Рассказы журналиста
- -
- 100%
- +
Мы приехали сюда по приглашению близких знакомых. Уже успели обежать не один музей и памятное место. Затем в торжественную ночь отметили приход Нового года в квартире друзей. А на следующий день, как и все, отсыпались до обеда. Зато во второй половине дня мы, взбодрённые, вновь отправлялись в центр Питера, дабы напитаться, ещё как можно больше, впечатлениями. Надо было спешить, так как на завтра предстояла поездка в Москву, за новыми впечатлениями.
***
Ходили долго. Хотя путь пролегал лишь вдоль знаменитого проспекта, но того было достаточно, чтобы удовлетворить наше любопытство на несколько часов. Снега вокруг почти не замечалось. Зато сырости вполне хватало, и это слегка огорчало.
Забредали туда и сюда. То в по-современному оформленный книжный магазин, где вместе с книгами торговали играми, сувенирами и шоколадом, то в гулкий армянский храм, то в Дом Зингера, стеклянный колпак которого отливал синью во тьме. Особенно поразил немыслимый симбиоз «Елисеевский» – из магазина и кафе: огромные зеркала и хрусталь, гулко-неспешная музыка, золотая лепнина и старинная мебель, дорогие продукты и блестящие бутылки, роскошная пальма и рояль посреди холла. Ты будто попадаешь в казино, где всё по-аристократичному бросает тебе: «Вы понимаете, сударь, что это не для простых смертных?».
На улицах я и моя милая с восторгом любовались как оригинальными витринами с забавными фигурками и мишурой, так и величественными фигурами монархов на пьедесталах. Кругом красовались пушистые, с гирляндами украшений, платья ёлок, выставленных на площадях. Фотографировали всё подряд!
Уже темнело, и, в конце концов, мы подустали от сумеречной промозглости. Хотелось отдохнуть. Да разве в центре зимнего мегаполиса это просто! Тем более, что хотелось посидеть именно в тёплом уюте и осмыслить увиденное.
Впереди уже вздыбились кони Аничкова моста. И здесь нас заинтересовала неоновая вывеска – «Книжная лавка писателей». Что это было за заведение, мы не представляли, потому зашли внутрь.
Магазинчик имел вполне домашнюю обстановку с продуманной расстановкой полок, небольшими картинами на стенах и гипсовой лепниной. Был там и букинистический отдел. Но наше обоняние сразу раздразнил аромат арабики – он тянулся из литературного кафе справа. Крохотное заведение, где стойка изгибалась буквой «Г». Её верхняя чёрточка отделялась от основной проходом и упиралась во внешнюю стенку. Рядом в углу разворачивалось панорамное окно с видом на проспект. Удивительно, что при всей праздничной толчее мы сумели найти свободный столик! Быстро заказав пару капучино и крохотные пирожные, расположились под лампой с белым абажуром.
– Как здорово, что есть, где посидеть, – протянула довольно моя милая. Я кивком головы согласился и оглядел скромный зальчик.
***
Вокруг в качестве декора дремали старые книги; тут же в пластиковых карманах лежали пачки буклетов и газет. В воздухе парила меланхоличная музыка, не мешавшая беседе. Мы делились впечатлениями и наблюдали за движением толпы за стеклом, в радостном возбуждении спешившей по личным делам.
Ничего особенного, вроде бы, не происходило. Однако праздничная атмосфера пленяла нас, как и всех. Сердечки в чашки капучино будто намекали: «Не беспокойтесь, мы всё знаем!». И окружающее чудилось столь лёгким, что хотелось просто жить и жить. Среди изящных зданий с колоннами и скульптур, музеев и храмов, разводных мостов и дворцов. В эдаком неспешном течении, когда размышляешь о литературе и искусстве, и тебя не тяготит бренность бытия.
Да, заботы отлетели прочь. Волновала лишь предстоящая поездка в Москву, где мы тоже планировали остановиться на несколько дней. Но то были приятные волнения, и кто ж от них откажется.
Хотя исподволь мучило ещё что-то – более главное, чему я не находил поначалу определения. Так бывает, когда разгадка совсем рядом, но почему-то ускользает торопливой бабочкой от сачка разума.
Ну, конечно. Напротив находилась моя любимая женщина. Из-за неё я был втянут в дерзкую авантюру, которую вовсе не ожидал. И, тем не менее, сейчас мысленно благодарил милую за неожиданный поворот в моей судьбе.
