Жизнь и приключения Вени, рождённого в СССР

1. Монолог второклассника Вени

Во всём, наверное, виноват небольшой рост, мне всегда хотелось быть повыше. С детства, с самого младшего школьного возраста. В первом классе ещё ничего, терпимо было, а во втором я это уже чётко осознавал, прямо невмоготу стало. Хотелось стать большим и взрослым, как десятиклассники. Очки для солидности у меня всегда были, а вот с остальным было похуже.

И главное, друг мой, Колька Скиданов, в такие же мысли был погружен, вверх воспарял, в вышину и взрослость, как и я.

Поэтому развлечения и поступки у нас с ним были одинаковые. Наша учительница Вера Ивановна, как ни рассаживала и ни разделяла нас ещё с первого класса, ничего у неё не получалось.

Гаджетов всяких тогда ещё не было и в помине, поэтому мы сами себя развлекали. Игры всякие шумные придумывали. В войнушку играли всю перемену или в рыцарей. Колька, например, лошадь, а я – рыцарь и еду к Прекрасной Даме. Только Дам вокруг не было, одни девчонки наши. Сидят, шушукаются. Правда, и мне лошадью приходилось быть, ну, так мы же друзья!

Девчонки просились, но мы их к себе не брали. Они же лошадьми не хотят быть, всё время рыцарями да рыцарями. А разве рыцарями девчонки бывают? Мы их что, катать всё время должны? Да они ещё и вот какие жирные бывают! Разве Верку Синицыну хоть один конь увезёт? А если рыцарь едет на войну, он же в латах и шлеме, ему, ведь ничего не видно! И лошадь его только по знакомой дороге между партами скачет! Кто же виноват, что скелет в шкафу топота лошадиного испугался и вывалился по частям, а девчонки разбежались с визгом,

Мы-то тут причём? И зубы у черепа ещё до этого выпавшие были…

Девчонки, наоборот, в наших играх только мешали. Визг один от них и неприятности сплошные бывают.

Я тогда из-за чего вверх на шкаф с наглядными пособиями полез? Не просто же так!

Туда Ленка с третьей парты забралась, а слезть не может. Девчонки, они же, как кошки. Вверх лезут быстро, а назад боятся. А может, у них ногти так устроены, как у кошек…

Царапаются они точно, как кошки! Вот пока помогал ей Ленке спускаться, чучело вороны и грохнулось сверху на пол, развалившись на крылья, голову и туловище на пьедестале.

Колька кого должен был ловить: Ленку или чучело?

Ленка-то, зачем туда залезла?

Она думала, что в коробке в моей парте змея сидит. А это вовсе и не змея была, а черепаха. Я её в коробку засунул, а чтобы она не задохнулась, дырку прорезал.

Черепахе же тоже хочется подышать?

Она голову в дырку и просунула наружу.

А голова у неё точь-в-точь, как у змеи.

Очень похожие они по выражению лица!

И зачем Ленке надо было в мою парту лезть смотреть, кто там скребётся?

Проверить хотела, не принёс ли я опять мышь, как во вторник? Я же обещал завучу Алексей Михайловичу Олимпиеву, что не буду больше мышей приносить в школу.

Нужно мне очень…

Червями дождевыми пугать гораздо интереснее, оказывается, чем мышами.

Кстати, сверху, со шкафа, очень здорово стрелять из трубочки оказалось, это я на следующей перемене проверил. Только шарики начал делать, отрывая от плаката на стене кусочки бумаги и пережевывая их в катышки-пульки, как Вера Ивановна зашла в класс.

Столько крика сразу было, шума!

Откуда же я знал, что плакат с членами Политбюро КПСС рвать и пускать на пульки нельзя!

Опять к завучу повели, к Олимпиеву…

И главное, первая неделя всего во втором классе ещё не закончилась, а столько сразу неприятностей навалилось, жуть!

В первом классе школьная жизнь куда спокойнее была.

Скорее бы выходной, надоела уже эта школа!

После моего похода к завучу мы с Колькой решили, что не будем больше рвать политические плакаты, у нас и промокашек достаточно, чтобы пульки для стрельбы из трубочек нажевать. А если пульку не успеешь сделать, то и плюнуть просто так можно! Это тоже считается, по правилам. Вроде как из пушки выстрелил, или бомбу бросил!

