Будем жить. Часть первая

Заурядная история

В перестроечные времена, в начале 90-х, лихо было тем, кто смог перестроиться. Многих мужиков сломало. Особенно когда женская половина ощутила свободу челнока с кое-какими начавшимися финансами в кармане. А мужик, оставшийся без работы, не умеющий жить по принципу «купи – продай», начинал пить. Да что рассказывать, сами знаете, что да как.

То же было и со мной, только я не пил. А так – та же комедия. Вспоминать тошно. Шараханье по кооперативам с многообещающими заработками. Всё оказалось надувательством. Однажды, просматривая газеты с объявлениями, увидел одно очень интересное: «Желающих и умеющих произвести репортаж по дефицитному товару без очереди и без талонов обращаться по адресу…»

«Ну что ж, – подумал я. – Почему бы и нет».

Вообще-то, подобное объявление было само по себе необычным по сути и содержанию. Да ещё и от новообразовавшейся тогда телекомпании «Сары-Арка». Это было своеобразным кастингом. Не знаю, что меня понесло туда и на что я надеялся. Ведь только на стройке работал, а в подобной области опыта вообще никакого.

Выстоял очередь на собеседование. Ну а то, что пояснили там, меня немного ошарашило.

– Ничего сложного, – говорила главный редактор телекомпании. – Предварительно обговори тему, которую ты хотел бы развернуть. Наша машина, оператор, камера. Тебе микрофон в руки – и вперёд. Отсмотрим материал. Смонтируем – и в эфир.

– Вы знаете, – ответил я, – у меня нет ни образования, ни опыта.

– Ничего страшного. Важна фантазия. Попробуешь – узнаешь, есть ли она у тебя. Теорией это не определишь. Да и делать надо, а не размышлять. Знаешь, полно людей с образованием – режиссёрским, операторским. По пять-шесть лет обучались в институте. Образованных – много, а талантов – мало. Думаешь, те триста человек, что по объявлению пришли, люди образованные? Отнюдь. Мы таких условий не ставили. Нам нужна творческая жилка, а это уже, если хотите, – от природы. Может, и у тебя есть, ведь не зря пришёл. Так что обдумай и приходи с идеями о какой-либо теме.

После собеседования решил пройтись пешком по городу. Весенняя капель начала апреля к этому располагала. Девчата уже начали расцветать, радуясь тому, что взгляды мужчин всё более притягательны. Да и лица у прохожих стали не так хмуры. Пришла весна. Чем не тема? Сам удивился такому лёгкому состоянию, в котором никогда не пребывал почему-то. Здорово! Что-то новое узнать о своих возможностях, о том, на что способен. И, что странно, не было сомнений в том, что никогда не делал. Легко давались картинки будущих тем, которые хотелось превратить в жизнь – в кадры сьёмок. Я уже их видел как будто на экране, сидя перед телевизором. Сам себе режиссёр получился. Уже не заводы строил. Я творил. Это была уже другая жизнь.

Тем представилось много, но выбрал то, что давно хотелось показать и осветить хоть немного. До армии занимался спортом – самбо, да и на службе срочной это пригодилось. Как дембельнулся, заниматься было некогда. Сыну было уже три года. Семья, работа – и пошло-поехало. Перестройка не только в стране, но и в личной жизни. Развёлся и сейчас был в свободном полёте. Коммерция не в крови, руками зарабатывать стало негде, и сейчас решил вспомнить то, о чём давно мечталось, да не моглось. Немного со стороны, с камерой, а самому надеть самбовку. В общем, из всей этой ощущаемой весенней и жизненной новизны решил развернуть тему женского самбо. Ну неравнодушен я к девчонкам, вот. Подобная секция нашлась в спортивном интернате. В телекомпании только поинтересовались о конкретных планировках кадров, на что я ответил как есть:

– Предугадать трудно. Но, думаю, из всего отснятого экспромтом материала уже будет видно, что с этим делать, так даже интересней.

– Ну хорошо, – ответила редактор. – С тобой поедет наш оператор Гена Коробков. Вот вместе что-нибудь и придумаете. Удачи, дебютант.

Гена Коробков на первый взгляд представлял из себя захудалого интеллигентного очкарика. Типичный представитель заики-ботаника. Так бы я и подумал теперь, если бы через несколько минут после знакомства и ожидания, пока он уложит аппаратуру и мы дойдём до ожидавшего нас «рафика», я наконец-то вспомнил: где-то я его раньше видел. После такого воспоминания мнение о нём у меня резко сменилось на безграничное уважение, и было отчего.

