Родословная Самбо

Не буду утомлять вас описаниями того, как я отыскал дом, в котором когда-то жил Спиридонов, как с помощью соседей и его бывшей прислуги, уже давно съехавшей со старой квартиры, удалось в конце концов найти в Горьком единственную оставшуюся в живых родственницу моего героя. Пытаться установить степень их родства я, правда, до сих пор не беру на себя смелость: она была падчерицей младшей сестры Виктора Афанасьевича. Помнила, однако, его довольно хорошо, сообщила мне немало интересного, правда, допуская много неточностей в рассказе. Хотя собирать материал пришлось по крохам, восстановит в биографию Спиридонова все-таки удалось.

Лишь разыскав и опросив несколько десятков человек, могущих хоть что-нибудь сообщить о Спиридонове, я ухватил, наконец, путеводную нить. И оказалась она настоящей нитью Ариадны. Я узнал, что до «Динамо» Виктор Афанасьевич преподавал на курсах Всевобуча. Немедленно отправился на Большую Пироговскую в замечательное учреждение – Центральный государственный архив Октябрьской революции.

Тот, кто знает об архивах понаслышке, представляет их скучнейшими полутемными залами, до самого потолка забитыми пропыленными, пожелтевшими бумагами. Ни в коем случае не верьте этому! Когда берешь в руки действительно пожелтевшие, но отнюдь не запыленные архивные документы – «единицы хранения», перед тобой предстают необыкновенно яркие и увлекательные эпизоды, судьбы людей, которых уже не существует, забытые, а то и вообще неизвестные никому, кроме тебя, события…

И наконец, вот он – у меня в руках – послужной список, то есть личное дело работника курсов Всевобуча В. А. Спиридонова. А и а столе горой лежат еще другие «единицы хранения», которые бесстрастным, но точным языком документов рассказывают о жизни этих самых курсов, об учебных дисциплинах, преподавателях, курсантах и многом другом…

Но теперь мне этого уже мало! Собственноручно заполненный Спиридоновым послужной список говорил, что он действительно был офицером старой армии. Значит, необходимо отправляться уже в другое такое же замечательное, но еще более романтичное архивное учреждение – Центральный государственный военно-исторический архив СССР. И снова держу в руках спиридоновский послужной список, теперь – еще более старый – офицерский—1915 года, прошнурованный и скрепленный уже начавшей крошиться сургучной печатью… Виктор Афанасьевич действительно еще до революции был кадровым офицером. Но не полковником, и не гвардии. Служить начал рядовым, уйдя в армию с семнадцати лет – вольноопределяющимся, как теперь мы говорим: добровольцем. Заслужил унтер-офицерские лычки и был командирован в Казанское пехотное училище.

Юнкера еще осваивали тактику и фортификацию, кололи штыком чучело, а над Желтым морем у Чемульпо уже прогремели орудия «Варяга» – крейсера из песни. В 1905 году в новеньких офицерских погонах Спиридонов отправился туда, где разгорались сражения печально знаменитой русско-японской войны, в Маньчжурию. На долю свежеиспеченного офицера выпал совсем недолгий период фронтовой жизни, но, должно быть, у зеленого подпоручика была настоящая солдатская сноровка: домой он возвратился с крестом Станислава на груди.

Многие из тех, с кем мне удалось побеседовать о Викторе Афанасьевиче, считали, что именно тогда, в Маньчжурии, он и ознакомился с джиу-джитсу. Иные утверждали даже, что Спиридонов, будучи раненым, оказался в японском плену и изучил боевые приемы непосредственно в Стране восходящего солнца. Не хотелось бы разрушать такую романтичную версию, но приходится сказать, что она не соответствует действительности. Прежде всего, в плену Спиридонов не был. Это удалось установить совершенно точно по его послужному списку, в котором полагалось отмечать не только пребывание в плену, но даже более или менее длительное отсутствие в части во время отпуска. Что же касается Маньчжурии, то там он находился в течение очень короткого времени, да и сама обстановка едва ли располагала к изучению чего бы то ни было. Но самое главное – это то, что, судя по работам Виктора Афанасьевича, он был знаком только с тем вариантом джиу-джитсу, который оказался занесенным в Европу уже после русско-японской войны, в период небывало шумного мирового триумфа этой системы самозащиты. Время всеобщего увлечения джиу-джитсу отнюдь не прошло для Спиридонова даром. Был он человеком ловким и сильным, большим специалистом в военно-прикладной гимнастике и без особого труда основательно изучил японские приемы, хотя, вероятнее всего, пользовался при этом всего лишь описаниями в различных руководствах, изданных в России и за рубежом. Несмотря на фронтовые заслуги, успехи Спиридонова по службе, как и любого армейского пехотного офицера, провинциального «армеута», были невелики: истекшие десять лет приносят ему повышение всего лишь на один чин. Он даже выходил в отставку, но затем снова вернулся в армию. С первых же дней мировой войны он снова на передовой. Вторая война для командира пехотной роты поручика Спиридонова закончилась в тот самый день, когда в бою под посадом Лашевым над его головой разорвалась австрийская шрапнель. Тяжело контуженный и раненный, он год провалялся в госпиталях, а потом был «уволен от службы с производством в следующий чин и награждением мундиром и пенсией». Пенсия, впрочем, была совсем мизерной: на день приходилось всего по рублю и тридцати копеек, а цены росли, все сильнее обесценивая деньги. Получивший после контузии тяжелое нервное заболевание, Спиридонов обивал пороги военных канцелярий, пытался добиться дополнительного пособия. Лицо его перекашивал нервный тик, а руки тряслись неудержимой дрожью. Мне довелось видеть подшитое к его офицерскому послужному списку ходатайство о пособии, собственноручно написанное Виктором Афанасьевичем. Трудно поверить, что такие пляшущие каракули могли быть выведены рукой взрослого грамотного человека… В выдаче пособия ему отказали. И не в те ли голодные годы пришлось раненому офицеру научиться тачать дамские ботинки? Вообще у него была уверенная хватка хорошего русского мастерового: при случае мог починить водопровод, брался и за другие слесарные работы.

