Отражение
- -
- 100%
- +
– Мэди…? – вырвалось у нее хриплым шепотом, полным немыслимого ужаса и надежды.
Александра сделала шаг вперед, ее тень упала на порог.
– Нет. Я Александра. Александра Ландо. Сестра Мэди.
Эффект был мгновенным. Кэссиди Ленски выдохнула так, будто ее ударили в живот. Рука с бокалом опустилась. На лице мелькнула целая гамма эмоций: облегчение, стыд, растерянность, а потом – искренняя, почти болезненная радость.
– Алекс! Маленькая Алекс! – воскликнула она, голос сорвался. Она бросилась вперед, обвивая Александру руками. – Боже, ты так… так похожа на нее! Прости, я… я просто… Заходи! Пожалуйста, заходи!
Она потянула Александру за собой в прихожую, а затем в гостиную. Контраст с утонченным фасадом дома был разительным. Гостиная Кэссиди напоминала лавку старьевщика, одержимого золотой лихорадкой. Все кричало, спорило и давило: ядовито-бирюзовые стены сочетались с алым бархатом дивана и подушек, позолота на рамах картин и мебели резала глаза, лиловые шторы довершали хаос. Столики были завалены безделушками: фарфоровые пастушки, слоники, тяжелые хрустальные пепельницы, статуэтки обнаженных женщин в вызывающих позах. Бархат, шелк, искусственный мех – все было перемешано. На полу лежал пестрый ковер с восточным узором, явно слишком ценный для такого интерьера. На стенах висели и безвкусные репродукции альпийских пейзажей, и откровенно эротические гравюры в тяжелых рамах. Воздух был густым от смеси духов, воска для мебели и все того же вина. Не роскошь, а ее крикливая, неумелая пародия. Выпяченное богатство, лишенное вкуса и гармонии.
– Ну? – Кэссиди раскинула руки, демонстрируя интерьер. Она села на диван, выпрямив спину, подбородок горделиво приподнят. На лице – ожидание похвалы. – Я сама все подбирала. Каждый стульчик, каждую картинку! Не так уж плохо, да? Для девушки из Голубиного Переулка? – В ее голосе звучал вызов и скрытая неуверенность.
Александра села в предложенное кресло напротив, стараясь не задеть хрупкую фарфоровую пастушку на приставном столике. Она заставила губы растянуться в улыбке.
– Очень… ярко, Кэсси. Видно, что вложено много души. – Комплимент дался с трудом, но был необходим. Она видела, как Кэсси расцвела от этих слов.
– О, спасибо, милая! Вина? Или чаю? У меня есть чудесный эрл грей!
– Спасибо, Кэсси, я недавно пообедала, – вежливо отказалась Александра.
Кэссиди устроилась напротив в кожаном кресле, долив себе вина почти до краев бокала. Ее щебет возобновился:
– Ну, рассказывай! Годы-то какие! Я просто умираю от любопытства! Что ты делаешь? Где живешь? Замужем? Детки есть? Как сложилась жизнь у нашей маленькой Александры?
Александра отвечала спокойно, отработанными фразами, будто читала роль:
– Живу в Лэнгдоне. Работаю в школе, преподаю литературу младшим классам. Я не замужем и детей нет. Приехала сюда… отдохнуть. На пару месяцев. После смерти тети Элеоноры, которая меня воспитывала, осталось небольшое наследство. Подумала – почему бы не провести лето здесь? – Она сделала паузу, окинув взглядом комнату. – А твоя жизнь, судя по всему, сложилась очень хорошо, Кэсси. Такой дом… в таком районе. Это впечатляет. – Она намеренно перевела разговор. – Как поживает твоя мама? Миссис Ленски?
Тень пробежала по лицу Кэссиди. Она отхлебнула вина.
– Мамы… мамы нет уже полгода, Алекс. Сердце… – Голос ее дрогнул.