Миновало всего пять дней, как весьма неприятная ситуация едва не испортила наши планы. Тогда я никак не мог вырваться из болота безденежья, затягивавшего в преддверии, казалось бы, замечательных дней. От того хотелось скорее повеситься, чем радоваться грядущим переменам. Казалось, надежд никаких, и ничто не могло заставить верить в лучшее. И вдруг милая сообщила:
– Знакомые из Питера зовут в гости. Может быть, как-нибудь перекрутимся и махнём к ним?
Я подумал сейчас: «Вот кто сподвигнул меня на, вроде бы, глупый тогда шаг. Она – моё маленькое сердце». И теперь происшедшее вспоминалось с добродушным смехом.
***
Мы были знакомы уже год. Из-за плеча обоих выглядывал печальный опыт семейной жизни, когда отношения заканчиваются разводом. Однако в этот раз, встретившись с милой моему сердцу женщиной, я не желал расставаться. И чувствовал: она тоже жаждала продолжения. Тем не менее, в наших отношениях чего-то до конца не хватало. Как в ажурной арке замко̀вого камня, который прочно и скрепляет любую конструкцию. Именно от него зависит прочность двух изгибов свода, стремящихся к единству.
Моя избранница отличалась педантичностью и любовью к порядку. По этой причине она взяла на себя покупку железнодорожных билетов до Санкт-Петербурга, чему я не сопротивлялся. Поезд оправлялся из Волгограда в ноль-ноль часов десять минут, и в день отъезда всё было готово.
Я нисколько не сомневался, что она собрала вещи вплоть до последней чайной ложки. Каюсь, лично я сам бываю слишком флегматичен, что даже малость раздражало и раздражает мою милую поныне. И от того поручаю своей берегине руководить во всех наших мелких делах. Да может ли быть по-другому, коли нет ни единой промашки в действиях и мыслях твоего идеала?
Поздно вечером мы уже приготовили чемоданы-сумки. Сели, по традиции, перед дорожкой.
Билеты, где билеты? Я спокойно вынул их из портмоне и передал милой. Она посмотрела в них, и её лицо посерело. Моя любимая и так небольшого роста, а тут совсем сжалась. Я ничего не понимал.
– Что случилось? – спросил с нарастающей тревогой.
– Поезд… Поезд ушёл, – пролепетала милая. – Он ушёл сегодня… Ночью.
Я по-прежнему не понимал.
Затем стал доходить ужасный смысл: действительно, экспресс ушёл В НАЧАЛЕ ЭТИХ СУТОК. То есть мы воспринимаем ночь, как единое целое, тогда как по времени сутки заканчиваются в двадцать четыре часа, а дальше наступают другие. И каким-то невероятным образом мы решили, что поезд должен уйти в ноль-ноль часов десять минут как бы этой ночью, тогда как на деле он уже сутки стучал колёсами по рельсам…
***
Меня будто пригвоздило к стулу в прихожей. Путешествие закончилось, не начавшись! Это было отвратительно.
Но ещё неприятнее было лицезреть отчаяние самой очаровательной для тебя женщины. Что значило для неё, столь строгой в распорядках, подобная промашка? Не меньше, чем катастрофа! Я не мог допустить, чтобы она в ту минуту расплакалась. Мы должны были отправиться в путь, чего бы этого не стоило. Пусть даже цена билетов возрастёт в два раза.
– Не расстраивайся, – положил я свою руку на её. – Давай выясним, есть ли билеты на этот же поезд сейчас.
Времени оставалось в обрез, шансы в связи с Новым годом были точно нулевые. Однако я не желал даже в мыслях представлять иное развитие событий, чем то, что уже намечено. Конечно, не страшно провести праздники в родных пенатах, но…
Милая быстро достала мобильник, и стала искать в нём железнодорожное расписание.
Невероятно, но электронные билеты ещё можно было приобрести! Разумеется, только в плацкарте на боковых полках. Да разве в том дело?! Не описать сумбурность состояния, которое мы испытывали – воодушевление и нервозность в одном бокале.
Оставалось менее получаса, когда мы рванули на вокзал. Примчались за пять минут до отправления состава. Заскочили в вагон и сели, тяжело дыша. И почти сразу вагон тронулся.
…Не забавно ли, что ещё неделю назад я не предполагал, что буду наслаждаться вкусным кофе на Невском проспекте? И с удовольствием наблюдал за лицом моей любимой, которое теперь светилось от счастья.
