Новый Эдем

Пульс…

«Космос – это всё, что есть,

что когда-либо было и что когда-нибудь будет.

Одно созерцание космоса потрясает:

кровь стынет в жилах,

и сердце замирает, в чувстве,

которое можно передать лишь с трудом,

– и это чувство – благоговейный страх.»

– Карл Саган, «Космос:

Персональное путешествие»

Геннадий медленно двинулся вперёд, к двери капитанской рубки. Она была приоткрыта, и из щели лился тот же неровный свет аварийных ламп. Сердце его бешено колотилось, отдаваясь в ушах гулом, заглушающим даже собственное дыхание. Он толкнул дверь, и створка бесшумно отъехала.

Он рос прямо из центральной консоли управления, на месте, где обычно находился главный сенсорный экран. Это был цветок. Но такое слово казалось кощунственно малым для того, что она видела. Его стебель, цвета тёмной оливковой бронзы, не просто пророс сквозь панель – он был с ней единым целым. Металл и пластик плавно, без швов и разломов, перетекали в живую плоть растения, будто их сплавили на молекулярном уровне в непостижимом технологическом акте творения.

Это была какая-то магия – подумал он и начал подходить все ближе.

Над этим гибридом жизни и машины сияли лепестки. Цвета, которого не существовало в палитре Земли. Нечто среднее между глубоким, бархатным ультрафиолетом и тёплым, живым медным отблеском. Они пульсировали мягким светом изнутри, ритмично и неспешно, как сердцебиение спящего гиганта. Свет то нарастал, заливая рубку призрачным сиянием, то угасал, отступая в тень. И в этой пульсации было нечто большее, чем просто биолюминесценция. Цветок не просто жил. Он казался наблюдающим. Сознательным. Он был здесь хозяином, встроившим себя в самое сердце человеческого творения.

Это был символ. Явное и неоспоримое вторжение природы Элизия в их технологию. Доказательство, что здесь действуют законы, перед которыми бессильны сталь и логика. Он был одновременно невероятно прекрасен и кощунственно чужд.

Капитан, заворожённый этим пульсирующим светом, этим вызовом всему, что он знал, невольно шагнул ближе. Еще миг – и его рука в перчатке, повинуясь необъяснимому импульсу, потянулась к сияющим лепесткам. Ему страстно хотелось почувствовать его структуру, понять, живое ли это растение или невероятный механизм. Пальцы уже готовы были коснуться поверхности…

– Капитан! Не трогай!....

Мир схлопнулся. Представление о подходящих для жизни планетах координально поменялось в головах членов экспедиции. Свиду идеальная для жизни планета оказалась загадкой для той малой части человечества, что находилась в тот момент на орбите этой загадочной планеты.

«С момента высадки экипажа во главе с капитаном Волковым прошло около 36 земных часов. Что с ними произошло? Может кто-то ещё жив и просто ждёт нашего прибытия. Может это мой муж. Может мой птенчик жив, он же такой сильный… Мы даже не попращались… Лена соберись!! Надо помочь ему. Надо спускаться к нему!»

Написав эти слова Лена Орлова закрыла свой блокнот и двинулась на мостик «Искателя-2».

Тридцать шесть часов.

Эта цифра висела в воздухе мостика «Искателя-2» тяжёлым, отравленным гнётом. Тридцать шесть часов с тех пор, как капитан Волков, Орлов и Морис шагнули в звенящую симфонию Элизия и исчезли. Не просто пропали со связи – растворились, словно капля в океане, не оставив ни всплеска, ни пузырька воздуха.

Мостик, некогда бьющийся ритмами работы и тихими голосами операторов, теперь напоминал склеп. Анна Коваль стояла у главного экрана, вцепившись пальцами в холодный край консоли до белизны в суставах. На нем плыл безмятежный, дышащий вид планеты. Эти бархатные леса, сияющие океаны – вся эта совершенная, немая красота стала теперь воплощением коварства. Она чувствовала тяжесть капитанских нашивок на своём плече, как будто их отлили из свинца. Бремя ответственности, которое она приняла от Волкова, теперь грозило раздавить её. Каждую секунду молчания она слышала его последний приказ, ясный и недвусмысленный, как удар колокола: «Вы в этом не участвуете. Вы не спасатели. Никаких исключений.»

