© Настя Ненастьева, 2024
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025
* * *
Пролог
Такого аншлага на теннисном корте университета никогда не было. Обычно зрители подтягивались только к четвертьфиналу, когда все слабые игроки «вылетали» и начиналась игра профессионалов. Интересная и захватывающая. Но не в этот раз. Ведь сегодня был Катин дебют, да еще и сразу на юниорских, а не на университетских соревнованиях. Кто бы мог подумать! Если бы еще каких-то два месяца назад ей сказали, что она будет играть в теннис – точно бы у виска покрутила.
Катя обернулась. Позади, на трибунах, сидели ее болельщики. Парни и девушки с первого курса экономфака держали в руках растяжку, на которой красовался поддерживающий лозунг «Кошкина, вперед!». А чуть ниже сидела лучшая подруга Яна, которая подбадривала лишь движением губ и тихими хлопками в ладоши: шуметь на корте зрителям не разрешалось. Теннис – аристократический вид спорта, и громкую поддержку игрокам можно выразить исключительно в отведенное время. Даже на местечковых состязаниях. Ни тебе громких речовок, ни пожеланий сопернику отправить мяч в аут или порвать струны на ракетке. Любая подача, любой розыгрыш требовали концентрации.
Катя улыбнулась Яне: приятно, когда подруга поддерживает твои опрометчивые поступки, как, например, сейчас, когда она готовилась подавать, стуча по мячу ракеткой.
Ее соперница по игре, – пятикурсница Оля Орлова, – была довольно неплохой теннисисткой и частенько представляла их факультет на соревнованиях. Даже странно, что при таких хороших способностях к этому виду спорта она пошла учиться в обычный экономический в райцентре, а не в институт физической культуры в столице.
Катя не нервничала. Совсем. Она знала, что он сейчас смотрит на нее со стороны, и это придавало уверенности. Только где он?
Она снова посмотрела на трибуны. Между рядами, стараясь не шуметь, протискивались только что подошедшие болельщики и другие участники состязания, желающие посмотреть на игру конкурентов. Внизу деловито стояли следящие за порядком старшекурсники с бейджиками на груди. Леонид Борисович, – тренер и по совместительству физрук на их факультете, – уже не расхаживал взад-вперед, как в первом сете. Он спокойно сидел на стуле и лениво поглядывал на часы, ему уже все было понятно. Наверняка ожидал скорейшего завершения матча, чтобы пойти домой ужинать.
Но его Катя не видела.
Соперница пригнулась и покрутила ракетку в руке, всем своим видом давая понять, что готова принимать мяч. Конечно, при подачах Катя могла бы поступать, как Оля: тянуть время, долго стуча мячом, затем заправлять волосы за ухо, как Мария Шарапова, поправлять юбку, вытирать лоб, ведь лишние движения заставляют оппонента нервничать и выходить из себя. И лишь после всех этих телодвижений подавать. Но Катя была не из таких. Она придерживалась простого правила: раз уж играешь, то делай это честно, без психологических уловок.
Собравшись с силами, Катя изо всех сил отправила Оле мяч, отбить который оказалось невозможно.
– Эйс[1]! Тридцать-тридцать на подаче Кошкиной, – объявил судья.
Зрители зааплодировали, позади донеслось писклявое: «Кошкина, не сдавайся!» Казалось, что ее поддерживают гораздо сильнее, чем соперницу, даже несмотря на то что Оля всегда была любимицей публики. Особенно мужской ее части. Особенно когда чуть ли не каждую подачу сопровождала истошным криком, который так нравился парням.
Сейчас Кате было даже немного жаль Орлову: несмотря на стабильно хорошую игру, симпатия зрителей была явно не на ее стороне.
Судья дал знак. Болельщики притихли в ожидании розыгрыша. Матч подходил к концу, оставалось всего ничего.
Мяч стал глухо отбивать ритм.
Тук-тук-тук.