Не скрою, у меня было много женщин. И раньше от них хотелось получать лишь удовольствие, даже от красивой экс-супруги. Ныне я впервые хотел сам окружить своё самое замечательное создание на свете заботой и любовью.
***
Однако пора было собираться. Волшебный час пролетел незаметно. Флейвор капучино, душевная беседа, мерное жужжание кофеварки – они уже отложились в кладовку нашей памяти.
Расплатившись, поблагодарил девушку за стойкой.
– У вас уютное местечко, – заметил я, желая сделать приятное.
– Заходите ещё, – улыбнулась она по-доброму.
Я брякнул в шутку, намекая на название заведения:
– Если стану знаменитым писателем.
Девушка скептично окинула меня взглядом, оценивая, имею ли право стоять на полках рядом с Пушкиным и Толстым? Пока она колебалась, я резво ретировался.
Мы покидали тёплый приют с некоторой грустью. Маловероятно, что когда-нибудь вернёмся вновь в романтично-зимнюю сказку. Суровая реальность уже вторгалась в нашу беззаботность: улица дохнула балтийской сыростью и городским шумом.
Пора было спешить в дом наших знакомых. Ведь завтра с утра требовалось собираться в первопрестольную! Там тоже нас ждала масса достопримечательностей. И опаздывать на сей раз никак не хотелось.
То событие уже начало теряться в череде дней. Их, событий – значимых и не очень – много случалось потом. Где она теперь – полная достоинства Северная Пальмира? Даже не верится, что это случилось с нами. Как-никак, именно преодоление препятствий придало особую пикантность нашей замечательной поездке.
Но всё-таки в минуты успокоения вновь всплывает из-под вороха суеты приятное, словно «Мелодия» Глюка, воспоминание о замечательном вечере, который стал возможен благодаря моей любимой. Ведь из таких маленьких радостей и состоит наша жизнь.
Шторм на Волге
Как урождённый волгарь, я думал, что знаю родную реку отлично. С детства на ней рыбачил, плавал по ней как на всевозможных лодках, так и катерах. В своё время побывал в приволжских городах от Астрахани до Ульяновска. Знавал могучую реку в суровую стужу, когда она полностью покрывалась ледяным панцирем, знаю и теперь, когда она вследствие потепления климата практически не замерзает на стремнине. Однако всегда с любовью наблюдал за бесконечным потоком, стремящимся сквозь века и пространства.
Волга интересна и летом – в сверкании радостных бликов, и осенью – со свинцовыми от непогоды волнами, и зимой – с тёмной синью в белой оторочке. Но в любом случае она представлялась весьма спокойной «водной артерией», по которой можно безбоязненно передвигаться. Да оказалось, что совершенно не знаю её истинный характер, прожив рядом столько лет.
В августе 2020 года экс-капитан дальнего плавания Сергей Голдин пригласил меня отдохнуть вместе с его гостями из Ростова. Мы сблизились с тех пор, как я приезжал к нему по журналистской стезе. Он реально воплощал образ эдакого «морского волка»: седой, с аккуратной бородкой, в белой фуражке с «крабом». На его губах почти всегда играла добродушная улыбка. Общаться с таким мореходом было одно удовольствие.
Голдин – прирождённый рассказчик и талантливый поэт. Я с удовольствием слушал его замечательные стихи и добротные рассказы-воспоминания о событиях, свидетелем которых он являлся. Сергей много плавал по морям-океанам на различных судах – торговых и гражданских, было дело, даже управлял яхтой испанского богатея. «Вот ещё был случай….», – начинал он очередную морскую историю. И о трагичных событиях излагал с такой долей юмора, что его оптимизм прямо-таки обескураживал. Редкий дар, учитывая солидный возраст! Перед отбытием на рыбалку экс-капитан как раз поведал, как его швыряло на упомянутой испанской яхте, когда перегонял её по Атлантике. В его голосе совершенно не ощущалось ноток драматизма.
***
Около четырёх часов пополудни я прибыл в Светлый Яр на своей резвой «Хонде Сивик», которую я запросто именую «сивкой». Миновав райцентр, съехал в пойму, где располагалось озерко, лесничество и несколько частных усадеб. Вот и дом Голдина.
Сергей уже ждал меня, и мы с ходу здороваемся. В крепком рукопожатии моего товарища ощущается далёкий хват штурвала, частый перебор снастей и работа с кучей всякого «железа». Обнимаемся, как старые знакомые.