– Ничего? – её голос прозвучал хрипло, нарушая гнетущую тишину.

Маркус, не отрываясь от панели сенсоров, лишь мрачно качнул головой. Его лицо, освещённое мерцанием дисплеев, было похоже на высеченную из гранита маску усталого циника.

– Ни биосигнатур, ни тепловых следов, ни обрывков передачи. Ничего. Они просто… испарились. А эта планета… – он ударил костяшками пальцев по экрану, – продолжает свой прекрасный, чертов вальс. Она даже не заметила, что кого-то проглотила.

– Может, связь? Просто помехи? – робко, словно боясь спугнуть саму возможность надежды, проговорила Зоя, младший оператор. В её глазах читался неподдельный, животный страх, приправленный толикой наивного оптимизма. – Я слышала, на некоторых планетах ионосфера создаёт такие эффекты…

– Это не ионосфера, – резко оборвал её Маркус, не глядя. – Это нечто иное. Они вошли в ту самую рубку, и сигнал умер. Не ослаб, не заглушился. Умер. Как будто их вырезали из реальности.

– Но они же не могли просто взять и исчезнуть! – это был уже Итан, его прагматичный ум отчаянно искал зацепку. – Может, они нашли какой-то подземный комплекс? Или их транспортировали? Технология, превосходящая нашу…

– Или их просто съели эти сияющие цветочки, – с убийственной прямотой бросил Рид. – И мы будем следующими, если решимся на геройство.

Именно в этот момент дверь на мостик бесшумно отъехала. На пороге стояла Лена Орлова. Но это была не та восторженная учёная, что часами могла любоваться видами Элизия. Её лицо было бледным, глаза – огромными, горящими лихорадочным огнём изнутри. В них читалась не просто тревога, а отчаяние загнанного в угол зверя.

– Анна, – ее голос дрогнул, но она заставила себя выговорить. – Мы не можем больше ждать. Тридцать шесть часов. Каждый час – это риск, что мы уже не успеем. Мы должны спуститься.

Маркус резко повернулся, его массивное тело наполнилось угрожающей энергией.

– Очередная истерика? Орлова, вы хоть понимаете, что несёте? Капитан Волков оставил чёткий, последний приказ! Мы – не спасатели! Наша задача – доложить на Землю и ждать подкрепления!

– Ждать? – Лена засмеялась, и смех её прозвучал горько и нервно. – Ждать, пока там, внизу, с моим мужем, с нашими друзьями, происходит бог знает что? Мы даже не знаем, живы ли они! Мы должны попытаться!

– И подставить под удар весь оставшийся экипаж? Прекрасный план! – Маркус встал, его тень накрыла Лену. – Вы видели тот «цветочек» в рубке! Вы видели поляну! Это не природа, это… интеллект! И он явно недружелюбный! Спуститься туда – это как сунуть руку в пасть спящему льву, надеясь, что он не проснётся!

– А что, по-твоему, мы должны сделать?!

– Следовать протоколу! – рявкнул Маркус. – Мы – последний рубеж. Если мы пропадём, Земля никогда не узнает, что здесь произошло. Мы обязаны сохранить корабль и данные. Это наш долг!

– Долг? – Лена сделала шаг к нему, сжимая кулаки. Её голос сорвался на крик. – А долг перед своими? Перед теми, кто доверял нам? Они там одни, Маркус! Одни в этом… этом прекрасном аду! И мы сидим здесь, в нашей стальной банке, и трусливо наблюдаем, как тикают часы!

– Это не трусость, это здравый смысл! – парировал Рид, но его уверенность начала давать трещину под напором её отчаяния. – Вы предлагаете бросить корабль и прыгнуть в неизвестность, движимые слепой надеждой! Это самоубийство!

Спор накалялся, угрожая расколоть маленький коллектив навсегда. Зоя и Итан замерли, их глаза перебегали с разгневанного Маркуса на исступлённую Лену, не зная, на чью сторону встать. Страх приказывал согласиться с инженером. Человечность – с Леной.