Катя прислушивалась к нему, пытаясь по звуку удара определить силу и вращение, как ее учили. И в момент, когда она в очередной раз занесла ракетку над головой, увидела его. Вращающийся желтый шарик закрутился так, что улетел прямиком в аут, едва не попав в мальчишку, подающего мячи.
– Тридцать-сорок. Матч-поинт[2]!
Глава 1
О предрассудках
Двумя месяцами ранее
Легкий ветерок из открытых настежь окон принес в аудиторию запах пыли, стройки, обосновавшейся напротив, и свежескошенной травы. А если сильно-сильно принюхаться, то, возможно, в смешении ароматов можно было уловить еще и солоновато-терпкий запах моря.
Корпус факультета экономики располагался в нескольких остановках от ближайшего дикого пляжа. Хотя диким его можно было назвать с большой натяжкой: студенты всех курсов облюбовали этот пляж и в любой удобный момент сбегали на него с занятий или направлялись туда после их окончания. И ни один послепраздничный факультетский вечер не обходился без продолжения веселья у моря, подальше от туристов.
Катя зевнула и посмотрела в окно. Рабочие сновали туда-сюда, таская гранитные плитки для ступеней. Она же сидела на последней, четвертой, лекции и грызла гранит науки. Ну, как грызла… Предмет был скучным и до безобразия легким, а потому Катя просто просиживала штаны.
Хотя это было совсем не в ее стиле: Катя Кошкина – отличница, активистка и единогласно выбранная всеми староста второй группы первого курса. С первого дня учебы ей до всего было дело. Намечается мероприятие? Кошкина уже собирает группу волонтеров для помощи с организацией. Планируется день открытых дверей? Катя уже стоит у стенда с информацией о кафедрах и, активно жестикулируя, рассказывает абитуриентам о плюсах поступления в их вуз. День рождения у преподавателя? Кто, как не Кошкина, вытрясет из кармана каждого по последнему рублю на торт и цветы? Разве что только в спортивных соревнованиях Катя не участвовала, хотя по комплекции и фигуре вполне могла делать и это.
Высокая, худая, таких в народе часто называют каланчами, с длинными ногами и почти плоской грудью, она вполне могла бы вписаться в команду по волейболу или баскетболу. Да практически в любом виде спорта Катя смотрелась бы как своя и имела бы кучу поклонников. Хотя некоторые полагают, что девушкам такой комплекции непросто привлечь внимание парней. Президент Танзании как-то даже заявила, что женщины из их сборной по футболу никогда не смогут обзавестись семьей, ведь они похожи на мужчин. И тем не менее сама Катя считала, что грудь – вовсе не главное достояние любой девушки. Главное – ум и ясная цель в жизни. Вон, некоторые спортсменки, как, например, экс-первая ракетка мира по теннису Симона Халеп, специально уменьшают бюст, чтобы было легче играть, и ничего.
Да и вообще, Кате Кошкиной ни привлекать внимание мужского пола, ни делать какие-то манипуляции со своим телом и не нужно было. Ребята на данном этапе жизни ее не интересовали, она предпочитала нагружать себя учебой и домашними делами. Хоть и была очень привлекательной: миловидное лицо, пухлые губы, изгибающиеся в лукавой улыбке, вздернутый носик. В огромных голубых глазах – строгость и холодность. А светлые, почти белые волосы делали ее и вовсе «снежной королевой».
Но вот характер и темперамент у Кати были полной противоположностью внешности: совсем уж «южными». Энергичная, активная, любознательная и эмоциональная, Катя, как кошка, могла быть милой и пушистой, но чуть что тут же выпустить когти и изогнуться в дугу. И фамилия у нее была под стать – Кошкина.
– А ты слышала, что к нам в город переехала богатая семья? Ну, та, что владеет базами отдыха и ресторанами? – шепотом поинтересовалась сидящая по правую руку от Кати Яна. – Полинка рассказывала, что ее как-то на свидание водили в одно такое место. Ценник там… Ух.
– Ты о тех, что выкупили заброшенную столовую на шоссе Революции и сделали там спортцентр? – зевнула Катя.
