Остров
В психологии существует пять стадий принятия неизбежного: отрицание, торг, гнев, депрессия и принятие.
День первый. Пора, красавица, проснись
Эля открыла глаза.
Кисея по́лога мелко содрогалась от лёгкого ветерка, будто трепетала в благоговейном восторге перед очнувшейся ото сна принцессы. Наверное, Венечка не закрыл с вечера окно. Но ветерок был приятным, прохладным ровно настолько, чтобы почувствовать, что сон закончился и начинается новый день. Эля потянулась, чувствуя, как кровь начинает ускоряться по венам. В висках запульсировало, в голове слегка зашумело. Выпили вчера совсем чуть-чуть, чтобы не смазалось впечатление от предстоявшей ночи. А ночь-то получилась что надо! Первая брачная. Не то чтобы до этого не было между ними чего-то подобного, – просто, как ни крути, а статус ночи всё равно являлся особенным. В мыслях до сих пор крутились страстные воспоминания и образы, и Эле захотелось всё это повторить. Прямо сейчас, не откладывая и не позволяя страсти улечься.
Огромная кровать под золотистым балдахином могла бы вместить пятерых. Эля пошарила слева от себя рукой в надежде найти плечо или грудь Венечки, но ощутила только прохладу атласной простыни. Она повернула голову. Любимого рядом не оказалось. Только помятая подушка сохраняла ещё ямку в том месте, где была его голова. Эля улыбнулась, переместилась на другую половину кровати и всем лицом прижалась к подушке. От неё терпко пахло супругом. Но где же он? С улицы не доносилось никаких звуков, вода в ду́ше не шумела, и с кухни не тянуло ни ароматом кофе, ни запахом слегка подгоревших тостов. Жаль. А так хотелось продолжения… Теперь уже не получится, даже если Венечка с подносом в руках, заваленным клубникой и гроздьями винограда, войдёт в спальню.
Эля уселась в постели, нащупала ногами мохнатые тапки, с трудом обулась и подошла к окну. Погода, как и вчера, стояла чудесная. Сверкающую на солнце гладь огромного озера, берегов которого из окна не было видно, зигзагами бороздила лёгкая рябь. Метрах в пятидесяти от берега плавали чайки, похожие на белые поплавки. Недлинный деревянный пирс оказался пуст, хотя вчера в полдень они с Венечкой пришвартовали там моторную лодку. А вот это, однако, странно… Куда делась лодка? Элю на секунду обдало неестественно холодным порывом ветра. Чайки на озере встрепенулись, взмыли в воздух и заголосили, разлетевшись в разные стороны. Над тем же самым местом зависла только одна.
Эля наскоро оделась, переобулась в кроссовки и выбежала на улицу.
– Веня! – крикнула она и вслушалась.
В ответ не послышалось ни движения, ни голоса мужа.
– Веня, – уже чуть тише сказала Эля. – Это не смешно, Венечка. Где ты? Ну хватит меня пугать. Я испугалась. Сдаюсь.
Но никто, казалось, не слышал её. Даже окружающие предметы как бы не обращали на неё внимания, продолжая безучастно стоять, лежать и просто валяться: пенёк с воткнутым в него топором, ржавый мангал, которым, судя по всему, давно уже никто не пользовался, и такие же ржавые грабли, прислонённые к перилам веранды.
Эле захотелось выругаться, обозвать супруга самыми обидными словами, но она сдержалась, чувствуя, как сжимается от нехорошего предчувствия её грудь. Неужели уехал? Лодки нет. Пришвартовать её больше негде, кроме как у этого пирса. Очевидно же, что уехал. Но куда? Зачем? Почему не предупредил? Если что-то случилось, то обязательно должен был предупредить. А если это всё-таки шутка, то Веня не в своём уме, потому что даже в шутках необходимо знать меру. А здесь мерой явно никак не пахло.
Эля снова вернулась в дом. Прошлась по всем комнатам. Да что там ходить-то? Спальня, кухня, душевая, туалет и крохотная каминная, в которой даже камин оказался ненастоящим, а просто электронной иллюзией. Разумеется, Венечку она там тоже не нашла.
