Коттеджный посёлок

– Валечка, спасибо, милая!

– Нижнее немного скачет, а так почти как у космонавта.

– Пойдём на кухню, дорогая, поболтаем. Жора не скучай!

Когда я сделал несколько основных ракурсов на «цифру», в коридоре снова послышались шаги, правда, совсем другие.

– День добрый! Ну, что, молодой человек, получится всё воссоздать?

– Здравствуйте, Василий Фёдорович! Всё, что зависит от меня, и от людей, с которыми придётся сотрудничать, будет сделано. Задачу я понял, за результат отвечаю. Было ощущение, что вместо меня говорит кто-то другой.

Первый раз на лице Василия Фёдоровича появилась улыбка.

– Зачем так официально? Я не сомневаюсь, Георгий, что всё получится хорошо, и как надо. Просьбы, вопросы есть? Если нужна помощь – говорите.

– Наверняка у вас найдётся стремянка.

– Разумеется, следуйте за мной. Что хотите померить, окно?

– Может быть и окно, но главное розетку над люстрой, её точный диаметр и высоту рельефа.

– Розетку над люстрой?

– Да, Василий Фёдорович, это такой круглый элемент лепнины, они у вас в центре каждой комнаты, уверен, даже в кухне есть. За меня продолжал опять кто-то говорить. Неся стремянку из «дурацкой комнаты» я попытался, как мне показалось, справиться с волнением.

– Я понял, насчёт кухни не помню, пойду, посмотрю.

Пока Василий Фёдорович отсутствовал, я вспомнил о розетках электрических. С теми, которые на виду, нет проблем. Но наверняка были и те, которых не видно, которые заставлены шкафами или стеллажами. Наличие, но не расположение одной такой розетки я обнаружил, довольно быстро – куда-то был включен торшер, провод просто уходил за шкаф, и не более того.

– Да, Вы правы, на кухне тоже есть, только поменьше. Василий Фёдорович сегодня был явно расположен к общению.

– Я не отвлеку Вас, если спрошу, где примерно находится розетка, только, уже электрическая, которая питает торшер.

Василий Фёдорович снова улыбнулся.

– Как сейчас говорят, спасибо за вопрос. Откройте нижние створки левого шкафа, в правом верхнем углу. Сам в задней стенке лючок вырезал. Фонарик дать?

– Нет, спасибо, я вижу.

Приподняв и откинув покрывало, Василий Фёдорович, открыл верхний ящик письменного стола.

– А Вы всё-таки, возьмите, хотя бы посмотреть…

Я держал в руках вечный, жужжащий при нажатии, динамический фонарик, производства ГДР, на корпусе которого была гравировка по-русски и по-испански «Василию, от Фиделя». А я ведь только успокоился… Под надписью очевидно, было что-то ещё, но позже срезано, и заглажено. Увидев, что я трогаю это место, Василий Фёдорович пояснил:

– Человек в штатском посоветовал мне убрать эти цифры.

– 1962?

– Так точно…

Таджики и сосна.

Стоя в душе, я вдруг понял, что пока, совершенно не вижу особняк в цвете. Очевидно, сказывается отсутствие качественных фотографий из-за дождя. А для меня это очень важно, причём на начальном этапе. Я, правда, из коллег никому об этом не говорил, и как мне кажется, вряд ли скажу. Пусть это остается моим профессиональным секретом, моей кухней. А всё очень просто: как можно придумывать костюм или платье, не представляя ткани и соответственно цвета. Над силуэтом кутюрье, будет работать до самого конца, постоянно, что-то, добавляя, исправляя, упрощая, стремясь к идеалу и совершенству. Но ткань, с её цветом и возможно даже фактурой, появляется в самом начале, на стадии эскиза, пусть даже пока только в голове модельера. В архитектуре, на мой взгляд, всё точно так же, кроме одного – цвет не имеет права, быть самим по себе – он обязан учитывать окружение, его гамму, причём, не обязательно сочетаясь с ним, а возможно даже контрастируя.

Сидя на кухне и заваривая чай, я посмотрел в окно. Следов ночного дождя почти не осталось, дороги подсохли, но «мокрые» облака продолжали нестись по осеннему небу. Поэтому солнце, мгновенно появляясь, также быстро исчезало.

Надо быстро съездить, сфотографировать место, пока не пошёл снова дождь и не морочить голову, – подумал я, и не стал допивать чай.

