Тайна пропавшего медальона
- -
- 100%
- +
– Конечно, сынок! – откликнулась Патрисия.
– Хорошей дороги! – пожелала Галочка.
* * *
Мужчины аккуратно выехали со двора.
– Куда мы направляемся? – спросил Горский.
– Сначала поедем в музей, поищем медальон, – ответил Умберто. – Я, конечно, мог бы поручить это коллегам, но… Дело все-таки семейное. Давай мы сами попробуем!
– Давай!
– Как ты думаешь, найдем?
– Не знаю. Трудно поверить, что удача может улыбнуться дважды за один день. Но всякое бывает.
– Слушай, Дима, а ведь смерть русской дамы связана с историей Клаудии.
– Едва ли это совпадение. Только вот как?
– Это нам предстоит узнать.
– Зачем она приехала сюда из далекого Калининграда? Зачем пошла в музей? Что осталось в сумочке, которую украли?
Горский дозвонился секретарше Ниночке.
– Дмитрий Алексеевич, добрый день! Как ваша поездка? Могу что-то сделать? – Ниночка была очень эффективной помощницей.
– Добрый день! Спасибо, поездка прекрасная. Вот только по всему выходит, что уик-энд с друзьями превратился в деловую поездку.
– Что-то случилось?
– Да. Несколько часов назад в Триесте в музее Ризиера ди Сан-Сабба при странных обстоятельствах скончалась женщина. Глафира Сергеевна Соколова. Наша гражданка. Из Калининграда. Через некоторое время вы получите официальный запрос. А пока начинайте работать. Я отправлю вам скан ее паспорта.
– Хорошо, сделаю все возможное.
– К сожалению, на данный момент мы ничего не знаем об этой женщине. Не знаем даже, где она остановилась, приехала ли она в Италию с кем-либо или одна. Постарайтесь не только найти семью, но и узнать побольше о ее жизни и цели ее визита в Италию.
– Дмитрий Алексеевич, не беспокойтесь, я быстро.
* * *
Они подъехали к музею. Полиция уже закончила свою работу на месте происшествия и покинула его. Однако в связи с чрезвычайными обстоятельствами комплекс был закрыт для посетителей. Умберто и Дмитрия это не касалось. Они подошли к демонстрационному стенду, около которого раньше нашли погибшую сеньору, еще раз внимательно осмотрели экспозицию. Ничего похожего на медальон или его фрагменты мужчины не обнаружили.
В административной части царило оживление. Несмотря на растерянность и скорбь, вызванные случившимся, человеческая природа брала свое. Люди обсуждали трагедию. Строили версии. Высказывали догадки. Спорили. Сопереживали неизвестным родственникам покойной. Завидев полковника, они сначала примолкли, а потом забросали его вопросами. Дзиани, как всегда, был на высоте. Сначала всех успокоил, так ничего и не рассказав по существу дела, потом показал фото медальона.
Сотрудники музея внимательно рассматривали изображение. Дмитрий видел, что оно не вызывает никакого отклика. Неужели мимо? Когда друзья уже смирились с тем, что в этом вопросе им ничего не светит, один из старожилов музея, судя по возрасту и внешнему виду, попросил еще раз показать ему фотографию.
– Сеньор полковник, я немного сомневаюсь, но, мне кажется, я видел этот предмет, – сказал эффектный седовласый мужчина в очках с толстенными линзами.
– Где? – спросил Умберто, боясь спугнуть удачу. Он представился, – Умберто Дзиани. Простите, как вас зовут?
– Доктор Доретти. Научный сотрудник музея, – представился мужчина, подслеповато щурясь даже в мощных очках.
– Так что же вы видели? При каких обстоятельствах? – спросил полковник.
– Я работаю в музее с первого дня, – доктор Доретти начал свой рассказ издалека. – Сначала я был молодым специалистом. Как всегда, в таком случае младшему приходилось не только выполнять свои непосредственные обязанности, но и варить кофе, и наводить элементарный порядок, и делать любую работу, от которой отказывались старшие коллеги. Так вот, однажды мне поручили разобрать и систематизировать заброшенный стеллаж, на который в спешке перед открытием экспозиции сложили то, что до поры не нашло места в выставочном зале.
