Тайна пропавшего медальона

– Действительно, странное замечание. Какое такое прошлое эти женщины могли искать в Италии? – Дмитрий невольно высказал беспокоившую его мысль в слух.

– Не знаю и даже не догадываюсь, – ответил Михаил, – но поскольку Ниночка заранее меня предупредила о вашем приезде, я поручил лейтенанту договориться о встрече с женщинами. Они будут ждать вас на квартире Анны Сергеевны завтра в девять утра.

– Отличная работа! Нина сказала мне, что данные о муже Богомоловой до настоящего времени находятся под грифом «Совершенно секретно».

– Да.

– С чем это может быть связано?

– Трудно сказать однозначно. Калининград очень специфический город. Он перешел к СССР по итогам Второй мировой войны. Еще живы некоторые из тех, кто помнит, что он был столицей Восточной Пруссии. Как вы понимаете, не все были довольны таким результатом. Здесь пересекались очень разные интересы, очень разные традиции и очень разные процессы. Вскоре после присоединения к СССР коренное немецкое население было депортировано в Германию. Из без малого четырехсот тысяч немцев, живших в городе до начала войны, в Калининграде осталось двадцать. Чуть позже и этих людей, несмотря на то, что они добровольно участвовали в послевоенном восстановлении народного хозяйства, отправили на родину.

– Хорошо, хоть не в Сибирь.

– К счастью! По данным последней переписи, немцев в Калининграде осталось меньше одного процента – около двух тысяч.

– Простите, возможно, я буду несколько бестактен, а как вашей семье удалось задержаться здесь? У вас ведь немецкая фамилия? – спросил Дмитрий.

– Все нормально. Мой дед был выдающимся хирургом. А перед лицом угрозы для жизни на национальность не особо смотрели. Тем не менее дедушка и бабушка до самой смерти были уверены в том, что их могут лишить советского гражданства в любой момент. Этот страх сильно отравлял им жизнь и в старости особенно усилился. Но шло время, все потихоньку становилось не так контрастно, мои родители уже не испытывали такого давления, не говоря уже о нас с сестрой.

– Как вы полагаете, Богомолов был из местных?

– Меня тоже заинтересовал этот вопрос. Скорее нет. Когда я обнаружил, что доступ к его личному делу закрыт, попробовал выяснить через Росреестр, когда он появился в Калининграде. Квартира на Каштановой Аллее находится в собственности его жены Анны Сергеевны по завещанию Богомолова, который скончался в 2003 году. Ему она досталась в 1972 году.

– От чего он умер?

– Наезд. Водитель с места аварии скрылся. Дело так и осталось нераскрытым. Я поручил поднять архив.

– Что и никаких следов? – Дмитрий отметил, что Михаил очень неформально отнесся к просьбе Ниночки.

– Это, как раз и есть самое странное. Наезд произошел среди бела дня в самом центре города, где камеры просматривают каждый сантиметр.

– Ну, может быть в 2003-м видеонаблюдение еще не было развито так, как сейчас?

– В целом, конечно, о современном уровне контроля тогда могли только мечтать, но место, где произошла трагедия, находится недалеко от городских органов власти. В общем, камеры там были. Только за некоторое время до аварии все, как одна, вышли из строя.

– Странное стечение обстоятельств, – усмехнулся Горский.

– Более чем. У меня сложилось подспудное впечатление, что это было похоже на послание. Свидетели тоже ничего толком не рассказали. Сообщили только, что автомобиль был черным иностранным внедорожником.

– А его хотя бы искали?

– Искали, но без успеха и, судя по всему, без особого рвения. Во всяком случае, сверху никто явно не давил.

– И родная контора ветерана не вмешивалась?

– Нет. Никаких следов я не увидел. Следователь, который вел это дело, уже лет семь как на пенсии. Но мы с ним договорились встретиться завтра во второй половине дня.

– Что еще вам удалось узнать в Росреестре?

– Судя по записям о прописке граждан, Иван Георгиевич Богомолов появился в нашем городе из Ленинграда в 1958 году. Тогда ему была выделена двухкомнатная ведомственная квартира на улице полковника Сафронова. Бывал ли он здесь раньше, не знаю.