– Да. Девочки говорили, что там какие-то крутые навороченные тренажеры. А еще корты. И дорогущие-е-е. И все потому, что сын главы семейства – теннисист. Представляет нашу страну на международных соревнованиях.
Катя чуть поджала губы, борясь с раздражением.
– А что тут удивительного? Дети богатеньких родителей уже рождаются с золотой ложкой во рту. – Ее шепот стал ворчливее. – Все им преподносят на блюдечке с голубой каемочкой. И ничего не нужно добиваться. Хочешь корт – вот тебе корт. Хочешь местечко в университете – да пожалуйста!
– Ну зачем ты так сразу, Кать, – укоризненно посмотрела на нее Яна. – Ты ведь совсем не знаешь эту семью. Жена бизнесмена вообще актриса. Говорят, известная была в свое время, красавица, но сейчас почему-то не выступает нигде…
– Тут и знать ничего не нужно, – отрезала Катя и снова отвернулась к окну.
Конечно, кому как не ей обижаться на то, что перед людьми с деньгами открыты любые двери, а тем, у кого кошелек пуст, приходится мириться с происходящим или буквально выдирать свое будущее из цепких лап судьбы-злодейки.
Всю сознательную жизнь Катя провела на Крайнем Севере, где родители работали на вредном производстве. Денег всегда не хватало, так как там все стоило значительно дороже, чем в средней полосе. Но и переехать семейство Кошкиных по ряду причин, которые ей не оглашались, не могло. И Катя отчетливо понимала: чтобы уехать, нужно поступить на бюджетное отделение в вуз. Естественно, столичный и, конечно же, престижный! Но планам не суждено было осуществиться.
Родители ни в какую не желали оставлять единственную любимую дочь одну в городе-миллионнике. С малых лет и до окончания школы они контролировали чуть ли не каждый ее шаг, постоянно звонили и забивали сообщениями мессенджер. Даже гулять по вечерам с друзьями не отпускали, как других девчонок, что служило частым поводом для насмешек сверстников. Отстаивать свои права и объяснять родителям, что они не правы, Катя не могла: у мамы был крутой нрав, одно ее слово заставляло молчать и послушно выполнять все требования. А папа… А папа во всем беспрекословно подчинялся маме, не имея своего голоса в семье.
Поэтому как Катя ни просила, как ни хитрила – поступить в столичный вуз ей не дали. И, поскольку родители переехать никуда не могли, а присмотр за дочерью был нужен, они нашли неожиданный выход: дед Кати по маминой линии жил в большом городе на юге, и он с радостью согласился, чтобы единственная внучка переехала к нему. И одинокому деду компания, и Кате университет. Мама довольна и спокойна, теплый климат, ласковое море и долгожданная свобода. В общем, одни сплошные плюсы.
К слову, сама Катя, как только приехала на юг, поняла, что рада этому стечению обстоятельств: впервые за всю жизнь решение мамы нашло теплый отклик в ее душе. К сожалению, поступить на факультет международных отношений, куда она хотела, не удалось: в последний момент кто-то обошел ее всего на один балл. Поэтому пришлось срочно решать, куда переносить документы, чтобы не упустить «бюджет». По слухам, какие-то знакомые знакомых ректора решили пропихнуть на это место свою дочь. Конечно, кому как не богатеньким обучаться международным связям… Ну а челядь пусть довольствуется малым.
Большая стрелка часов над дверью указала на цифру «двенадцать», и студенты дружно подорвались со своих мест, заставляя молоденькую, еще неопытную преподавательницу съежиться и стремительно покинуть аудиторию, пока ее не снесли.
– Кто участвует в номере «Студенческой весны», – громко обратилась к одногруппникам Катя, сложив руки рупором, – не забудьте, что в пять репетиция. Круглов, запомнил? То-то же. И лабораторные по экономике завтра приносим! – Она выскочила за всеми в коридор и прокричала вдогонку: – Или за вас хвосты Пушкин закрывать будет, а?
