- -
- 100%
- +
И оказался прав!
Шлейф её аромата бередил его чувства даже тогда, когда она покинула Остров, перебралась жить за тридевять земель.
Хорошо, пришла идея самому стать ближе к ней: для чего требовалось вывести гибрид из любимых ею белых роз и симпатичной ему персидской сирени.
Решил.
За дело!
Для морозоустойчивости использовал гены сёмги.
И!..
Получил фиолетовую красавицу розу… с запахом тухлой рыбы.
Оплеуху обонянию и надеждам – куст дурно пахнущей розы он велел уничтожить.
«Не по этой ли причине умерла Ева?» – будто из засады выскочила дикая мысль.
*Человек как черновик…
«Хр-р-ръ! Хр-р-р-ръ!..»
Ада покосилась на соседа. Игорь Михайлович, доверительно расслабив черты лица, мирно спал, издавая звуки, похожие на те, что транслировал миру заласканный на коленях бабушки Кати Фаворит (тайное имя – граф Орлов). Бабушка специально назвала котяру неизвестной масти с нереально-многоцветным окрасом, к тому же знатного мышелова, в честь возлюбленного Екатерины Второй. И каждый вечер, усаживаясь смотреть новости в своё кресло рядом с креслом Мих Миха, тайным кличем призывала графа Орлова, который прыгал к ней на колени как к себе домой.
Новости шли под аккомпанемент их сентиментально вальяжного размурлыкивания.
Баба Катя, нашёптывая умильно-любовные слова, почёсывала своего фаворита за ухом. Разнежившись, он подставлял бока, распяливался на спине, доверяя ей свою жизнь, в смысле, живот. Потом, в экстазе, они тёрлись носами.
– Сейчас блох начнут друг у друга искать! – демонстративно отодвигал своё кресло Мих Мих.
Графу Орлову озвученная перспектива обычно не нравилась, он резко спрыгивал с коленей бабы Кати, при этом мог и когти выпустить, и лапой садануть.
– Все вы, мужики, одинаковые! – собрав с юбки кошачий ворс, досадливо покидала бабушка кресло-альков.
Заодно доставалось и телерепортёрам: раньше показывали вести с полей, нынче с постелей!
Хорошо, бабушка не узнает, что её внучка выбрала профессию журналиста.
Или мама ей уже рассказала?
Спросить бы, да удаляющийся шлейф милых сердцу духов навеял немоту.
Она машинально потянулась за рюкзачком, поговорить с маминым дневником…
«Надеюсь, твоего папу заинтересуют некоторые мои мысли» – будто отлучая себя от окружающей действительности, прежде чем уложить в отдельный карман чемодана, прижала к груди заветную тетрадь мама.
И вот её нет, а папа…
«Прочитаю и, если успею, перескажу ему…» – моментально созрела мысль.
За ней другая: слава Богу, что Мих Мих переложил дневник в рюкзак.
И ещё одна странность: тетрадь, будто сама знала, на каких открываться страницах, а глаза, будто сами выбирали особо значимые фразы…
«Возможно, в человеке, как в самолёте, есть „чёрный ящик“ – ген ретро-памяти, который душа таскает за собой из жизни в жизнь. Поэтому он априори черновик с прошлыми ошибками, грехами, неудами, и не может жить набело…»
«Мы говорим о культуре поведения, культуре пития, и ни слова – о культуре думания. Да, да! О культуре думания! Ведь если мысль материальна, то, сколько сорных, дурных помыслов мы источаем в пространство. А потом удивляемся…»
«Стив признался однажды: власть денег с малых лет манила его. Любимыми игрушками были купюры всех мастей. Он представлял их людьми соразмерных сословий и рас, а себя ощущал Богом. Возможно, для него я была мелкой монетой…»
«Рожки Ола отрезвили меня. Я спросила Адама: сколько цирковых уродцев может появиться на свет при разработке дизайна новых людей? Он ответил: человек – всегда эксперимент. Доказательств тому сколько угодно! В Израиле нашли человеческий череп с костяными рогами. В Египте звероподобных людей признавали богами. Свиньи тоже продукт генно-инженерного поиска, что не отвращает нас от бекона. Так что, не мы первые, не мы последние…»
