Пролог
Воздух заканчивался.
Нет, Ляля, это твой мозг тебя обманывает, ты же знаешь. У тебя запас в легких еще точно секунд на тридцать. Еще даже контракции[1] не наступили. Так что есть даже больше, чем тридцать секунд. Но страх уже отравляющей липкой струйкой проник в голову. Страх, что не успею выполнять на поверхность и словлю блэк-аут. Как будто я вдохнула неприятное благовоние.
Но как шутят все фридайверы, блэк-аут приходит хоть раз в жизни к любому из нас. Считай, что такой случай в твоей непутевой жизни наступил, Ляля Белинская.
Вот только они ныряют с подстраховкой. И пара всегда рядом при возврате на поверхность. А ты – одна.
Ты сегодня нарушила главное и основное правило фридайвера – никогда не нырять в одиночку.
А ты? Дура психованная. Еще и самонадеянная.
Ляля, вспоминай о главном, опять одернула я себя. Самобичевание сейчас точно ни к чему хорошему не приведет, сделает только хуже. Корить, ругать, обвинять себя – будешь после. А сейчас в приоритете расслабление и вытяжение. И гони прочь мысли.
Я еще больше вытянула руки стрелочкой, пошевелила головой, чтобы убрать из шеи напряжение. Давай, Ляля, еще каких-то тридцать метров, ты уже на поверхности. Больше половины ты уже прошла. Замах правой ногой, левой, правой… Ты – рыбка, ты маленькая рыбка…
Ноги устали. Силы покидали меня, и я уже шла наверх, наплевав на технику. Паника – ненадежный товарищ. А сейчас я поддалась ей. И как будто наяву услышала голос своего инструктора, Натальи: «Ляля, чем техничнее ты плывешь, тем меньше расходуешь энергии. А чем меньше расходуешь энергии, тем эффективнее твой нырок. И отключай голову».
Легко сказать… Ляля, одернула я себя, ты же не новичок, у тебя стаж ныряния, глубинный сертификат, соберись.
Я почувствовала, как задергалась диафрагма. Сделала ложный вдох, обманув таким образом мозг. Пятнадцать секунд точно выиграла. Посмотрела наверх. Светлое пятно поверхности уже было совсем недалеко. Осталось метров двадцать. Вот видишь, ты почти справилась, уже чуть-чуть… Почти справилась, подумала я и перед глазами запрыгали черные мушки вперемешку с пятнами света.
Почти…
Мне не хватило совсем немного.
Я почувствовала, как сильные руки подхватили меня и вытащили на поверхность, как резким движением подняли маску, чье-то «дыши, дыши, дыши», как меня достали на платформу. Всплеск воды и яростное: «Маленькая идиотка, куда тебя понесло».
Знакомый такой голос, любимый.
«Я убегала, любимый. От тебя. От себя».
Я хотела это сказать, но не смогла.
Я провалилась в глубину.
[1] Контракции во фридайвинге – непроизвольные сокращения дыхательных мышц, вызванные повышенным уровнем углекислого газа в теле и возрастающим желанием дышать.
Глава 1
Андрей
Я устало потер переносицу. После тяжелой операции, какую я провел сегодня, хотелось только одно – в отпуск. Я вообще не должен был быть сегодня в больнице. А уже наслаждаться дахабским теплом и морем.
– Андрей Владимирович, поздравляю с успешно проведенной операцией, – отвлек меня от мыслей о теплом море голос Верочки, нашей медсестры. Я со вздохом вернулся в реальность.
– Спасибо, Вера, – ответил я и вернулся к заполнению бумаг. Нужно все описать и можно было выдвигаться. – Наблюдайте за пациентом и, если что, я на телефоне.
Но Вера продолжала мяться рядом. Внутри поднялось раздражение.
– Что-то еще? – я поднял на нее взгляд.
– Да… – неуверенно ответила она и нерешительно протянула мне какой-то сверток. Красиво упакованный сверток. Подарок? Черт, этого еще не хватало.
– Что это? – я холодно на нее посмотрел. Знал ведь, что давно ей нравлюсь, но у нее – без шансов. Отношения на работе мне не нужны.