Приехав на место, я успокоился: дождя не было, не было и солнца. То, что надо! Фотографии получатся мягкими, неконтрастными, без падающих теней. Установив Canon на штатив, я сделал семь панорамных снимков с разных точек, захватив коттеджный посёлок, участок и прилегающие территории. Дома́ поселка торчащие из-за забора были в основном покрашены в светло-охристый цвет в сочетании с белыми фасадными элементами. Кровли, почти все, были бордовые, цвета «пьяной вишни». Так что, привязываться к этой, с позволения сказать, гамме, не получится, даже, если бы мне заплатили. Как всё-таки хорошо, что Нина Васильевна пробила и оформила участок вне посёлка. У нас, в связи с этим появилась большая степень свободы, в том числе и по, цвету. Но одна проблема в виде сосны, растущей почти в середине участка, мне не давала покоя. Дерево было того самого размера, той самой величины, когда на схему наносить, вроде бы рано, а спиливать уже поздно, да и жалко. Размотав тридцатиметровую рулетку, я «привязал» сосну к двум сторонам участка, записал размеры и отправился домой. Три таджика, пристально наблюдавшие за мной, всё это время из-за забора, но, так и не решившись подойти, дружно помахали, приветствуя и одновременно провожая меня и мой CITROЁN с5.

Проезжая въездной знак в город, и вспоминая нашу недавнюю поездку с Ниной Васильевной, я пришёл к выводу, что эти заказчики отличаются от многих ещё и тем, что не попросили «набросать несколько вариантов». Меня всегда это пожелание просто бесит. Нет, пожалуйста, можно и сто, можно и двести, только среди этого количества не будет ни одного выстраданного, ни одного, куда вложена душа. Некоторых приходилось осаживать образной ситуацией, которую я придумал для подобных случаев: – Представьте, что Чайковскому предлагают набросать три, четыре варианта «Щелкунчика», интересно, взялся бы Пётр Ильич за такой заказ или нет? Людей покультурней, удавалось этим пристыдить, а тех, кто попроще, с их «короче, слышь», я оставлял в покое, с огромным удовольствием, мотивируя тем, что для меня это непосильная задача. Вариант должен быть всегда один, и вот если он не понравится, тогда другое дело. А, чтобы вариант понравился, необходимо заказчиков тормошить, на всех стадиях проектирования, посвящая их в тонкости и детали процесса, чтобы они всегда чувствовали сопричастность с проектом.

Внедряясь в городской поток машин, я вспомнил о трёх таджиках и неожиданно воскликнул: – Yes! Эти красавцы не только смогут откопать сосёнку, они её перенесут, куда я скажу, и вы́ходят после пересадки, за денежку, конечно. Если заказчики откажутся, что мало вероятно, я расплачусь сам. С хорошим настроением, я поставил машину на стоянку и пошёл домой, стараясь не смотреть в сторону универсама.

Странный сон перед походом в гости.

Я шёл по тросу между башнями-близнецами торгового центра в Нью-Йорке. Но шест, который я, казалось бы, держал в руках, существовал сам по себе и скорее я за него держался, а не нёс его. Получается, у меня было две точки опоры и это придавало ощущение хотя бы относительной, но безопасности. Страх, конечно, был, и ещё какой, но где-то, рядом. Он двигался, пожалуй, параллельно со мной, наблюдая, и при этом не мешая. Что меня, почему-то удивило и расстроило, так это то, что внизу не было ни одного человека, ни одной машины. Для Нью-Йорка это нонсенс, такого просто не может быть. Когда я пообвыкся и стал всё чаще посматривать вниз, то понял, что кроме людей и машин, нет, в общем-то, и Нью-Йорка, просто стояли сами по себе две башни с намёком на благоустройство внизу. Появилась мысль, что меня снимает скрытая камера или на голове у меня какой то виртуальный шлем. Когда мы с шестом подходили к концу троса, я первый раз почувствовал на себе, чей то взгляд, который был сопровождён странной вспышкой рыжего цвета…

Кот Ватсон, стоя на комоде на задних лапах, как всегда переводил время на настенных часах. Обычно, он сразу удирал после этого. Но, в этот раз, что-то пошло не так, и очевидно, зацепившись лапой за минутную стрелку, он продолжал стоять и, не моргая смотреть мне в глаза. Мы оба оказались участниками сцены, достойной музыки Эннио Морриконе из «Профессионала», но вместо этого, сосед снизу, включил перфоратор. Ничего не оставалось, как встать, отделить кота от часов и вместе лечь обратно в постель. Выведя пультом, телевизор из спящего режима, я вспомнил, что уснул, под документальный фильм о французском канатоходце Филиппе Пети. (Позже, в 2015г., о нём будет снят уже художественный фильм Роберта Земекиса «Прогулка»). Это избавило меня от унизительной процедуры заглядывания в сонник или ненавязчивого расспрашивания о моём сне жены.