«В ашраме Бабы я познакомилась с интересным монахом. Тело его было похоже на мумию, а глаза детские, посреди лба жемчужина. Владеет русским языком. Когда увидел в моих руках подаренный Саи Бабой цветок, подошёл и сказал: это плод с Древа Жизни, посади его семя в горшок, а когда пробьётся росток, знай: к Земле приближается эра Любви. Когда Саи Баба был рядом, я чувствовала, что люблю и любима, – призналась я ему, – а теперь… как выброшенный в непогоду котёнок. Я бы тоже хотел знать, что такое любовь, – приложил указательный палец к жемчужине на лбу он, и вдруг, несмотря на глубокие морщины вокруг похожих на спелые сливы глаз, по-детски ясно улыбнулся: Учитель обещает, скоро узнаем…»
«Я бы хотела больше верить. Зашла как-то в храм, служба закончилась, батюшка читал проповедь, сказал, будто точно знал: Иисус это прощённый Богом грешник Адам, Пресвятая Богородица – извинённая Ева. Извинить, значит, из вины выудить, не дать утонуть…»
«Спермой одного половозрелого мужчины можно оплодотворить всех женщин планеты, – сказал как-то муж. А как же любовь? – спросила я. Гена любви ещё никто не нашёл, – пожал плечами он. А что, если любовь находится не в гене, а в семени Творца? – шутливо предположила я. Потом подумала: вдруг, и правда, Бог осеменяет наши сердца, чтобы каждый человек вырастил свой цветок любви?..»
Оглушённая наплывом мудрёных мыслей, смешанных со страстями родителей, Ада захлопнула дневник.
Откинулась на спинку кресла. Закрыла глаза.
Встреча с отцом уже не казалась ей такой…
Какой?
Извинительно благостной?
Прощально прощённой?
Что там ещё она, Ада, нарисовала в своём воображении?
А в реальности: не стала ли дочь полковника жертвой папиных супер амбиций?..
*Мой второй папа…
– Дрёма напала, и жена тут как тут, – заворочался в кресле Игорь Михайлович. – Наказала за словами следить, иначе, говорит, потеряем дочь. Беда…
– Почему, беда? – прониклась ответственностью за судьбу незнакомой девушки Ада.
– Так у меня с малолетства со словами проблема, – чистосердечно признался сосед, – отец военный, дед военный, среди команд рос. Подъём, отбой! Жена до сих пор дразнит, как я ей предложение сделал, – картинно выгнул грудь, взял под козырёк, бравым голосом изрёк, – товарищ, любимая, разрешите стать вашим мужем!
– Разрешила? – не удержалась от улыбки Ада.
– Без вариантов! У любви такой силы гравитация: с другой планеты притянет! А если с Евой что, я к дипломатам нашим обращусь, в момент разыщут!
– Вы мне на всякий случай номер своего телефона оставьте, вдруг я что-то узнаю.
– И вы мне, вдруг я что-то…
– Мама говорила, на острове нет связи, но, может, всё изменилось, – согласно кивнула Ада.
– На каком острове? – кустистым навесом сдвинул брови Игорь Михайлович.
– Научный центр моего отца расположен на частном острове. Названия не знаю, на карте его нет.
– Меня встречает муж Евы. Он немного понимает по-русски, а я выучил несколько английских фраз, – продолжая хмуриться, сообщил сосед.
– А я не знаю, узнаю ли бабушку…
«Не знаю, узнаю ли…» – тут же мысленно укорила себя за косноязычие Ада.
Обменявшись номерами телефонов, они будто по команде отвернули головы и закрыли глаза, что вовсе не означало потерю интереса друг к другу. Просто, как сказал бы «полковник», им обоим было необходимо провести рекогносцировку на местности, в смысле, уйти в себя…
Папа смертельно болен, – зашевелились в голове Ады извилины. – Не исключено, что именно он решил стать Адамом Бессмертным, и дочь полковника скоро родит мне… папиного клона, которого мне придётся нянчить, потому что бабушка… У бабушки один гипноз на уме, и прошлые жизни. Ей станет скучно второй раз копию сына воспитывать. А мне интересно!..