К ней подскочил невысокий коренастый паренек. Шмыгнув носом, скосил глаза в сторону, после чего хрипло завел свою привычную шарманку:
– Кошкина, слышь, дай списать.
Это был Кабанов – парень из параллели, славившийся прогулами и запугиванием девчонок забавы ради.
– А волшебное слово? – прищурилась Катя, смерив его взглядом.
– Кис-кис?
Яна, стоящая рядом, прыснула со смеху, прикрыв рот ладошкой.
– Не-е, не оно, – поморщилась Катя, которая терпеть не могла свою, казалось бы, обычную фамилию.
– А ты, Чижикова? – Парень уставился на Яну.
– Пойдем. – Катя потянула за рукав подругу, не обращая на Кабанова внимания.
Хулиган, не привыкший к отказам, насупился и уже был готов навалиться на Катю, чтобы прижать к стенке, но тут из-за поворота появилась преподавательница, куратор второй группы, и он спешно ретировался.
– Кошкина! Катя! Хорошо, что ты еще не ушла.
Низенькая полная женщина в очках подкатилась к ним, совсем как колобок, и, отдышавшись, сообщила:
– С завтрашнего дня в вашей группе новенький.
– Чего?! – Брови Кати взлетели вверх, а рот недоверчиво приоткрылся.
– Как? Разве можно поступать или переводиться практически к концу семестра? – удивилась Яна. – Уже сессия на носу, когда он успеет допуски получить по всем предметам?!
– Переводиться, конечно же, можно. Да и вообще… – Куратор замялась, трогая дужки очков. – В общем… Можно… Все можно, Чижикова.
– А, ну понятно, – заявила Катя, сразу смекнув, что речь идет о том самом богатеньком парне из столицы. – Только почему на наш факультет и в нашу группу?
– Про факультет ничего сказать не могу. В первой и третьей группах и так по пятнадцать человек, а в нашей Васнецов на отчисление метит, Краснова в академ уходит. Видно, хорошо отметила Новый год… – пояснила та и более тихо добавила: – Только, Катюша, будь добра, не помечай пропуски новенького на этой неделе. Мальчик в краевых соревнованиях участвует.
– По теннису? Те самые, где наши старшекурсники играют? – уточнила Яна и ахнула: – Так к нам Аверина зачислили, что ли?
Куратор довольно кивнула, а Катя поджала губы.
«Вот еще! Почему это я должна не отмечать пропуски? – недовольно подумала она. – Ну уж нет, не на ту напали!»
Но вместо какого-либо ответа Катя просто промолчала. Приняв молчание за согласие, куратор коротко попрощалась с девочками и покатилась дальше по коридору.
– Откуда ты знаешь новенького? – спросила Катя, когда они направились к лестнице.
– А кто не знает Петю Аверина? – в свою очередь удивилась Яна. – Его семья одна из самых влиятельных в стране, ты что! Между прочим, они и наш, вузовский, теннисный клуб спонсируют. Это мне одна девочка оттуда рассказала.
– Так он еще и Петя? Кто в наше время вообще называет детей такими именами?
– Какими такими? Как Катя Кошкина?
– И то правда, – рассмеялась Катя, поняв, что сморозила глупость.
Спустившись, они оказались в просторном холле, где их снова настигла вездесущая куратор. И как она только умудрилась их опередить?
– Кошкина! – Она потрясла в руках сумкой, из которой достала несколько листов. – Из-за новенького совсем забыла. – Куратор пихнула бумаги в руки Кате. – Отнеси табели в спорткомплекс, пока Борисович не ушел. – И поторопилась в сторону деканата.
Девочки попрощались, и Катя направилась в спорткомплекс, который соседствовал с главным корпусом факультета отдельным зданием.
Он был особой гордостью вуза – лучший в городе среди государственных учреждений. Даже, пожалуй, в области. Огромный, с несколькими площадками для игр и тренировок, с бассейном. Новенький, блестящий, с еще не обшарпанным сотнями парами кроссовок полом, с чистыми стенами, с еще не переломанными и не исписанными маркерами сиденьями на трибунах для зрителей. А особым роскошеством считались два теннисных корта. Редко при каком университете можно было встретить такое явление, а потому теннис здесь был весьма популярен у студентов: где еще будет возможность сыграть бесплатно в этот недешевый вид спорта?