– Подарок, – промямлила она, а я еле скрыл раздражение, стараясь держать лицо. – На Новый год же принято дарить подарки, ведь так?
Черт. Точно. Новый год. Но для меня он будет без елок и снега, только пальмы, море и глубина. И я на этом сфокусировался так, что забыл о принятых в обществе стереотипах. Просто ты давно не был в отпуске, устало подумал я. Сколько? Три года? Нет уже почти четыре.
– Да, так принято. Спасибо, Вера, – постарался придать голосу искренности и чуть-чуть теплоты.
– Пожалуйста, – просияла она улыбкой, глядя на меня с каким-то щенячьим восторгом. Волна раздражения поднялась снова. – Я так рада, что успела вас застать, очень хотелось вам сделать приятное. Вы только не открывайте его сейчас, хорошо? Вот когда часы пробьют двенадцать тридцать первого декабря, не раньше.
Верочка, милая, я буду далеко в это время. И когда здесь будет двенадцать, у меня – только одиннадцать.
– Договорились, – я постарался мило ей улыбнуться. Кажется, получилось, потому что она опять радостно улыбнулась мне в ответ. Черт. Похоже, я здесь что-то вроде местного Бога. Нейрохирургический божок местного разлива, а все они – моя паства, цинично подумал я про себя.
Верочка постояла еще немного, помялась, не торопясь уходить. Она что, ждет ответного подарка, с изумлением подумал я про себя.
– Вера, простите, но я замотался и не приготовил вам ничего, – развел я руками с сожалением. – Но обещаю, привезу вам подарок обязательно.
– Ой, а вы уезжаете, да? – ее навязчивость уже порядком надоела.
– Да, Вера, причем сегодня. И у меня скоро поезд. И если я на него опоздаю, то и на самолет опоздаю тоже. Поэтому, если вы не возражаете, я вернусь к карте пациента, а то рискую не уехать в своей отпуск, – мне за терпение нужно вручить медаль, я считаю.
– Да, да, конечно. Еще раз с наступающим, – суетливо ответила она, неловко повернулась и вышла из кабинета.
Я, не распаковывая, закинул в ящик стола подарок, и вернулся к документам.
С бумагами я закончил быстро, оставил все необходимые назначения и распоряжения. Ничего непредвиденного точно не случится, я был в этом уверен. Не зря же я считаюсь одним из лучших в своей области. Посмотрел на часы. Чччерт. Опаздываю.
Я быстрым шагом покинул отделение, стараясь больше никому не попадаться на глаза. А то вот так еще встретишь кого-нибудь из коллег или медсестер и опять придется мило улыбаться и принимать поздравления.
Ненавижу Новый год с детства.
На парковке я прыгнул в свой спортивный автомобиль, мотор взревел и я, игнорируя камеры, рванул к вокзалу. Сапсан отходил через сорок минут. Но мощный мотор, скорость, коридор зеленых светофоров помогли мне примчаться без опоздания на поезд. Машину я оставил на платной стоянке, достал из багажника сумку с оборудованием для ныряния, сумку с вещами (смена белья, плавки, легкие брюки, шорты, пару футболок и льняная рубаха), все остальное куплю на месте, если понадобится. Не люблю возить много вещей. Постоянные командировки приучили меня к минимуму необходимого.
Сел в свой первый класс в Сапсане и наконец выдохнул, закрыл глаза и откинулся на спинку удобного кресла. Все. Теперь я точно в отпуске. Но меня вывел из благостного состояния резкий звук телефона.
– Андрюша, ты где? – раздался мелодичный голос Анжелы. Я поморщился. Ненавижу, когда она меня так называет. Впрочем, голос у нее, как всегда, сексуальный. Даже на него у меня всегда вставало. Но не сейчас.
– Анжела, я уехал. Отпуск, помнишь?
– Отпуск? И без меня? – пораженно выдохнула она. Томные нотки из ее голоса вмиг улетучились. Я хмыкнул.
– Это отпуск в компании фридайверов, мы будем нырять, для тебя там ничего интересного, – ответил я.
– А, ну ладно. Терпеть не могу, когда вы начинаете восторженно обсуждать, какие ласты или маски лучшие, со скуки умереть можно, – отозвалась она.