Заведу интернет-дневник «Мой папа клон», прославлюсь, потому что ещё никто в мире не присутствовал при рож-ждении и с пелёнок не растил своего отца…
Настоящая золотая ж-жила…
Салтыков оценит мою ж-жертвенность, и скаж-ж-жет: разрешите стать вашим муж-ж-жем…
В ушах сонливо зажужжало…
*Любовь сильней земного притяжения…
Сны самые беспощадные пожиратели времени.
Закрыл глаза, и несколько часов из жизни слизаны.
А с ними тысячи километров.
Америка.
Аэропорт.
Слепая масса запахов, звуков, лиц.
На запах бабушку Ада не помнила.
Голос, внешность – туманно…
Игорь Михайлович жмёт руку улыбчивому парню под два метра.
А она всё крутит головой.
– Ада, девочка моя! – вдруг кинулась к ней молодая женщина лет тридцати.
«Бабушка не смогла приехать, прислала вместо себя кого-то…» – мелькнула мысль.
– Хай! – с трудом выдавила из себя американское приветствие.
– Не узнаёшь? Выдам секрет: у меня ген старения заблокирован.
– Бабушка?!
– Бабушка. Бабушка. Не надо так громко. Хотя! Всё равно не поймут, – взяла за плечи и принялась бесцеремонно разглядывать внучку Агата.
– Я думала, папа умер, и ты не смогла… – еле сдержала слёзы Ада.
– Папа жив, хотя… надо признать… тело его…
– Помню: тело – скафандр. А мама завещала их прах развеять над океаном…
– Не будем о прахе. Увидишь отца, поймёшь, кстати, лоб и верхняя губа у тебя от него, – оставшись довольной результатами осмотра, опустила руки Агата. – Нас ждёт вертолёт. Может, ну его, багаж. В островном супермаркете найдёшь все модные тренды…
– Вертолёт подождёт. В багаже мамин прах, – проявила характер Ада.
– Прости, я не знала.
– И ты прости, мне надо с дедом поговорить…
Полагаю, на Аду глаза моего благоверного дыбом не встанут, заняв позицию для укромного наблюдения за внучкой и багажным отделением, подумала Агата Львовна. Она подозревала мужа в тайной страсти к невестке, возможно, даже взаимной, иначе с чего бы Еве приспичило оставить мужа, который до сих пор в ней души не чает?
«Бес в ребро?» — попыталась уличить супруга в измене.
«Глаза дыбом!» – с детской непосредственностью признался он.
Насмотреться, видите ли, на невестку не может…
Причём, исключительно по причине фантастической комбинации её генов!
«Гены безгрешны, а плоть своё возьмёт!» – решила она, и уговаривать невестку остаться с сыном не стала.
Более того, не упускала из виду её жизнь, приглашала на эзотерические семинары, чтобы сообщить: старший и младший Адамы погружены в свои опыты до такой степени, что не замечают ни часа, ни дня, ни времени года.
Наука – их жена, и больше им никто не нужен. И ни слова о том, что её сын от одиночества дичает, совершает глупости, экспериментирует на себе…
Ревность тоталитарное, зомбирующее чувство.
Никакими молитвами не победить.
Астрология сильнее: угораздило родиться в год Крысы и Лебедя, так и разрывайся между норкой и небом, гони чужаков, храни верность своей половинке!
Этот крест она несла без претензий…
Но, видимо, у высших сил свои резоны.
Только от сына жена ушла, как вскоре ей пришло сообщение: мать при смерти.
Слава Богу, застала живой.
Налей шампанского, и знай, я покидаю этот мир с радостью, – вспомнились её прощальные слова. – В мире душ меня ждёт мужчина всех моих жизней, в которых он был то английским пиратом, то итальянским дожем, то греческим рыбаком. Я всегда до дрожи любила его, и он также любил меня. Теперь ждёт у небесного порога, томится. Любовь сильней земного притяжения, запомни это. Ещё знай: твоя мать служила свету. Прошу: доверься человеку, который предложит тебе продолжить моё святое дело. А станет невмоготу, молись: Господи, сотвори со мною по воле твоей!..
Сказала.
Осушила бокал шампанского.
И рванула на небеса.
Похороны взяли на себя мамины сотрудники.
