Выродок

«Расстрелять эту мразь!», «Какого хера он спокойно работает в школе с детьми!?», «Мальчик по ночам не снится, сволочь?», «Выгнать его из школы немедленно!»

Естественно, тут же Смирнова его выгнала со школы, не в чем не разбираясь. А себя перед журналистами отмазала. Говорила, что это все он как–то смог очень хорошо скрыть, а сама же даже и не знала ничего.

Журналистка заработала себе авторитет, а Иван Владимирович титул «Детоубийца».

Иван единственный в это не верил. Он являлся единственным адекватным человеком в этой школе. Да и Илья Владимирович относился к нему так, как к нему не относится родной отец. Но он ушел, а на его место поставили эту жирную сволочь.

К большому счастью, общение между Иваном и Иваном Владимировичем не прекратилось. Напротив, он согласился тренировать Ивана по стрельбе. Он единственный стрелял в классе более–менее, а с дополнительными тренировками так вообще отлично получалось.

Стрельба – второе любимое занятие в его жизни, после рисования. Если, рисуя что–то, он помещал туда всю свою грусть и тяжесть, то там он выпускал пар, и становился спокойнее.

Проснулся он намного раньше отца, несмотря на то, что время было уже 12:36. Сидели они до самой поздней ночи, и шум практически не давал Ивану нормально поспать. Закончилось все только, когда они все вырубились почти к рассвету.

Взял из шкафчика сигареты, запихал в портфель и пошел до Ильи Владимировича.

Дом его находился на Сахарном, почти на самой окраине поселка, возле горы Кюн–Таг, ну или как ее еще называют – гора Солнца, высота которой больше 500 метров. Дом находился прям у самого подножья, близь к реке Енисей. Рыбаки часто ездили именно в это место, чуть дальше самого дома, так как вода в тех местах была ледяная, и купаться там никто не выдерживал, а рыбы было много.

В его хранилище имелось 2 оружия, которые он купил еще в 90ые по дешевке, и до сих пор поддерживал в идеальном состояние. Это охотничье ружье и АК–74. Из ружья Ивану тяжело давалось стрелять, но вот автомат он очень хорошо чувствовал.

Иван уже шел по главной улице Сахарного, ведущая к дому Ильи Владимировича, куря сигарету, и задумался:

Почему в этом довольно красивом месте живет такая нагнетающая атмосфера? Люди уже не хотят чего–то достигать нового, не хотят к чему–то стремиться, делать великие открытия, да и просто менять мир к лучшему. Почему, когда у них ни хера нету, им кажется, что этого достаточно, а потом ноют только и делают, что ноют, обвиняя вечно других?

Если отнять весь этот ебанный менталитет, устоявшийся на протяжении долгих лет, убрать всю грязь и подлость из людей, и добивать в их душу хоть каплю искренности, то может проснется в их душе что–то хорошее? Может они смогут научиться жить иначе, и смотреть на мир по–другому?

Или они настолько привыкли к этой чернухе, что уже им ничего больше не надо?

В голове Ивана царили одни вопросы, а ответы найти он не может. Хочет, но не может.

Проходя холм, заросший сухой травой, и минуя собак, которые постоянно там ошиваются в поисках еды, он добрался до дома Ильи Владимировича.

Снаружи этот дом выглядел очень даже красиво. Огорожен высоким забор, высотой, примерно, в два метра. Внутри точно также было все чисто и ухоженно. Одноэтажный дом, находящийся в хорошем состояние, сарай, в котором и лежали ружье с автоматом, и спуск к реке, сделанный из деревянной лестницы. По сравнению с домом Ивана, этот дом – мечта.

Только хотел он постучать в дверь, как вдруг она открылась и перед Иваном во весь свой небольшой рост возник Илья Владимирович.

Несмотря на то, что ему было уже столько лет, выглядел он довольно неплохо. Ростом чуть выше Ивана, седина была только на волосах, и то совсем немного, борода постриженная, но в глазах чувствовалась мука и тяжесть, от который он морально устал.

– Здравствуйте, Илья Владимирович.

– Здарова, Ваня. Проходи.

– А как вы? Вы меня услышали?

– Почти. Почувствовал. Я людей всегда чувствую.

– Не понял. Это как?

– Подрастешь до моего возраста – поймешь. Хорош языком чесать, пора тренироваться!