Революцию Спиридонов встретил в Москве. Время было не легким для бывших офицеров: в них видели потенциальных врагов, подозревали в измене. Отставному штабс-капитану пришлось почувствовать это на себе. Но именно тогда он раз и на всю жизнь сделал выбор: с кем идти. В девятнадцатом году он работает в Главном броневом управлении Красной Армии. А вскоре, оправившись от последствий контузии, становится преподавателем Московских окружных курсов инструкторов спорта и допризывной подготовки имени товарища Ленина. Так называлось одно из тех учебных заведений, которым суждено было стоять у самых истоков нашего спорта, рождавшегося в бурное и тяжелое время гражданской войны и иностранной интервенции. Из боевых видов спорта, кроме французской борьбы и английского бокса, был па курсах и такой предмет – защита и нападение без оружия. Его и преподавал Спиридонов…

К названию «борьба самбо» мы настолько привыкли, что совсем не замечаем таящегося в нем явного противоречия. Действительно, ведь борьба – это спортивное единоборство, в котором строжайше запрещены любые приемы, могущие причинить вред здоровью и тем более жизни партнера. А самозащита – это система именно тех приемов, которые предназначены для боевой схватки.

Но есть, пожалуй, в этом противоречии свой глубокий смысл. Ведь исторически нашему прикладному виду борьбы в одежде предшествовало не что иное, как система самозащиты, да и непосредственно сама эта борьба формировалась в значительной степени как спортивная основа той же самозащиты. И были тому далеко не случайные причины.

История Советской России с первых же ее лет складывалась так, что постоянно приходилось думать о защите революции от вооруженных посягательств на нее. Совершенно естественно, что в таких условиях среди множества прочих забот возникала потребность и в надежных приемах рукопашного боя, в том числе и безоружного, в обучении им защитников революции.

Так было в годы гражданской войны и нападений иностранных интервентов, когда формировались подразделения Красной Армии и ее резервы. Так было даже ранее, когда Красной Армии еще не существовало, а был всего лишь далекий ее прообраз – боевые дружины восставших рабочих 1905 года. Ни красноармейцы, ни дружинники, разумеется, не наследовали, да и не могли наследовать даже те скромные познания в области самозащиты, которые существовали у царской полиции. Солдаты революции сами решали свои проблемы.

Еще в самом начале нынешнего века, готовясь к будущим баррикадным боям, члены рабочих боевых дружин тайно овладевали воинскими навыками. Они не только учились метко стрелять и точно бросать самодельные бомбы, но еще и овладевали навыками рукопашного боя без оружия, в первую очередь – обезоруживания. Ведь далеко не все восставшие могли быть к началу боев снабжены оружием. Нередко его приходилось отнимать у своих врагов, обезоруживая главным образом полицию, нередко доводилось вступать в схватки и с черносотенными погромщиками, которых царизм широко использовал для борьбы с революционерами. Черносотенцы не стеснялись пускать в ход колья, железные трости, ножи, кистени.

Пристально следя за разгоравшейся в России революционной борьбой, находившийся тогда в эмиграции В. И. Ленин постоянно давал конкретные указания по скорейшему созданию боевых отрядов революционной армии, о средствах их борьбы. Придавая этим вопросам первостепенное значение, он пишет ряд статей, письмо боевому комитету в Петербурге.