Физрука, а по совместительству и тренера университетской теннисной команды, на месте не было, хотя в зале занимались старшекурсники. От девчонок-волейболисток Катя узнала, что Леонида Борисовича вызвал замдекана. Поэтому Катя просто направилась в его каморку – комнатку с инвентарем, располагающуюся в углу зала. В ней строители непонятно для чего сделали маленькое окошко под потолком. Видно, перепутали стену с той, что вела на улицу.
Оставив табели на столике, Катя развернулась в надежде схватиться за ручку, но ее там не оказалось.
«Вот вам и ремонт. Зданию всего лет пять, а ручку уже «съели», – подумала она. – Хорошо, что хоть дверь не захлопнулась, иначе пришлось бы звать на помощь».
…Следующим утром, как и ожидалось, новенький на занятиях не появился. Хотя стоит отметить, большинство девчонок группы ждали прихода Аверина. Шутка ли – наследник многомиллионного состояния, да еще и спортсмен? Неудивительно, что почти все мечтали с ним поскорее познакомиться. Даже Яна, тихая скромница и полная противоположность Кати, несколько раз упомянула имя новенького, чем вызвала раздражение у подруги. Но, несмотря на различия в характере, девочки чувствовали друг в друге родственную душу. Ведь не зря же говорят, что противоположности притягиваются. Так и притянулись Катя, наконец почувствовавшая свободу, и Яна, которую вырастила в одиночестве чересчур набожная бабушка.
Обе любили гулять у моря, слушали одну и ту же музыку, поступили в этот университет не от большого желания, а скорее из-за того, что нужно было. Кате – чтобы жить под присмотром у деда, а не оставаться одной в столице. Ну а Яна готова была поступить куда угодно, лишь бы уехать от бабушки, потому и подала документы в этот вуз, особо не перебирая варианты.
Как и Яна, Катя еще не познала настоящей любви, но вот только Яна искала ее и влюблялась в каждого второго мальчишку, а Кате за всю жизнь так никто по-настоящему и не приглянулся. А самое главное, что девочки могли доверить друг другу самое сокровенное, несмотря на то что обе не привыкли делиться личным из-за пережитой в детстве гиперопеки.
Яна Чижикова была местной, жила в области и за всю жизнь никогда не выезжала за ее пределы. Отца не знала, мать решила строить личную жизнь с новым мужчиной и ненужного на тот момент семилетнего ребенка всучила своей матери. С тех пор Яна росла в постоянных ограничениях, довольно странных для ребенка. Бабушка навязывала ей свои религиозные взгляды: вместо сна до обеда по воскресеньям – утренний подъем в церковь, постоянные посты, сменяющие друг друга, из-за которых у Яны был хронический недовес и нехватка витаминов. Яна дождаться не могла, когда поступит в город и уедет в общежитие, подальше от «заботливой» бабушки. Катя не представляла, каково это, подруга всегда говорила ей, что имеет особое отношение к глубоко религиозным людям. Что они не такие, как все. Да, они не оставят тебя в беде, как не оставила бабушка Яну, взяв внучку. Но своей помощью они превратят ее в настоящую катастрофу!
– Интересно, почему Аверина перевели именно на наш факультет? Почему не на «международку», где учатся богатенькие? – задумчиво пробормотала Яна, накручивая на палец вьющийся темный локон. – Или вообще заочку. Учиться же можно и заочно…
Катя оставила ее вопрос без ответа, несмотря на то что ей и самой было интересно. Действительно, с такими финансами для новенького были доступны разные варианты, вплоть до заграницы. Странно, что его перевели именно сюда. Или же он сам захотел? А почему? Катя мотнула головой, прогоняя мысли: какое ей вообще дело до того, что в головах у богачей? Пусть хоть на Луну переводится!
