Дитя пыли

– А остальные родственники знают? – спросила Кюинь.

– Нет, конечно. Я только вам сказала, больше никому.

Чанг уставилась на Хан. Если деревенские узнают, чем та занимается, наверняка станут звать ее шлюхой. Здесь женщинам не позволялось выпивать с мужчинами, даже на вечеринках. И что подумает Хиеу, если Чанг станет чаевничать с американцами?

Прошлой ночью, при свете луны, он взял ее за руку. Тепло его ладони заставило девушку сбежать прочь.

– Послушайте, это не так плохо, как кажется на первый взгляд, – стала заверять Хан. – Мне не приходится работать под палящим солнцем, при этом в неделю я зарабатываю около пятнадцати тысяч донгов.

– С ума сойти! Мы с сестрой за весь сезон в прошлом году заработали всего в два раза больше, – задохнулась Кюинь.

– Знаю, – кивнула Хан. – Вы красивее меня, поэтому точно будете получать хорошие деньги.

– Вовсе мы не красивее! Да и не сможем мы это делать… ну, работать в таком месте, где выпивают. Сама понимаешь, – покачала головой Чанг. Мать учила их с Кюинь тому, что у хорошей вьетнамской женщины есть четыре добродетели: трудолюбие, красота, изысканная речь и безупречное поведение. Уж конечно, она ни за что не позволила бы дочерям пить с мужчинами.

– Ты что, плохо слышишь? – повернулась к сестре Кюинь. – Твоя подруга зарабатывает пятнадцать тысяч донгов в неделю. Представь, что у нас будет хотя бы половина. Тогда мы поможем ба и ма погасить долг.

Хан кивнула.

– С теми деньгами, которые я отсылаю домой, ма живется куда легче, и она может больше дать моим братьям и сестрам.

Чанг вспомнила, как мать Хан лишилась чувств на похоронах мужа. Он ушел, чтобы стать солдатом, а вернулся домой трупом. Но теперь подружкина мама выглядит просто отлично. Вот бы и Чанг так же хорошо позаботиться о маме! И о Кюинь.

– Понимаешь? А ведь это всего лишь сайгонский чай. – Кюинь потянула сестру за локоть, повернулась к Хан. – Ты ведь там чай пьешь, да?

– В основном чай… Поверь, ничего страшного с вами не случится.

– Что значит «в основном чай»? – переспросила Чанг.

– Значит, просто чай, – отмахнулась Хан. – Слушайте… если хотите помочь родителям, подумайте о моем предложении. В баре, где я работаю, ищут новых девушек.

Кюинь ущипнула Чанг:

– Такой шанс на вес золота, ти хай.

Чанг покачала головой:

– Родители не позволят нам там работать.

– Думаешь, мне мать позволила бы? – ухмыльнулась Хан. – Но она никогда ничего не узнает, вот уж точно. С этой проклятой войной, которая становится все тяжелее, нужно подкопить деньжат… ну, знаете, на будущее. – Она вскинула руку, и Чанг поразили золотые часы подруги. – Надо идти: бабушка, наверное, заждалась уже. Xe lôi! Велорикша! – крикнула Хан приближающемуся велосипедисту, обернулась к сестрам и прошептала: – Если захотите узнать больше, приходите ко мне вечером. И помните: никому ни слова.

– Конечно! Вечером увидимся, – сказала Кюинь, словно была старшей сестрой и приняла решение за них обеих.

Хан забралась в тележку. Рикша зазвонил в звонок и принялся крутить педали, увозя ее прочь. Чанг стояла в тени дерева и смотрела на цветочки, украшавшие ткань кофточки Хан, – они вспыхивали на деревенской улице, словно языки пламени. Чанг мечтала о Сайгоне, большом городе с престижными университетами и офисной работой. Но тут речь шла об ином. Она не могла вообразить себя в баре среди американских военных.

– Вид у нее довольный, и она богата. Мы тоже можем стать такими. – Кюинь уставилась на свои потрескавшиеся ступни и ногти пальцев ног, пожелтевшие от долгого и тесного взаимодействия с топкой, илистой почвой. Потом девушки подобрали мотыги и возобновили долгий путь домой.

* * *

– Về rồi đó hả? Nước chanh đó, uống đi con! [5]– велела мать, стоило им только переступить порог. Она как раз приготовила свежий лимонад.

Сестры сполоснулись свежей водой у колодца в саду, и теперь на лице, руках и ногах Чанг еще оставались капельки. Девушка наслаждалась их прохладными поцелуями. Прищурившись, она увидела мать. Та сидела на корточках в углу их хижины и готовила еду.

– Что у нас на обед, ма? – Кюинь выпила полный стакан лимонада.

– То, что ты просила вчера вечером. – Мать протянула ей кусочек золотистой поджаристой рисовой лепешки.

Кюинь взяла ее и принялась с хрустом перемалывать зубами.

– Вкусно!