После поминок к ней подошёл человек в штатском, но выправки военной, слегка навеселе. Говорил о генетическом апокалипсисе, предлагал стать стражем у ворот ада…
И хоть от стресса и поминальной водки она сама была не трезва, всё же сообразила, что порученное ей святое дело: неотлучно находиться рядом с мужем и сыном, точь-в-точь совпадает с личным её интересом.
И она согласилась…
На обратном пути, на всякий случай, прочитала завещанную матерью молитву.
Господи, сотвори со мною по воле твоей!
Подумала: может, правда, человеку в голову не придёт попросить то, что ему нужнее всего, а Всемогущий устроит.
И!
Устроил!
Усадил в самолёте рядом с психиатром, практикующим регрессивный гипноз, знакомство с которым вовлекло её в постижение беспредельного потенциала бессмертной души.
Во всяком случае, история о едином в трёх лицах: пирате, доже и рыбаке, любимом мамином мужчине перестала казаться предсмертным бредом…
*Любовь не тело к телу на пять минут…
Мих Мих откликнулся так быстро, будто держал телефон под рукой.
– Внученька, как ты там?
Ада услышала его такой родной, такой несчастный голос, и ей стало стыдно: как она могла оставить его в момент, когда, быть может, как никогда раньше, была нужна ему? Он бы ни за что не покинул её…
Дед заменил отца.
Не заменил.
Стал отцом!
Называл дочка-Адочка.
Читал книжки, брал с собой на рыбалку.
Всегда рядом, всегда вместе: надёжный как МЧС.
А она…
– Уже приземлилась, – зачем-то громко закричала в трубку, так громко, чтобы он услышал, как она любит его, и уже скучает. – Ты как?
– Катерину пришёл навестить, могилку прибрать, цветы полить. Бархатцы издалека увидели, раскланялись. Почудилось, наверно, ветер…
– Это бабушка тебе обрадовалась… – чтоб не заплакать, замолчала Ада.
– А ты, внучка, вольна в своём решении: захочешь с отцовской роднёй остаться, так тому и быть, – бывшим директорским тоном не дал её слезам пролиться Мих Мих, – но я буду ждать. И ещё, никогда не говорил, а теперь знай: живёт на Кубани родной тебе человек, который любит тебя. Всей душой любит, всем сердцем. Много на земле обитает народу, а, бывает, покажется: ты один. Это ложное чувство, гони его: если даже все люди отступятся, Бог будет с тобой, потому что ты в любви на свет рождена. Такие дела…
– Спасибо, дедушка. Я тебя очень-очень люблю! А когда вернусь, ты наваришь ухи, и… какое счастье…
– Держись там, А-дочка…
– Не переживай! – приободрилась она, – меня Агата встретила. Прилетим на остров, я тебе позвоню, подробно обо всём расскажу, если, конечно, там наладили связь…
– Что ни случится, помни: в тебе непокорённого рода кровь течёт! – на прощанье прокричал в трубку дед.
«Непокорённого рода…» – отозвалось в сердце.
А я?.. Салтыков пальцем поманит, кажется, покорюсь.
Хотя…
Баба Катя деду покорилась, но не сдалась!
«Стыдись: немка тебе родной жены дороже…»
«В Екатерине Великой кровь Ярослава Мудрого текла» – оправдывал странное своё поклонение давно почившей императрице Мих Мих.
«В ней текла, а во мне до сих пор течёт: не чужая, мёртвая, а живая, моя, – заявляла бабушка, а потом плакала, – любовь не тело к телу на пять минут, а душа к душе навек…»
*Морок соблазна…
– Всё в порядке? – приотстал от своего устремлённого к багажной карусели зятя Игорь Михайлович. – Ты говорила, тебя будет встречать…
– Бабушка! – протянула ему руку вмиг подлетевшая к внучке Агата Львовна.
– Не может быть, – дёрнув левый ус, щёлкнув каблуками и заметавшись взглядом, приложился губами к её запястью «полковник». – Простите, вы похожи на внучку…
– Прощаю, – кокетливо посмотрела на него бабушка. – Мой муж испытал на мне антиген старения, и теперь я не умру, пока сама не захочу.