– Интересно, какой он… Кстати, ты же не отмечаешь отсутствие Аверина? – поинтересовалась подруга.
– Ну конечно не отмечаю, – расплылась в милой улыбке Катя, про себя хитро хихикая: «Вот еще!»
Уже заранее, даже не познакомившись с новеньким, она приняла его в штыки. А вот пусть! Пусть он столкнется с суровой реальностью и узнает, что не везде и все решают связи и деньги. Прежде всего Кошкина за справедливость: хочешь чего-то – делай это, как и все. Заслужи хорошее отношение к себе.
И все же червячок любопытства точил Катю изнутри. Глядя на всех девчонок, которым не терпелось посмотреть на новенького, она, сама того не осознавая, поддалась всеобщей заинтересованности. А вдруг она его уже видела сегодня? Например, когда тот шел в спорткомплекс или деканат. Почему нет? Она-то до сих пор не запомнила в лицо даже всех первокурсников, о студентах старших курсов и речи не шло.
Подперев щеку рукой, Катя представляла: какой он? Может, такой же блондин, как она? Ну нет, это вряд ли. Такого северного типажа тут днем с огнем не сыщешь, но ведь Аверин и не с юга, наверное. Катя покосилась на лектора по экономике. А может, он как этот преподаватель? Лысый, пузатый, с кривыми зубами. Катя невольно фыркнула. Вот девчонки разочаруются, наверняка уже нафантазировали себе!
– Ты чего? – пнула ее в бок Яна.
– Да так, вспомнила одну шутку.
– Поделишься?
– В другой раз, – шепнула Катя, а сама подумала, что новенький наверняка будет очень даже симпатичным хотя бы потому, что он спортсмен. Или потому, что его мать – актриса, ведь некрасивых не берут в кино и театр. А что, если она поддастся весенней влюбленности и втюрится в него? Вот тогда точно будет не до шуток.
…На кухне отчаянно свистел чайник, какой-то музыкант из далеких послевоенных годов надрывно пел о том, что самолеты важнее девушек. Катя влетела в кухню и сняла чайник с плиты, на ходу свободной рукой хватая пульт от телевизора и убавляя звук.
– Дед! Когда-нибудь ты спалишь дом! – прокричала она в коридор.
Спустя полминуты в кухню, кряхтя, вошел дед. Высокий, кряжистый, с кудрявыми седыми волосами и мохнатыми, торчащими во все стороны бровями. На самом деле кряхтел он только из вредности и для показательных выступлений: старость нужно уважать. Несмотря на то что Семену Николаевичу было восемьдесят три, держался он очень бодро для старика. Да так, что незнакомые люди могли дать ему навскидку лет шестьдесят пять – семьдесят, не больше.
Дед в свои годы спокойно ездил на велосипеде, залазил на стремянку, чтобы обобрать вишню или яблоню, иногда по выходным выбирался на рыбалку. Год назад без чужой помощи сам сколотил новый летний душ во дворе – готовился к приезду внучки. Даже очки он не носил, чем каждый раз удивлял почтальонов, приносивших пенсию. «Это чтоб ни копейки не пропало, – пояснял дед. – А то развелось «мошейников», понимаешь ли. Так и норовят стариков дурить да миллионы воровать».
Миллионов, спрятанных в шкатулке, у Семена Николаича не имелось, а вот отменного здоровья – хоть отбавляй. Дед связывал это со своей первой профессией: в прошлом он был космонавтом. Недолго, правда, он им пробыл, ведь встретил Катину бабушку Люду. Они полюбили друг друга, сошлись, хозяйство появилось, за которым нужно было смотреть (бабушка отчего-то сильно любила кур, давала всем имена и вела с птицей беседы), а затем родилась и долгожданная единственная дочь. Тут уж не до полетов в космос, не до постоянных командировок, нужно было искать работу где-то на земле, поэтому и выбрал он самую «приземленную» – в колхозе водителем. Зато в приморском городе.
– Хорошо, что у меня есть внучка, – заявил дед без капли сожаления, сел за стол и показательно взял в одну руку вилку, в другую – нож, мол, готов ужинать.