Вот тут мы и разгулялись,

Колька под партами прячется, как в окопах, а я бомбардировщиком сверху его бомблю, прыгая по партам. Опять учительница зашла не вовремя. И что ей в учительской не сидится?…

Наконец дождались, последний урок закончился. Колька выбежал из класса, осыпаемый грудой выстрелов. Не буду я за ним гнаться! Что я, дурак что ли? Он сейчас под окнами пробежит, я его и атакую!

Вот, уже слышно шаги…

Плюнул сверху с подоконника на звук, так ведь такая супербомба получилась!..

Дела-а-а-а!..

Под окном оказывается не Колька, а Вера Ивановна шла собственной персоной.

Столько крика опять было и шума!

Назавтра был самый настоящий педсовет, взаправдашний, на котором Вера Ивановна, с надрывом в голосе объясняла, что с таким хулиганом будет, когда подрастёт, если он уже ВО ВТОРОМ КЛАССЕ ПЛЮЕТ НА СВОЮ УЧИТЕЛЬНИЦУ и уничтожает ИДЕОЛОГИЧЕСКИЕ МАТЕРИАЛЫ!

Хорошо, что отец не пришёл, он бы потом точно выпорол.

Была мама, потому что она работает в нашей же школе учительницей, только в старших классах.

Может, поэтому, а может, по доброте душевной положение спас тогда завуч Алексей Михайлович.

Он подвёл черту, сказав, что это наглядный пример, как педагогам приходится много работать, вкладывая всю себя в воспитание чужих детей так, что на своих иногда и времени не остаётся.

Сами, мол, все в такой ситуации и должны всё понимать.

На этом педсовет и закончился.

Вот так трудно приходится входить во взрослую жизнь.

Второй класс это ведь уже не первый, здесь гораздо больше ответственности…

В понедельник с Колькой говорили о взрослении.

Взрослеть-то, похоже, всё равно придётся рано или поздно, как завуч сказал.

А то ведь что о нас малышня, первоклассники, подумать могут?

2. Чем может быть опасен звездный хоровод?

Учителем пения в школе у Вени был "Кирпич".

Прозвище своё он получил не просто так. В школе уроки пения и всякие концерты художественной самодеятельности по праздникам проходили под его аккомпанемент на аккордеоне. Кирпич перед концертом для вдохновения обычно уединялся за кулисами со своим приятелем, одноруким учителем труда, потерявшим руку от обморожения ещё в финскую войну. Третьим иногда был завхоз или физрук.

Как-то они сильно задержались за кулисами, да так, что кто-то из старшеклассников сумел вынуть аккордеон из футляра, положив туда для веса пару кирпичей.

Ведущая концерта объявила исполнение русской народной песни «Кирпичики», и ничего не подозревающий маэстро раскрыл футляр, обнажив его нутро с кирпичами. Хохот в зале был оглушительным, эффект ошеломляющим, и отныне учитель пения стал навеки "Кирпичом".

Во всяком случае, так гласила школьная легенда.

Посреди занятий скучной арифметикой и чистописанием уроки пения были всё же кусочком относительной свободы.

Вовсе не потому, что нам с другом Колькой нравилось хоровое пение.

Что мы, девчонки, что ли?

Вовсе нет! Нам очень нравилось на этих уроках орать, выкатив глаза и корча рожи, окончание в припеве песни о кукурузе.

Это был 1965-й год. Хрущёвские времена только-только закончились, но кукурузная тематика ещё сохранялась в песнях и анекдотах.

В песне говорилось, что теперь не нужны будут хлеб с мясом, машины и механизмы, даже электричество будет ни к чему, всё это нам заменит кукуруза и продукция из неё. И много раз повторялось это слово. Вот Веня с Колькой и старались всех переорать, старательно выводя каждый раз в припеве раздельно слово: «Ку-ку-рууу-зааааа!»

Очень им это нравилось.

Даже спорили часто: кто громче и дольше орёт это слово.

Правда песня эта всем изрядно надоела, а тут новая песенная тема образовалась, космическая.

Всему классу задали учить песню «Звёздный хоровод».

Там такие слова были:

"В том краю, где бродят метеоры,

космонавты держат путь опять.

За окном небесные просторы,

если хочешь, можно погулять"

А потом припев:

"Не по тропкам хоженым

молодец идёт,

Подпевает молодцу

звёздный хоровод.