Лицо Игоря Михайловича отразило всю гамму человеческих чувств одновременно.
– Хотеть смерти… это… вряд ли…
– Разве вечная жизнь не каторга? – прикинулась жертвой генных технологий Агата.
– Даже не знаю, – объятый жалостью, крутанул кверху оба уса полковник. – Умру от счастья, что живу, сказал поэт. Парадокс, но…
– Бабушка, – нутром почуяв коварство, решительно сменила тему разговора Ада. – Игорь Михайлович разыскивает дочь, которая обещала родить Адама Бессмертного, и пропала. Ты случайно не знаешь…
– Её Евой зовут, она журналист, участница важного эксперимента, – мгновенно сбросил с себя морок соблазна полковник.
– У нас много курочек, несущих золотые яйца, – в отместку за эту «мгновенность» холодно заметила Агата.
– Бабушка! – уже открыто возмутилась Ада.
– Что не так?! На острове Ев пруд пруди. Ими твой отец занимается, все вопросы к нему!
– Я поговорю с папой и позвоню вам, – пообещала полковнику Ада.
– Не сули того, чего не сможешь исполнить, – неодобрительно покачала головой бабушка и виновато улыбнулась Игорю Михайловичу, – у нашего острога с материком нет связи.
– И сети Интернета? – уточнил он.
– Угодить во всемирную паутину, всё равно, что потерять личный суверенитет, – разочарованная отсутствием реакции на слово «острог», доверительно прикоснулась к его плечу Агата. – А то и в рабство к хакерам можно попасть…
Эффект, видимо, превзошёл все её ожидания.
Со словами: агат спасает от враждебных сил, Игорь Михайлович раскрыл ладонь, на которой лежал небольшой овал полосатого самоцвета.
– Этот камушек защитил меня от моджахедов, пусть и вас от всех врагов сбережёт.
– Это мне? – стрельнула в него «девичьим» взглядом бабушка.
– Вам, – улыбнулся полковник, и глаза его сменили расцветку хаки на яркую зелень мха.
«Котяра! – готова была Ада распять весь мужской род, но внезапно её озарило, – это военный манёвр! Применение мягкой силы. Психолингвистическое программирование. Двух слов не мог связать, а во исполнения вещего приказа жены, ради спасения дочери разговорился…»
– Может, ты хочешь взять? – любуясь пёстрой окраской окатыша, для приличия спросила её Агата Львовна.
– Агат для Агаты, – отрицательно замотала она головой.
– Что ж, за оберег спасибо, – возобновила бабушка химическую реакцию с отцом Евы. – А с вашей дочерью, если она на острове, обещаю, ничего плохого не случится.
– Надеюсь на скорую встречу, – взором командора пронзил её Игорь Михайлович.
Агата Львовна смущённо опустила глаза, но вмиг встрепенулась: пойдём, Адочка, вещи прибыли, и с видом: за мной! направилась к плывущей багажной ленте.
– Если Ева на острове, я придумаю, как с вами связаться, – протянула полковнику руку Ада.
– Тогда, и дочкин возьми оберег, – вытащил он из кармана рубашки самоцветную бляшку размером с металлический рубль, – если узнает, значит, точно, моя…
– Ждите звонка, – сунула она агатовый «пароль» в карман походных брюк.
*Леденцы от старости, витамины от беременности…
На лётном поле их ждала огромная перламутровая птица с поднятым пропеллером-хвостом.
– Что это? – поражённая фантастической красотой летательного аппарата, спросила Ада.
– Вертолёт-невидимка, – как само собой разумеющееся сообщила бабушка.
Мужчина в комбинезоне «из рыбьей чешуи» помог им подняться, забросил в салон чемодан.
Пилот в шлеме под Ихтиандра завёл мотор.
Они взмыли в небо, и, казалось, растворились в нём.
Воздух наполнился знакомым лёгким ароматом…
«Неужели мама до сих пор со мной?» – подумала Ада.
– Любовь похожа на ящерицу: оторвёшь ей хвост, новый вырастет. А твоя мама, царство ей небесное, пристанища в ней искала. Не нашла, ушла в слова, – для зачина беседы изрекла спорное утверждение Агата Львовна, и будто невзначай осведомилась, – а ты, случайно, не влюблена?