Катя закатила глаза и поставила перед ним чашку и тарелку. Готовить дед Семен не любил, да и не умел. Когда еще была жива бабушка Люда, вся забота о доме, готовке, огороде и любимых курах лежала на ее плечах. Всегда. Когда она оказывалась в больнице, когда уезжала на север навестить Катину семью, дед мог по несколько суток ходить голодным. Да, кур и прочую живность покормит, но чтобы самому за готовку браться – никогда. То ли из-за принципов, то ли и правда не умел.
Но несколько лет назад бабушку забрал инфаркт, и Семену Николаевичу пришлось нести ответственность за все самому. И если с домашним бытом и садом (птиц пришлось распродать) он еще справлялся – пройтись веником по полу или подрезать яблони дело плевое – то готовить категорически отказывался, даже под страхом голодной смерти. «Бабское это дело», – всегда ворчал он и перебивался то бутербродами, то отварной картошкой, то сырыми овощами. Соседки, такие же пенсионерки, жалели старика и нет-нет да приносили ему что-то из стряпни по старой дружбе с бабой Людой.
Когда же к нему приехала внучка, дед оживился: вот теперь-то начнется полноценное трехразовое питание, как в санатории! Но не тут-то было. Из-за загруженности в университете Катя рано вставала на учебу, обычно ничем не завтракая, а возвращалась, как правило, когда на улице уже темнело. Максимум, который она могла из себя выдавливать – это макароны, и то день через день. Дед пытался приучить внучку к ее «бабским» обязанностям, но столкнулся с ее упрямым характером, после чего поник. Кате было жаль дедушку. Несмотря на то что он был из тех мужчин, которые только деньги в семью приносят, а сковородку берут в руки лишь тогда, когда в ней уже есть готовый ужин, он был хорошим и уважаемым человеком.
И Катя нашла выход из ситуации. Деду, который, несмотря на возраст, довольно неплохо ладил с современными технологиями, вручила дешевенький смартфон, куда установила приложение с различными доставками готовых блюд. И с тех пор по возвращении с занятий ее частенько уже ждала еда.
Так было и в этот раз. Катя открыла коробку, разложила пиццу по тарелкам и села напротив.
– Дед, ты чего это вдруг пиццу заказал? Ты же против «западной» еды, – удивилась она и щелкнула пультом, включая новостной канал. Песни послевоенных лет, которые крутились, как заезженная пластинка, день и ночь в их доме, порядком надоели.
– А я и не собирался. Но вот гляжу – кусок теста с сыром и колбасой. Думаю, да и ладно, колбаса, она и в Африке колбаса. – Одним махом он отправил в рот кусок, прожевал и недовольно скривился: – И что тут хорошего? Понастроили в Приморском районе вон этих… Как их? Пиццерий на каждом шагу. А вот в СССР… – Он поднял вверх указательный палец. – И чебуречные, и пельменные, и сосисочные…
Диктор только-только закончил говорить о криминальной сводке и перешел к спортивной:
– …Это были новости о футболе. Теперь о большом теннисе: сегодня в спорткомплексе «Мирный» завершился теннисный турнир. Среди юниоров обладателем кубка стал девятнадцатилетний Петр Аверин…
– А еще были пирожковые, блинные… – мечтательно продолжал Семен Николаевич.
– Погоди, дед, – перебила его Катя и сделала звук погромче.
Ведущий новостей продолжал:
– …Он в трех сетах разгромил своего соперника, двадцатилетнего уроженца нашего города, многократного победителя соревнований Никиту Гортензиева с невероятным счетом: шесть-один, шесть-ноль, шесть-ноль. Для Никиты это стало первым поражением в финале за последние два года. Среди девушек лучшей стала…
Как ни странно, фото спортсменов или кадры награждения почему-то не показали.
«Не такой уж и важный гусь, видать, чтоб физиономией в телеке светить», – подумала Катя и тихонько фыркнула себе под нос.
Это не осталось незамеченным.