Она бросилась в спальню, нашла на тумбочке телефон и хотела уже набрать номер супруга, когда увидела прижатую пепельницей записку, испещрённую крупным почерком мужа.
«Извини, малыш. Я вынужден был уехать, потому что обманул тебя и не решился сказать об этом в глаза. Я подожду, пока ты успокоишься, хорошенько взвесишь новые обстоятельства, и вернусь за тобой, чтобы принять любое твоё решение. Я вовсе не тот богач, каким тебе представлялся. Я самый обыкновенный парень, только, может быть, романтики во мне и авантюризма чуть больше, чем в других. Этот дом – единственное, что целиком и полностью принадлежит мне. А всё, что ты видела раньше, устроили для меня друзья – арендовали на месяц дом, украшения, одежду, автомобиль… Сейчас не буду углубляться в причины того, почему я так поступил. Объясню потом, если ты посчитаешь нужным. Прости».
Бред какой-то. Эля не могла поверить своим глазам. Веня ли вообще всё это писал? Она не знала его почерка. Откуда бы? Записками друг с другом они не обменивались. Нет-нет-нет… Чушь собачья. Какие друзья? Какие аренды?
Эля снова схватила телефон. Нашла контакт Венечки и попробовала набрать. Сети не было. Ну да, конечно, он же предупреждал, что сотовый тут не ловит. Для звонков существовал в каминной спутниковый телефон. Так, по крайней мере, говорил супруг.
Возле фальш-камина Эля действительно обнаружила не совсем обычного вида телефон. Но тот вообще не работал. Неужели и в этом Венечка её обманул? Эля щёлкнула выключателем – свет в доме тоже отсутствовал. Веня рассказывал, что всё в доме работает от генератора, установленного в подвале. Кончилось топливо? Скорее всего. И если это так, то можно подвести предварительные итоги: она застряла на острове, затерянном в глубине огромного озера, без связи, без света, без запасов еды и без возможности выбраться отсюда на большую землю. На руках имелась только записка с невразумительным содержанием и воспоминания о безумном месяце, который перевернул жизнь Эли на сто восемьдесят градусов, загнав в конце концов в эту ловушку. Будто всё это ей приснилось, и только сейчас кто-то затряс её за плечо и она проснулась. «Эй, дурочка, вставай! Хватит уже пускать слюни! Всё не так, как ты себе представляешь».
Эля схватила с тумбочки пачку сигарет и зажигалку и снова вышла во двор. Ещё раз осмотрелась. Ничего нового. Прошла на самый край пирса, села, свесив ноги и почти касаясь воды. Здесь ветер казался сильнее. Стало и впрямь прохладно. Эля поёжилась и закурила.
Ну как же так её угораздило-то? Полная растерянность мешалась внутри неё с возрастающей злостью. Какими бы ни были причины, по которым Веня бросил её одну, она никогда не сможет простить за это его. Всё выглядело настолько глупо и унизительно… Словно она какая-то заводная одноразовая игрушка – потешился, посмешил себя и своих дружков и оставил что-то там ещё обдумывать. И что за чушь про то, что он не богат? На её глазах он уже потратил столько денег, что ей хватило бы на два года безбедной жизни. Ради чего? Ради того, чтобы её поразить? Так она же не принцесса какая и не «мисс вселенная», чтобы таким образом пытаться её кадрить. Хватило бы и одного похода в приличный ресторан и нескольких добрых слов. Так что не в бедности дело – это уж точно. Здесь что-то другое. Но что? А вообще, знала ли она своего Венечку настолько, чтобы делать какие-то выводы и принимать скоропалительные решения? Когда они познакомились? Месяц назад. Точнее, тридцать четыре дня, пятого июля, в Салониках, куда Эля вообще приехала со своим женихом Егором и даже думать не думала о том, что эта поездка так изменит её жизнь.