– Соболезную, Кэсси. Искренне, – сказала Алекс, и в ее голосе прозвучала неподдельная грусть. Она помнила миссис Ленски, дородную, вечно улыбающуюся женщину, пахнущую корицей и тестом, которая подкармливала их пирожками.
Повисло неловкое молчание. Кэссиди нервно поиграла пальцами по ножке бокала. Александра заметила кольцо на ее безымянном пальце правой руки – массивное золото с огромным, темно-синим сапфиром, который холодно сверкал в свете люстры. Не обручальное. Скорее, подарок. Дорогой подарок.
Кэссиди вздохнула, ее взгляд стал рассеянным, уставшим. Она уставилась в темную глубину вина.
– Знаешь, Алекс… – голос ее был тише, без прежней натянутой веселости. – Я часто о ней вспоминаю. О Мэди. Очень часто. Так сильно скучаю… Она была… особенной.
Александра почувствовала, как сжимается горло. Этот момент настал.
– Я тоже скучаю, Кэсси. Каждый день. – Она сделала паузу, собираясь с духом. – Я здесь… именно поэтому. Чтобы поговорить о Мэди. О том, что случилось тогда. – Она смотрела прямо в глаза подруги сестры. – Я больше не верю, что она сбежала, Кэсси. Я уверена, что с ней что-то случилось. В ту самую ночь. После приема в «Вороньем гнезде». И я хочу узнать правду. Мне нужна твоя помощь. Ты была ближе всех к ней тогда.
Кэссиди резко побледнела. Так, что пунцовые губы и яркий румянец стали казаться зловещим гримом. Пальцы, сжимавшие ножку бокала, побелели. Она судорожно сделала огромный глоток, поперхнулась и закашлялась. Когда кашель стих, она вытерла губы тыльной стороной ладони, размазав помаду.
– П-правду? Боже, Алекс… Я… – Она замотала головой, ее взгляд метался по комнате, избегая встречи с Александрой. – С чего начать? Столько времени прошло… Так давно все было…
– Начни с того, что помнишь. С того вечера, – мягко, но настойчиво сказала Александра. Алкоголь делал свое дело – ослаблял контроль, развязывал язык. Нужно было ловить момент.
Кэссиди закрыла глаза на мгновение, затем открыла их. В них была боль и страх, казалось, прорвавшиеся сквозь слой алкоголя и фальшивого блеска.
– Ладно… Ладно. – Она снова отпила, но уже меньше. – Ты знаешь… мама моя работала тогда поваром в «Вороньем гнезде». Я с детства там вертелась. И когда подросла, меня тоже стали нанимать на банкеты. Официанткой. Платили хорошо, работа несложная. После… после того, как твоя мама умерла, Мэди… ей было ох как тяжело. Долги, лекарства, ты маленькая… Она вкалывала как лошадь. В «Пьяном Тролле» шесть дней в неделю, да еще подрабатывала, где могла: шила, стирала… Все тянула. И когда был тот благотворительный прием у Кроу, я ей сразу сказала: «Мэд, иди со мной! Деньги хорошие за один-то вечер». Она согласилась с радостью. Очень нужны были деньги. – Кэссиди замолчала, глядя куда-то в прошлое. – Последний раз я ее видела… где-то в половине одиннадцатого. Нас развели: ее – в бальный зал убирать бокалы, а меня попросили отнести поднос с напитками на второй этаж. В восточное крыло. В бильярдную комнату. Больше я ее не видела.
Она замолчала. Алекс ждала, чувствуя, как в груди нарастает ледяное напряжение. Кэссиди нервно сглотнула, ее взгляд стал осторожным.
– Но, Алекс… незадолго до этого… у Мэди были проблемы. С Джеком.
– Джеком? – переспросила Александра, не понимая.