За неделю до этого дня, сидя на лавочке в центре города, я читал объявления в газете – искал работу. И надо же, напротив – то самое объявление от телекомпании. Подняв глаза, увидел Геннадия, который направлялся в офис «Сары-Арки». Шёл он с пакетом, и, как потом выяснилось, в нём находился кошелёк с некоторой суммой денег. По своей безалаберности засветил он кошелёк в автобусе, на который и позарился один из пассажиров. Странный, конечно, гоп-стоп со стороны мужика в людном месте, средь бела дня, но так и произошло. Окликнув Геннадия, он направил на него обрез. Не знаю, что бы я ощутил при этом и как реагировал, но Геннадия это нисколько не смутило. Удивился только. Привычным движением поправил очки, продолжая разглядывать незадачливого грабителя. О чём был минутный разговор у них, слышно не было. В итоге Гена протянул ему пакет, на чём вроде бы и должно было дело кончиться, тот даже обрез опустил, протягивая руку к пакету. Но Гена его бросил и резко схватился обеими руками за оружие. Началась борьба. Гена старался развернуть ствол к лесопосадке, где безлюдно, и медленно делал это. Вдруг раздался выстрел. В это время я уже подходил ближе к ним, перейдя дорогу. Искажённое лицо пострадавшего от боли и недоумения вызывало чувство жалости. Гена тоже перепугался, но ствол не отпускал. Полностью картина стала ясна, когда воскликнули молодые девушки, тоже находившиеся рядом со случайными прохожими.

– Ой, у него кровь течёт между ног!

– Бедненький! – воскликнула вторая.

Что было дальше, не знаю: удалился. Не хотелось таскаться по следствию и судам. Но кличка Яйцестрел приклеилась к Гене в телекомпании напрочь. Варвар, отстрелил всё под корень! О том и разговаривали по пути к спортивному интернату.

– Ты знаешь, – рассказывал он, – меня тогда женщины некоторые извергом называли. Не понять мне эту женскую логику. На меня же напали. Нет, ну понятно, с одной стороны, шутка ли – яйца отстрелил. Ну я ж случайно.

Меня разобрал смех. Грех, конечно, над чужим горем смеяться, но не сдержался всё-таки.

– У меня подобный случай был, – говорил я. – Однажды, ожидая автобус на стоянке, увидел мужика, который женщину лупил. Пьяный был. Ну, я как джентльмен хренов заступился. Нос ему разбил. Кровища с него! И что ты думаешь? Женщина начала крыть меня матом на всю остановку и нос утирать этому придурку. Муж оказался. Ну не дура?

Впоследствии у Гены был суд. Год условно дали мужику с обрезом. Судья, как рассказывал Гена, женщиной оказалась, заседание было закрытым. Он и сам просил о том, чтобы отпустили. Мол, хватит с него, наверно. Хоть живой остался, и то хорошо. А то бы точно загремел за превышение самообороны.

Карагандинское СИЗО-16. Март 1997 года

Камера-одиночка. Вышак. Сколько магического заключает в себе само слово «камера смертников» для того, кто об этом слышал, и какая тяжесть падает на многих при известии об исполнении расстрела кого-нибудь! Устным и письменным прогоном по всей тюрьме проходит эта весть. Пока находился под следствием да мотался по судам, не раз такие прогоны слышал и читал. Зная наперёд, что скоро самому придётся идти в бункер и моё имя тоже будет в списках тех, кто там находится. Пока. Дословность таких ощущений не опишешь, да и у каждого своё восприятие.

Когда огласили приговор, какая-то невидимая гора свалилась с плеч, которая, как оказалось, состояла всего-навсего из бессмысленных надежд, заглушающих здравый смысл и разум. Теперь пришла так необходимая определённость. С ней легче. Открывался выбор. Первая – кассационная жалоба в Верховный суд. В случае отказа дата является вступлением приговора в законную силу. Далее – помиловка и ожидание ответа. Кассационка, помиловка – на всё про всё восемь-девять месяцев. Второе – не пишешь ничего. Расстрел. Третье – петля. Чего тянуть? Вот и думай. Решай.