С Егором они планировали на двенадцатое августа свадьбу. Так получилось, что медовый месяц решили устроить себе раньше, чем саму свадьбу, потому как у Егора не получалось взять отпуск позже, сколько ни уговаривал он своё начальство. Да и Эле не терпелось увидеть Эгейское море. До этого-то она вообще ни на каком не была. А тут сразу Греция! Родина Сократа, Платона и Пифагора! Егор уверял, что жить они будут недалеко от Стагиры, места, где родился сам Аристотель. Эля радовалась, словно ребёнок. Она настолько измучила на пляжах и экскурсиях Егора, что тот уже не знал, как Элю угомонить. Он рассчитывал на какую-нибудь томную романтику – медовые ночи в отблесках восковых свечей, признания в вечной любви, купания нагишом в волшебном свете луны… А вместо этого получил переполненную энергией девочку, которая тянула его за руку, чтобы посмотреть вот это, вот то и вон там. Ночи были, конечно, страстными, но всё же далеки от романтики. И признаний никаких особенных не получилось – только планирование: после свадьбы вот на это станем откладывать, а потом немножко на это, и обязательно ещё раз надо будет сюда вернуться…
Впрочем, Эля никак не чувствовала всего того, что ощущал слегка расстроенный поездкой Егор. Просто как-то само собой получилось так, что на шестой день их пребывания в отеле Егор стал всё больше времени проводить в душном номере, по которому гонял горячий воздух бесполезный кондиционер. Эле пришлось одной открывать для себя новые пляжи, лакомиться экзотическими продуктами в разношёрстных кафе и забрасывать плохо говорящих по-русски гидов своими наивными вопросами.
Вот на одном из таких пляжей Эля и познакомилась с Венечкой.
Так он ей и представился:
– Венечка.
– Это имя? – удивилась девушка, пожимая вспотевшую от игры в волейбол ладонь загорелого красавца. Партия только что закончилась победой команды, к которой принадлежал новый знакомый и сама Эля, неожиданно приглашённая в игру. Теперь они сидели на песке, попивая холодную колу.
– Имя, – утвердительно кивнул мужчина. – Но я уже привык, что все удивляются. Так что не бери в голову, если почувствуешь себя неудобно.
– С чего бы? – звонко усмехнулась Эля. – Я не из стеснительных. А имя и правда странное. А как по-взрослому? Вениамин или Венедикт?
– По-взрослому Венедикт. Но попрошу меня так не обзывать. В худшем случае – Веня. Когда я начал взрослеть, то часто обижался на тех, кто продолжал меня называть, как маленького мальчишку, Венечкой. А потом будто привык, самому стало нравиться.
– Хорошо, – согласилась Эля. – Буду звать тебя Венечкой.
– Мне будет очень приятно, – поцеловал ей руку мужчина и добавил: – Венедикт звучит как красная двойка в тетради за диктант.
– Был такой опыт?
– Ох, был, – тяжело вздохнул Венечка. – Скандала, помнится, эта двойка наделала – до сих пор вспоминать страшно.
Вот таким, собственно, и вышел их первый разговор. Абсолютно дурацкий и ни о чём. Эля помнила всё слово в слово и теперь прокручивала у себя в голове, точно в этом скрывались какие-то тайные ключи, способные вызволить её с этого острова. А ключ был только один – абсолютная уверенность в том, что Веня никогда не был беден, да он, пожалуй, даже не знает, как выглядит бедность, и представляет её не иначе как приключение. Золотой мальчик сквозил и в его облике, и в манере разговаривать, и в привычках, и в отношении ко всему, что хотя бы близко могло походить на проблему – от последнего он старался держаться как можно дальше.
Как же она умудрилась так ошибиться в Вене? Стоп… Разве она ошиблась? Ну неужели не очевидно, что да?! Эта мысль поразила Элю настолько, что она прикурила вторую сигарету обратным концом, со стороны фильтра. Плюнула, бросила сигарету в воду и ещё раз прокрутила в голове это простое слово – ОШИБЛАСЬ…
Даже почему-то успокоилась немного. Другими глазами посмотрела вокруг себя. А может, это и не остров вовсе? Вене верить ни в чём нельзя, это она уже поняла. Поэтому стоило бы походить по окрестностям и посмотреть, так ли уж безнадёжно её положение.