Ученый закашлялся. Симпатичная коллега с розовой прядью в волосах протянула ему стакан воды.
– Я пошел в хранилище, – он сделал глоток воды и продолжил. – Мне не хватало опыта, кроме того, я не отличался особой сноровкой, поэтому нечаянно перевернул две коробки. Их содержимое выпало на пол и перемешалась. Мне хотелось как можно точнее восстановить порядок вещей, поэтому я довольно внимательно разглядывал каждый предмет и каждый документ. Среди прочего мое внимание привлек точно такой же медальон, как у вас на фотографии, сеньор полковник, может быть, даже этот самый. Не знаю. Слишком давно это было.
– Вы держали его в руках? – с надеждой спросил полковник.
– Да. Я не только держал его в руках, – ответил историк. – Я открыл его и нашел там набросок невероятно привлекательнойи характерной женской головки. Работа неизвестного автора мне настолько понравилась, что я побежал к директору и предложил ему выставить этот портрет на обозрение посетителей.
– И что же было дальше? – спросил Умберто.
– Директор долго рассматривал мою находку. В какой-то момент мне даже показалось, что он узнал девушку, изображенную на клочке бумаги.
– Узнал? Он что-то сказал по этому поводу?
– Нет. Ничего. Поэтому позже я подумал, что мне все-таки показалось.
Директор забрал медальон и сказал, что передаст сотрудникам, которые занимались непосредственно экспозицией.
– Скажите, доктор Доретти, в медальоне был только портрет или…?
– Там был портрет и странная записка на тонкой-тонкой папиросной бумаге.
– Вы помните содержание записки?
– Помню. Но это ничего не скажет ни вам, ни кому-либо из присутствующих здесь.
– Почему?
– На этом скрученном листке были цифры. Группы цифр. Я сначала растерялся и ничего такого не подумал, но через пару месяцев предположил, что эти цифры могут быть каким-то кодом или шифром.
– И что в конце концов случилось с медальоном?
– Портрет выставили в зале. А что случилось с медальоном и запиской, я не знаю. После того, как меня осенило по поводу шифра, я снова обратился к директору, попросил разрешить мне поработать с реликвией. К сожалению, это оказалось невозможным.
– Почему?
– Директор передал медальон и записку в военный архив.
– Доктор Доретти, где сейчас этот человек?
– Какой?
– Директор, которому вы передали медальон.
– Через две недели после нашего разговора он попал в смертельную аварию и скончался.
– И вы больше не интересовались судьбой медальона и записки?
– Отчего же? Через некоторое время после гибели директора я обратился в архив. Но, как оказалось, ни медальон, ни записку им никто не передавал.
– Когда это произошло?
– Столько лет минуло, мне трудно сказать точно. Но, я полагаю, месяца через три-четыре, может, через полгода после открытия музея.
Дмитрий был впечатлен рассказом доктора Доретти. Ему казалось, что он попал в эпицентр какого-то триллера, без всякой надежды свести концы с концами и найти ответы на основные вопросы. За день, который он провел в Триесте, поиск возлюбленного Клаудии Дзиани превратился в настоящий квест, а то, что им с Умберто удалось узнать, не только не пролило свет на обстоятельства исчезновения советского лейтенанта, но и стало источником новых вопросов. Как минимум один человек погиб – это загадочная Глафира Сергеевна Соколова. Отсутствие медальона или каких-либо сведлений о нем в военном архиве противоречило словам директора о том, что он передал туда находку. Его гибель в автомобильной катастрофе также вызывала подозрения.