Спор был прерван. Не капитаном ни  кем-то ещё. Они сами замолчали услышав ели осязаемый датчиками «Искателя-2» передатчик экспедиции капитана Волкова.

– Это не мыслимо. – глаза у Маркуса расширились в удивлении.  – Я поймал сигнал.

Он быстро повернулся к панели управления и принялся редактировать канал связь до идеального состояния звука. И вот сначала – лишь щелчки, хриплый вой помех, из-под которых едва проступали обрывки знакомых интонаций. Маркус, сжав зубы, водил дрожащими от напряжения пальцами по панели, вылавливая, усиливая, очищая.

– …Повторяю… «Искатель-2»… приём…

Голос Волкова. Но не тот, что отдавал приказы перед высадкой – жёсткий, сконцентрированный, стальной. Этот был… распахнутым. В нём слышалась усталость, но не от истощения, а от переполненности, как у человека, увидевшего чудо и не находящего слов.

– Мы… все здесь. И «Первопроходцы», и мы… Все живы. Все… целы.

На мостике повисло всеобщее оцепенение, нарушаемое лишь мерцающим шипением эфира.

– Слушайте внимательно. Подъём на орбиту… невозможен. Не технически. Просто… незачем. Мы нашли не просто планету. Мы нашли Дом. Понимаете? Настоящий Дом.

Лена, застывшая в нескольких шагах от Анны, вдохнула так, словно перед этим забывала дышать. Слёзы блеснули на её ресницах, но это были слёзы облегчения. «Он жив…»

– Элизий… он не просто обитаем. Тут есть то, что мы искали среди звёзд, даже не осознавая этого. Борьба окончена. Страх, одиночество… всё это в прошлом.

Голос Волкова звучал гипнотически плавно, почти блаженно. Но за его спиной, в эфире, чудилось нечто иное – тихий, полифонический гул, словно хор невидимых существ вторят его словам.

– Ваша миссия на орбите завершена. Капитан Коваль, приказываю: подготовьте корабль к спуску. Весь экипаж. Покинуть «Искатель-2» и следовать нашим координатам. Здесь вас ждёт… всё.

Приказ повис в воздухе, парадоксальный и невероятный. Покинуть корабль. Единственную связь с Землёй, их дом и крепость.

– Это он, – прошептала Лена, её глаза горели. – Это его голос. Он зовёт нас. Он жив, и он нашёл… рай. Я же говорила!

– Подожди, – рывком развернулся к ней Маркус. Его лицо исказилось не скепсисом, а холодным, животным ужасом. – Ты это слышишь? Ты слышишь его голос? Это не приказ. Это… заклинание.

– Он сказал «все живы»! – воскликнула Зоя, хватая Итана за руку. – Они все живы! Мы должны лететь!

– Летать? Куда? – Доктор Чен снял очки и устало протёр переносицу. – Он предлагает нам бросить наш ковчег, и спрыгнуть вниз, в объятия этого… этого сияющего Левиафана, потому что им там «хорошо»? Это звучит как текст из сектантского буклета, а не отчёт офицера Космофлота.

– Но это капитан! – настаивала Лена. – Он бы никогда не отдал такой приказ, если бы что-то было не так!

– Именно! – голос Маркуса гремел, заглушая помехи. – Капитан Волков никогда не приказал бы бросить корабль! Никогда! Он отдал нам совершенно другой, последний приказ! Сохранить корабль! Доложить на Землю! Этот… этот голос в эфире – не он! Это чужая кукла, которая дёргает за ниточки, используя его голос!

– Ты просто боишься! – крикнула Лена, отчаяние сменяясь яростью. – Боишься шагнуть в неизвестность! Боишься, что он прав, и там действительно есть нечто большее, чем твои убогие протоколы и предрассудки!

– Я боюсь потерять последнее, что отделяет нас от судьбы «Первопроходца»! – рявкнул Маркус, ударяя кулаком по спинке кресла. – Нас пытаются заманить! Выключить разум и поплыть по течению, как он! Посмотрите на себя! Вы готовы бросить всё и бежать на его зов, как щенки! Это и есть та самая угроза! Не монстры и не лазеры – соблазн!

– А что, если это мы слепы? – вступила в спор Зоя, её голос дрожал. – Что если они и вправду нашли что-то прекрасное? Что если мы, цепляясь за сталь корабля, отказываемся от эволюции?