– У тебя сегодня встреча? спросила Оля, раскладывая горячие оладьи по тарелкам.

– Да в шесть.

– Она же не работает, почему не днём?

– Я тоже об этом подумал. Но, может быть, кто-то будет ещё из семьи, из работающего, так сказать, сегмента.

– Смотри, чтобы она не влюбилась в тебя! Знаю я таких, неработающих мадам, – сказала жена, поливая оладьи свежеприготовленной «пятиминуткой» из замороженной жимолости

– А ничего, что она уже пенсионного возраста?

– Ой, я тебя умоляю! Видишь, ты её уже и защищаешь.

– Милая, я же не виноват, что погода испортилась, и мы неделю не были на даче. Поверь, наверстаем! А по особняку важно сделать хороший задел, чтобы потом было проще. Ты же знаешь наш принцип – на начальном этапе опередить все сроки и графики, чтобы…

– Да, я всё понимаю, дурачок, это я так, для профилактики. Слушай, может зря всё таки, мы ребят отпустили в Питер, были бы сейчас вместе, хотя бы рядом.

– Насчет рядом, согласен, насчет вместе сомневаюсь. У них своя семья, свои дела, что ты хочешь?

– Хочу видеть их.

– После Нового года, съезди в Питер, я же понимаю, к чему этот разговор, только, к сожалению, не смогу составить компанию.

– У тебя точно с ней роман!

– Я тебя обожаю! Бросай всё, я потом помою. Пойдём, нам надо ещё раз пробежаться по планировкам и у меня предложение: может, сделаем макет, а что, неделя максимум, у нас всё есть, даже пенокартон, с прошлого года лежит, ничего покупать не надо. Зато, какая наглядность и для заказчиков, и для нас, и для строителей.

– Я знаю, чего у нас нет.

– Чего?

– Свежего ПВА и… секса.

– Дай, я тебя поцелую!

Синие фужеры и скатерть цвета «лосось».

Дом, в котором жила семья Нины Васильевны, находился недалеко от родительского, буквально в одном квартале, но только на другой стороне улицы, а точнее, проспекта. Запарковаться рядом с подъездом, не получилось, поэтому я встал там, где было место, и решил подождать пока кто-нибудь уедет. Машины во дворе были почти все чистые, и я перестал жалеть деньги и время, потраченные на мойку, буквально час назад. Для осеннего периода, с его дождями и соответственно грязью, это всегда стресс. Ездишь по городу, постоянно проговаривая в голове почти шекспировскую фразу «мыть или не мыть?».

Схемы планировок и наброски фасадов формата А3, лежали в портфеле, кальки с планами формата А2 на заднем сидении в рулоне, речь была в голове, и причём давно. До встречи оставалось, как пелось в старой песне о космонавтах, четырнадцать минут. Решив, что не грех выкурить сигарету, я вышел из машины. Сильный осенний ветер захлопнул дверцу так быстро, что я даже не успел к ней прикоснуться. Расценив это, как знак, я не стал долго курить, тем более, что дымом и без того несло из соседнего двора. Я вернулся в машину и съел два кусочка шоколада с бутончиком гвоздики, что всегда было в надлежащем количестве, на случай диалога с гаишником, и находилось в специальной баночке под правым сидением. Мы с женой, в шутку, называли её, «корзиной для пикника». Кальки пришлось из длинного рулона А2 перемотать по короткой стороне в А3 и положить в портфель, иначе сильный ветер мог идеальный цилиндр, превратить в непредсказуемой формы предмет. Так и не дождавшись свободного места на парковке поближе к подъезду, я вышел из машины.

– Георгий, познакомьтесь, пожалуйста, Юрий Романович, мой муж. Из соседней комнаты вышел мужчина крепкого телосложения, со слегка пошедшей в седину густой шевелюрой и лицом аристократа.

