Эрлебнис

***

Как часто наш собственный опыт играет с нами злую шутку. Если трижды – одно и то же, то это совсем не значит, что и в четвёртый раз будет как раньше. Но уже – рефлекс. И трудно поверить. И махнёшь рукой. И мудрое (по опыту) окажется самым глупым (по существу).

***

Плохо, когда мечты превращают в цели. Мечты тем и хороши, что они СБЫВАЮТСЯ, а не ДОСТИГАЮТСЯ подобно целям. В этом СБЫВАНИИ есть что-то от чуда, что-то от Бога, меж тем как в ДОСТИЖЕНИИ нет ничего, кроме человеческого эго.

***

Она спала с мужчинами, которые ей нравились. Только спала – и больше ничего. Она говорила: «А что? В этом ничего нет. Хочу – и сплю». Однажды она вышла замуж, и у неё появилась семья. И до конца жизни её мучила мысль, что и в ЭТОМ для неё тоже НИЧЕГО НЕТ.

***

Из дневника: 2 сентября 2003 г.

«Слава Богу! Слава Богу! Я так рад, что пишу. Я так рад, что пустые страницы заполняются этими чёрными буквами, в которых моя жизнь, моя любовь, мои надежды и моя боль. Я счастлив этим так глубоко, что наружу не вырывается ни один звук этого счастья, кроме вот этих строк, над которыми посмеивается мой утомлённый сегодня ум. Ему не дано чувствовать. Он может лишь думать и строить для чувств планы. От этого-то и страдает его самость. Как же! Ведь ментальное тело занимает высшую по сравнению с астральным ступеньку. Ничего, мой грешный добрый дружок. Душа-то на всё одна, как и воля Господня одна на все наши с тобой порывы и заблуждения. Разве можешь ты объяснить всё это чудо? Как из пустоты рождается содержание? Как из безнадёжной лени прорастает работа? Как из отсутствия воли рождается подвиг? Я имею право на один маленький подвиг. Я имею право на одну маленькую победу. Это разве много для бедного сердца? И почему хотя бы раз в жизни не согласиться и не сказать ему – ты, маленькое и глупое сердце, победило. Ты победило страх, победило боль, ты победило само себя. Оно должно знать, что теперь стало сильнее. Оно должно испытать за себя гордость и должно порадоваться за то, что ему дали шанс победить. И что бы ни последовало за этим – всё неважно для этой сегодняшней победы. Никто не откажет в победах истлевшему в ссылках Наполеону; никто не станет отрицать то, что Александр был однажды Великим, хотя умер, как умирают и десятки тысяч других. Позвольте же порадоваться и моему маленькому «александру», который погнал полчища всевозможных уродцев прочь из своего существа. Он был на одну мысль от смерти – и вот он жив, и творит, и лелеет в душе новые надежды на непременное счастье. Оно придёт. Оно будет. Ты уже почти свободен. Сделай ещё несколько шагов к этой свободе – и она станет твоей».

***

Человеческое в человеке всегда слабее, чем половое. Можно часто увидеть хорошо (хотя всегда глупо) одетую женщину, держащую в руке зеркальце и сигарету, а рядом с ней – её маленькую дочку. Одно из трёх – сигарета – есть признак надломленности её ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО начала; дочка и зеркальце – торжество начала ЖЕНСКОГО. Половое всегда сломать труднее, потому как у него есть оправдание природой, в то время как человеческое не имеет в предметном мире никакой опоры. Оно есть достижение духа, до сих пор до конца не укрепившееся в пределах этого мира.

***

Несказанное не воробей. Не вылетит – так и умрёт в гнезде, глядя на журавлей.

***

Истина лежит за пределами наших ожиданий.

***

Из дневника: 5 сентября 2003 г.