– Или нас просто вежливо просят лечь в суп, чтобы не портить вид? – парировал Итан, вставая на сторону Маркуса. – Нет. Капитан был прав. Мы должны остаться. Доложить. Пусть на Земле решают.

Хаос захлестнул мостик. Лена, рыдая и крича, требовала готовить шлюпку. Маркус, багровея, орал о долге и предательстве. Зоя и Итан спорили друг с другом, разрываясь между страхом и надеждой. Доктор Чен безуспешно пытался вставить слово о необходимости анализа. Только Петров сидел неподвижно, уставившись в пустоту, его лицо было серым и безучастным. Ему было всё равно.

Анна Коваль стояла посреди этого безумия, зажатая в тиски невыносимого выбора. В одном ухе – гипнотический, манящий голос её капитана, её друга, приказывающий спуститься. В другом – его же настоящий, жёсткий приказ, данный ей лично: «Вы в этом не участвуете». В глазах Лены – мольба. В глазах Маркуса – предупреждение.

Она медленно подняла руку. Спор не утих, но голоса стихли, уступая её решению. Её пальцы сжали нашивки на плече.

– Молчать, – её голос прозвучал тихо, но с такой невероятной силой воли, что все замолчали. – Все.

Она посмотрела на главный экран, на сияющую, безмятежную планету, из недр которой доносился голос-призрак.

– Маркус… – она повернулась к нему. – Отвечайте. Голосовым каналом. Только текст.

Рид, всё ещё тяжело дыша, нехотя кивнул и перевёл коммуникатор в режим ввода. Внутри у него все кипело.

– Говорите. – он чувствовал как внутри он сжимается и напряжение нарастает в соответствии с неправильными решениями капитана.

Анна сделала глубокий вдох, её взгляд стал твёрдым, как титановая броня «Искателя».

– Диктуйте. «Капитан Волков. Рады слышать ваш голос. Ваш приказ понятен. Но… прежде чем мы выполним его, подтвердите, пожалуйста, кодовое слово. Оно известно только вам и мне»

Шипение в динамиках на секунду стихло, словно эфирный ветер притих в недоумении. Потом голос Волкова вернулся, но в нём появилась едва уловимая трещина, лёгкая механистичная задержка, будто огромный, но чужой разум в спешке листал картотеку человеческих реакций.

– «Аякс»… – прозвучало наконец, и Анна почувствовала, как у неё похолодели руки. – Анна, здесь всё в порядке. Слишком многое произошло, чтобы объяснять это по незащищённому каналу. Просто доверься мне. Спускайтесь.

Это была не просьба. Это был мягкий, но не терпящий возражения ультиматум.

– Он подтвердил! – выдохнула Лена, и в её глазах вспыхнула победа. – Вы слышали? Он подтвердил!

– Он подтвердил слово, – ледяным тоном возразил Маркус, не сводя глаз с Анны. – Но не ответил на смысл. Настоящий Волков на такой запрос рявкнул бы: «Какого чёрта проверяешь, Коваль?» или что-то в этом духе. А этот… этот эхо-локатор просто выдал нужный пароль.

Анна медленно кивнула. Она поняла то же самое. В голосе капитана не было ни капли раздражения, ни тени вопроса – лишь плоское, обволакивающее убеждение.

– Петров, – Анна повернулась к связисту. – Полный анализ голоса. Соответствие эталонным биометрическим образцам.

– Уже делаю. Предварительный вердикт… 98,7% совпадение.

– Это он! Просто он устал! – настаивала Лена, её голос снова начал срываться на истерику. Она схватила Анну за рукав. – Анна, они там ждут! Мой Сергей ждёт! Мы должны лететь!

Минутное молчание. В голове Анны пролетали все возможные последствия того или иного решения. Взвешивались все за и против. Все ждали какое будущие ждёт «Искатель-2» и его экипаж.

И тут Коваль медленно оторвалась от консоли. Её лицо было уставшим, но решительным. В глазах горел тот самый стальной огонь, что делал её лидером.

– Маркус, твоя логика безупречна. Приказ капитана Волкова был ясен. И с точки зрения протокола… ты абсолютно прав.