– Вот и я про это, ты там умрешь со скуки. Тем более я не смог бы тебе все время уделять внимание, ты бы расстраивалась, и мы бы неизбежно поругались, – ответил я.
– Поэтому ты, как обычно, все решил сам, за нас обоих, – раздраженно ответила она.
– Конечно, было бы странно, если бы решала ты, – хмыкнул я.
– Сволочь ты, Волгин, – как-то беспомощно отозвалась она.
– Да. И это тебе очень нравится, ведь так? – я понизил голос.
– Очень, – выдохнула она.
– Передавай привет мужу. И жди меня, – отозвался я, опять добавив в голос сексуальности. Мне нравилось ее дразнить. И нравилось то, как она реагировала на это, сразу заводилась. Когда-то все было наоборот…
До Москвы домчали практически незаметно. Я банально проспал весь путь. Как и перелет до Шарма. Когда я вышел на трап самолета, то с наслаждением втянул этот сухой, горячий воздух в себя. Особенно на контрасте с Питером он казался таким сухим и даже обжигающим, хотя жары не было. Как же мне его не хватало!
– Простите, я не понимаю, чего вы хотите, – звонкий женский беспомощный голос у таможенной стойки привлек мое внимание. Говорил он на русском и в нем уже явно проскальзывали нотки слез. И девчонку явно не понимали. Что ж, придется опять поиграть в спасителя, вздохнул я и шагнул к таможенной стойке.
Глава 2
Ляля
Я нечеловечески устала. И уже практически ненавидела декабрь и предстоящий Новый год. Честно говоря, я не люблю его с детства, и ничто не могло его реабилитировать в моих глаза.
Я опустила камеру, отщелкав кадры в последнем сеттинге. Посмотрела на экранчик, оценила замершую во времени композицию. На меня «смотрела» искусственная картинка семейной жизни. По-дизайнерски украшенная елка с переливающейся разноцветными огоньками гирляндой, с зажженным камином, искусственным, правда, с горкой мнимых подарков и счастливо улыбающееся семейство. «Мама, папа, я – счастливая семья». Еще только голден ретривера не хватает для полноты картины идеальной семьи.
Не знаю, как у кого, но у меня такого нет и никогда не было. Отца я не знала, мама растила меня одна, пока не появился он… Мой отчим. Я даже при одной только мысли о нем вздрогнула. Поскорее прогнала неприятные и болезненные воспоминания, возвращаясь в реальность.
– Ну что, сворачиваемся? – ко мне подошла визажистка Катя, моя подруга, с которой я всегда сотрудничаю на съемках.
– Кажется, да, – я со вздохом окинула взглядом помещение студии. – Время аренды подходит к концу, мы договаривались на три часа чистого времени. Осталось десять минут на сборы и уборку.
Счастливая семья, увидев, что объектив камеры на них уже не повернут, вмиг перестала быть уж такой излучающей семейную идиллию и благополучие. Мужчина раздраженно огрызнулся на какое-то замечание женщины, а брошенная без внимания пятилетняя принцесса заревела так, что у меня оглохли уши. Я поморщилась. Головная боль, которая только-только начиналась во время съемки, усилилась, и любые резкие звуки срабатывали как раздражающий триггер.
– А можно посмотреть, что получилось? – ко мне подошла клиентка и то, как она говорила, раздраженно и с надрывом, я поняла – хочет поскандалить. Наадреналинилась с мужем, но ей этого показалось мало, и она решила «догнаться» за мой счет.
– Можно, но я сразу предупреждаю – это сырой материал, который еще не прошел обработку, – как можно более спокойно и корректно ответила я. – Обычно я не показываю свою работу в полуфабрикатном виде.
– А вдруг я глаза закрыла во время кадра и как это поправить? А деньги мы уже заплатили! – визгливых ноток уже стало явно больше. Я мысленно закатила глаза.
– Поверьте, мой опыт в фотографии позволяет мне сделать кадры, где клиенты без закрытых глаз, – все еще спокойно ответила я и продемонстрировала ей на экранчике последний кадр.
– Вот же, вот! Я здесь улыбаюсь и закрыла глаза! – ткнула она в кадр.