Звездный хоровод,

Хоровод…"

Насчёт окон в ракете Веня с Колькой, конечно, сомневались, но зато здесь можно было душу отвести и изрядно похулиганить, выводя слово «Хоро-в-о-о-о-о-д!».

Веня победил при свидетелях, когда они поспорили, кто громче и дольше сможет проорать на уроке «хоровод».

Кто же мог знать, что победа эта окажется пирровой…

Кирпич захотел расширить свою концертную программу, а для этого ему надо было сформировать дуэт, исполняющий этот «Звёздный хоровод».

Мальчика и девочку.

С девочкой-то у него проблемы не было. У нас в классе была Ира Рыбкина. Этакая в меру полная девочка с белыми кудряшками, закрывающими крупные уши, и пухлыми губами на слегка подпорченном ранними прыщами круглом лице.

Рыбкина была любимицей Кирпича. Ира захотела петь именно с Веней, ведь она была в курсе его победы. Как Веня ни выкручивался, предлагая даже петь втроём, вместе с Колькой, Кирпич не соглашался. Ничего не помогло, ему дуэт нужен был, а не трио.

Главное, Рыбкина начала Веню подозрительно усиленно обхаживать.

Конфету предлагать, тетрадки подсовывать для списывания, стихи на уроках подсказывать.

Кирпич просил, чтобы на словах «хоровод» надо было рукой поводить в сторону, вроде как настоящий хоровод изображать. У Рыбкиной это хорошо получалось, она всегда это просто с упоением делала. А Вене, зачем это надо?

Он это движение специально делал будто, что-то выбрасывает, так Рыбкина ещё и пыталась научить его жестикулировать правильно. В конце концов, Кирпич разрешил ему не жестикулировать, чтобы не вводить публику в заблуждение и ненужное замешательство.

Колька только посмеивался, но когда Рыбкина нахально захотела сесть с Веней за одну парту, они вдвоём отстояли свою свободу и независимость. Веня с Колькой с самого первого класса вместе сидели, как говорится, «и в горе, и в радости, на контрольных, и после уроков…».

Венина выгода в новом положении хоть немного, но всё, же была.

Раньше только Лёху Литвиненко с уроков отпускали. Он на тренировках и на сборах бывал, в футбольной школе учился потому что. А теперь на репетиции, концерты разные в других школах стали отпускать и Веню. Плохо только, что вместе с Рыбкиной…

У него даже пачка всяких грамот за выступления появилась, почти такая же толстая, как у Литвиненко за футбол.

А потом они с Рыбкиной вообще звёздами стали

Не на всю страну, конечно, но на местном телевидении их показали в передаче про школьную художественную самодеятельность.

Рыбкина не только принарядилась под модную тогда Майю Кристалинскую, но даже губы накрасила, хоть телевидение было не цветное, а чёрно-белое, так что всё равно никто не увидел.

После передачи Рыбкина совсем «звездой» стала, зазналась не на шутку!

Требовала опять место рядом с Веней за одной партой.

Хуже того, начала намекать ему раз за разом, обсуждая начавшиеся появляться только-только вокально-инструментальные ансамбли, что певица и клавишник там муж и жена…

Вене как-то неуютно сразу становилось от таких разговоров и намёков. И главное, он чётко понимал, что в случае чего лучший друг Колька ничем помочь не сможет, только посочувствует…

Это же надо, ещё в четвёртом классе лишиться свободы!

И всё из-за какого-то звёздного хоровода.

Как нарочно ничего не помогало: по четыре порции мороженого зараз съедал, а ангины захудалой никак получить не мог… Плаваньем занимался в бассейне, специально с тренировки с мокрой головой выходил, и никакая простуда не брала, как назло!

Придёт в школу, а там уже Рыбкина плотоядно поджидает, радостно сообщая, что в выходные опять будет концерт.

Совсем он, было, скис, но тут, наконец, сама Фортуна улыбнулась: семья Рыбкиных переехала куда-то в другой район, а может, и город.

Опять Веню с Колькой никто уже не мог, да и не стремился разлучить.

Потом ещё долгое время, даже уже, будучи взрослым, он тщательно всматривался в толстых, как и Рыбкина, тёток на экране, боясь встретиться с ней глазами. Или прочитать знакомое имя в титрах. Хотя она же могла выйти за кого-нибудь замуж и сменить фамилию.