От этого хруста у Чанг потекли слюнки. Ей нравилось, как мама управляется с огнем в плите и глиняным горшком, чтобы готовить рис множеством способов: хрустящий, который так хорош с жареным луком-шалотом; нежный клейкий рис, который вкусен с вяленой рыбой; мягкий и тающий во рту, к которому полагаются крохотные креветки из ручьев и прудов, приготовленные с рыбным соусом и перцем.

– Чанг, мне никак не наглядеться на твою работу. Ты такая способная!

Это отец подал голос со своей бамбуковой кровати. В руках он держал блокнот, а на исхудавшем лице сияла широкая улыбка.

– Ба, где ты это нашел? – Чанг потянулась к своим рисункам, изображающим человеческое тело. Биология была ее любимым предметом. Девушке всегда хотелось стать врачом.

– Да мама искала бумагу, которую можно сдать в макулатуру…

– Увидев этот блокнот, отец заявил, что твои рисунки нужно вставить в рамочки и повесить на стенку. – Мать поставила на бамбуковый поднос дымящиеся плошки с рисом и шпинатом.

Чанг поглядела на высушенные кокосовые листья, из которых были сделаны стены хижины. Ее рисунки куда лучше смотрелись бы на стене кирпичного дома – того, который родителям пришлось продать, чтобы погасить часть долгов.

– Сегодня заходил господин Ань. Это от него. – Отец протянул Чанг стопку бумаги с заданиями вроде тех, что сдают для поступления в колледж на tú tài, бакалавра. Девушка кивнула, почувствовав благодарность к своему бывшему учителю. Как и ее родители, тот считал, что Чанг с сестрой могут успешно сдать экзамены.

– Мы позанимаемся вечером, ба.

Чанг углубилась в задания. У большинства учеников были репетиторы. Сестрам приходилось стараться, чтобы сравняться с остальными, но к тому времени, когда можно было наконец зажечь кокосовые масляные лампы и усесться на кровать позаниматься, у девушек уже совсем не оставалось сил.

Старшая сестра проверила повязки у отца на ногах. Эта война так жестока: пощадила папу, пока тот был солдатом, но нашла позднее, на городском рынке, когда он покупал семена перед посевной. Прямо перед ним разорвалась мина, убив десятки людей. Куски шрапнели засели у отца глубоко в ногах, и ему требовалось несколько операций. Медицинское обслуживание для ветеранов было бесплатным, но, поскольку ба оказался прикован к постели, жалованье за несколько месяцев, предоставленное ему АРВ после демобилизации, оказалось крупинкой соли в океане их долгов. А пенсии у него и вовсе не было.

* * *

Вернувшись на поле, Кюинь вонзила в землю мотыгу и заявила:

– Хочу поехать в Сайгон. Хочу жить как Хан.

Чанг отшвырнула в борозду пучок травы.

– Не уверена, что это хорошая идея. – Она чувствовала, что лучшая подруга изменилась: в ней появилось нечто загадочное.

– Значит, ты предпочтешь остаться тут и сгнить на рисовом поле? – Не дождавшись ответа сестры, Кюинь бросила мотыгу. – Эти гнусные кредиторы, ти хай, угрожали нам насилием. И вдобавок они подают на родителей в суд. А судьи, я слышала, скорее всего, распорядятся выплатить задним числом проценты по займу вплоть до прошлого года. И если мы не сможем заплатить, родителей упекут в тюрьму!

Глаза Чанг жгли слезы. Несколько месяцев назад она предложила родителям собрать вещички и сбежать, как сделал их должник, но оба лишь покачали головами. Они были буддистами и не собирались прибегать к обману. К тому же куда им идти и как выживать на новом месте?

– Я тебя слышу, – сказала она младшей сестре, – но не хочу становиться шлюхой.

– Ну да, ты боишься, что тебя назовут американской подстилкой, а сама плачешь, когда кредиторы орут на родителей… Мне все равно, что ты там решила, а я поеду.

Чанг посмотрела на сестру. Ноги вязли в илистой почве, по лицу струился пот.

– Я старший ребенок в семье, – вздохнула она, – и это моя обязанность помогать ба и ма. Так что поеду я, а ты оставайся.

– Если в большой город поедет только одна из нас, то это должна быть я. – Кюинь в сердцах пнула свою мотыгу. – Это ведь я не могу дождаться, когда уберусь отсюда.

– Я не могу отпустить тебя одну. Сайгон – город опасный.

– Думаешь, здесь безопасно? – Кюинь показала в ту сторону, откуда доносились отзвуки выстрелов. – Мы сможем пережить войну, если отправимся в Сайгон, ти хай. Там столько американцев, что вьетконговцы не посмеют туда сунуться. Поехали вместе!

– Но мы не можем бросить ба и ма… – Чанг словно спорила сама с собой, чувствуя, что пытается сделать немыслимый выбор.