– Джек Торн. Ее парень. Вернее, бывший парень. Они встречались. А потом… она порвала с ним. За пару недель до бала. – Кэссиди опустила глаза. – Он… плохо это воспринял. Очень плохо. Он… ударил ее, Алекс. Сильно. Она пришла ко мне тогда, вся в слезах, с синяком на щеке и на руке. Она его боялась. Говорила, он всегда был ревнивым, вспыльчивым, но… не до такого. А после расставания он начал преследовать ее. Писал, караулил у работы, у дома…
Александру охватил холод. Она ничего не знала об этом! Мэди скрывала от нее, защищала!
– Был один ужасный вечер, – продолжила Кэссиди, голос ее дрожал. – Я была у вас дома. Мы уложили тебя спать, сидели на кухне, болтали. Мэди не вышла в «Тролль», ей было плохо – тошнило ужасно. Говорила, что, наверное, отравилась вчерашним супом. И вот… заявляется Джек. Он ломился в дверь! Бил кулаками, орал… Угрожал ей, кричал, что она его так просто не бросит, что она его… – Она замолчала, содрогнувшись. – Он разбил окно в гостиной! Осколки посыпались… Мы с Мэди забились в угол, как мыши. Она дрожала вся… Это было ужасно. На шум прибежал сосед, мистер Калум. Он прогнал Джека, пригрозил полицией. Тот ушел, но… – Кэсси покачала головой, в глазах стояли слезы – уже настоящие. – Я так жалею, Алекс. Но я… я всегда думала, что она просто сбежала. Ей было невыносимо тяжело. Она мечтала учиться рисованию, но не могла. Она вкалывала на трех работах, а долги росли как снежный ком. И этот кошмар с Джеком… Она была ребенком, которому пришлось стать взрослой в одну ночь. Она часто говорила, что устала, что живет не свою жизнь. Я думала… я надеялась, что она просто сорвалась и уехала начать все заново. Где-нибудь, где ее никто не знает.
Александра сидела неподвижно. В голове гудело. Образ сестры – сильной, неунывающей, всегда защищавшей ее – трещал по швам. За ним проступал другой образ: измученной девушки, загнанной в угол долгами, работой и жестоким парнем. Мэди скрывала это. От нее. Брала всё на себя. Боль от этой мысли была острее любой физической. Гнев, жгучий и беспомощный, подступил к горлу.
– Джек… – Александра наконец заговорила, голос звучал чужим, глухим. – Он… что с ним сейчас? Он все еще здесь?
Кэссиди фыркнула, в ее глазах мелькнула злоба.
– О да, он здесь. И процветает. «Пьяный Тролль» теперь его. Отец помер года три назад, оставил паб сыночку. Он там теперь хозяин.
Ледяная волна прокатилась по спине Александры. Он здесь. Он владеет пабом, где работала Мэди. Он бил ее. Он угрожал…
– Кэсси… – Александра с трудом сглотнула. – Ты думаешь… он мог? Мог что-то сделать? С Мэди? В ту ночь?
Кэссиди долго смотрела на нее. Страх в ее глазах боролся с горечью и давней болью. Она опустошила бокал одним долгим глотком.
– Не знаю, Алекс. Честно. Не знаю. Но… – она опустила голос до шепота, – …после того случая с разбитым окном? Я не исключаю ничего. Я тогда констеблям все про него рассказала. Про угрозы, про то, что он ударил ее. Но они… – она презрительно махнула рукой, – …пожали плечами. Мол, семейная ссора, девчонки паникуют. Джека даже не арестовали. Просто поговорили. Он же местный, сын уважаемого трактирщика. А Мэди… Мэди была просто бедной сиротой, работавшей в его пабе.
Информация обрушилась на Александру лавиной. Джек Торн. Бывший парень Мэди, склонный к насилию, преследовавший ее, сын владельца паба, где она работала. А теперь – сам хозяин «Пьяного Тролля». И потенциальный убийца ее сестры. Первая реальная, осязаемая ниточка в этом мрачном клубке.
Александра взглянула на часы на каминной полке – старинные, с позолотой, в стиле всего этого безвкусия. Время поджимало. К семи нужно быть у служебного входа «Вороньего гнезда».