– Юрий.

– Очень приятно, Георгий.

Квартира была большая, полнометражная с высокими лепными потолками. Такие квартиры, помимо собственной истории, и энергетики, имеют свой воздух, и свой устойчивый запах с нотками того, или иного.

Хрущёвки обычно пахнут тем, что на столе или в сковородке, иногда может вмешаться в процесс «запахообразования» открытая банка нитрокраски или хозяин дома, пришедший с работы, навеселе. Но эти же полнометражные барыни-сударыни имеют каждая свой особый неповторимый «аромат», и ни одно застолье не сможет его побороть, разве что ненадолго, максимум до утра и то, не во всей квартире. Я полагаю, что этому есть объяснение, которое заключается в следующем. До войны, и какое-то время после неё, существовала негласная санитарная норма: двадцать семь кубических метров воздуха на душу населения, т.е. кубик со стороной три метра. А после того, как Хрущёв съездил в Америку, высота кубика уменьшилась до двух с половиной метров, и постепенно объём перестал вообще где-либо фигурировать, а осталась только площадь, пресловутые девять квадратных метров на человека.

Квартира Нины Васильевны и Юрия Романовича пахла, пожалуй, корицей и чем-то ещё, пока неуловимым, но удивительно знакомым. Первый раз, забегая вперёд, могу сказать, что это были книги, книги в огромном количестве, ими были буквально забиты остальные три комнаты.

– Юра, займи гостя, пожалуйста, когда мы с Наташей закончим, я вас приглашу.

– Ты куришь? – спросил Юрий, когда Нина Васильевна вышла из комнаты.

– Да, но не в квартире…

– А мы и не будем в квартире, шагай за мной, здесь должен, где-то быть балкон. Идя за Юрием, я подумал, что независимо от достатка хозяев подобных квартир, часть их огромных коридоров обязательно остаётся тёмной, без какого либо намёка хотя бы на бра или просто лампочку. Но в этом, возможно, есть какой то шарм и за́мковая таинственность. Нырнув из этой сумрачной зоны в приоткрытую дверь, мы оказались в комнате, где я первый раз их книги и увидел, причём, стеллажи были расположены, не только по всему периметру стен. Три секции шкафов, возвышались поперёк комнаты, разделяя её, таким образом, на две части, первая из которых была без окна, и соответственно, оставалась тёмной. Всё то, что я пока увидел в этой половине пространства, было освещено торшером, производства ГДР, который в своё время можно было достать в составе гарнитура, только по огромному блату и не просто через магазин, c его «задним крыльцом», а, пожалуй, через какой-нибудь райком или горком. Остеклённая тумба, она же – журнальный стол из, которых «вырастал» торшер, была тоже заполнена книгами. Рядом стояло кресло, которое, не сочеталось с торшером по текстуре и цвету шпона, но в таких интерьерах это допустимо, главное они создавали атмосферу, которая удивительно располагала к чтению. Было очень чисто и уютно. Обойдя разделяющие комнату двухсторонние секции с книгами, я увидел Юрия, уже стоящего на балконе.

Это был северный фасад, поэтому бетонные балясины ограждения кое-где подались мхом. Липы и лиственницы, стоящие вдоль переулка были огромными, даже выше домов, создавая пример взаимного проникновения архитектуры и природы в городских условиях. Тополей в этом квартале не было совсем, поэтому каждое дерево внушало к себе уважение и почтение. Жёлтые кроны экранировали закатное солнце, превращая его свет в сущее «золото», которое, струилось вниз, задевая весь фасад и балкон вместе с нами. Таким освещением можно только наслаждаться, любая фотография превратит золотистость в желтизну, которая в свою очередь, будет расценена как брак.

– Закуривай, – сказал Юрий, протирая от капель дневного дождя старое плетёное кресло-стул, – Хотя, лучше постоим, а то брюки запачкаешь, предложил он и повесил тряпку обратно на леску.

Достав и открыв пачку «Richmond», я протянул её Юрию.

– Угощайтесь, правда, они крепкие.

– Спасибо, не курю, – сказал Юрий, поставив передо мной керамический предмет, очевидно давно не выполнявший функцию пепельницы.

– Юра, Вы же сами предложили.

– Ничего подобного, Нина попросила, чтобы я показал тебе место, где у нас можно курить.

– Могу и потерпеть, тем более, я вроде ненадолго.