– Михаил, вы оказали мне большую услугу, я ваш должник, – сказал Дмитрий, – а теперь, коллеги, я оставлю вас. Думаю, вам есть о чем поговорить, да и мне нужно отдохнуть. Ниночка, завтра в восемь встретимся за завтраком!

* * *

Они попрощались. Горский поднялся к себе в номер, а Ниночка и Михаил решили пройтись по вечернему городу. Они направились в сторону Рыбной деревни. Несмотря на то, что в этих местах весна еще только вступала в права, уличные музыканты уже заняли свои позиции на набережной. Ниночка прислушалась к какой-то явно старинной мелодии. Она уже где-то слышала этот средневековый мотив, но не могла вспомнить.

Михаил пригласил ее поужинать. Они выбрали небольшой ресторанчик, в котором, по словам Михаила, готовили отличные клопсы из оленины. Клопсы оказались отварными тефтелями из оленьего фарша с добавлением анчоусов и подавались в особом сливочном соусе с каперсами. Это достаточно архаичное блюдо вошло в меню местных жителей еще в шестнадцатом веке. По преданию, сам Кант любил эту народную еду. На закуску им принесли строганину из пеламиды. Рыбная строганина – довольно распространенное угощение на балтийском взморье, но если все делают ее из рыбы семейства сиговых, то калинградцы предпочитают пеламиду, рыбу из – скумбриевых. Все это кулинарное великолепие друзья запили крафтовым пивом.

Девушка любовалась рекой с красивым, она бы даже сказала итальянским, названием Прегола.

– Нина, можно задать тебе профессиональный вопрос? – спросил Михаил.

– Конечно.

– Как-то странно, что Генеральный консул лично приехал в не самый большой российский город по такому поводу как внезапная смерть соотечественницы. В этой истории есть какой-то скрытый смысл?

– Я и сама не знаю. Дмитрий Алексеевич мне пока не говорил ничего сверх того, что тебе уже известно.

– Странно.

– В прошлом году перед Рождеством в Италии была раскрыта банда торговцев людьми. В ее деятельности оказались замешаны наши граждане. Это было громкое дело. Оно и до сих пор не закончено. Еще предстоит судебное разбирательство. Представляешь, россияне участвовали в таких серьезных преступлениях! Мало того, что сам факт вызывал ощущение досады и стыда, так еще и пресса сорвалась с цепи. Русская мафия стала ключевым персонажем на страницах газет и в выпусках новостей.

– Этим ты меня не удивила. По долгу службы мне приходится сталкиваться с очень серьезными преступлениям. Вплоть до каннибализма. Так что опыт подсказывает, преступность – интернациональна, и некоторые наши соплеменники в этом смысле мало чем отличаются от заграничных братков.

– Я понимаю. Но как дипломаты, мы рассматриваем эту проблему под другим углом. Наша задача – помогать всем россиянам, независимо от их рода деятельности. Дмитрию Алексеевичу тогда удалось спасти похищенного русского ребенка, перевести его отца в статус свидетеля, обеспечить семье государственную защиту. Он смог изменить настроения прессы. А это было совсем непросто.

– Интересная у вас работа.

– Да. В процессе мы встречаем много интересных людей, и это – хорошая компенсация за общение с теми, кто нам не нравится. Тогда наш консул подружился с начальником полиции Триеста, в котором, собственно, все и произошло. Накануне они с женой поехали туда провести выходные, а оказались в центре нового расследования.

– Ниночка, что мы все о работе и о работе, а как ты сама поживаешь?

– В общем, хорошо. Уже третий год живу в Италии, служу в консульстве, ну, ты уже знаешь. Мне нравится. Нравится страна, люди, история, архитектура, природа, культура, еда, климат. Все вокруг очень красиво. Даже самая мелочь. Это единственное, к чему я никак не могу привыкнуть. Каждый раз, сталкиваясь с эстетикой простых бытовых вещей, типа крючка для сумки или электрического чайника, я не перестаю удивляться. Порой мне кажется, что для итальянцев красота в предмете – это такой же элемент функциональной нагрузки, как, собственно, его предназначение.

– А как ты сама?