Чуть позже к дому Голдина подкатили гости – трое любителей походов на яхтах. На сей раз они приехали в Волгоград испытать лёгкий тримаран. Жилистый и серьёзный Владимир был мастером в строительстве и домов, и лодок. Седой, в интеллигентных очках, с густо заросшим лицом, Артём был предпринимателем средней руки. Здоровенный, под сто «кило», с зычным голосом Валерий родом из Магаданского края, столь же сурового, как он сам. Этот колоритнейший мужик с греческим профилем и седой шевелюрой объехал водителем полстраны.
После краткого знакомства отправляемся вместе с необходимой амуницией и рюкзаками на берег.
Ростовчане перед тем уже спустили на воду тримаран и совершили пробный рейс. Увы, лёгкий кораблик не показал нужных ходовых качеств: под парусом он с трудом преодолевал мощное течение, заставлявшее его жаться к берегу. Решили, что Голдин возьмёт тримаран на буксир своей одномачтовой яхтой «Тойна». Эта скромная посудина кроме двух парусов имела ещё подвесной мотор. Менее чем за полчаса мы преодолели около трёх километров, двигаясь наискосок по течению реки.
На другом берегу нашлась неплохая площадка, где живо разбили лагерь. Мы предполагали побаловаться рыбалкой, пока позволяет ясная погода. И наш негласный руководитель, по морскому – «чиф», подгонял остальных. Солнце летом садится поздно, да часы за делом летят незаметно! Артём и Владимир тут же занялись устройством лагеря. А мы втроём на «Тойне» отправились на «тихую охоту».
***
Голдин хорошо знал нужные места и направил судно на серёдку Волги.
– Попробуем тут, – определил он место, и я медленно опустил якорь в воду примерно в ста метрах от мели.
Экс-капитан присмотрелся к реке и добавил:
– Где-то должна быть яма, там и рыба прячется.
Решили, что Сергей будет ловить на прѝпуск по правому борту, Валерий – по левому. Я никогда раньше не ловил на подобные снасти, потому лишь наблюдал за «процессом».
Замесили на холстине приманку с ванилью, земляникой и коноплёй, упрятали душистую смесь в мешочек с верёвкой и кинули в воду. Пока добыча принюхивалась к аппетитному ужину, мы уже готовили ей десерт из червяков на крючках. В свою очередь наживка прикреплялась короткой леской к основной, длинной, на конце которой болталось увесистое грузило. После всё хозяйство опускалось до самого дна.
Иногда набегал слабый ветерок, не нарушавший, в целом, вечернюю тишину. Прямо над головами зависла огромная туча, однако, на мой взгляд, её вид был вполне миролюбив.
Зато Валерий выразил опасение насчёт планов небесной канцелярии:
– Как бы не обрушился на нас дождь.
Мне было лень спорить, тем более, что погодка виделась просто великолепной. Да, далеко на западе широким фронтом клубились ещё тучи, но они тоже не внушали особого страха. Я наслаждался закатом, который окрашивал кучерявое стадо в огненно-красные цвета, и будто бесконечные овечки брели по небесному лугу над мозаикой города.
Валера небрежно кивнул в ту сторону:
– Глянь, будто глаз с ресничками.
Действительно, между тучами прорезалась узкая щель, откуда на нас уставился алый зрак, тучевые размывы вокруг выглядели, словно ресницы. Я тут же сделал мобильным телефоном несколько снимков необычного явления. «Возможно, – подумалось философски, – кто-то вот также смотрит на нас устало, как мы наблюдаем за бегающими букашками, не замечающими ничего, кроме собственных дел».
***
Где-то через полчаса Валерий и капитан поочерёдно вытянули снасти. Увы, кроме жалких водорослей там ничего не болталось. Обитатели тёмных глубин явно не горели желанием украсить наш скромный стол. Мы были возмущены негостеприимным поведением рыбы, и даже начали недовольно ворчать. Пришлось Голдину шикнуть:
– Потише ведите себя, последних сазано̀в распугаете.
Тем временем под дальними тучами потянулись сильно размытые полосы – верный признак дождя. Горизонт за счёт возвышенности правобережья казался довольно близким, и лазурная акварель начала скрывать очертания города. Нас разделяло не менее пятнадцати километров, поэтому я по-прежнему сомневался, что ливень доберётся до нас. Но через несколько минут заметил, что полосы под тучами расширяются, приближаясь достаточно быстро. На фоне заходящего светила это чудилось сюрреалистичной картиной. От надвигающейся грозы повеяло свежестью. Душа слегка заныла от тревожных предчувствий. Я вслух заметил:
– Всё-таки ливень движется к нам. Будет здесь минут через десять.