«Вряд ли кого удивит, если я сознаюсь в том, что ни сейчас и никогда ранее я не был вполне уверен в таких тонких предметах, к которым относятся сочетания всякого рода психических проявлений с вечностью. Это естественно, ибо до сего дня вообще ни один человек не знает достаточно ни о возможностях души, ни о конфигурациях времени. Всё, что я могу предъявить в качестве абсолютного аргумента – это девушка по имени В. и те чувства, которые её существованием я хочу оправдать. Тем более всякий язык есть система образно-логическая, а стало быть она способна быть съеденной как пустым воображением, так и философской уловкой. Другой мой гарант – это искренность, с которой я стараюсь подойти к этой проблеме. Но и глубина искренности, в сущности, субъективна, и если одного она покоробит, лишив способности воспринимать, то другой, напротив, заметит некую недосказанность, уверенный в том, что это-то тёмное место и разоблачает мою подмену высокими идеалами самого обыкновенного вожделения. Чувствуя все эти несовершенства, как и собственную беспомощность вообще перед жизнью, я и не могу не заметить в себе того, что называется неуверенностью. И только от обиды за себя и за все несовершенства, существующие в природе, я продолжаю упорствовать и цепляться в своих экзистенциальных порывах за идею вечной любви.

Что, в сущности, есть наша жизнь? Если сравнивать её с вечностью, то этой жизни вообще нет. Если, допустим, продолжительность жизни собаки сравнить с продолжительностью жизни человека, то соотношение это приблизительно можно выразить как 1/3. Но как выразить продолжительность жизни человека к вечности? Математически она невыразима. По временны́м параметрам её как бы и нет. И всё же она есть. Она есть сущностно, при том, что как раз вечность-то сущностно для жизни невыразима. Вечности для человека как бы не существует. Так что же тогда объективно? Вечность не содержит в себе жизни, жизнь не содержит в себе вечности. Получается полный бред. И чтобы как-то выбраться из него, необходимо, наверное, найти некий третий элемент, который решил бы нашу проблему. Что это за элемент? Этот элемент – НАЧАЛО. Странно, не правда ли? Если бы мы сумели вообразить вечность как нечто ощущающее, то, даже не чувствуя внутри себя никаких продолжительностей, она должна была бы заметить всякое начало и испытать шок. Ведь как может что-то начаться там, что само в себе не знает начал?! Какая дерзость! Но начала были. И это мы знаем наверняка, если, разумеется, верим в Бога. «В начале было Слово». Как ни крути, но в вечности присутствуют начала всех зримых и незримых явлений.

Посмотрим теперь на человека. Если сущностно вечность не способна быть воспринята жизнью, то может пониматься как начало вечности. Вечная душа, вечная любовь, – всё это не пустые образы, а конкретно-чувственные понятия. Стоит человеку ощутить в себе душу – и он ощущает её вечной. Стоит почувствовать любовь – и любовь он чувствует вечной. Этот момент пробуждения (осознания начала чего-то вечного) и есть начало вечности в человеке.

Если я сумел понятным образом довести до читателя то, что терялось в закоулках моего сознания, то следующий вывод он поймёт без труда. А вывод в том, что вечность и жизнь отныне вмещают себя друг в друга посредством начала. Всё, что начинается – вечно. При этом начинается только то, что не имеет причин, в ином случае оно лишь продолжается, имея просто неясную на данный момент природу. Поэтому к пониманию начала (в нашем контексте) следует отнестись аккуратно. Вселенная не имеет причины, поэтому она началась и поэтому она вечна. Конкретная личность не имеет причины, поэтому и она началась и она поэтому вечна. Личность Шекспира не есть сумма личностей его предков, в противном случае следовало бы ожидать в последующих поколениях кого-то более грандиозного, чем Шекспир. Теперь можно смело сказать, что конкретная любовь (пусть даже и самая что ни на есть половая) не имеет причин и, следовательно, началом своим пронизает вечность. Начало должно состояться. Любовь должна засиять (в том же смысле, в котором я говорил как-то о сиянии доверия). Единственное условие – это, конечно, взаимность. Если достичь сияния, то неизбежно возникнет доверие к этой любви и одновременно – доверие к вечности как к естественному пространству, где пребывает отныне эта любовь.