– Все по-прежнему. Живу одна, да Алина тебе, наверное, говорила.

– Говорила.

– Миша, а ты как? У тебя уже сын без пяти минут школьник.

– Сын – прекрасно. Любопытный, неунывающий мальчишка. Правда, склонен к излишнему спортивному риску, но тут уж ничего не поделаешь. Такой характер, – Михаил задумался. – А вот с женой не сложилось. Разводимся.

– Может еще все срастется?

– Нет. Это не спонтанное решение. Мы уже несколько раз пробовали, в том числе и ради сына, но, когда сердце не лежит, разбитую вазу не склеишь. Так что я снова свободен, – Миша посмотрел на Ниночку так, как будто всех этих лет не было, а его чувства к ней не прошли.

– Миша, не начинай, – она ощутила, что в их отношениях что-то изменилось.

– Да ладно, Нина, ты ведь знаешь, что я в тебя влюбился с первого взгляда. Помнишь наше знакомство?

– Конечно. Мы с Алинкой тогда прилетели в Калининград на Новый год, а мой чемодан пропал. Вот было горе.

– Помню, конечно. Помню, как ты вышла к столу в Алинином платье как оперная дива.

– И то, как помню. Что мы только не делали, чтобы приподнять подол, Алина ведь выше меня на целую голову, да так ничего и не получилось.

– А мне понравилось. Из-за того, что платье было длинным, ты выглядела самой нарядной.

– Возможно, – Нина засмеялась, – только чувствовала себя не в своей тарелке.

Нина и Михаил решили прогуляться после ужина. Ночной Калининград еще больше понравился ей. По Медовому мостику они прошли на остров Канта, полюбовались кафедральным собором. Грандиозное сооружение в стиле балтийской готики – главный символ города. Изначально с четырнадцатого века и до самой реформации этот собор принадлежал католической общине. Впоследствии он стал главным лютеранским храмом Пруссии. В настоящее время здесь музей и концертный зал, в котором расположен уникальный по своим характеристикам и масштабам орган.

В результате британских бомбежек 1944 года Кенигсберг, в целом, и собор, в частности, очень сильно пострадали. Погибло большое количество мирных горожан. После Второй мировой войны орган восстанавливали немецкие мастера. Его технические характеристики остаются непревзойденными до сих пор.

В Профессорском склепе около северо-восточной стены находится могила Иммануила Канта. И хотя сам храм имеет исключительно светское предназначение, в одной из часовен отправляют службу православные, а в другой – протестанты.

Холодало, но старым друзьям не хотелось расходиться, они направились в Амалиенау, побродили по кварталу типичной немецкой архитектуры конца девятнадцатого-начала двадцатого века. Остановились около дома, в котором с 1872 года и до настоящего времени жила семья Бесселей, и в котором они праздновали тот памятный Новый год. Только до войны Бесселям принадлежал весь дом, а сейчас – небольшая квартира на втором этаже. Михаил хотел пригласить Нину к родителям, но она засмущалась и, сославшись на позднее время, отказалась.

* * *

Горский решил собрать воедино известные на данный момент факты. Он открыл ноутбук, создал новую папку, долго думал, как ее назвать, и остановился на нейтральном «Тайна пропавшего медальона».

«Объект поиска, – написал он, – русский лейтенант, позывной Адриано. Имя и фамилия неизвестны. Впервые появился в лагере Ризиера ди Сан-Сабба осенью 1943 года. Бежал, влился в ячейку отряда Гарибальди, в которой сражалась Клаудия Дзиани.

Был на хорошем счету у итальянских партизан, отличался особой дерзостью и бесстрашием. Влюбился в Клавдию, которая ответила ему взаимностью. Через четыре-пять месяцев загадочно исчез. С тех пор никто ничего не слышал о нем, никто не видел тело, никто не знал, что и при каких обстоятельствах с ним на самом деле произошло».

«Свидетель – Клаудия Дзиани. Партизанка, связная, возлюбленная Адриано и мать его сына Адриана. Считает, что в отряде был предатель».