– Кэсси, – она поднялась. – Спасибо. Огромное спасибо за то, что рассказала. Это… очень важно.
Кэссиди вскочила, явно не желая отпускать, но и не смея удерживать.
– Конечно, конечно! Заходи еще, Александра, пожалуйста! В любое время! Будет здорово поболтать о старом… вспомнить Мэди… – Ее голос снова стал искусственно-бодрым, но глаза выдавали тревогу.
Александра кивнула, пообещала зайти, и Кэссиди проводила ее до двери. На пороге они еще раз обнялись – Алекс ощутила дрожь в теле Кэссиди и тяжелый запах алкоголя.
Александра вышла на свежий воздух Каштановой Аллеи, но запах фальшивой роскоши и вина, казалось, преследовал ее. Она глубоко вдохнула, стараясь очистить легкие.
Джек Торн. Имя звучало в ее сознании, как набат. Хозяин «Пьяного Тролля». Человек, бивший ее сестру. Человек, который мог… убить?
У нее появился первый подозреваемый. И путь к нему, как она уже понимала, лежал через сумрак пивной, где когда-то улыбалась, подавая кружки, ее Мэди. Но сначала – «Воронье гнездо». Тень Гримвуда уже удлинялась, наползая на город. Пора было идти.
Глава 5
Семь часов. Сумерки спускались на Грэйстоун, цепляясь когтями за зубчатые башни «Вороньего Гнезда». Последние лучи солнца, пробиваясь сквозь черную паутину Гримвуда, окрашивали камень поместья в багрянец, словно кровь на древних стенах. Александра стояла у неприметной зеленой двери служебного входа, опираясь ладонью о холодный, шершавый камень. Каждый мускул в ногах гудел от усталости, предательски дрожали колени. Подъем на холм после целого дня, наполненного напряженными встречами и прогулками по городу, вытянул из нее последние капли сил. Воздух здесь, в тени западного крыла, был густым и тяжелым – смесь конского навоза, сырой земли и едкого дыма из кухонной трубы. Она подавила стон, втянула воздух, пытаясь собрать в кулак рассыпающиеся остатки достоинства, и постучала костяшками пальцев.
Дверь отворилась бесшумно, словно ее ждали. В проеме, залитый тусклым светом лампы, стоял Уинстон Барроу. Его черный фрак сливался с тенями коридора. Глаза дворецкого сейчас выдавали едва уловимое радушие.
– Мисс Ландо, – его голос, бархатистый и низкий, разрезал тишину коридора. – Пунктуальность – редкая и достойная восхищения добродетель. Прошу. – Он отступил, жестом широким и безупречным приглашая войти в царство слуг.
Александра шагнула в полумрак. Воздух ударил в лицо – спертый, пропитанный запахами старого дерева и аппетитным коктейлем из кухни: жареной дичи, лука, пряных трав. Слева зиял аркой вход в огромную кухню: гул десятков голосов, лязг утвари, шипение чего-то на плите, мелькание белых фартуков. Барроу мягко, но неумолимо повел ее мимо этого кипящего жизнью пространства, не позволяя задержать взгляд. Мимо глухих дверей, за которыми, должно быть, скрывались кладовые с их тайнами и каморки старших слуг с их усталостью. Наконец мистер Барроу открыл невзрачную дверь справа.
Комната отдыха была крошечным островком уюта в каменном океане поместья. Простые стулья с потрескавшимися плетеными сиденьями, стол, покрытый скатертью, выстиранной до белизны. Шкафчик с фарфором. На стене – расписание дежурств и выцветшая гравюра с идиллическим пейзажем. Единственная искра жизни – горшок с геранью на глубоком подоконнике, тщетно тянущейся к скупому свету. Александра опустилась на стул со стоном облегчения, чувствуя, как дрожь усталости пробегает от пяток до затылка. Камень «Вороньего Гнезда», казалось, впитывал тепло живых.