День второй. Плохая девчонка
Прошлым вечером Эля настолько устала от переживаний, что на обход местности не осталось уже сил. За весь вчерашний день она даже не поела ни разу, хотя, собственно, из продуктов ничего и не осталось, поскольку с большой земли они с Веней захватили с собой только две бутылки вина, торт и пару салатов. Салаты были съедены, вино выпито, а от торта осталось лишь два успевших зачерстветь кусочка. Эля только посмотрела на них, отрицательно покачала головой, легла и через секунду провалилась в глубокий сон.
А это новое утро было совсем не похожим на предыдущее. Ни томной неги, ни сладких потягиваний в постели, ни ожидания любви… От всего этого не осталось следа. На смену пришли тревога, ломота во всём теле, изжога и неуёмное желание закурить. Первым делом Эля смахнула с тумбочки голубую пачку «Кэмела». Там оставались только две помятые сигареты. Это не предвещало ничего хорошего, потому как, помимо простого физического выживания, придётся ещё бороться и с никотиновой зависимостью, что сделает её непременно на три-четыре дня похожей на зомби. Проходила она уже подобное и потому знала в мельчайших подробностях, что такое никотиновая ломка. Но экономить Эля не стала. Со злостью чиркнула зажигалкой, сделала глубокую затяжку, и из груди её сам собою вырвался истерический смех.
Докурив, она встала, оделась и прошла на кухню. На всякий случай ещё раз щёлкнула выключателем – свет, разумеется, не загорелся. Всухомятку запихав в себя совсем зачерствевший торт, она поискала глазами хоть какую-нибудь посудину с водой, но ничего не нашла. А пить хотелось.
«Всё, – подумала Эля, – надо брать себя в руки и готовиться к выживанию. Не известно, сколько времени предстоит мне здесь куковать. С Венечкой всё понятно – он самая настоящая сволочь. Но рано или поздно кто-нибудь да объявится на этом проклятом острове. Не может не объявиться. В конце концов, это ведь не Бермудский треугольник, и я не Робинзон Крузо. Город в каких-то трёх или четырёх километрах отсюда».
Первым делом она решила спуститься в подвал. Он оказался совсем крохотным. В маленькое окошечко падал с улицы свет, достаточный для того, чтобы ориентироваться внутри и не переломать себе ноги. И всё же жутковато ей на минуту стало. Захотелось крикнуть: «Эй! Здесь кто-нибудь есть?» Как в старых добрых фильмах ужасов, которые теперь совсем не показались смешными. Но кричать она, разумеется, не стала. Вместо этого отыскала генератор, понажимала на разные кнопочки, что результатов никаких, само собой, не дало. Прошлась по периметру подвала, надеясь найти канистры с горючим. Но их не было. Значит, света не появится в любом случае. В доме оставались не догоревшие свечи – при крайней необходимости можно использовать ночью их. Погода стояла хорошая, и звёздные ночи были ещё не так темны – в комнатах с окнами можно ночью ходить смело, но в туалете всё равно нужен свет. На полках, заваленных какими-то непонятными железяками и приборами, нашлась пол-литровая баночка маринованных огурцов. Прямо будто подразнить оставили. Но ладно – на кухне и такое теперь сгодится. Прихватив с собой банку, Эля поднялась наверх.
Так… Что теперь? Теперь точно надо обойти остров. Реальных его размеров девушка не представляла. Веня говорил всегда, что он небольшой. Но «небольшой» – понятие растяжимое. В своё время Эля, уходя в крохотный лесок, бывший несколько лет назад дачной местностью, заброшенной и поросшей молодыми деревьями, умудрялась заблудиться даже и там. А что уж говорить о целом острове. Поскольку навигатор в телефоне недоступен, нужно выбрать чёткий ориентир. Эля решила, что сегодня будет двигаться прямо на солнце, стараясь никуда не сворачивать. И ещё… Этот придурок с дурацким именем пугал её волками – говорил, что иногда они сюда заплывают. Ну вот зачем бы им сюда заплывать, если остров небольшой? Что они тут кушать будут? Прямо так она Венечку и спросила ещё тогда, когда они ехали сюда в лодке.