Иван прошел во двор. Рядом со входом в дом уже стоял стол, на котором лежал автомат с дополнительным магазином, а в метрах 20 стояли 3 силуэтные мишени, которые были уже давно расстреляны по несколько раз, но других не было.

Иван подошел к столу, а Илья Владимирович встал рядом с ним.

– Проверь автомат. – попросил Илья Владимирович.

Иван тут же достал шомпол, и принялся прочищать автомат. Закончил. Проверил магазин, патроны, исправность прицела и мушки.

Все в порядке.

– Автомат исправен.

– Отлично. Приступай.

Иван зарядил и принялся целиться по мишени. Сделал глубокий вдох.

Выдох. Выстрел. Попал в верхнюю часть мишени, но мимо силуэта.

Еще раз.

Вдох. Прицелился.

Выдох. Выстрелил. Опять в верхнюю часть, и мимо силуэта.

И так несколько раз. Все летело в верхнюю часть макета, но никак не задевало силуэт.

Посмотрел на Илью Владимировича. Он стоял спокойно и молча наблюдал, изображая абсолютное безразличие.

Прицелился еще раз. Выстрел. И опять мимо силуэта.

– Ну че, Вань, не получается?

Иван молча помотал головой.

– Не летит сегодня. – расстроившись, попытался оправдать себя Иван.

– А знаешь почему не летит? Потому что ты не думаешь о цели.

Иван ничего не понял.

– В каком это смысле?

– Ты стараешься попасть, но это не правильный ход мыслей. Потому что твоя задача – не попасть в цель, а поразить ее.

Иван по–прежнему не понимал Илью Владимировича, как бы он не пытался. Он же в свою очередь это увидел. Подошел поближе и забрал автомат из рук Ивана.

– Когда ты смотришь на мишень, первое желание, которое возникает у тебя – это попасть в нее, как можно четче. Но это ошибка. Потому что твоя задача – это пробить ее.

Илья Владимирович тут же направил автомат на мишень. Не прошло и 2 секунд как он сделал три выстрела, и все три попали в голову мишени.

Иван, видя все это, восхищался своим учителем, желая также повторить.

– У тебя не должно быть время на раздумье. Как только ты начинаешь думать о мишени, ты тут начинаешь прицеливаться, и тебя переполняет желание попасть в самое яблочко. Но это только отвлекает тебя. Ты должен все делать быстро.

Илья Владимирович снова направил автомат и сделал 4 выстрела в другую мишень. Все 4 попали ровно в середину тела силуэта. Патроны в автомате закончились.

– Теперь понял?

Иван молча кивнул головой. Наконец–то до него дошло, что именно ему пытались донести.

– Вставляй новый магазин.

Иван достал из автомата магазин, и начал заново прогонять у себя в голове те слова, которые сказал ему Илья Владимирович. Он хотел также, как учитель. Стрелять и попадать, делая все очень быстро. Но как это можно сделать, при этом, не тратя время, чтобы прицелиться?

Он вставил новый магазин и посмотрел на мишень. То, что было секундами ранее, резко поменялось.

Вместо мишеней, теперь в десятках метрах от него стояли вся компания Смирнова, с ним по центру. Они все стояли в одну линию и в их лицах была четка выражена та эмоция, которую Иван за все эти 9 лет никогда не увидел. Страх. Они дрожа стояли, боясь сделать хоть один вдох, и смотрели на Ивана, как в пустоту. Этот взгляд ярко передавал их безнадежность. В моменте Ивану показалось, что в округе как будто все остановилось. Не было слышно Илью Владимировича, который уже несколько раз просил стрелять его, не было слышно шума Енисея, даже маленького ветерка. Только звук собственного сердцебиения. Ивану настолько нравилась эта картина, что он смотрел бы и смотрел. Но одно желание, стояло выше другого.

Он тут же поднял автомат, и буквально через пару секунд, никак не прицеливаясь, он выстрелил. Пуля пробила попала прямо в лоб Трофимову, и пробила его на сквозь. Он постоял немного пошатываясь, и тут же упал на спину, оставляя следы крови на рядом цветущей траве. Остальные четверо, при виде всего этого, начали еще больше трястись. Иван, не останавливаясь, тут же направил автомат в сторону, стоящего рядом Волкова, и сделал три выстрела ему в тело. После первой он тут же наклонился назад, а остальные две ускорили его падание. Дулину пробил живот и прямо в шею. Новикову прострелил легкое. Пули свистели одной за одной, а кровь расплескивалась в разные стороны, и Иван больше не тратил ни секунды на прицел. Только он наводил автомат на ни них, как тут же следовал выстрел, который попадал ровно туда, куда ему надо было.