Спокойствие, Ляля, только спокойствие, как говорил Карлсон. Дома тебя ждет уже собранный чемодан и завтра ты уже будешь отдыхать и заниматься тем, что приносит душевное равновесие…
– Дорогая, Елена все сделает, не переживай, она – профессионал, – к нам подошел ее муж и, приобняв за плечи, прижал к своему боку. При этом он смотрел на меня и улыбался так… Многозначительно и многообещающе. Хорошо, что его жена не видела, иначе бы криков точно бы стало больше.
Я холодно посмотрела на него в ответ и кивнула. Обычно моего взгляда хватало, чтобы отбривать вот такое вот внимание, которого я не добивалась и к которому не стремилась.
– Спасибо. Да, вы можете не переживать, фотографии на руки вы получите самые лучшие, можете быть уверенными, – сказала я и стала обирать оборудование. – Нам нужно освободить студию через пять минут. Вам достаточно этого времени, чтобы собраться?
– Пять минут? – ахнула женщина. – Котя, помоги скорее собраться. Оля!
От ее окрика даже я подпрыгнула, а вот девочка, судя по всему, привыкла. Она даже ухом не повела, продолжая свое шкодное дело – Оля снимала с елки игрушки.
Женщина бросилась к дочери, отбирая игрушки и развешивая их обратно на елку.
– А что вы делаете завтра? Я бы мог за чашечкой кофе рассмотреть повнимательнее фотографии, отобрать лучшие, – «котя», полноватый мужчина с начинающейся залысиной и рыбьими глазами, подошел ко мне поближе. Господи, на мне что, табличка висит – «я только и мечтаю о клиенте, который затащит меня в постель?» Многословная табличка, но такое просто уже не в первый раз. Надо будет подумать об этом, что-то же таких вот «коть» во мне привлекает. А еще лучше, поговорю-ка я об этом со своим психотерапевтом.
– Завтра я уезжаю в отпуск. И все рабочие вопросы буду решать уже после новогодних праздников, – холодно отрезала я, отступая от него на шаг. – Я вас предупреждала об этом, когда вы соглашались на фотосессию. Кроме того, я сама отбираю кадры и в этом вопросе мне ваша помощь точно не потребуется. Я отлично знаю свое дело.
– Да, да, конечно, – пробормотал «котя», идя на попятный. – Я нисколько не сомневаюсь в вашем профессионализме, просто предложил.
– Котя! – от резкого окрика мы вздрогнули вместе. – Ну помоги же мне!
Оставаться здесь уже не было сил.
– Кать, я ухожу, – сказала я своей визажистке устало. – Скажу девочкам, что здесь сейчас все освободят. Проследишь здесь за всем?
Я глазами показала на клиентов, которые суетливо собирали одежду, игрушки дочери, при этом еще спорили и пытались угомонить орущую дочь.
– Иди, конечно, – понимающе кивнула Катя. – Съемка непростая была.
Я обняла ее с благодарностью.
– С наступающим тебя. И пупсика своего чмокни от меня в носик, – я тепло улыбнулась при воспоминании о чудесном малыше Кати, которому только-только исполнилось два года.
– Осторожно там, на своих нырялках, – ворчливо отозвалась Катя. – Пупсику этому еще крестная нужна.
Мы с Катей знакомы несколько лет с тех пор, как вместе закончили престижный и известный в Питере фотофакультет. Но если она дальше не пошла, отдав свое сердце визажу, то я погрузилась с головой в фотографию. Мне было интересно все, но в итоге я остановилась на портретной фотографии. Вот так, через видоискатель и объектив камеры я могла наблюдать за преображением лица человека. И мне было даже не объяснить никому, почему я иногда ждала нужного момента час, а то и больше. Мне было важно передать характер человека в одном кадре. Но это были портреты для души, с ними я отдыхала, а для коммерции были вот такие студийные съемки, которые меня «кормили». И давали возможность заниматься еще одной моей отдушиной – фридайвингом и подводной съемкой.
– Как вернешься, обязательно сразу позвони, хорошо? – Катя испытующе посмотрела на меня. – Мы с Милкой очень волнуемся и будем тебя ждать в гости.