В статье «Задачи отрядов революционной армии», написанной в начале октября 1905 года, в канун Декабрьского вооруженного восстания, Владимир Ильич определяет тактику действий «пионеров вооруженной борьбы» и, в частности, пишет так: «Отряды могли бы быть всяких размеров, начиная от двух-трех человек…

Даже и без оружия отряды могут сыграть серьезнейшую роль: 1) руководя толпой; 2) нападая при удобном случае на городового, случайно отбившегося казака (случай в Москве) и т. д. и отнимая оружие; 3) спасая арестованных или раненых, когда полиции очень немного…» .

Впоследствии В. И. Ленин отмечал: «…безоружные рабочие голыми руками гнали погромщиков под страхом быть застреленными полицией».

В распоряжении дружинников имелись только приемы русских народных боевых видов спорта – борьбы, кулачного и «палочного» боя. Было и такое старинное коллективное состязание, которое напоминало фехтование, но в нынешнем веке оно практиковалось уже очень редко. Эти приемы специально разучивались в преддверии декабрьских боев 1905 года. Среди рабочих было немало отличных «стеношных» бойцов и умелых борцов. Они-то и делились с товарищами своими секретами, передавали им полезные навыки рукопашного боя.

Московские дружинники делились на небольшие отряды по 10—12 человек и упражнялись зимой в кулачном бою стенка на стенку на окраинах города: на реке Яузе у Андроникова монастыря, на реке Синичке у бывшего Немецкого рынка и в других местах.

Старый орловский рабочий революционер Г. Ф. Коробков вспоминал: «…я тогда занимался борьбой, принимал участие в дружеских кулачных соревнованиях… Нам дали указание действовать решительно в случаях столкновения с тюремной администрацией, что нами тогда и было выполнено. Благодаря нашей помощи побег из тюрьмы завершился удачей».

Владели приемами самозащиты и некоторые из красногвардейцев 1917 года. Старый большевик, бывший рабочий петроградского завода «Старый Парвиайнен», К. М. Кривоносов сообщил корреспонденту «Правды» такую интересную деталь. Когда В. И. Ленин, приехав в Петроград в 1917 году, с мая по июль жил в доме № 48 на улице Широкой, для его охраны были специально выделены красногвардейцы, не только отлично владевшие портативным огнестрельным оружием, но и знавшие приемы рукопашного боя. Был среди них и К. М. Кривоносов. В условиях, когда бесчисленные ищейки Временного правительства разыскивали вождя революции, такие меры были необходимы и очень своевременны.

Но особенно массовый характер изучение приемов боя без оружия приобрело с 1918 года, когда совсем еще молодой республике рабочих и крестьян была навязана реакционными силами тяжелая изнурительная война. Будущее Советской России решали теперь те новые воинские части, которые можно было двинуть против наседавших со всех сторон белогвардейцев и интервентов. Именно в то время, весной 1918 года, по инициативе Ленина и был организован Всевобуч, который возглавил старый большевик, один из руководителей штурма Зимнего Николай Ильич Подвойский. Всеобщее военное обучение, обеспечивая подготовку необходимых Красной Армии резервов, сыграло свою роль в победе над врагами. Но вместе с тем Всевобучу суждено было стать и колыбелью советского спорта. Физической подготовке будущих красноармейцев уделялось серьезное внимание, а спорт в этом деле был поистине незаменимым помощником. Вот и оказалось, что советский спорт, волею нелегких обстоятельств, появился на свет в военной гимнастерке.

Начавшаяся гражданская война поставила перед спортсменами важные задачи. Лучшие спортивные силы России пришли работать в организации Всевобуча, поставив свои знания на службу Советской Республике.

Годы первой мировой войны уже достаточно наглядно показали, что при боевых столкновениях вплотную важны навыки не только собственно штыкового боя, в узком смысле этого слова, но еще и умение бойца применять в рукопашной схватке удары руками, ногами, подножки; использовать оказавшиеся под рукой предметы: лопату, кирку, даже просто палку или камень, не говоря уже о холодном оружии. Столь же явственно определилась и ценность умения в случае необходимости даже безоружным противостоять вооруженному врагу и обезоруживать его.

Вот почему, стремясь максимально вооружить будущих красноармейцев полезными боевыми навыками, руководство Всевобуча ввело в программу всеобщего военного обучения кроме штыкового боя еще и ознакомление с простейшими приемами бокса и французской борьбы.

В организациях петроградского Всевобуча работал такой опытный старый спортсмен, как доктор Н. Петров, вице-чемпион по борьбе Лондонской олимпиады, знакомый к тому же и с боксом, и с джиу-джитсу. Считая, что некоторые приемы джиу-джитсу могут принести в бою больше пользы, чем французская борьба и даже бокс, он стал знакомить с ними своих учеников. Но местные власти запретили ему делать это, считая недопустимым отступления от утвержденной программы.