– Так, появился на горизонте один… – скрепя сердце откликнулась Ада.
– Тогда, может, развернём самолёт, и домой?!
– Без супер статьи… для него я… обыкновенная бумагомарака.
– Сенсация нужна? Так их у нас в остроге, не сосчитать! – оживилась бабушка.
– Опять в остроге? В первый раз я подумала, ты оговорилась, – с удивлением посмотрела на неё Ада.
– Не оговорилась! Наши учёные трудятся как каторжане, – многозначительно начала Агата Львовна, но встретившись с безучастным взглядом внучки, закруглила тему, – потому и острог… под грифом «05», в переводе с языка цифр, «страшно секретный». Кто сболтнёт лишнее – расстрел. Но для тебя я могу кое-что рассекретить…
– Мне нужна не просто сенсация, а такая, чтобы Салтыков… сдался, – вступила в неосознанный торг Ада.
– Вляпалась! – сочувственно произнесла бабушка.
В тоне её была такая вселенско-женская скорбь, что Ада готова была разреветься.
Навзрыд.
От души.
Водопадом.
За все страдания и горести, боли и обиды с первого дня рождения!
Или не с первого?
До семи лет, вообще-то, жизнь казалась сказкой.
В последующие двенадцать жанры хаотично менялись…
– Не грусти, найдём тебе сенсацию, – обняла внучку Агата.
– А это ч-что? В-взлётные? – сейсмически всхлипнув, потянулась к высунувшемуся из-под сидения напротив прозрачному коробу с леденцами в ярких фантиках Ада.
– Залётные! – ногой отпихнула короб Агата. – Леденцы от старости, витамины от беременности, между прочим, твой отец разработал…
– Для б-братства Мафусаила? – вспомнив рассказ Игоря Михайловича о строящемся в Сибири фармацевтическом заводе, спросила Ада.
– А ты откуда з-знаешь? – вслед за ней заикнулась бабушка.
– Да на всех к-каналах… – интуитивно отвела подозрение от полковника Ада.
– Я тоже о нём что-то слышала, но идея тысячу лет в одном и том же теле играть одну и ту же роль, меня не вдохновляет! – многозначительно повела бровью Агата. – Не я, Шекспир сказал: весь мир театр, а люди в нём актёры. Я только уточнить хочу: забудешь роль, импровизируй! И не скули, что театр дерьмо, актёры мразь, автор идиот, режиссёр бездарь. Не хочешь быть на сцене, сиди в зрительном зале…
– Б-бабушка! – с головой погрузившись в словесный поток, почувствовала нехватку воздуха Ада.
– Ещё бровки сделай шалашиком, и будешь: копия отец, – как ни в чём не бывало, улыбнулась Агата и, подняв указательный палец, с чувством собственного достоинства промолвила, – есть другой путь продлить свой век…
– К-какой?
– Оживлять память прожитых жизней. Человек, познавший, что уже был богатым и бедным, здоровым и больным, мужчиной и женщиной, белым и цветным, верующим и атеистом станет иначе относиться к себе и другим. Кстати, в братстве у меня немало сторонников.
– З-значит, братство и т-ты… – ужасаясь пришедшей на ум мысли, потеряла дар речи Ада.
– Ничего не значит! Я же сказала: Мафусаил из Ветхого Завета – вчерашний день, а наш остров – современный научный град, где самая фантастическая версия имеет право на жизнь. И мне теперь не надо ездить в Индию. Лучшие ретро-гипнологи планеты работают на нас. Если хочешь узнать своё генетическое древо…
– Г-генеалогическое…
– Генеалогия – история тела, – учительским тоном поправила внучку Агата, – а душа человека созревает на древе генетическом. Какой геном – такова и душа! Чем не заголовок для твоей будущей статьи?
– Если я об этом н-напишу, к-куратор п-подумает: я д-дуб!
– А тема бесплодия как тебе?
– В сотый раз написать о том, что молодёжь теряет интерес к сексу, соответственно, к продолжению рода, потому что предпочитает всю энергию расходовать на собственное саморазвитие, – разочаровавшись в бабушкиных пристрастиях, перестала заикаться Ада.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.