Глава 2
ГЛАВА 4
ЛИЧНЫЕ СВЯЗИ
Тем временем Ниночка – верный секретарь Горского – думала, как лучше выполнить поручение консула. Нина Валентиновна Демидова, хотя так ее никто не называл, а коллеги обращались исключительно «Ниночка», умела искать. Тринадцать лет назад она с отличием закончила факультет архивного дела. В поисках работы, которая нравилась и доставляла эмоциональное удовлетворение, в свое время ее даже занесло стажером в бюро, занимавшееся поиском далеких умерших родственников и составлением генеалогий. Их клиентами в основном были люди, семейная история которых так или иначе связана с Российской империей. Кроме навыков работы в архивах, Ниночка отлично владела английским, итальянским и польским языками.
Девушка любила свою работу, относилась к ней неформально. Это чувствовали заказчики и старались доверить свои поиски именно ей. Не исключено, что она так и осталась бы в этой организации до пенсии, но конфликт с начальником, который перепутал служебные отношения с личными, вынудил Нину уволиться.
Она сделала это тихо, без скандала. Никто так и не понял, почему молодая, успешная, отличавшаяся завидным энтузиазмом девушка, внезапно ушла с работы. Сначала переживала, а потом радовалась тому, что все сложилось так, как сложилось. В противном случае она никак не попала бы в МИД, не пожила бы в разных странах. Эта часть профессии особенно нравилась Нине, удовлетворяла ее любопытный характер, огромный интерес к тому, как живут люди в других местах, чем отличаются от соотечественников и чем схожи с ними.
Единственный человек, который знал правду о Нинином увольнении, – ее подруга и коллега по бюро генеалогических изысканий Алина Бессель. Несмотря на то, что подружки выглядели полными антиподами, Алина была высокой спортивной брюнеткой, которая все время куда-то торопилась, а Нина – хрупкой дюймовочкой, которая, порой казалось, не выживет без посторонней помощи, девушки подружились на всю жизнь.
Алинка очень любила свою подругу и не хотела, чтобы та уходила из бюро. Она настаивала на том, чтобы Ниночка боролась за свое место в компании, но Нина решила по-своему. Это было, пожалуй, единственной ссорой, которая произошла между ними.
Алина родилась и выросла в Калининграде в семье медиков, обладала твердым и независимым характером. И в отличие от мягкой и дипломатичной Ниночки никогда не держала в себе отношение к происходящему. Прошло уже довольно много лет, а молодые женщины оставались на связи почти каждый день. Алинкин брат Михаил очень кстати служил прокурором в ее родном городе.
Вот кто мне поможет лучше всех и наверняка, Ниночка подумала про Алину. Она набрала подругу.
– Ниночка, привет, – Алина отозвалась немедленно. – Что-нибудь случилось? Ты никогда не звонишь в рабочее время…
– И да, и нет, – ответила Нина. – Привет, дорогая подружка! Не беспокойся, у меня все нормально. Возник один вопрос по работе.
– По работе? Но как же я смогу тебе помочь?
– Как раз ты-то и сможешь. Дело касается Калининграда.
– Где Милан, и где Калининград, – задумчиво протянула Алина.
– Мы получили запрос из итальянской полиции по поводу одной нашей соотечественницы, которая скоропостижно скончалась в Триесте.
– И?… Я-то здесь каким боком?
– Алинка, ты здесь к тому, что твой Мишка – прокурор в Калининграде. А скончавшаяся женщина зарегистрирована именно там.
– Как ее зовут? Сколько ей лет? Может, я ее знаю. Город-то у нас не такой большой.
– Глафира Сергеевна Соколова. Семьдесят один год. Жила на Каштановой Аллее.
– О, так мы соседи по району. Наша семья живет в Амалиенау уже второй век.
– Ну вот! А Миша- тоже там?
– Нет, Миша сейчас живет с женой и сыном в новом современном жилом комплексе, но часто бывает у родителей и хорошо знает район.
– Алина, ты не могла бы замолвить за меня словечко перед ним?
– Ниночка, ну ты даешь! Ты что, сама не можешь позвонить моему брату? Мне кажется, он даже влюблен в тебя был.
– Тем более неудобно.
– Нина! Опять за старое. Что значит, неудобно? Друзья нам для чего даны? Чтобы можно было обратиться при необходимости кроме всего прочего.