Ага! Картина менялась стремительно. Уже через две-три минуты всё посерело от мчащихся над «Тойной» туч. Загрохотало страшно! И по нашей посудине застучали первые капли. Они были крупные, и Волга враз закипела от них. Из-за дождевых потоков светлоярский берег скрылся из виду. Мы все резво втиснулись в небольшую каюту.
И тут началась ощутимая качка. Ветер гнал воду против течения, и от того поднялись серьёзные волны с пеной барашками пены поверх. Я изумился, как страшно зашумела река.
– Интересно, они поставили палатку? – пробасил Валерий. Он озвучил общие опасения.
– Хорошо, коли успели накрыть вещи, – прибавил я.
Резкое похолодание не прибавляло оптимизма. Я сидел возле входа в каюту и обратил внимание, что река у берега прямо-таки побелела от падающей сверху воды. Перевёл взгляд на другой борт.
Мама родная, что это?! Поверхность реки словно покрылась разрывами от крупнокалиберного пулемёта. Очереди из внеземного оружия приближались к нам. Да это же град! Причём, очень крупный.
Через несколько секунд ледяные горошины затарабанили по крыше каюты. Я не мог поверить в происходящее. Совсем недавно мы блаженствовали в райской идиллии, веря, что проведём вечер за беседой у костра в прекрасной компашке. Но сейчас вокруг бушевала разъярённая Волга! Шквал бешеным псом уцепился за «Тойну», пытаясь сорвать её с якоря, и яхта нервно подпрыгивала. А воображение уже рисовало, как мы повторяем судьбу незадачливых мореплавателей. «По-моему, сазаны не зря искали, где глубже, не то что мы – не озаботились, где лучше!», – терял я последнюю надежду. Наша хлипкая посудина подозрительно накренилась набок, и мы в потёмках поползли на другую сторону, чтобы уравновесить её. В дверную щель я видел, как окружающее скрылось в пелене дождя. С долей чёрного юморка пробубнил, казалось, давно позабытую песенку: «Вода-вода, кругом вода…». Хотя всем было уже не до веселья.
***
Неожиданно сквозь шум водопада прорвался металлический голос громкоговорителя:
– У вас на яхте всё нормально?
Голдин, как главный, вылез наружу. Я и Валера тоже высунули носы. Неподалёку раскачивался спасательный катер. Мне даже померещился над фуражкой спасателя чуть мерцающий нимб. В следующий миг по моей лысине щёлкнул незримый снайпер, и я живо юркнул в тесную норку.
С катера повторно донеслось:
– Вам точно помощь не нужна?
– Всё в порядке! – наш чиф оптимистично помахал спасателям рукой.
Однако нас с Валерием такие приключения не особо устраивали. Мы наперебой запротестовали:
– Э-эй… Давай-ка лучше к берегу! Пусть бросают верёвку и берут на буксир!
– Вы чо, ребят, сдрейфили? – со смешком кинул Сергей, заглянув внутрь. Он был целиком мокрый, но по-прежнему бодрый. – Рано кричать «мэйдэй»!* Щас всё закончится.
– Ну, раз сам капитан сказал… – пробормотал я, пытаясь за что-нибудь уцепиться в яростной болтанке. Хотя перспектива поменяться ролью с рыбой, очутившись уже на её ужине, мало прельщала.
Валерий тоже был удивлён нежданным поворотом событий. Покачал изумлённо головой:
– Надо же так втюхаться! Видал ураганы на море, но не думал, что так бывает на реке.
Мы примолкли в неведении, но с надеждой. Куда ж деваться!
И, в самом деле, шторм стих минут через пятнадцать. Со вздохом выползли наружу, радуясь посветлевшему горизонту. Убегающие тучи теперь метали стрелы молний в чернеющий за Волгой лес. Абсолютно не верилось, что только что пережили жестокую круговерть.
– Это цветочки в сравнении с тем, что бывает в океанах, – засмеялся капитан.