Поёт себе или смотрит на своего мужа-клавишника плотоядными глазами.

Веня после этого музыкального случая в детстве всегда ощущал некое сочувствие к этим беднягам гитаристам, ударникам и клавишникам.

3. Взаимный интерес, конфеты и женское коварство

Вене нравилась Светка Орлова с первой парты на среднем ряду.

Прямо с пятого класса, когда стало окончательно ясно, что попытки обратить на себя внимание, предпринимаемые им в отношении Наташи Глуховой, терпят полный провал.

Наташа его откровенно игнорировала, а порой всячески пыталась «зацепить» Веню посильнее. И, как всегда, делала это при многочисленных подружках, прыскающих в кулачок,

И что он нашёл в этой Наташке, уже и самому не понятно?

Пухленькая, с мелкими золотистыми кудряшками на крупной голове, вечно отчитывающая и осуждающая кого-нибудь из мальчишек. Старающаяся быть правильной всегда и во всём, готовая в любой момент и доску протереть, не дожидаясь просьбы учительницы, тут же норовящая рассказать ей о том, кто из мальчишек кнопку на стул хотел подложить или кто какие слова нехорошие на перемене говорил вслух…

А ведь увлечение Наташкой длилось почти год…

Подумать только: целый год надежд, а в ответ- полный игнор, причём с самого начала. С того самого момента, когда Наташа, меланхолично поедая на перемене конфету, скользнула по Вене взглядом, и ему что-то подсказало, что взгляд какой-то особенный и не простой…

Сейчас-то он понимает, что это просто какая-то начинка особо вкусная в конфете была, не более того.

Надо же было так обмануться!..

Веня пытался ненароком коснуться на переменах её руки или просто встретиться взглядом с её сероватыми глазами.

Пошёл даже на крайнюю меру: имитируя внезапное ухудшение зрения, попросился пересесть на вторую парту, сразу за Наташей.

Он бы и на первую сел, чтобы уж совсем рядом, но там сидел Генка Крюков. С ним Наташа и болтала, постоянно перешептываясь и передавая какие-то бумажки…

А третьего они никак не хотели пускать в разговор, особенно старался Генка. Привлечь внимание никак не удавалось… Дотянуться до Наташи тоже никак было нельзя, слишком далеко.

Да если бы и дотянулся, то, что с того?

Косичек у неё не было, за что дернешь-то, чтобы она оглянулась и обратила внимание? И Генка ещё этот! Никак не получалось дотянуться, и поэтому Веня плюнул…

Самым натуральным образом плюнул, смог попасть-таки.

Внимание-то он привлёк, конечно, ещё какое!

Но зачем Наташе надо было кричать на весь класс?

Он же хотел по-хорошему…

И так целый год полного недопонимания.

Один только старый друг Колька всё знал и понимал, а мог бы и обидеться, оставленный Венькой в одиночестве на последней парте.

Вот тут-то в жизни Вени и появилась Света Орлова, переехавшая из другого района.

Мало того, что, когда она впервые вошла в класс, взгляды их сразу встретились и на какое-то мгновение задержались друг на друге, так её ещё и посадили за парту рядом с Веней…

Это была судьба, не иначе!

Она была необычна во всём: и в манере говорить, певуче-задумчиво растягивая слова, и в суждениях на самые разные темы, и она, как мальчишка, разбиралась даже в марках автомобилей! Да и подстрижена она была, как мальчишка, и так же бесстрашно лазила по деревьям, ловко обхватывая ногами ствол и крепко ухватываясь за ветки.

Самое главное, она тоже собирала марки с животными и птицами, как и Веня, увлекалась теми же фильмами и играми. Да и вообще, её родители купили квартиру в том же доме, где жил Веня, поэтому они ходили теперь в школу и из школы вдвоем, абсолютно на законном основании.

Совсем не тяжелый Светкин портфель Веня носил, как самую драгоценную ношу, не выпуская из рук. И он ни за что и никому не отдал бы портфель, даже самым злобным уличным грабителям и бандитам, отважно защитив при этом ещё и Свету. Но как назло, хулиганы все куда-то пропали, а жаль!

Коварству Наташи, ощутившей, наконец, всю глубину своей жизненной потери и постоянно оборачивающейся к ним с передней парты с язвительными репликами и комментариями по отношению к Вене, не было предела.