– Алинка, пожалуйста, позвони ему, скажи, что у меня есть просьба.
– Ладно. Дай мне пятнадцать минут, а потом набирай его сама. А так-то у тебя все хорошо? Может закружила с каким-нибудь неотразимым итальянцем?
– Алина, не начинай!
– Все еще не можешь забыть своего дорогого Георгия?
– Да забыла бы, если бы ты каждый раз не напоминала, – огрызнулась Ниночка. Она не любила вспоминать короткую, но яркую историю своих отношений с одногруппником, которая закончилась предательством вселенских масштабов.
– Ну ладно, Нина, не обижайся. Я же хочу, чтобы ты наконец открыла свои прекрасные глаза и посмотрела по сторонам. Кругом полно мужчин, которым ты нравишься, и которые с удовольствием разделят свое время с тобой. Не все же такие козлы, как Жорка.
– Ты-то сама как? Как твой Андрюша? – Ниночка постаралась перевести разговор на другую тему.
– Разводиться пока передумали, если ты об этом. А там, как пойдет, – Алина не изменяла себе. К самым сложным и болезненным вопросам она относилась философски.
Подруги попрощались.
* * *
Выждав обещанные пятнадцать минут, Ниночка набрала Мишу.
– Миша, привет. Это Нина Демидова, – неуверенно начала она.
– Ниночка, ты же знаешь, я рад тебя слышать и днем, и ночью! Правда, очень рад!
– Миша, спасибо. Мне так приятно, что ты это говоришь! – Ниночка не льстила собеседнику, ей действительно, было важно понять, что он не обижается из-за их несостоявшегося романа.
– Как ты? Как Милан? Я там был однажды лет десять назад и то проездом. Помню только, что город – невероятной красоты.
– Я – хорошо! А что касается красоты, к ней со временем привыкаешь, и она становится неотъемлемой частью твоей повседневной жизни. Как ты?
– Работаю, продвигаюсь по службе. Сын в следующем году пойдет в школу.
– Поздравляю, это отличные новости! – Ниночка попыталась представить Мишиного сына. Она его никогда не видела.
– Ниночка, Алина сказала, тебе нужна моя помощь?
– Да, очень. Я тебе буду очень-очень признательна, если ты поможешь мне найти родственников одной русской женщины, жительницы Калининграда Глафиры Сергеевны Соколовой. Она умерла сегодня в Триесте в музее Ризиера ди Сан-Сабба. Не по своей воле.
– Ты можешь мне прислать скан ее документов?
– Да, конечно.
– Отлично. Я поручу ребятам. Как только они отчитаются, я наберу.
– Миша, спасибо тебе большое.
– Да ладно, Ниночка! Мы же друзья! На связи, – Михаил Бессель закончил разговор.
* * *
В ожидании ответа от Михаила Ниночка серфила интернет. Ей хотелось побольше узнать о музее, в котором погибла россиянка.
В публичных источниках сообщалось о том, что Ризиера ди Сан-Сабба был единственным на территории оккупированной Италии лагерем, в котором нацисты сжигали тела убитых ими людей. Жертвами становились интернированные граждане. Прежде всего члены еврейских семей, местное население, которое помогало бойцам Сопротивления и которое фашисты использовали в качестве заложников, советские военнопленные.
Нина не верила своим глазам, массовые расстрелы в Италии стали причиной гибели десятков тысяч людей. За неполных два года оккупации гитлеровцы уничтожили более ста пятидесяти тысяч гражданских, в том числе пятнадцать тысяч евреев. Карательные операции немецких оккупантов на севере Италии по своей сути и жестокости были похожи на то, что они творили в Беларуси, подумала Ниночка.
Репрессии в Северной Италии в 1943-1944 годах стали едва ли не нормой. 29 июня 1944 года в небольшом городке Чивителла были казнены 160 человек, в Марцаботто за неделю с 19 сентября по 5 октября 1944 года нацисты убили по разным данным до 1830 человек, в том числе женщин и маленьких детей. Казнили даже священников. Особыми зверствами отличались натасканные в схватках с белорусскими партизанами отряды казачьих коллаборантов. Гитлеровцы пообещали им новую родину на землях Фриули-Венеция-Джулия.