– Разве взрослые люди не должны сами о себе заботиться? И не забывай, именно они втянули нас в эту неразбериху. – Кюинь подобрала мотыгу и так размашисто ударила ею в землю, что чуть не угодила в собственную ногу.

* * *

В тот же вечер Чанг стояла в саду Хан и затаив дыхание слушала истории о Сайгоне: о кинотеатрах, забитых богатыми модниками; широких бульварах, где снуют американские автомобили; виллах во французском стиле, которые обслуживают армии приехавших из деревень слуг, и о мужчинах-американцах.

– Те из них, что возвращаются с поля боя, совсем обессилены, – шептала Хан. – Достаточно их рассмешить, и тогда они набивают наши карманы долларами.

– Американские доллары. Как раз то, что нам нужно, – ухмыльнулась Кюинь, потирая ладони.

– А еще хорошо, что на работе мы не используем свои настоящие имена, – хихикнула Хан. – Я называю себя Май и говорю, что приехала из Камау.

– Вот здорово, – захлопала в ладоши Кюинь, – фальшивое имя, мне нравится!

– Имя нужно легкое для американцев, с ровными тонами, вроде Лан, Май, Хоа. Или можно взять американское – Сюзи, Тина…

– Звучит совсем неплохо, – признала Чанг. – Но чувствуешь ли ты себя в безопасности, когда находишься в Сайгоне?

– Шутишь, что ли? Сейчас там как раз безопаснее всего. Я живу возле военной авиабазы Таншоннят. Она отлично защищена, и любой вьетконговец в штаны напрудит, если окажется поблизости.

– Расскажи нам побольше про бар…

– Еда готова! – В открытом окне появилась голова матери Хан. – Чанг, Кюинь… поужинайте с нами.

– Спасибо, тетушка, но нам нужно домой, – с улыбкой ответила Чанг. С того места, где она стояла, виднелись красивый диван и радиоприемник. Когда ей тоже удастся купить своим родителям такие вещи?

– Погоди, – потянулась к руке Хан Кюинь, – я поеду с тобой в Сайгон. Когда ты уезжаешь?

– В пять утра послезавтра. С автобусной остановки. – Хан повернулась к Чанг: – Знаю, ты беспокоишься, но там десятки тысяч таких девушек, как я.

Чанг закусила губу. В «Поэме о Киеу», вступительный стих которой она вышила внутри шляпы, героиня жертвует своим счастьем ради родителей и младших детей семьи. Борьба Киеу и ее мужество были настолько поразительны, что множество людей, включая Чанг, выучили наизусть отрывки из 3254 четверостиший, посвященных жизни этой девушки. Есть ли у Чанг хотя бы половина отваги Киеу?

Мысль о Сайгоне захватила ее. Хотелось увидеть асфальтированные улицы и кинотеатры. Она возьмет новое имя, и никто ничего не узнает.

– Если работа не понравится, мы ведь сможем в любой момент уйти?

– Верно, – кивнула Хан.

Пока они с Кюинь шли домой, Чанг согласилась, что нужно рискнуть. Сердце у нее зачастило, когда они проходили дом Хиеу. Она заглянула через ограду в надежде увидеть юношу и одновременно боясь, что он появится.

– Идем! – Кюинь потянула ее прочь.

– Может, нужно все ему рассказать? – прошептала Чанг.

– Ой, да не дури, он тебя отговорит.

Мысленным взором Чанг видела широкое лицо Хиеу, прямой нос, пухлые губы. Каково было бы поцеловать их, подумалось ей. Она не знала, есть ли у юноши чувства к ней, поэтому несколько месяцев назад, когда мама с Кюинь повезли отца в больницу, оделась в лучший наряд и, держа высоко над головой «Поэму о Киеу», торжественно произнесла молитву. Большой палец скользнул в книгу, и Чанг прочла тот фрагмент на открывшейся странице, в который уперся палец. Строфа начиналась с 3095‐й строки. Вот что там говорилось:

     Бесценно целомудрие. Тебе оно мой дар,     Я, брачным факелом клянусь, не пожалею.     Цветок пал жертвой бабочек, отдав им свой нектар,     С тех пор его несчастья с каждым днем все злее.     Его ветра гнуть не устанут, дождик – поливать,     Он обречен завянуть, месяц – убывать.

Прочитав этот отрывок, Чанг схватилась за грудь и вскрикнула. Многие люди в ее окружении верили, что по этой эпической поэме можно предсказывать будущее, но Чанг больше не хотелось гадать. Она не поняла, что может означать такое предсказание, но звучало оно мрачно.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Дословно «старший брат», обращение к мужчине. – Здесь и далее примеч. пер.

2

Покажите паспорт (вьетнам.).

3

Младший офицер в армии США, равный по чину прапорщику.

4

Традиционная вьетнамская одежда, преимущественно женская. Часто используется в качестве форменной.

5

Вернулись? Попейте лимонадику! (вьетнам.)