«Жертва – Глафира Сергеевна Соколова. Россиянка из Калининграда, скоропостижно скончалась в музее Ризиера ди Сан-Сабба. Сумочка с документами и неизвестно с чем еще была украдена в момент или сразу перед смертью. Накануне обращалась в Городской архив Триеста за адресом Клаудии Дзиани. Как связано похищение сумочки с гибелью женщины? Зачем она искала адрес Клаудии?»

«? – Анна Сергеевна Богомолова. Вдова засекреченного отставного комитетчика, фронтовика Ивана Георгиевича Богомолова. Старшая сестра Глафиры Сергеевны Соколовой».

«? – Клавдия Ивановна Богомолова. Дочь Анны Сергеевны и Ивана Георгиевича. Была категорически против поездки тетки в Италию. Почему?»

«? – Иван Георгиевич Богомолов. Засекреченный полковник госбезопасности в отставке. Прибыл в Калининград в 1958 году по службе. Что входило в его обязанности – неизвестно. Погиб в результате наезда (!) автомобиля в 2003 году. Злоумышленник с места преступления скрылся. Дело осталось нераскрытым. В момент наезда все видеокамеры оказались неисправны. Убийство?»

«? – доктор Моллини, директор музея Ризиера ди Сан-Сабба. Погиб в результате наезда (!) автомобиля в 1976 году. Убийство? Почему он соврал Доктору Доретти о том, что передал медальон с шифровкой в городской архив? Или солгали в архиве?»

«Медальон Адриано. Медальон Адриано с рисунком головки Клаудии и шифровкой (?) оказался в концлагере Ризиера ди Сан-Сабба после исчезновения Адриано. Значит ли это, что русский лейтенант повторно попал в лагерь? Или реликвия Клаудии досталась кому-то постороннему, кто, в свою очередь, попал в лагерь? Или она оказалась там еще по какой-то причине?»

«? – утраченная шифровка. Что в ней могло содержаться? Кому и от кого она была написана?»

Вопросов больше чем ответов, подумал Дмитрий. Он пока не знал, как эти люди связаны между собой, но теперь был уверен, что визит Глафиры Сергеевны в Италию и история Клаудии Дзиани пересекаются между собой. И то, что их объединяет, теряется в глубине десятилетий. Надо попросить Умберто уточнить, нашли ли тогда человека, который лишил жизни директора музея. Он решил не откладывать и немедленно написал своему итальянскому другу.

ГЛАВА 6

БИНГО

Утро выдалось хмурым. Накануне Горский долго не мог уснуть, крутил в голове версии, строил предположения и совсем уж невероятные догадки. Единственным результатом этих ночных детективных упражнений стали головная боль и желание подремать еще часок. Однако он не стал расслабляться. Контрастный душ завершил утреннюю рутину так, что в зал для завтраков он спустился в отличном настроении и полной «боевой» готовности.

Ниночка уже была там. Она пила кофе, в пиале перед ней аппетитно переливался желтыми и оранжевыми красками фруктовый салат с йогуртом. Горский подумал, что фруктового салата ему будет явно маловато и заказал омлет. Они обменялись приветствиями.

– Как провели вечер? – спросил Дмитрий.

– Прекрасно, – искренне улыбаясь, ответила Ниночка. – Прогулялись по набережной, сходили в Рыбную деревню, прошлись по Амалиенау. Дмитрий Алексеевич, а вы раньше бывали в Калининграде?

– Как-то мельком, – неопределенно ответил он.

– Тогда я попрошу Михаила, чтобы он непременно показал вам город и рассказал о нем.

– С удовольствием присоединюсь к такой эксклюзивный экскурсии. Кстати, а как будем добираться до Богомоловых?

– В половине девятого нас будет ждать Мишина служебная машина, – Ниночкины щечки порозовели.

* * *

Вопрос Демидовой разбудил в нем воспоминания. Надо сказать, довольно неприятные воспоминания. После окончания второго курса они с армейским другом Генкой Селивестровым решили поехать на море. Долго выбирали, считали бюджет и пришли к выводу, что, как ни крути, самым оптимальным выбором будет Калининград.

Студенты купили билеты на фирменный поезд «Янтарь». Ехать пришлось около суток, но дорога показалась легкой. Их попутчицами оказались студентки-исторички из МГУ. Они быстро познакомились, спели кучу любимых песен. Да так мастерски, что к концу маршрута им подпевал весь плацкарт. Каникулы начинались лучше, чем можно было предположить.