Но ему уже было всё равно.

Веня даже хотел поступить, как и Света, в музыкальную школу, да хоть на курсы кройки и шитья, если придётся, лишь бы быть всегда рядом…

Мама у Светы была главным технологом на фабрике, выпускающей кондитерские изделия, и поэтому, когда классная предложила экскурсию на эту фабрику, ликованию одноклассников не было предела.

В один из выходных дней все с любопытством и ожиданием чего-то необычного, переодевшись в выданные белые халаты, прошли через строгих охранников, войдя в какое-то тёмное, явно складское помещение. Экскурсию проводила сама мама Светы.

Это был действительно склад, где в большие картонные ящики упаковывалось печенье и пряники. Но самое главное, в углу стояла большая ёмкость, наполненная доверху обломками печенья, так называемая «некондиция».

Народ был не то что голодный, но это же была самая настоящая «халява»!

И когда было сказано, что, конечно же, берите и ешьте всё, что увидите, вся толпа навалилась на это печенье, запихивая в себя и рассовывая его по вместительным карманам халатов.

«Налёт саранчи» продолжался не больше трёх минут, но ёмкость в углу изрядно опустела прямо на глазах…

– Свет, а ты почему не ешь? – спросил Веня.

– Да не хочу, я здесь сто раз была…

В следующем помещении уже стояло оборудование, выпекающее пряники и наносящее на них разноцветную глазурь. Вот где началось настоящее пиршество!..

Предыдущая "некондиция" мигом перекочевала из карманов в очередную ёмкость для отходов, стоящую в углу.

Веня сроду так не объедался, поддавшись всеобщему настроению… Хотелось только пить, а всяких вкусностей было в достатке, тем более, что после пряничного цеха перешли в помещение, где варили халву. Есть разные вкусности уже почти никому не хотелось, но по карманам куски халвы были старательно рассованы, вытеснив оттуда пряники.

Дальше был мармеладный цех…

Затем зефирный…

В карамельном цеху остро пахло эссенциями, но на конфеты уже никто не смотрел. Карманы давно уже стали липкими от разнообразного сладкого ассорти.

– Неужели бывают ещё на свете девчонки, которые, как и Света, не любят сладкого? – не переставал удивляться Веня.

– Ну что, понравилось? – спросила под конец экскурсии мама Светы.

Народ уже плохо соображал, вяло отвечая на вопрос, и не до всех сразу дошёл смысл последних слов экскурсовода: "А теперь мы пойдём в святая-святых нашей фабрики, куда мы не так часто пускаем посетителей, в наш шоколадный цех".

Вот это был эффектный удар!..

Все уже настолько наелись, что шоколад ела практически одна Света…

Изысканно отведённые в стороны изящные пальчики плавно отправляли в рот конфеты, шоколадки, причудливые фигурки зверюшек из шоколада…

Есть Веня уже не мог, а карманы халата были забиты какой-то клейкой массой, которую вынуть для загрузки шоколадом уже не было никакой возможности.

«Это же надо – какое это коварство! Могла бы ведь и предупредить про шоколадный цех, хотя бы одного меня… Вот предательница!»– думал Веня, вглядываясь в знакомую фигуру, склонившуюся над дегустационным столом.

«И не такая уж она необыкновенная» – посетила его неожиданная мысль.

После этой экскурсии Веню со Светой вместе больше не видел никто, да и он пересел опять «на Камчатку» к другу Кольке.

Тем более что ему теперь нравилась Верочка Панова с последней парты у окна.

И она, похоже, тоже стала его замечать.

Ведь они были уже взрослыми, всё же в шестом классе!

4. Вкус детства

Обычно нет ничего прелестнее ощущений и запахов, впитанных в детстве. Веня прекрасно усвоил, как они нежно щекочут воображение, навевая калейдоскоп воспоминаний…

Кирпичная хрущёвка на одной из центральных, но тихих улочек города Фрунзе в шестидесятые годы. Из окон четвёртого этажа прекрасно виден весь внутренний двор, ограниченный забором ЦУМа, таким же соседним домом напротив и "Домом художников", элитным по тем временам двухэтажным строением, населённым творцами кисти и резца.

Во дворе много привлекательных и манящих мест, достойных внимания. Одна только пожарная лестница чего стоила!