Остался последний. Это был Смирнов. Тот человек, который вечно строил из себя крутого, бесстрашного и смелого парня, пропал. На его фоне появился жалкий, слабый и беспомощный. И теперь это он Выродок.

Иван чуть замедлил. Он хотел дальше наслаждаться этим зрелищем, и побыть хоть пару секунд на этой стороне медали. Но медлить больше нельзя было. Сделав небольшой выдох, он расстрелял весь магазин.

Но реальность вернулась.

Уже не было не трупов, не крови, ничего. Стояли одни расстрелянные мишени.

Глава 4

История слабости

Илья Владимирович стоял все это время молча и смотрел на результат Ивана. Он даже не догадывался о том, что происходило все это время у него в голове, и как именно усвоил урок.

Иван положил автомат на стол и сел на скамейку рядом с домом. К нему тут же направился Илья Владимирович.

– Ну, вижу ты меня правильно понял. – произнес Илья Владимирович с насмешкой и сел рядом с Иваном. – Сигареты есть у тебя?

Иван тут же замялся. С какой целью именно спрашивает он? Хочет отобрать и пристыдить за курение?

– Только не говори, что у тебя их нету. Не бзди. Я всего одну возьму. Стыдить тебя как–то не собираюсь.

– А вы разве курите? – удивленно спросил Иван.

– Ну так. Слегка.

– Никогда бы не подумал об этом.

– А ты что думаешь, что в нашей школе все примерные учителя, да с белой репутацией? Там многие корчат из себя клоунов и пытаются детей воспитывать. Но сами то они от них ничем не отличаются. Только хуже.

– Сомневаюсь. – достал из кармана пачку сигарет, протянул одну Илье Владимировиче и достал вторую для себя.

– Что с лицом? – подкуривая себе, а затем и Ивану, спросил Илья Владимирович.

Иван опять замешкался. Он не хотел жаловаться о своих проблемах, так как никогда этого не делал. И всегда приходилось молчать, да терпеть. А уж тем более рассказывать о вчерашнем случае. Это позор.

– В школе или отец?

– И то, и то.

– Знакомая картина.

И тут будто Ивана начало докапывать его любопытство, которое он не смог преодолеть.

– Илья Владимирович. Я вот тут спросить у вас все давно хотел. Но морозился что–ли. Этот инцидент в школе…

– Хочешь узнать убивал ли я действительно маленького мальчика или нет? – перебил Илья Владимирович.

Иван молча кивнул.

– Знаешь в чем проблема многих людей во всем мире? В том, что им гораздо легче убедить кого–то в виновности, нежели вникнуть в его проблему. Потому что им кажется, что это самый правильный и легкий вариант. Они себя обезопасили и все. Им этого достаточно. Ну а хоть на секунду задуматься. Почему он это сделал? Какая у него была причина? Что такого произошло у него в жизни, что он решился на этот шаг? Нет. Зачем, когда и так все ясно?

Иван курил и задумывался над словами Ильи Владимировича. Все то, что он описывал, буквально происходило вчера в кабинете у Смирновой. Точь–в–точь. В этом они оказались оба схожи.

– И… Что у вас случилось, что вы пошли на это? – опасаясь, спросил Иван.

– А бывают такие моменты, Вань, когда тебя доводят до такого состояния, что кажется другого выхода нету, кроме этого. А самое ужасное – ты не можешь себя контролировать. Тебе хочется выплеснуть все, что накопилось. И ты останавливаешься только тогда, когда уже поздно.

– Что вы имеете в виду?

Илья Владимирович тут же изменился в лице. Он не хотел об этом говорить и пытался просто молчать. То ли ему до сих пор стыдно за это, то ли он не хочется показаться слабаком, точно также, как это делает и сам Иван.