Немецкая оккупация дала толчок к бурному развитию итальянского Сопротивления. О французском Нина хорошо знала еще со школы, даже несколько фильмов смотрела. А что во время войны происходило в Италии, осталось за границами ее внимания. В 1943-1945 годах в партизанских отрядах Северной и Центральной Италии сражалось около четырехсот тысяч человек, многие из которых заплатили за свободу своей страны собственной жизнью и жизнью своих близких. Бок о бок с итальянцами в Сопротивлении воевало около пяти тысяч советских военнопленных. Бились они с такой яростью и отчаянием, что гитлеровцы даже придумали историю о том, что это специально обученная для борьбы в тылу врага десантная бригада Сталина.
* * *
Ниночка посмотрела на часы. Половина седьмого. Скорее всего Миша сегодня уже не позвонит. Однако она ошиблась. Прокурор Бессель не подвел.
– Нина, это я, – Миша торопился.
– Миша, привет! Удалось что-то узнать?
– Я поручил твой вопрос лейтенанту Анатолию Козлову. Для начала он подготовил справку о Соколовой. Я тебе перешлю ее. Глафира Сергеевна Соколова прописана на Каштановой Аллее в квартире ее старшей сестры Анны Сергеевны Богомоловой. Анна Сергеевна является собственницей квартиры, которую получила в наследство от мужа – ветерана войны, орденоносца, полковника КГБ СССР в отставке – Ивана Георгиевича Богомолова.
– Вот кааак, – сказала Ниночка.
– По поводу отставника ничего сказать не могу. Данные о его профессиональной деятельности до сих пор находятся под грифом «Совершенно секретно».
– Ничего себе! А что же вдова? Удалось с ней поговорить?
Не то, чтобы очень. Когда Козлов сообщил ей о смерти сестры, Анне Сергеевне стало плохо. Гипертонический криз. Пришлось вызывать скорую. Врачи попросили сегодня ее больше не беспокоить.
– Жаль. Сколько ей лет?
– Восемьдесят. Она на девять лет старше своей погибшей сестры.
– Миша, спасибо огромное! Сейчас доложу руководству. Очень надеюсь встретиться в ближайшее время.
– Хорошего вечера!
Ниночке нужно было срочно связаться с консулом, однако Горский не отвечал. Она подумала о том, что Дмитрий Алексеевич, как всегда, захочет сам разобраться в этом деле. В конце концов завибрировал мобильный. Нина посмотрела на дисплей – консул.
– Дмитрий Алексеевич! Не могла до вас дозвониться.
– Ниночка, простите, был занят. Слушаю вас.
– Дмитрий Алексеевич. Я не стала использовать официальные каналы, это заняло бы дополнительное время.
– И вы, как всегда, решили действовать по-своему.
– Верно. Быстро и эффективно. У меня есть подруга Алина, мы вместе работали над созданием родословных. Вы не подумайте, – смутилась Нина, – не собачьих. На предыдущей работе. С тех пор дружим. Очень дружим. Алинка сама из калининградских немцев, ее семья живет там уже не первую сотню лет. Правда сейчас она работает в Москве, но ее родной брат Миша служит прокурором в Калининграде.
– Ниночка, я не перестаю удивляться вам. В нужный момент у вас находятся связи именно там, где требуется. У вас настоящий талант!
– Дмитрий Алексеевич, вы меня смущаете!
– Ну что вы. Я просто отмечаю ваше уникальное качество. Так что же удалось выяснить вашим друзьям?
– Миша отправил по адресу Глафиры Сергеевны молодого сотрудника. Квартира, в которой зарегистрирована умершая, принадлежит ее старшей сестре Анне Сергеевне Богомоловой. К сожалению, толком поговорить с ней не удалось. Услышав о гибели сестры, она почувствовала себя плохо. Поэтому беседу пришлось перенести на завтра.