Карагандинская тюрьма – СИЗО-16 – наряду с алма-атинской являлась исполнительной. Из регионов – Акмолы, Павлодара, Кустаная, Петропавловска и Кокчетава – привозили пацанов на расстрел. Перекрикиваясь с такими же, кая я, соседями по камерам, общаясь с ними, начинаю привыкать к укладу жизни вышаков и плетению бечевы бесконечных дум. Благо времени для этого достаточно. Восемь-девять месяцев в одиночестве этому мышлению никто не мешал, и суетность дней свободе была напрочь закрыта грядою бетонных стен, решёток и засовов. Вот и ладушки. Зная, что эти дни – последние, воспринимаешь всё по-другому – как последний этап. Страшно будет, когда однажды вечером назовут твою фамилию и поведут на исполнение. Но страх этот притягателен. Ведь у каждого есть осознанность того, что попал сюда за своё. Упрекнуть некого. Всё правильно: отмучаются мать и отец от этого урода в семье, горе на этом кончится, что приносить продолжаю, даже находясь здесь. Ведь они и сейчас, пусть мысленно, но сидят вместе со мной. И тоже ждут.

Нет уж, хватит! В этой жизни я уже достаточно натворил. Хотя… бахвальство это всё. Желание жить определяется целью, а она у меня была. Поэтому будем делать всё, чтобы выжить и идти к ней. К цели и мечте. И я в неё верил. После заезда в бункер написал и отправил кассационную жалобу в Верховный суд. Выбор сделан. Остаётся ждать.

До спортивного интерната доехали быстро. Нас уже ждали по предварительной договорённости девчата и тренер.

Пока Геннадий раскладывал аппаратуру, провели разминку. Приятно было вернуться в обстановку борцовского ковра и надеть самбовку: вспомнить захваты, падения, броски с кувырками. Так увлёкся, что и про оператора забыл, который уже вовсю вёл сьёмку, набирая материал. Даже придумывать ничего не пришлось, девчата всё сами уже сделали: тоже готовились. Хорошо разогрелись и достаточно вспотели, разбились на пары. Я уже было хотел отойти в сторону, но одна из них требовательно потянула за рукав и заявила:

– Ты куда?

Глазом моргнуть не успел – до того неожиданно и быстро провела бросок. Это был вызов. Но… бороться с девочкой?..

– Может, я лучше с тренером? – сказал я.

– С мастером? Ты сначала со мной справься. И не смотри, что девка. Можешь лапать, разрешаю. Если получится.

Отступать было некуда. Ухмылка девчонки стала злить, в общем, завёлся я.

– Ну ладно. Сама напросилась.

– Вот ты и попался.

Первые минуты борьбы в самбо идут за удобный захват. Ведь от него зависит удача броска. Вот в этом и состояло мастерство: дать противнику увлечься освобождением от захвата и резко провести другой приём. Или быстрый захват с броском. В общем, перехитрить партнёра. В таком темпе и прошли минуты разведки и преодоление каких-либо барьеров смущённости. Девчонки я уже не видел, да и она распалилась. Был только азарт борьбы в пылу, когда боковым зрением я увидел остальных девчат и тренера, присевших в круг, образовав вокруг нас живое татами. Одного не учёл – женской психологии, которая отличается от мужской. Соответственно, и в борьбе женщина отличается острым умом и простым чутьём – интуицией. Уже на третей минуте она раскусила всю мою защиту, над которой она меня заставила усиленно работать, не давая атаковать. Я понял, что начинаю злиться, а значит, проигрывать. Надо было что-то делать, иначе потом греха не оберёшься. Съёмки-то идут. Ох, и нравится мне эта мадмуазель! Глаза как горят! К победе рвётся. Заводная, юркая и красивая же, зараза. Так, всё.

– Иду на ты! – выкрикнул я, а затем, воспользовавшись её замешательством, притянул её за плечи и впился в её губы сладким поцелуем.

В резко наступившей тишине она издала протестующий писк, но тут же ослабла. Правда, всего лишь на пару секунд, которые дорого мне стоили, потому что я отвлёкся и тут же оказался на ковре под болевым. Да под таким сильным, что пришлось бить ладонью по ковру с бешеной силой и скоростью не хуже волка из «Ну, погоди!». Только ей это было по барабану. Дай ей волю – она и ногу на грудь поставит со звериным рыком. Еле вывернулся, чтобы достать рукой, но всё, что смог сделать в таком положении, – лишь пощекотать по рёбрам. Слава богу, она испугалась, взвизгнула и ослабила хватку, что и дало мне возможность выскользнуть из болевого и встать на ноги, превозмогая и скрывая боль.