С неё всегда можно было прыгать на спор «кто выше» вниз, на газон.

А с другой стороны дома грядки с помидорами, разбитые среди буйных кустов кем-то из жильцов первого этажа, безуспешно пытающихся, вопреки набегам, дождаться урожая. Помидоры со своим неповторимым вкусом оттуда, из детства. Не дозрелые, с неповторимой кислинкой…

Кусты за домом, таинственные и манящие, укрывавшие нас, «разбойников», от преследующей ватаги «казаков». Кусты, умеющие хранить в своих укромных местах наши тайные помыслы и внезапные открытия новых истин, явившихся от робких взглядов и случайных соприкосновений…

А игра в волейбол через самодельную сетку…

Игра, где важна была не победа, да и сама игра была не важна. Игра как причина, как возможность оказаться рядом, близко, может, даже не коснувшись случайно, а просто скользнув взглядом…

С ней, с той самой девчонкой, в тонкой обтягивающей маечке…

Поймавшей насмешливо-пытливыми глазами твой взгляд…

Фильмы из приезжавшей по выходным «кинопередвижки» на экране, натянутом посреди двора, которые можно было смотреть прохладным от близких гор вечером прямо из открытого окна? Но кто же станет смотреть кино из квартиры, если все твои друзья во дворе? Раз десять гоняли фильм «Ключи от неба» про ракетчиков, а все равно интересно было его комментировать и пересказывать друг другу каждый раз. Так же, как и «Чапаева» с «Александром Невским», «Олеко Дундича» с «Парнем из нашего города».

А крики «Ура!» всем двором при каждом громе салютных пушек в праздники в парке имени генерала Панфилова…

Самое интересное зачастую происходило у "Дома художников", куда как магнитом тянули всех то железобетонные плиты, сложённые вроде как специально для прыжков и игр в прятки, то какой-нибудь очередной котлован на улице Киевской, то просто возможность передышки в тени тутовника, растущего вдоль дома и поставляющего в дар свои плоды, обильно устилающие асфальт и всё вокруг…

Главное, Дом художников имел свой фонтан, что совсем немаловажно в жаркой Средней Азии.

Вода, правда, в нем бывала довольно редко, но историй, связанных с ним, было предостаточно.

Как-то с утра пораньше Веня заметил на улице явное оживление.

Вокруг фонтана сновали незнакомые люди, да и больно много их сразу стало для небольшого двора.

Подъехал грузовик с двумя овцами в кузове. Их перекинули на землю и привязали к деревьям. Откуда- то появился здоровый котёл-казан, затем куча дров. По двору сновал шустрый распорядитель-киргиз, который тут же забраковал дрова и велел привезти саксаул с дровяного рынка. От него же стала ясна причина столь шумного действия:

N, один из «небожителей Дома художников», выдавал замуж свою единственную дочь. Свадьба должна была состояться по всем местным обычаям, с многочисленными родственниками и гостями с обеих сторон. Причём толпа, совершившая набег на наш двор, была ещё маленькой частью тех многочисленных соплеменников, которая намеревалась осуществить основное празднество в горах, в родовых аулах жениха и невесты.

"Той", так у киргизов называется праздник, длящийся несколько дней и на котором они едят, что называется, «от пуза». Помимо колоритных персонажей постоянных жителей высокогорья, двор стали наполнять и более цивилизованные лица.

Среди них явно выделялся черноволосый статный красавец лет тридцати в модном тогда пластиковом галстуке-«селедке» на нейлоновой белоснежной рубашке. В середине 60-х годов нейлоновые рубашки, вместе с плащами «болонья», только-только начали появляться за границей. Вокруг ходили слухи, что привозят их обычно дипломаты да ансамбль «Берёзка», и стоят они почти целую месячную зарплату. Черноволосый красавец был узнаваем легко, это был набиравший тогда известность местный писатель. Тогда уже начали выходить его книги, и портреты автора мелькали довольно часто.

Некоторое оживление в непривычную суету двора внёс ослик, запряженный в двухколесную арбу, доверху наполненную саксаулом, похожим на корни сухих деревьев.

Потянуло дымом…

Человек пять взялись за главное. Глаза их горели непонятным, диким блеском, плутая то по белой, то по чёрной овце, гортанные выкрики заглушали всё окрест.