– У меня, Ванька, точно такая же ситуация, как и у тебя была. Матери не было. Вроде как умерла после родов. Так до сих пор и не выяснил почему. И был отец, если можно его так назвать. Мягко если сказать – уебком был еще тем. Постоянно бухал, да дурь себе по венам пускал. Сколько бы я маленький его не просил, чтобы он перестал, было бесполезно. Как напьется, так тут же меня голым заставлял по улицам бегать в мороз, угрожая, если догонит – пристрелит. Либо в чулане запирал, на несколько часов. Мог и просто ремнем избить. А самое любимое его было – это меня оскорбить. Как только меня не называл, но одно запомнил навсегда: «Ты – жалкий выблядок, заделанный по пьяни. Точно такой же слабак и мягкий, как твоя мамашка. Каждый будет об тебя ноги вытирать, а ты только и будешь сглатывать. На большее ведь ты и не способен!»

Иван слушал это и был шокирован. В моменте даже догорела сигарета, а он этого и не заметил. Оказалось, бывает ситуации и пострашнее.

– И что было потом?

– А потом. Потом в школу пошел. И проблем только все больше увеличилось. У меня не то что каких–то игрушек не было, у меня даже чистой и целой формы не было. Ходил во рванье, которому было больше лет, чем мне. Отцу же насрать было. А дети, порою, самые жестокие создания бывают. И обсирали, и избивали меня, даже учителя бывали надо мною смеялись. А ответить я не мог.

– Почему?

– А страшно потому что было. Не мог я человеку нанести какой–то вред. Для меня это было невозможно. Ну вот и достали меня до такой степени, что я психанул.

– Как это произошло?

– До сих пор помню его имя. Валерка Боков – сын собутыльника моего отца. Хамом был, похлеще чем его отец. Да и по характеру он был намного суровее и решительнее меня. Если я боялся – то он делал. Ну и, видимо, он чувствовал мою эту слабость, и понимал, что я не отвечу ему никак. Ну и мог в меня камнем кинуть, либо матом оскорбить таким, которым даже зэки не смогут. Так все это и продолжалось долго, до одного момента.

– Какого? – Иван все это время внимательно слушал, и не хотел даже его перебивать, рассказывая о своих проблемах. В его словах он отчетливо видел себя. Конечно немного отличалось, но очень похоже.

После вопроса Ивана, Илья Владимирович резко поменялся в лице. Такое ощущение, что в продолжении истории скрывалось что–то очень страшное, о чем ему бы очень не хотелось говорить.

– Ну… Шел по улице вечером, и опять он… И… Опять начал материть меня, камнями кидать. И я просто взял и не выдержал. – договорил Илья Владимирович, и будто почувствовал облегчение. – Схватил его, опрокинул на землю, и принялся душить. Хоть он был мелким, но попотеть пришлось с ним знатно. Брыкался, как свинья перед забоем. И знаешь, любой бы остановился на моем месте, взял бы себя в руки, но только не я. Мне было все мало, и я хотел полностью выплеснуть все. Когда я его перестал душить, он лежал еще так с закрытыми глазами. Будто спит, но задыхался. Это последний раз, когда видел, что он жив. Потом прыгал ногами по его голове, пинал его куда только можно было. В общем, продолжалось это все долго. Пока в голове что–то не щелкнуло.

От всего этого рассказа по всему телу у Ивана начали пробегать огромные мурашки. Он слушал и не мог оторваться. В какой–то момент он почувствовал, что его сознание полностью направлено на эту историю, и не хотел реагировать на все происходящее рядом.

– А что было дальше, Илья Владимирович?

– А дальше я полностью пришел в себя. Ну сам представь себя на моем месте. Какая у тебя реакция будет? – Иван ничего не ответил, и между ними несколько секунд царила абсолютная тишина. – Вот и я о том же. Начал психовать и так далее. Потом подхватил его, кинул в кусты ближайшие и убежал домой.

– Нашли?

– Да если бы. Его никто не искал. Даже сука его папка–алкаш. Я сам все рассказал милиции.

– Зачем? Если вы говорите, что его никто не искал, то могли спокойно жить и не париться?

– Не смог я с этим жить. Я виноват был. Совесть моя меня мучала, да и понимал, что это все было неправильно. Хоть он и мразь та еще был, но я должен был сдержаться. Как у Достоевского: за каждое преступление – следует наказание.

Иван не знал про Достоевского ничего, и немного не понял, про что именно говорит Илья Владимирович. Про это произведение он слышал, и на одном из уроков литературы о нем даже разговаривали, но Иван, естественно, учителя не слышал. Он не любил и всей душой ненавидел литературу.