– Это вся информация?
– Нет. Муж Анны Сергеевны, который оставил ей в наследство эту квартиру, был участником войны, полковником КГБ СССР в отставке. Но информация о его профессиональной деятельности до сих пор значится под грифом «Совершенно секретно». Вот теперь – все, – завершила Ниночка свой доклад.
– Очень интересно, – Горский на мгновение задумался. – Вот что, Ниночка, запросите посольство о необходимости срочной командировки в Калининград.
– Хорошо.
– Поедем вместе. Так что сделайте запрос и на себя. Заодно навестите старых друзей. Хотелось бы вылететь так быстро, как это возможно.
Дмитрий положил трубку. Несмотря на расследование, которое провела его помощница, вопросов меньше не стало. Наоборот, он чувствовал, что дело засекреченного полковника принесет немало сюрпризов. И не был уверен в том, что ему понравится все, что удастся выяснить.
ГЛАВА 5
КОМАНДИРОВКА В КАЛИНИНГРАД
Во время ужина Дмитрий поделился с полковником всем, что ему удалось узнать, сообщил, что прекрасный уик-энд придется прервать, поскольку он должен срочно вылететь в Калининград. Галочка расстроилась, но Патрисия быстро расставила все точки над «i»:
– Ты, Дима, как хочешь! Нужно в командировку – езжай. А Галочка останется с нами. Галя, ты ведь не против? – Патрисия обернулась к жене консула.
– Нет, не против. Я с удовольствием проведу время с тобой.
– Ну вот и порешали, – удовлетворенно сказала Патрисия.
– Дима, я подброшу тебя на утренний шестичасовой до Милана, – предложил Умберто. – В десять будешь на месте.
Ниночка прислала ему подтверждение командировки из Рима, билеты на поезд и на самолет. Вылет в 14:25 с пересадкой в Минске. Впритык, подумал Горский. Если поезд не опоздает, не задержится в пути из-за какой-нибудь чрезвычайной ситуации, у него останется минут сорок, чтобы собраться.
* * *
На месте они оказались вечером следующего дня. В аэропорту Храброво Горского и Демидову встретил консул представительства МИДа Российской Федерации в Калининграде. Можно было, конечно, не беспокоить коллегу, но служебная этика обязывала. Он отвез их в гостиницу. Ниночка забронировала два номера в отеле «Рэдиссон».
Каково же было удивление Горского, когда в лобби к ним подошел спортивный мужчина лет сорока. Он поцеловал Ниночку в щечку и представился:
– Михаил Бессель, прокурор, – сказал он, – но прежде всего – друг Ниночки.
– Дмитрий Горский, консул.
Мужчины обменялись рукопожатием. Михаил поделился с гостями последними новостями. Утром лейтенант Козлов повторно наведался к Анне Сергеевне. Женщина была крайне расстроена и постоянно твердила, что это именно она виновна в смерти своей сестры. Лейтенант толком ничего не понял, поскольку Анна Сергеевна плакала и никак не могла понять, чего же хочет от нее представитель правопорядка. Единственный вопрос, который ее интересовал, это как забрать тело сестры для похорон.
Козлов уже собирался уходить, когда в квартиру ворвалась дочка Богомоловой – энергичная дама лет пятидесяти пяти – шестидесяти. Клавдия Ивановна Богомолова привыкла контролировать все и всегда. Она быстро представилась и учинила молодому оперу настоящий допрос. Ее интересовало, что именно случилось с Глафирой Сергеевной, при каких обстоятельствах она скончалась, что послужило причиной смерти, как и когда можно будет забрать тело и вещи ее тети.
– Обычные вопросы, которые интересуют родственников в таких случаях, – сказал Михаил, – если бы не одно «но». Лейтенант Козлов обратил внимание на реплику Клавдии Ивановны: «Мама, я ведь вам обеим говорила, что это путешествие добром не кончится. Зачем ворошить прошлое. Все равно уже ничего не изменишь».