Одна из девушек, очень симпатичная, но слегка надменная латышка Милда с первого взгляда понравилась Гене. Студент литературного института, он с ходу очаровывал московских красавиц, но при виде Милды все его красноречие исчезло. Гена смущался, заикался и замолкал.

Милда, тем временем, была занята исключительно собой, а конкретнее – поисками сокровищ Янтарной комнаты. Она пребывала в полной уверенности в том, что в конце войны немцы не успели вывезти это чудо света и спрятали его где-то в подземельях Кенигсберга, теперь – Калининграда. Путем упорных изысканий и сложныхлогических выводов она даже составила карту, на которой отметила, где следует искать входы в интересующие ее подземные схроны.

Милда рассказывала им, что в период оккупации Янтарная комната находилась в Королевском замке в Кенигсберге, и она совершенно точно не сгорела. Дмитрий подтрунивал над латышкой, дескать, целые институты искали и ничего не нашли, а ты надеешься справиться одна. Слово за слово они договорились до того, что помощь таких рыцарей, как Гена и Дима, ей точно не помешает.

Горский видел, что его друг будет делать все, что скажет Милда, а программу их каникул будет определять она. Теперь, сорок лет спустя, это выглядело наивным мальчишеством, а тогда они без раздумий последовали за своей новой подругой.

Вечером следующего дня студенты встретились около старого порта. На троих у них были два фонарика, моток веревки, перочинный нож, компас, бутылка воды и три бутерброда с колбасой. Одна из отмеченных на Милдиной карте точек действительно оказалась входом в подземелье. Правда для того, чтобы туда попасть, им пришлось разгрести кучу строительного мусора, макулатуры и еще черт знает чего.

В конце концов путь был открыт. Команда новообращенных диггеров двинулась на поиски приключений, однако уже минут через двадцать они столкнулись с тем, что вход в тоннель разветвляется на несколько направлений. Никаких подсказок у них не имелось, темнота и непривычная замкнутая среда искажали восприятие, поэтому решение принимали по наитию. Гена предложил закрепить конец веревки, чтобы по ней можно было вернуться назад. Впоследствии это их спасло.

Медленно, стараясь не оступиться, они двигались по узкому подземному коридору. Дмитрий шел первым, Гена за ним, Милда замыкала. Внезапно тоннель стал расширяться, увеличиваться в размерах, и они очутились в правильной формы прямоугольном склепе. С потолка монотонно капала вода, на полу валялись чьи-то кости, пахло плесенью и мышами. Луч фонарика метался по помещению пока не остановился на северной стене, около которой неизвестные люди из предметов военной техники и оружия сложили что-то похожее на уродливый алтарь. Саму стену украшала пентаграмма.

Горский обернулся. Обескураженный Генка таращился на свидетельства сатанинского культа. Или это была чья-то глупая шутка? А вот Милды рядом с ним не было.

– Милда? Милда? Где ты? Беги скорее сюда? – парни наперебой звали свою новую подружку.

Ответа не последовало.

– Кончай шутить! Мы тут такое нашли! – кричали они.

Но Милда исчезла. Искала полиция, искали энтузиасты, они с Генкой еще несколько раз спускались в подземелье в надежде найти следы девушки. Тщетно. Приехали ее родители. Потом к этому делу подключились комитетчики, но и им как будто не удалось пролить свет на эту историю. Таинственный алтарь внезапно пропал. Прокатилась волна арестов в среде черных копателей. Дело наглухо засекретили.

Дмитрий, как и его лучший друг Гена, до сих пор испытывал чувство вины за пропажу девушки и разговоров на эту тему избегал. Он не раз убеждал себя в том, что если бы они не были такими легкомысленными, если бы подключили к поискам Янтарной комнаты профессионалов, если бы и если бы, то, возможно, Милда и сегодня была бы с ними.