– Но почему же вы даже не попытались себя оправдать, когда та журналистка подняла всю эту вонь?

– Потому что нет оправдания этого поступка. Нет, не было, и не будет! Да и я уверен, если бы начал себя оправдывать, то думаешь кому–то бы было до меня дело? Поверь нет! Всем срать было. Да и к тому же этой журналистке тоже. Она и разбираться с этим делом только стала для карьеры.

– Охренеть. – разочарованно произнес Иван. Ему было искренне жаль, что у учителя, у человека, которым он гордиться, жизнь сложилась именно так.

– Такова жизнь, Ванька. Мрачная и пустая.

– Ну вот и как мне теперь быть, подскажите?

– Я в таких вопросах, Вань, тебе не советчик. Ты сам видишь, как и куда у меня вся жизнь пошла. Ты сам хозяин своей жизни. Одно скажу тебе. Учись защитить себя, любыми способами, чтобы потом не получилось так, как у меня.

Илья Владимирович, молча встал и направился в дом.

– Хватит на сегодня. Я сегодня себя плохо чувствую. Отнеси автомат, сам знаешь куда.

Иван ели–ели поднялся. За это время у него сильно затекли ноги, и встать сейчас было не простым испытанием. Взял автомат и направился в сарай.

История Ильи Владимировича крутилась в голове у него от самого начала и до конца. Он ведь единственный понимал, что не мог он просто так это сделать. Причина должна быть. Но то, что она окажется такой похожей, как ситуация у Ивана, поверить было не легко.

Прошел в сарай. Порядок здесь был идеальный. Для Ильи Владимировича порядок и дисциплина были при выше всего.

Прямо перед ним, на стене висело ружье. Автомат он клал обычно стол, расположенный под ружьем, где лежали патроны, ножи, шомпол для ружья, и еще различные инструменты.

Положил на стол, случайно задевая нож, который лежал прямо на краю. Он его не видел. Нож упал вниз. Опустился на колено, чтобы поднять его, и вдруг увидел под столом, вдоль стены, лежала небольшая, деревянная коробка.

Что там лежит и почему именно он положил ее сюда?

Совесть Ивана говорила ему, что нельзя туда смотреть. Ну лежит и пусть лежит. Мало ли, что–то важное. Но любопытство одолело его.

Иван положил нож на стол и, поднимаясь на ноги, захватил коробку, за что винил себя. По весу она была не легкая. Килограмма два, а то и больше. Он начал открывать. Внутри было все упаковано в черный, большой, тканевый мешок, который был очень сильно пыльным. Положил коробку на стол и стал его разворачивать, как тут же вся пыль полетела Ивану в глаза, как специально. Уже только взяв его в руки, он понял, что там лежит.

Это был пистолет ТТ, как из плаката кабинета ОБЖ, вместе с коробкой дополнительных патронов. Все они были очень пыльными, как будто ими давно никто не пользовался.

Почему Илья Владимирович его спрятал и не показывал его? Откуда он вообще у него?

Иван взял пистолет в руки. В магазине уже было 8 патронов. Выглядел он вполне рабочим, хоть вид потрепан немного.

«Защищать любыми способами говоришь?» – подумал про себя Иван.

– Ну че ты там застрял? – закричал нервно Илья Владимирович.

– Иду.

Глава 5

Знак

Иван вернулся домой в 10 часу вечера. На улице уже стемнело и чувствовалась легкая прохлада, поэтому он торопился домой, чтобы окончательно не замерзнуть.

Сам по себе Иван был очень хилый и незакаленный. Почти во все времена года он болеет с вероятностью 99,9%. Даже летом он как минимум раз, да заболеет. Заботы никакой со стороны отца нету, поэтому приходится лечить себя самому. Но денег на таблетки, благодаря «любимому папе» и шайки Смирнова, теперь нет, а это единственное, что более–менее помогало ему.

Зашел домой и почти ничем не отличалось, что на улице. Было также прохладно. Сегодня придется спать одетым, и полностью закутанным в одеяло.

Из спальни отца доносился его раздражительный храп. Порою, Ивану казалось, что звук дрели и то звучит слаще, чем вот этот пулемет. На кухни остался включенный свет, порою мигающий, из–за лампочки, которой подходил уже конец использования. Интересно, расщедрится ли отец на покупку лампочки, или же вспомнит предков, да перейдет на свечи? На стеле и на полу валялись пустые бутылки водки, бычки от сигарет, пару банок солений, консервы тушенки, одна недоеденная и как раз сойдет за ужин, и много крошек хлеба.