– Твои знакомые? – поинтересовался дед, громко отхлебнув из чашки чай.
– Да. То есть нет. Не совсем. Никита учится на третьем курсе, но на юридическом, который находится с моим факультетом в одном корпусе. Видела его мельком пару раз в коридорах. А этот Петр… Он новенький в моей группе. На днях его перевели из столицы.
Дед снова смачно потянул чай и прищурился.
– Аж из столи-и-цы. Как-то ты не особо рада победе товарища.
– Тамбовский волк ему товарищ, дед.
– Ишь ты! Дорогу внучке моей перешел? – зашевелил он мохнатыми бровями.
Катя пожала плечами, зевнула, всем своим видом показывая безразличие, и нарочито спокойно ответила:
– Нет. Я с ним даже лично не знакома еще.
– А что тогда? – допытывался дед.
– Просто… – вздохнула Катя и, откусив кусок пиццы, добавила с полным ртом: – Знаешь, кто этот Аверин?
– Герой Советского Союза такой был, – почесал затылок дед, прикидывая в уме. – А вообще фамилия знакомая. Прямо вот на слуху.
– Ясное дело. Его семья полгорода нашего скупила. Ну, рестораны там, комплексы всякие. И почему-то сюда переехала из столицы.
– А-а-а, понял, о ком речь, – протянул дед. – Его отца уже не раз в новостях показывали. И чего ты так на паренька ощерилась?
– И ничего я не ощерилась, – буркнула Катя, стряхивая крошки с груди.
– Завидуешь, что ли? – не унимался дед. – Боишься, что кто-то обскачет саму Катерину Кошкину в вузе?
– Дед! Я как партизан на допросе, ей-богу! – воскликнула Катя. – Просто… Просто я не люблю таких, как он.
– Это каких таких?
– Которым все досталось с рождения, без особых усилий.
Дед отставил чашку в сторону и покачал головой. Он всегда так делал, когда не соглашался с доводами молодежи: что она, эта самая молодежь, вообще может понимать в жизни?
– Я, конечно, не истина в последней инстанции, Катерина, но сдается, что свою известность, – Семен Николаич прикинул в уме, – ну, в определенных кругах, хотя б в тех же спортивных, – он приобрел благодаря собственным усилиям, вон, о пареньке по телевизору говорят. Спорт – это тебе не за хлебом сходить. Если ты не мастер ракеткой умело махать, то и тугой кошелек не поможет.
– Даже если и так, то все равно все известные и богатые люди – зазнайки. Этот Аверин сто процентов такой, к гадалке не ходи!
Ее упрямству следовало отдать должное.
– А вот и не все, Катерина, – возразил дед. – Взять того же Юрия Гагарина. Ого-го какой человек! А простой был, как пять копеек.
– Да прям уж…
– А то! Всемирно известная личность, герой! И ни малейших признаков «звездной болезни». Я с ним вон за руку здоровался.
– Ты всегда об этом упоминаешь, но никогда не рассказываешь. Расскажи!
Дед встал из-за стола и поставил грязную посуду в раковину: мыть тарелки, когда в доме есть хотя бы одна женщина, – дело, конечно же, не мужское.
– Когда-нибудь. И ты задумайся: такой ли в самом деле этот Петр. Ведь ты его даже не видела, – сказал дед и вышел из кухни.
Катя еле-еле сдержалась, чтобы в очередной раз не возразить. Но все же подумала: а не преувеличены ли все эти рассказы о Пете и его влиятельности? Может, он и правда простой парень, совсем как Гагарин.
«Нашла с кем сравнивать!» – она схватилась за пульт и переключила канал.
– …Прошла торжественная церемония открытия онкологического центра, построенного известным бизнесменом Владимиром Авериным, – сообщила диктор другого выпуска новостей. – В этой церемонии принял участие и его сын, известный в нашей стране и за ее пределами…
– Похоже, не преувеличены. – Катя щелкнула пультом и выключила телевизор.
Смотреть на Аверина-младшего совсем не хотелось.