– Молодец, правильное слово «вроде». Мы с тобой вот здесь стоим, а там накрывают на стол. И знай, пока Нина всех не накормит, ни о каких делах поговорить не получится. Так, что парень – ты попал. Рядом с балконной дверью на письменном столе зазвонил городской телефон. – Извини!

– Алло, да, привет, Олежек! Спасибо, постараюсь, какие наши годы, спасибо тебе, спасибо. Нет, в этот раз, представь, не скромно, ждём Галю с Костей, представляешь, и Жора, архитектор, вот стои́т рядом, хорошо, передам. Конечно, здорово, четырнадцать лет их не было, да, обязательно. Как сам? Понятно. Так и знал, зачем тратишься!? До востребования? Хорошо, сообщу, спасибо! Будь здоров!

– Тебе привет от Олега, вы что, знакомы?

– У нас телефонное знакомство. Юра, сколько Вам стукнуло?

– А не важно, ну, наверное, где-то, 63.

– Поздравляю, всех благ. Я не знал, поэтому без подарка.

– Не комплексуй, тем более, ты с подарком. Подаришь мне свою сигарету, я положу её на стол, и буду нюхать. Нина мне все уши прожужжала про то, какие они коричневые и про то, какие они вкусные. – Ты не замёрз? А то пошли в тепло.

– Как скажете, сэр!

Оказавшись в комнате, я понял, что пока, мы никуда идти не собираемся. Более того, Юрий предложил мне присесть за письменный стол.

– Нас пригласят, не волнуйся, уже скоро. Там наверняка всё накрыто и расставлено, Наташка своё дело знает. Нина просто не хочет садиться без Гали с Костей.

– Наташа ваша родственница?

– Нет, соседка, помогает по хозяйству, живёт этажом выше, дочь наших знакомых. Раньше дружили по-настоящему, а сейчас, «здрасте», «добрый день», и не более того. А к Наташке мы привязались давно и крепко. Она не просто помогает, она это делает с удовольствием, припеваючи, посмотришь, сколько всего она наготовила! Про чистоту в квартире я вообще не говорю, сам видишь. Одним словом – золотая девчонка. Нам с ней очень повезло. Ладно, «соловья баснями не кормят», давай по маленькой, я знаю, что ты за рулём, поэтому пить не будешь, сам прослежу, а пригубить обязан. Смотри сюда! Мой новый знакомый открыл две створки шкафа, который на три четверти был заполнен миньонами – пробниками по 50мл., а на одну четверть настойками и наливками, очевидно собственного производства.

Пока я рассматривал коллекцию спиртного, включив подсветку, Юра разлил в две конические рюмки из красного стекла с насечкой, тёмно-коричневый напиток, при этом напевая: – Укрепляйте организм, принимайте меры, капли датского короля пейте кавалеры!

– Окуджава, фильм «Женя, Женечка и «Катюша». А что это, всё-таки? Похоже на Vana Tallin, хотя, там нет аниса… Это они и есть, «капли»?

– Потом, всё потом. Давай за меня! А то, я даже на работе сегодня не выпил, хотя и поздравляли. Ну, по чуть-чуть!

– Поздравляю! – пригубив, я достал сигарету и вручил её имениннику.

– Да, согласен, действительно, приятный запах, супер. Спасибо.

Было слышно, что в домофон позвонили.

– Давай, ещё по глоточку и пойдём.

Перед моими глазами вдруг открылась карта города, по которой, медленно, но со знанием дела, прокладывался маршрут моего автомобильного возвращения домой, преимущественно дворами. Вроде, получалось.

Накрытый на шесть человек стол, преобразил комнату. На скатерти цвета «лосось» расположился белоснежный столовый сервиз с едва уловимым серебристым узором и с такими же, как скатерть салфетками. Акцентом в этой цветовой гамме были кобальтовые фужеры и рюмки. Я этот цвет в стекле, не люблю, мне он кажется непищевым и в нём не виден цвет напитков, но в данном случае, для сервировки он удивительно подходил. До этого всё было достаточно традиционно, диван стоял напротив телевизора, телевизор висел напротив дивана, по углам вальяжно расплылись два больших кресла, люстра тупо висела в середине комнаты, стола и стульев не было вообще. Сейчас всё изменилось до неузнаваемости. Даже мой портфель с пола был кем-то любезно поднят и поставлен на столик, зелёного сукна, которому, пожалуй, подходило название «для игры в покер». Я открыл портфель, достал рулон с кальками и положил его рядом. Кто-то в комнате зажёг свет.