Ксенопсихолог выпрямился, на лице появилось удовлетворение. Но Анна не закончила.

– Но мы не роботы, исполняющие протоколы. Мы – люди. И у нас есть долг, который выше уставов. Долг товарищества. Мы не оставим своих. Не оставим, пока есть хоть малейший шанс. Даже если последний приказ был отдан нашим капитаном будучи в заложниках – мы спасём его и весь экипаж.

Лицо Маркуса исказилось от ярости и разочарования.

– Капитан! Это ошибка! Вы ведёте нас на убой!

– Возможно, – холодно согласилась Анна. – Но это моё решение, как капитана. И я несу за него ответственность. Готовим второй шаттл к высадке. Полное снаряжение, усиленные скафандры, любое оружие, что есть в арсенале. Мы спускаемся.

Лена выдохнула, и из её глаз ручьём потекли слезы облегчения. Она кивнула Анне, безмолвно благодаря ее.

– Кто войдёт в команду? – спросил Дэвид Чен, до этого молча наблюдавший за конфликтом с медицинской отстранённостью. – Протокол требует оставить часть экипажа на орбите.

– Я возглавлю высадку, – сказала Анна. – На корабле остаются только роботы жизнеобеспечения корабля – они справятся с приборами и если что помогут нам с орбиты. Олег Воронов будет нашим пилотом. Маркус, Петров, Зоя, Итан – полетят с нами. Вы – наш тыл и наша связь с Землёй – берите приборы дальней связи. Нам нужны все наши силы в борьбе с этой планетой. Если мы… если с нами что-то случится, вы немедленно садитесь в шаттл и улетаете на «Искатель»и передаёте все данные. Это приказ.

Маркус молча смотрел на неё, его челюсти были сжаты. В его глазах читалось не только несогласие, но и горькое предчувствие неминуемой беды.

– Как прикажете, «капитан», – проскрипел он, вкладывая в титул всю свою ярость и презрение.

Решение было принято. Мостик снова погрузился в тишину, но теперь она была иной – напряжённой, звенящей от предчувствия битвы с неизвестным. «Искатель-2» более не был просто научным судном. Он стал порталом, за которым лежала тайна, грозившая поглотить их всех. И Анна Коваль, неся в себе груз двух потерь – прошлой и, возможно, будущей, – сделала первый шаг навстречу этой тайне.

Началась подготовка к высадке…

Бремя линзы.

«Самая утонченная ложь – это та,

которая больше всего похожа на правду.»

– Франц Кафка

Тишина каюты капитана на «Искателе-2» была обманчивой. Её наполнял едва слышный шёпот – повторяющиеся звуки с записи шлемовой камеры Волкова. Анна Коваль сидела перед экраном, откинувшись в кресле, но ее поза была далека от расслабленности. Каждый мускул был напряжён.

На мониторе плыли стерильные коридоры «Первопроходца». Вот жилой отсек: застывшие столовые приборы, улыбка незнакомого ребёнка на фотографии, чашка с окаменевшим кофе. Кадр за кадром, безмолвный и бессмысленный. И вот – рубка.

Она нажала паузу.

Экран заполнило крупное, детализированное изображение. Цветок. Его лепестки, застывшие в фазе свечения, источали тот самый невозможный цвет – смесь ультрафиолета и расплавленной меди. Стебель, сросшийся с консолью в единый, неразрывный гибрид органики и титана. Он был прекрасен. И от этой красоты стыла кровь.

Правая рука Анны лежала на столе, и она заметила, что пальцы слегка дрожат. Она сжала их в кулак, но глубоко внутри эта дрожь оставалась. Её прагматичный ум, годами обученный раскладывать все по полочкам – неисправность, вражеская атака, логическая цепочка событий – отказывался принимать увиденное. Не было алгоритма для такого.

«Авария?» – мысленно спросила она себя, глядя в пульсирующую сердцевину на экране. Нет. Ни следов, ни обломков, ни данных.

«Эвакуация?» – Куда? В скафандрах, без сигнала бедствия, бросив все свои вещи, даже семейные фото?