– Энни, чаю для мисс Ландо, – распорядился Барроу, обращаясь к тени за дверью.
В комнату буквально впорхнула девушка. Лет шестнадцати, в черном платье, безукоризненном белом переднике и с кружевными манжетами – парадная униформа для вечернего обслуживания господ. Миловидное личико, усыпанное веснушками, как россыпью корицы. Но глаза… Большие, светло-карие, они горели ненасытным, почти хищным любопытством. Они сканировали Александру с ног до головы, выискивая малейшую деталь – качество ткани ее юбки, скромность украшений, бледность кожи, тени под глазами – все это было золотом для кухонных пересудов. «Сплетница. Молодая, но глаза как у совы – все видят», – отметила про себя Александра.
Энни ловко расставила на столе фарфоровый чайник, тонкие чашки, молочник, сахарницу. Но делала это с преувеличенной, почти театральной медлительностью. Взгляд то и дело скользил по лицу гостьи, жадно всматриваясь в ее черты.
Александра поймала этот взгляд и позволила себе едва заметный, усталый кивок.
– Мистер Барроу, – начала Александра, как только Энни замерла у стола, уперев взгляд в чайник, – моя признательность за эту встречу безмерна. Но позвольте сразу сказать нечто важное. – Она сделала паузу, собирая волю. Слова казались тяжелыми камнями. – У меня есть… неоспоримое доказательство, что моя сестра Мэдисон мертва. И что это случилось именно в ту ночь, двенадцать лет назад, после приема здесь. – Слова повисли в тишине, наполняя комнату холодом. Лицо Барроу оставалось невозмутимым, но его взгляд стал тяжелее, глубже. – Поэтому я умоляю вас… Расскажите мне все, что помните о том вечере. Каждую мелочь. Даже самую незначительную.
Энни замерла, затаив дыхание. Ее глаза округлились, наполнившись драматическим ужасом и жадным восторгом. Барроу жестом, исполненным ледяного достоинства, указал на чайник.
– Энни, разлей чай, пожалуйста.
Девушка вздрогнула, торопливо схватила чайник. Но движения вновь замедлились до черепашьего темпа. Она наливала чай с преувеличенной осторожностью. Пальцы дрожали от нетерпения. Она краем глаза ловила каждое движение Барроу, надеясь, что он заговорит, пока она еще здесь.
Барроу наблюдал за этой пантомимой с невозмутимостью сфинкса. Но когда Энни, закончив наливать, начала с маниакальным тщанием разглаживать уже идеальную складку на скатерти возле чашки Александры, его терпение истощилось. Он слегка кашлянул – звук был сухим, резким, как щелчок бича.
– Энни, – голос его был тихим, но в нем зазвенела сталь, – обязанности выполнены. Тебе пора на кухню. Миссис Дойл, не сомневаюсь, уже ищет тебя для сервировки господского ужина. Греть уши здесь – не в числе твоих задач.
Девушка вспыхнула ярким румянцем. Она бросила на Александру последний, полный неутоленной жажды взгляд и выскочила, притворив дверь.
– Приношу извинения, мисс Ландо, – сказал Барроу; его тон был безупречно вежлив, но в нем читалось легкое осуждение нескромности юности. – Любопытство – порок, процветающий внизу. – Он взял чашку, но не пил. – Что касается того вечера… Да, это был самый значительный прием за три последних десятилетия. Сто сорок восемь приглашенных. Цвет графства: голубая кровь, промышленные титаны, светочи науки из Кэрроуби. Покойный лорд Кроу был известным меценатом. Вечер был… безупречен. – Он сделал глоток чая. – Штатных слуг, разумеется, не хватило. Пригласили дополнительный персонал. Среди них – ваша сестра и Кэссиди Ленски. – Он слегка поморщился. – Мэдисон я помню плохо. Работала тихо, старательно. Кэссиди же… – в голосе прозвучало явное неодобрение, – запомнилась лучше. Дочь тогдашней поварихи. Обладала досадной склонностью оказываться там, где собирались молодые господа и их друзья. Ее матери не раз делали замечания. – Он отставил чашку. – Сам прием проходил в садах. Белые шатры, гирлянды из лилий и жасмина, магические фонари. Все одеты в белое. Все прошло гладко. Без происшествий.