– Здравствуйте! – вперемешку со смехом раздалось позади меня.

– Добрый вечер, – сказал я, повернувшись. Передо мной стояла розовощёкая девушка, которая, будучи Наташей, умудрилась к тому же, быть и копией Н. Андрейченко, периода «Сибириады».

– Я знаю, что Вас зовут Георгий. А я Наташа, хотите присесть или подождёте всех?

– Я подожду всех.

– Ну, на всякий случай, Ваше место здесь, не переставая улыбаться, она прикоснулась к спинке стула во главе стола и моментально покинула комнату.

– Спасибо, буду знать – ответил я скорее уже ветерку, который создала девушка, своей просторной, похожей на кимоно, одеждой, убегая.

Юрий, который остался в прихожей, на правах именинника встречать гостей, открыл входную дверь.

Галина оказалась, той самой моей светловолосой знакомой, с которой мы виделись всего один раз, и о чём я уже писал выше. Одеты они с мужем были «подобно», оба в светло-голубых джинсах Levi’s и светлых сорочках навыпуск. На Гале была мягкая шифоновая блузка сливочного цвета с красивой отстрочкой и длинными манжетами, а на Косте белоснежная мужская рубашка с воротником – стойкой. От Гали веяло дорогими картинами на фоне бетонных стен, мягким дизайнерским светом, бесплатным шампанским в руках странных особ и их спутников, которых можно встретить только в таких местах и больше нигде. Она была совсем без косметики или почти без неё, чего не скажешь о Нине Васильевне. Мне казалось, что такие яркие, окрашенные самой природой женщины, вообще не нуждаются в «тюнинге», но я ошибался, и когда Нина Васильевна со своим макияжем и гостями появилась в комнате, я её даже не сразу узнал.

Телевизор продолжал висеть на стене весь вечер не включённым, поскольку торжество в основном проходило под приглушённую классическую музыку, песни раннего Синатры и Адамо. Из покупного спиртного на столе одиноко возвышалась бутылка игристого «Martini Asti», которую для приличия вместе с подарком принесли Галя с Костей, всё остальное было собственного производства. Пару раз мы с Юрой пополняли запасы и ассортимент на столе, я был рад любому движению, и тому, что удавалось выскакивать на балкон. Один раз, ко мне присоединился и Костя, сказав, что давно бросил и что-то про больные ноги, но всё же угостился и потом долго благодарил. А Юра в эти моменты был поглощён поиском рецептуры ликёра Vana Tallin, который я случайно, упомянул во время нашей с ним первой беседы. Постепенно я начал чувствовать себя ребёнком, которого заставили выучить стишок, чтобы рассказать его перед взрослыми, но тишина не наступает и стульчик никто не несёт. И в этот самый момент, я понял, что мой проект, оказывается, никому не нужен, совершенно, абсолютно, вообще и в принципе. Все живут в своих квартирах, всем хорошо, или как минимум, нормально. Какой дом, какие сорок километров? Интереса к проекту, как мне показалось я не получил бы даже в лице Василия Фёдоровича, не его уровень, тем более он своё пожелание высказал давно и достаточно ясно. Остаётся Олег, но он далеко, и жить в доме не собирается. Обижаться не на что, и не на кого, мне заплатили хорошие деньги в качестве предоплаты, я сижу за прекрасным столом, с интересными людьми, для моей жены готовят «сухой паёк», но всё же… ситуация совершенно необычная, поэтому надо будет всё обдумать. Когда мы с Костей покинули балкон, Юра произнёс ключевую фразу всего сегодняшнего вечера:

– Не парься, парень, зато ты повод, смотри, как сестрёнки радуются.

Костя, подойдя к Юрию, который продолжал мучить, тогда ещё медленный Интернет, по поводу эстонского ликёра, положил руки ему на плечи и тот, не отрываясь от монитора, промолвил:

– Так, что ты теперь, член семьи, всё-таки, до чего Василий Фёдорович мудрый человек!

Я не стал уточнять и переспрашивать почему. Ничего не ответив, я отправился на кухню.

– Наташа, а минералки у Вас не осталось, случайно?

Девушка с фарфоровым лицом и румянцем, но уже без привычной улыбки, просто смотрела мне в глаза.