Раздался свисток тренера с нотациями в её сторону за то, что не отпустила сразу, как только бил ко ковру. Поправляя самбовку на себе и залившись краской, улыбаясь, она ответила:

– Не виноватая я. Он сам пришёл.

Взрыв смеха мой и её разрядил обстановку. Дружный хохот подхватили остальные.

– Ну всё, – сказал я. – Теперь присядем в круг. Небольшое интервью, и на этом достаточно.

Тут же присел. Геннадий подал микрофон, и с минуту, приходя в себя, я раздумывал над тем, какие буду задавать вопросы. Загодя не готовился, как и советовал редактор: лучшие вопросы возникают экспромтом. Оставалось только прислушаться к себе. Но в голове был такой сумбур из-за красотки, сладости на губах и ещё не стихшей боли в руке, что сосредоточиться было не так-то просто. Все уже притихли, ожидая вопроса, а я всё тёр брови, глядя перед собой, не зная, с чего начать. Даже не заметил, что напарница оказалась рядом со мной и, подтолкнув плечом, тихо спросила:

– Толя, ты живой?

Повернув голову в её сторону, я встретился с ней взглядом. Посмотрел на Гену – камера уже работала – и задал первый вопрос:

– Что привело вас сюда? Ведь у каждой из вас свои причины для занятий этим не женским спортом.

– Ну почему же не женским? – ответила она. – Именно этот стереотип и пытаемся разбить и доказать обратное. Но дело не только в этом. Конечно, быть сильнее физически и уметь защитить себя в тёмных переулках от нахалов – это тоже есть, но не это главное. Лично меня толкнула настырность. Если бы мне не запрещали, если бы меня не отговаривали родители от этой секции, я никогда не пришла бы сюда, наверное. Что-то бунтует внутри и толкает вперёд против запретов. И вопрос: почему нельзя? Почему не женское? Ответа толком ни от кого не получила. Вот я и пришла найти ответ и доказать. Победить – вот цель. Если вкратце.

– А проигрывать ты умеешь? – спросил я.

– Не-а. Хотя знаю, что необходимо научиться, только обязательно буду стремиться к реваншу.

– Труднее всего, – ответила другая, – сохранить самообладание. Начинаешь злиться – уже проигрываешь.

– А мне, наоборот, злость помогает, – сказала третья. – Но всё-таки самая большая цель – это победа. Объяснить её пытаются многие. Альпинисты, к примеру, – взять высоту. Так и у нас. Определённые ступени мастерства существуют. А то, что неординарное, женское, так это только подталкивает. Почему бы и нет?

– Защищаться уже приходилось на улицах?

– И не раз! – ответила одна из девчонок. – И даже защищать. Так я со своим парнем познакомилась. Ему тогда крепко досталось от четверых нападавших. На пару еле отбились. Пьяные они были. С тех пор мы вместе.

– Не в упрёк помощь твоя была?

– Нет, он за меня испугался. «Откуда, – говорит, – только силы взялись?» Сам он боксёр. Умение постоять за себя в любой ситуации вызывает уважение. Ради этого стоит отдать время и силы на татами.

– Выходит, и в личной жизни вам спорт помогает?

– Обязательно, – ответила напарница. – Такое умение не остаётся без пользы – во всём.

– Теперь вопрос к тренеру, – продолжил я. – Какие ступени предусмотрены от спортивного к боевому самбо? И есть ли они у вас?

– Спортивное самбо и есть подготовка к боевому, но переход предусматривается уже в частном порядке. Такая группа у меня уже есть, в том числе женская. Что касается ступеней, то они в основном связаны с профессиональной деятельностью в силовых и охранных структурах.

– Значит, не любой желающий может у вас заниматься боевым?

– Нет, конечно. Если девушка не собирается находиться в таких ситуациях, где необходимо эти знания применять, то и учить их не нужно. И не обижайтесь на это, девчата. Вам сейчас по четырнадцать-шестнадцать лет, и этим заниматься вам рано, а многим, дай-то бог, и необходимости не будет. В обыденной ситуации спортивного мастерства вам будет вполне достаточно для защиты от хулиганов. Вам ещё предстоит выбор в пути, профессии, да и жизни вообще. Вот когда определитесь и эти занятия вам будут необходимы, тогда и посмотрим. А чтобы вы себя не ощущали ущемлёнными в чём-то – так и быть. Если кто-то пожелает, я смог бы преподать не боевое самбо для вас, а несколько основ русского рукопашного боя. Оно более эффективно в драке, но учтите: в защите. Договорились?