«Похищение?» – Кем? Этим лесом? Этим… цветком? Как могут сначала исчезнуть два экипажа, а потом самостоятельно выйти на связь. Чем был занят Волков эти трое суток? И что с его манерой речи?

Безумие. Чистой воды безумие. И от этого безумия не было защиты. Не было инструкции. Она провела ладонями по лицу, смазывая следы усталости, словно стирая их вместе с минутной слабостью. Глубокий вдох. Выдох. Мышцы на лице напряглись, скулы выступили чётче. Она посмотрела на своё отражение в тёмном экране монитора. Усталая женщина исчезла. Её место занял капитан.

Пора делать работу. Пора вести команду. Она отключила запись. Призрачное сияние цветка погасло, оставив после себя лишь холодный блеск монитора и тяжёлое, невысказанное знание в глубине её глаз. Знание, что они имеют дело не с врагом, которого можно понять, а с явлением, которое, возможно, понять невозможно. И теперь ей предстояло вести своих людей прямо в сердце этой непознаваемой тайны. Спасать два экипажа.

Кают-компания «Искателя-2» была сердцем корабля, но сердцем сугубо функциональным. Светились голографические проекторы, тихо гудели вентиляторы, разнося запах озона и чуть приторный, плоский аромат переработанного воздуха. В центре, над матовой поверхностью стола, парили два призрака: идеализированная голограмма Элизия – сияющий фиолетово-медный и изумрудный шар – и призрачно-серая, выполненная в линиях каркаса, модель «Первопроходца» с тем самым аккуратным, хирургическим разрезом возле шлюза.

Команда собиралась медленно, словно нехотя. Каждый принёс с собой груз пережитого внизу.

Доктор Дэвид Чен уже сидел на своём месте, его лицо было спокойной, непроницаемой маской. Но его внимание было полностью поглощено планшетом, где выстроились в аккуратные ряды биометрические данные экипажа. Учащённый пульс Лены, повышенный кортизол у Олега, скачки кожно-гальванической реакции у Зои. Он не слушал пока ещё не начавшиеся разговоры; он читал историю их страха на языке диаграмм и цифр. Он был барометром, и стрелка уверенно ползла в сторону «буря».

Лена Орлова, напротив, вся излучала нетерпеливую энергию. Она едва касалась стула, её пальцы порхали над собственным мини-экранчиком, где выводились пробы атмосферы и сложные, переливающиеся сканы биома Элизия.

– Вы только посмотрите на этот белковый шаблон, – пробормотала она, не обращаясь ни к кому конкретно, – он асимметричен! И хиральность… совершенно иная. Это не эволюция, это… альтернативное творение.

Она ловила взгляды, жаждущая поделиться открытием, но большинство избегало её глаз. Их волновали не белковые цепочки, а исчезнувшие люди.

Маркус Рид, ксенопсихолог, стоял в тени, у стены, скрестив руки на груди. Его взгляд, холодный и аналитический, скользил не по голограмме планеты, а по лицам собравшихся. Он отмечал сжатые кулаки Воронова, шёпот рядовых, отрешённость Чена. Его поза кричала: «Я здесь, но я не ваш. Я наблюдатель. Вы и они – мои подопытные». Он искал не ответы в данных, а паттерны в страхе.

Олег Воронов, пилот, смотрел в свою кружку с синтезированным кофе, как в мутное зеркало. Он хмуро помешивал жидкость, его плечи были напряжены готовностью к действию. Он уже проверил все системы шаттла дважды, от двигателя до системы аварийного отстрела. Его вселенная состояла из металла, тяги и понятных угроз – перегрузка, метеоритный дождь, вражеский истребитель. Все это «призрачное» – стерильные корабли, растущие из консолей цветы – было ему глубоко противно. Это была угроза, которую нельзя было обогнать или расстрелять.

У края стола, два рядовых оператора, Зоя и Итан, тихо перешёптывались, олицетворяя голос «среднестатистического» человека, затерянного среди титанов мысли и действия.

– Говорят, там воздух как в оперном театре, после дождя, – шептала Зоя, широко раскрыв глаза.

– А я слышал, у Маркуса теория, что это все гигантский организм, а мы у него в завтрак, – парировал Итан, нервно постукивая пальцами по столу.