– Было ли что-то… необычное? – настаивала Александра, ее пальцы сжали теплый фарфор. – Конфликт среди гостей? Кто-то, проявивший к Мэди… излишнее внимание? Была ли она встревожена? Испугана?
Барроу задумался. Его взгляд устремился в прошлое, затянутое дымкой лет и белизной того вечера.
– Нет, мисс Ландо, – ответил он наконец. – Ничего из ряда вон выходящего. Никаких инцидентов, подозрительных личностей. Все соответствовало высшему стандарту «Вороньего Гнезда».
Разочарование, холодное и тяжелое, сжало горло Александры. Она сделала последний бросок:
– Когда вы в последний раз видели Мэди и Кэссиди? Точное время?
– Мэдисон… – Барроу постучал указательным пальцем по столу. – Ближе к концу вечера. Подошла ко мне и миссис Элси. Напомнила, что ее наняли до одиннадцати. Я видел, как миссис Элси отвела ее получить расчет. Кэссиди видел позже. Значительно позже. После полуночи, ближе к половине первого. На половине слуг. Она была уже в своей одежде, направлялась к выходу. – Он развел руками. – Это все, чем могу быть полезен.
Александра вздохнула.
– Благодарю вас, мистер Барроу. Искренне. Если вдруг что-то… всплывет в памяти… Я остановилась в коттедже «Ласточка».
– Непременно, мисс Ландо, – кивнул он, поднимаясь с царственной плавностью. – А теперь, с вашего позволения, я представлю вам миссис Элси.
Он вышел, оставив ее одну с остывающим чаем и гудящей пустотой в ногах. Через минуту вошла миссис Элси.
Она была живой иллюстрацией к слову «экономка». Лет шестидесяти, но держалась с прямой, почти военной выправкой. Седые волосы, стянутые в тугой, безупречный узел. Черное шерстяное платье сидело как влитое; на груди – скромная, но качественная брошь из темного серебра. Лицо, изрезанное морщинами, было строгим, но в серых глазах светился пронзительный, неусыпный ум. Она кивнула, села напротив, сложив руки на коленях. Ее оценивающий взгляд скользнул по Александре, словно взвешивая ее на невидимых весах.
– Миссис Элси, – начала Александра, заставляя голос звучать тверже. – Благодарю, что нашли для меня время. Я Александра Ландо. Сестра Мэдисон, которая работала здесь на приеме двенадцать лет назад и… исчезла той ночью. – В глазах экономки мелькнуло мгновенное понимание и тень сожаления. – Мне необходимо узнать правду о том, что с ней случилось. Пожалуйста, расскажите о том вечере. Не о самом бале, – поспешила она добавить, видя, как губы Элси готовятся к формальному отчету, – а о том, что может иметь отношение к Мэди. Видели ли вы что-то странное? Была ли Мэди встревожена? Кто-то обратил на нее особое внимание?
Миссис Элси слегка наклонила голову, ее взгляд стал отстраненным, погруженным в архивы памяти.
– Странное? Подозрительное? – Она покачала головой; движение было точным, как у метронома. – Нет, мисс Ландо. Ваша сестра… – в ее сухом голосе прозвучало уважение, – работала прилежно. Профессионально. В отличие от своей… спутницы. – Последнее слово было произнесено с легким неодобрением.
– Что вы имеете в виду? – насторожилась Александра.
– Кэссиди Ленски вместо того, чтобы исполнять обязанности, вилась вокруг молодых господ. Особенно вокруг друзей молодого лорда – мистера Вандербильда и мистера Эйвири. – Ее тонкие губы сжались в тонкую нить. – То платочек «случайно» уронит, то замешкается с наполнением бокала… К концу вечера Мэдисон несла двойную нагрузку, пока Кэссиди предавалась легкомысленным заигрываниям. Непрофессионально.