Весь этот срач вымораживал Ивана. Он терпеть не мог какой–либо беспорядок. А весь их дом – это один сплошной беспорядок. Поэтому он привык всегда соблюдать порядок. Скорее всего, это благодаря отцу, который с детства заставлял его убираться, вместо него. Хоть что–то он смог привить ему полезное.

Но сегодня у него были дела поважнее. Поэтому он оставил все как есть. Взял эту банку тушенки, и среди пустых бутылок, заметил одну единственную недопитую. Как это у них, интересно, сил не хватило допить какие–то 200 миллилитров святого напитка? И прихватил еще с собой и эту бутылку. Может среди всех этих бесконечных пустых бутылок и не заметит.

Вошел в свою комнату и увидел точно такой же беспорядок. Все было перевернуто верх дном. Вещи, кровать, ящики тумбы, и самое главное рисунки. Его альбом с рисунками валялся на полу и пару листов в разных углах комнаты.

Все понятно. Не поверил, что нету денег, и сам начал рыться по комнате. Только вот облажался он. Денег у Ивана действительно больше не было. Единственное за что можно было переживать это то, что отец нашел бы сигареты. Но они лежат в шкафу, в глубоком месте, до которого тяжело дотянуться, да и увидеть тоже. Поэтому, все что он сделал, лишь немного разбросал вещи, которых и так немного.

Иван потратил на уборку около 10 минут. Аккуратно сложил вещи, заправил кровать. Но вот с рисунками ему пришлось затратить больше времени, чтобы сложить все по порядку, и кое–какие места протереть, если где–то была грязь. Теперь в комнате было чисто.

За считанные секунды съел всю тушенку, которой и так было немного, но наесться хватило. Перешел к самому интересному блюду вечера – водке.

До этого Иван ни разу не употреблял спиртное. За всю свою жизнь не одного глотка. Единственной вредной привычкой было курение. А вот к спиртному особой тяги не было. Когда он видел своего отца, постоянного пьющего эту жижу, был некий страх. Один раз попробует, даже совсем немного, то будет в таком состояние, которого он никак не хотел. Но сегодня попробовать можно. Так как предстоит думать, как же дальше быть. А на сухую это совсем никак не получится.

Положил портфель на стол. Налил себе в стакан половину водки и достал из портфеля пистолет, кладя прямо перед собой.

Резко опрокинул стакан и тут же в горле начало жечь, что аж тяжело было терпеть, и Иван тут же закашлялся. По всему телу пошло тепло, да и вообще ему становилось жарко и душно. И эта легкая прохлада единственное, что спасало. Казалось, что его сейчас вырвет. Какая же дрянь. И вот это пьют с особым удовольствием. Дураки.

Теперь пора о другом думать. Взял пистолет и принялся его проверять. Начал его разбирать, смотреть механизм, прочищать ствол. В магазине было 8 патронов калибра 7,62 мм. Пистолет был не плох, и работать мог исправно. Только на рукоятке были небольшие царапины, которые никак бы не помешали ему стрелять.

Совесть Ивана не давала ему покоя, и терзала его за это. Он сам до конца не может осознать зачем же все–таки забрал его. Произошло все так быстро, о чем он даже сожалеет.

Но пути уже обратного не было. Сейчас надо думать, как быть дальше.

Как говорит отец Михаил, в жизни человека иногда встречаются знаки судьбы, которые ведут нас по дороге, уже сложенной за нас. Но вот этот знак куда он приведет?

Жизнь Ивана как–будто расписана за него. Все явно указывает на то, что судьба его сдохнуть здесь, в вонючем поселке среди быдла по типу его отца. Без образования он далеко отсюда не уедет. Ну а картины. Кому они сейчас нужны, тем более здесь? Люди давно потеряли это чувство находить в таких вещах что–то прекрасное и невероятное. Поэтому смысл чего–то достигнуть давно потерян. Так что на хер такая жизнь не сдалась. А терпеть все унижения сил больше нету. Хочется просто заставить всех себя уважать. Но получить уважения страшной силой это ли метод? Тогда получится все, как со Смирновым. Хотя навряд–ли его кто–то реально уважает.