Я вспомнил историю Голдина, когда его швырнуло за борт полуразбитой от громадных валов прогулочной яхты. Бедолагу спасло лишь то, что он успел схватиться за обрывки вантов. Вспомнилось и то, как моя мама мечтала, чтобы я стал моряком. В детстве при поездке в Петербург она всё хотела, чтобы сходили в морское училище, где учатся юнги. Хорошо, что мы не попали туда. Щеголять в бескозырке – оно, конечно, геройски, но мамочка представляла водяные валы явно лишь по киношным грёзам! Чтобы она сказала, если бы я пошёл ко дну благодаря её мечтам? Нет, лучше ощущать под ногами устойчивую твердь, чем скачущие хляби. Отныне я был полностью в том уверен. Пусть, помнится, и изображал из себя Бармалея, прочтя сказку о докторе Айболите. Эх, пацанья наивность…
– Не поверил бы, что на реке возможна подобная заварушка, – заметил я тоже. – С таким ветром могли свалиться набок!
– Запомни, губят корабли не ветер, а волны, – просветил Голдин. – А сильные шторма здесь случаются раз в неделю. Не меньше пяти балов! Хотя такого крупного града не припомню.
– Глянь-ка, – толкнул меня Валерий, указывая вверх. Я поднял взор и поразился: огромнейший разноцветный мост перекинулся с одного берега на другой. Природа будто надумала загладить невольную вину и одарила в знак примирения незабываемым зрелищем.
Я никогда не сталкивался со столь фантастической картиной наяву! Божественно красивая дуга держалась довольно долго. Но она висела почти над головами, и заснять её на мобильник было невозможно из-за колоссальных размеров.
***
После перенесённых пертурбаций я по-настоящему оценил крутой нрав родной реки, открыв для себя нечто новое далеко от морских просторов. Волга-то живая! И её настроение, оказывается, не всегда угадаешь.
Хотя, с другой стороны, было радостно испытать мощь стихи на себе, узнать её яростную красоту, о которых ранее даже не подозревал. Конечно, быть моряком – не для всякого, пусть даже это мнится романтичным. Надо иметь – как у нашего кэпа – особое мироощущение, особую любовь к необычайной и вечно изменчивой среде обитания, чем большинство из нас не могут похвастаться. И для обычных, «сухопутных», людей вода будет оставаться лишь грозной силой, которая пугает своими неожиданными проявлениями.
Зато благодарен Волге-матушке за то, что она решила меня «покрестить»! Теперь с полным основанием смею заявить, что являюсь настоящим волгарём.
* Mayday (произносится «мэй-дэй» – майский день, англ.) – сигнал бедствия на морском и воздушном флоте, используемый в радиотелефонной связи; аналогичен SOS. Его также подаёт лично капитан при серьёзной опасности (авария, пожар и т.д.).
Смерть на чужбине
Я быстро захлопнул дверцу машины, и в лицо тотчас ударил морозный ветер. Да, нужно было сохранять тепло в салоне.
Вдохнул чистый, колкий воздух, оглядывая с Ергенѐй светлую даль. Вот как не посещать эти места, чтобы в очередной раз почти в прямом смысле насытиться свободой! Отдохнуть от суеты и шума, что клубились внизу, где город оседлал гигантскую излучину реки. Здесь же царили покой и простор, наводившие на размышления, не связанные с мелкими, житейскими заботами. Горизонт уже чуть срезал снизу заходящее светило, и оно казалось чашей с раскалённым добела металлом внутри, от которого тянулись языки янтарного пламени. Вправо и влево от меня по возвышенности тянулись сосновые лесополосы. Единственное, что сейчас объединяло два разных мира – молочное, кое-где с синевой близких сумерек, покрывало зимы.
Природа умиротворяет любую душу, незаметно внося в неё гармонию. Она не столь роскошна в родном краю, как в экзотических странах, зато намного ближе, потому что знакома с самой далёкой поры. Полынный запах, просторы, улетающие вдаль, тёмно-голубой пояс Волги, прекрасные восходы и закаты, детские походы и рыбалки со сверстниками, любимые уголки, о которых знаешь лишь ты… Всё это таится в копилке воспоминаний, которую ты можешь приоткрыть здесь, наслаждаясь величественной красотой. Так и женщину любят часто не только за притягательную внешность, но также за другие, незримые качества, которые придают ей обаяние; их трудно передать словами, зато ощущаешь очень остро. В том оно и заключается – чувство Родины. И уже по этой причине хочется иногда посещать милые сердцу места.
Подъехал к одной из самых высоких точек на возвышенности метров за пятьдесят. Вышел и медленно побрёл, чуть проваливаясь в наст. Песчанистые проплешины с жалкой травой кое-где прорывали серебристый покров.