Александра не удивилась, вспомнив вульгарную роскошь дома Кэсси. Картинка складывалась.
– Когда вы последний раз видели Мэди?
– Ровно в одиннадцать, как и договаривались, – ответила Элси. – Она подошла. Я отвела ее в комнату для персонала. Она переоделась, сдала форму. Я выдала расчет. – Она сделала микроскопическую паузу. – Она поинтересовалась о Кэссиди. Я сама не знала, где та пропадает. Мне требовалось контролировать завершение приема. Я ушла. Кэссиди я увидела лишь после полуночи, на нашей половине. Она была уже в своем платье. Я рассчитала ее. – Элси выдержала паузу; на ее лице появилось выражение явного неудовольствия. – Я спросила о форме. Она заявила, что у нее… начались женские недомогания, платье испачкано, потому она застирала его в уборной и отдала нашей тогдашней прачке, миссис Гловер. Однако, одного платья я так тогда и не досчиталась.
– Кэссиди говорила мне, – осторожно вставила Александра, – что ее отправили отнести напитки в бильярдную. В восточное крыло. Вы не знаете, для кого именно?
Миссис Элси встрепенулась, словно ее тронули раскаленным железом. Ее спина выпрямилась до предела, серые глаза вспыхнули холодным негодованием.
– Этого не могло быть! – ее голос прозвучал как удар хлыста. – Бильярдная в восточном крыле – территория господ. Доступ туда разрешен лишь проверенным, штатным слугам, хорошо знакомым с правилами дома. Нанятую на вечер девчонку, да еще с репутацией вертихвостки, туда не послали бы ни при каких обстоятельствах! Исключено! – Ее уверенность была непоколебимой. – Хотя… – добавила она после секундной паузы, голос стал жестче, – учитывая ее повадки, она могла сама найти повод проскользнуть туда. А для кого… понятия не имею.
– Есть ли список слуг, работавших здесь тогда? Кто мог что-то видеть в доме или вокруг в тот вечер?
Миссис Элси, все еще фыркая от возмущения, переключилась. Ее взгляд скользнул по комнате, будто сверяясь с невидимым списком.
– Формального списка нет, но я помню всех, – начала она четко. Перечисляя имена, она отмечала судьбу каждого: «умер», «на пенсии в Ширлингтоне», «еще служит в конюшнях». В итоге она назвала троих: горничная Ханна (живет в Грэйстоуне), кучер Джордж (все еще здесь, но на вряд ли что-то видел), камердинер старого лорда Харгривз (на пенсии, но память острая). Александра торопливо записывала в блокнот, карандаш скользил по бумаге.
Поблагодарив миссис Элси с искренней признательностью, Александра вышла через заднюю дверь. Вечерний воздух ударил в лицо прохладой и терпким запахом хвои Гримвуда, нависавшего за невысокой изгородью. Сумерки сгустились до синевы. В животе предательски заурчало – голод смешивался с нервным истощением. Она обогнула угол массивного здания, нащупывая тропинку, ведущую вниз, к спасению своего тихого коттеджа, и…
Удар.
Мир взорвался ослепительной болью и звездами. Что-то твердое, неумолимое, с сокрушительной силой врезалось ей прямо в переносицу. Острая, ослепляющая агония разлилась по лицу, сдавила череп. Александра потеряла равновесие, рухнула на землю, ударившись локтем о булыжник. Теплая, солоноватая влага хлынула по губам, подбородку, заливая рот. Кровь. Знакомый, металлический привкус. Но хуже было другое – пульсирующая боль в носу слилась с внезапным, леденящим ужасом. В голове что-то зловеще сдвинулось. Приступ. Он начинался. Здесь. Сейчас. Дезориентация сменилась паническим мраком. Шум в ушах нарастал, как гул приближающегося поезда.