Милка – Катина дочь. И она растит ее одна. Муж Кати, с которым я так и не успела познакомиться, погиб в аварии, разбился на мотоцикле, когда она была беременна. Не знаю, как она тогда справилась, видимо, будущая жизнь, которая уже росла в ней, давали такие силы. Я же все время была рядом, поддерживала, как могла. И закономерно стала крестной Милки. Роднее них у меня никого нет.
– Обещаю, – я опять обняла Катю. – Как только вернусь, сразу же примчусь к вам. И оттуда еще напишу, не переживай.
– Ох, Ляля, ну чего тебе не сидится? Может, вязание, а? – пошутила Катя нашей старой шуткой.
– Ну нет, – рассмеялась я. – Вязание оставлю для пенсии. Все, убежала.
Я подхватила сумки с камерой, объективами, штатив и, махнув на прощание рукой Кате и попрощавшись с клиентами, ушла. Оплатила студию, договорилась с администратором, чтобы еще выделили немного времени на сборы и наконец вышла на свежий воздух.
Студия находилась на Обводном, на территории бывшего завода, тут, конечно, нельзя говорить о свежем воздухе, но после душного и пыльного помещения мне даже воздух центра города показался сказкой. Я вызвала такси, благо здесь было недалеко ехать, жила почти по соседству с Обводным.
Я снимала однокомнатную квартиру в старом доме на Бронницкой, с круглым окном, его так и называли – дом с иллюминатором.
Дома меня ждал уже собранный чемодан с оборудованием для ныряния, отдельный рюкзак – с оборудованием для подводной съемки с объективами и водонепроницаемыми боксами. Это оборудование – моя особенная ценность, и стоило оно чуть ли ни в несколько раз дороже, чем моя «наземная» камера со всякими прибамбасами. Я окинула взглядом весь свой багаж. Нда. Как я все это потащу? А еще же свинцовые груза для погружения… Точно придется ехать на такси в аэропорт, на себе все это я не смогу дотащить. Еще нужно будет решить вопрос с таможенниками, чтобы при просвете багажа не было проблем из-за свинцовых грузов.
Но это все – мелочи, по сравнению с тем, что меня ждало.
А ждало меня море. И глубина. И то чувство, когда погружаешься, а вокруг тебя – тишина… И никого, кроме рыб. Еще – дельфины. И ты – как часть их мира, пусть и совсем ненадолго.
Завтра в это время я уже прилечу в Шарм! С этой мыслью весело напевая приставучую попсовую песенку, я побросала в сумку, которую собиралась взять в качестве ручной клади, необходимые мелочи, выгрузила из камеры на диск отснятые кадры, и легла спать.
Сон пришел не сразу, я еще ворочалась с боку на бок, эмоции о предстоящей поездке не давали заснуть. А когда заснула, мне приснился странный сон.
Я погружалась. И хотя я знала, что одной, без пары, этого делать нельзя, я почему-то во сне была на глубине именно одна. Я парила и смотрела наверх, на сверкающее надо мной пятно поверхности, и медленно всплывала. Схватилась за канат, чтобы остановить всплытие и зависла. И тут меня осторожно кто-то коснулся. Неужели дельфин подплыл так близко? Плавно повернулась. Нет, это был другой фридайвер. Мужчина. Откуда он тут взялся? Его отправили в качестве страхующего? Но я видела его впервые. Он завис напротив меня, внимательно всматриваясь в мое лицо. Глаза, поняла я, он пытается рассмотреть глаза, чтобы понять, в сознании ли я.
Я показала ему знак ОК, известный всем ныряльщикам. Он кивнул и показал большой палец – мол, пошли наверх. И мы пошли. Вот так, глядя друг на друга. Глаза в глаза. И я понимала, что он, если нужно, вытащит меня. Он – мой страхующий не только здесь, на глубине, но и по жизни. Всегда рядом. Надежная опора не только в море, но и на суше. Со мной такого никогда не было. Более того, я не знала этого мужчину. Но здесь, сейчас, во сне, мне казалось это естественным и правильным, а мужчина – до боли знакомым, как будто мы не виделись много лет, и вот наконец-то встретились после долгой разлуки.
С этим странным, незнакомым чувством и с сильно колотящимся сердцем я проснулась.