* * *

Как и было обещано, у входа их ждал автомобиль. Молодой водитель был не по возрасту деловит и немногословен. Лишних вопросов не задавал, не суетился, вел себя с достоинством. Калининградцы все-таки более сдержанные, чем жители метрополии, подумал Горский. Ему было приятно наблюдать за тем, как молодой человек уверенно и аккуратно вел машину по городу. Было видно, что работа ему нравится по-настоящему.

Наконец, они остановились у нужного дома. Это было здание с квартирами улучшенной планировки для советской номенклатуры. В таких обычно выделяли жилье партийным работниками, редакторам газет, высокопоставленным военным, артистам и сотрудникам спецслужб. Ивану Георгиевичу Богомолову в свое время дали здесь четырехкомнатную квартиру.

Странно, подумал Дмитрий, даже с учетом таинственных суперзаслуг больше трех комнат ему не полагалось – семья состояла из трех человек. В Советском Союзе существовали нормы площади на каждого члена семьи и их строго придерживались при распределении жилья. Тем более в Калининграде, который очень сильно пострадал во время войны от бомбежек союзников и где катастрофически не хватало жилого фонда. Дополнительную комнату-кабинет могли выделить только профессору, да и то не каждому.

Квартиры для советских элит отличались не столько метрами, сколько качеством, современными планировками, высотой потолков, раздельными санузлами и инфраструктурой. Часто такие номенклатурные анклавы строились комплексно, как микрорайоны. В народе их называли «ондатровыми поселками». Местные гастрономы снабжались лучше и разнообразнее, и слуги народа пребывали в иллюзии, что все так живут. Справедливости ради, стоит отметить, что никаких заборов и закрытых территорий тогда не было и в помине. Чем же Иван Георгиевич Богомолов заслужил такую щедрость?

Дмитрий посмотрел на часы. Без пяти девять. Не спеша, они с Ниной поднялись на третий этаж, остановились около квартиры номер одиннадцать. Звонок не работал. Дмитрий постучал. Наконец послышался стук каблуков, поворот замка и дверь распахнулась. На пороге стояла темноволосая уверенная в себе женщина среднего возраста.

– Дмитрий Алексеевич Горский – Генеральный консул Российской Федерации в Милане, – представился он. – Моя помощница Нина Валентиновна Демидова.

– Неожиданно! – сказала женщина. – Ладно, я – Клавдия Ивановна Богомолова. Проходите.

Они вошли. Несмотря на неизбежные следы времени, квартира была хорошо обставлена. Удобный шкаф из красного дерева и небольшой диванчик разместились в прихожей. Гостиную украшал югославский гарнитур из массива дуба, мечта каждой продвинутой советской женщины. Изумрудный велюровый диван стоял у стены, напротив – два кресла в скандинавском стиле с обивкой в тон дивана. В этом интерьере они появились явно позже. На оклеенных классическими обоями стенах – картины. Хозяева отдавали предпочтение буколическим пейзажам. Что-то подсказывало Горскому, что это оригиналы. На полу лежал дорогущий шелковый ковер. Окно было забрано слегка старомодной гардиной с вышивкой, по бокам висели тяжелые золотисто-бронзовые портьеры с лилиями. С потолка свисала хрустальная, наверняка трофейная люстра.

– Присаживайтесь! – хозяйка указала им на диван.

– Спасибо! – Ниночка не знала, как преодолеть напряжение и даже враждебность, которую младшая Богомолова демонстрировала к незваным гостям. – У вас такая красивая квартира, наверное, ваши родители тщательно следили за модой и имели большие возможности.

– Давайте к делу, – Богомолова явно не была настроена на любезности и хотела, как можно скорее расстаться с неприятными ей визитерами. – Что привело вас сюда? Только не говорите, что это смерть моей тетки! Вот уж никогда не поверю, что целый Генеральный консул прилетел из Италии, чтобы сообщить мне это известие.

– Клавдия Ивановна, вы ошибаетесь, – Горский демонстрировал спокойствие. – Мы действительно прилетели к вам, чтобы сообщить это печальное известие. Глафира Сергеевна скончалась в музее. Личные вещи были похищены, а в кармане итальянские детективы нашли справку из городского архива с адресом Клаудии Дзиани, – Дмитрию показалось, что на лице собеседницы проскочила досада. – Кстати, где ваша мама, мы бы хотели задать ей пару вопросов?