Девчата взвизгнули от радости и захлопали в ладоши. Эту радость на их лицах нужно было видеть. Теперь их от занятий за уши не оттащишь. Это точно. Ведь их стремление возросло в бешеный интерес, зажжённый лёгкой рукой тренера. Он настолько увеличился, что требовал полного удовлетворения.

– Ну что ж, – сказал я напоследок. – Удачи вам и победы.

Тренировка продолжалась, и Гена набирал ещё кадры для материала. Я довольствовался тем, что мог наблюдать за напарницей со стороны, растирая руку. Покусывая губы и ощущая их солёный привкус со слабым оттенком помады, раздумывал над тем, как продолжить знакомство. Ну не ждать же конца тренировки!

«Ладно, – подумал я. – Схожу пока в душ и переоденусь. Там видно будет».

О чём и сказал Геннадию. Как же я был приятно удивлён, когда, выйдя из раздевалки, увидел её, скучающую на скамейке.

– С лёгким паром, – сказала она.

– Спасибо. Ты меня ждёшь?

– Да, хотела узнать, когда передача будет.

– Знаешь, я ведь впервые на сьёмках. Это пробный дебют. Вся их кухня с монтажом и составлением программы – тёмный лес для меня, – говорил я, присаживаясь с ней рядом.

– Придётся ваши передачи все подряд смотреть, чтобы не пропустить.

– Можно проще: могу позвонить, если будешь не против.

– Может, лучше я позвоню?

– А что, дома жених ревнивый?

– А у тебя жена стерва?

– Не женат… уже, – смутился я.

– Чего так?

– Потом расскажу. Так что с женихом будешь делать?

– Да рано ещё невестой быть. Сначала школу закончить.

– Так какие проблемы? – спросил я, подавая свою визитку.

– Уроков много.

– Я могу на буксир взять по любым предметам. По каким трудности?

– Этика и психология семейной жизни.

– Всего-то? Без проблем.

– Ну, тогда пиши, – сказала она, немного подумав. – Хотя ты по этому предмету наверняка двоечник.

«Очень красивая у неё улыбка, – подумал я. – Глупо было бы её пропустить».

Я записал телефон.

– Кого позвать?

– Наталью Силантьеву.

– Меня Анатолием зовут, как ты уже знаешь. Будем знакомы?

– Толя. Ты это… извини меня за болевой. Сильно болит?

– Да нет, прошло уже. И тоже не держи обиды за нахальство моё.

– Не держу. Мне идти надо. Тренировку доканчивать. Пойду я.

– Обязательно позвоню, как готово всё будет к передаче.

– Ну пока.

– Всего.

Я заглянул в зал, помог оператору свернуть аппаратуру. Пожал руку тренеру, и, пожелав всем удачи, мы направились к выходу. Когда вернулись в офис телекомпании и стали просматривать материал вместе с главным редактором и Геннадием, я впервые увидел себя со стороны на экране телевизора. Наверное, впечатления первые от такого у многих есть, кто с этим сталкивался. Видеть себя по ящику – это… в общем, здорово, что и говорить. Тогда сотовых не было и семейная видеокамера была роскошью. Довольно-таки приятный шаг в пространство, в котором не бывал, – особенно первый. И я его сделал, находясь в состоянии невесомости и чувствуя себя студентом перед экзаменом.

Просмотрев отснятый материал, редактор спросила:

– Ну и что ты думаешь со всем этим делать?

– Честно говоря, ещё не знаю.

– Наталья Сергеевна, – произнёс Геннадий. – Ведь сами всё видели. Не многовато ли сразу навалилось для новичка?

– Ах да, – всплеснула руками она. – Надо же, а ведь, глядя на то, что он сотворил, и не скажешь, что новичок. Даже меня заставил забыть об этом. Тогда давайте так поступим. Ты, Геннадий, помоги ему составить монтажный лист. Завтра к десяти утра будьте в монтажной, в расписание я вас внесу.

– На сколько минут репортаж?

– Думаю, что из всего, что есть, минут пять-семь выйдет. Ну а после монтажа будет видно, что дальше.

– Хорошо, – ответил Геннадий.

Оставшись одни, мы стали заново всё отсматривать, прокручивая большую часть на ускоренной промотке, то повторяя, то возвращаясь обратно, ставя на паузу, обсуждали последовательность кадров. Процесс творения чего-то нового меня настолько захватил, что я забыл про всё на свете.