– Иной раз, – то ли шутя, то ли всерьёз ответил ей Веня, – сюда грибники заплывают, ну, или порыбачить кто. Вот их и кушают.
– Да не заливай, – усмехнулась на это Эля.
– Не заливаю, – с невозмутимым видом посмотрел на неё Веня. – Нечасто, но случаи такие бывали. У друга моего дядька здесь с концами пропал. Одни кости потом нашли.
Вот и пойми поди, правду говорил этот придурок или стращал дурочку городскую.
Но идти в любом случае надо.
На веранде, где помещалось только плетёное кресло и небольшой столик, Эля обнаружила пилу. Топор продолжал торчать всё в том же пеньке. В качестве оружия он был ненадёжен, потому что ко́роток для обороны от сразу нескольких противников и слишком тяжёл для хрупкой девушки. Но с помощью него можно было срубить длинную палку и соорудить что-то вроде копья. Так Эля и поступила. Сзади дома, в самом начале леса, она подобрала подходящее деревце. Мало того, что получилось прекрасное копьё, так к тому же девушка сразу набрела на орешник. Орехи были ещё молочные, незрелые, но на безрыбье, как говориться, и рак рыба. Эля разгрызла пару орехов – есть можно.
Довольная, она стала возвращаться к дому и только теперь обнаружила, что совсем под носом у неё расположилась целая грядка картофеля. Эля вытащила одну ветку – картофель был достаточно крупный. На сердце сразу же полегчало – теперь, что бы там ни случилось, с голоду она не помрёт: орехи, картошка, банка маринованных огурцов… А в лесу наверняка гриб уже должен пойти. Хотя… Дождичка бы, чтобы уж наверняка. Но только не сегодня. Сегодня ей нужна хорошая погода – ведь она идёт исследовать остров.
На кухне для полной уверенности Эля прикрутила верёвкой к концу палки самый большой нож, который нашёлся в ящике стола. Чтобы испытать получившееся оружие на прочность, в спальне она раз пять ткнула изо всех сил своим копьём в подушку, на которой ещё два дня тому назад покоилась голова Вени. Оружие проверку прошло успешно. Подумав минуту, Эля стащила наволочку, порезала её на кусочки и приладила к чашке. Если набрать воды в озере, то можно будет её процедить сквозь плотную ткань наволочки – какой-никакой, но получался всё-таки фильтр. И тут же пришла в голову другая мысль…
Девушка прошла в душевую и открыла воду. В электрическом бачке на дне ещё оставалось немного. Эля принесла чайник и сумела наполнить его наполовину. Наконец-то вдоволь смогла напиться.
Маленькие открытия, следующие друг за другом, воодушевляли её. А не такая уж она и дура. И вообще молодец! Не ноет, не заламывает руки, не впадает в отчаяние. Кто бы мог подумать… С такой стороны Эля открывала саму себя впервые.
Когда все подготовительные перед походом мероприятия были завершены, девушка глубоко вздохнула, опустила на плечо копьё и вошла в лес…
Но ведь не может же так быть, чтобы удача следовала одна за другой, как в сказке. Было бы слишком неправдоподобно. И конечно же, уже метров через пятьдесят начавшегося путешествия её ждало первое разочарование. И имя ему было – комары. В доме и во дворе их почему-то почти не замечалось, но стоило углубиться в густые заросли орешника и осины, комары словно взбесились. Изредка попадались небольшие опушки, но там на смену комарам прилетали слепни и принимались кусать так больно, что в конце концов Эля начала по-детски визжать. Дальше идти она уже не смогла. Развернулась и почти бегом бросилась по утоптанной тропке назад к дому. Копьё при этом цеплялось то древком за траву, то наконечником за нависающие ветки деревьев. Эля запиналась и падала, и хотела уже совсем бросить копьё и передвигаться налегке, но последним усилием воли всё-таки сумела себя сдержать.
Весь её неудавшийся поход занял девяноста минут. Это она поняла по настенным часам в каминной, которые работали от батарейки.
Всё тело зудело от укусов. Руки были настолько поранены безжалостными слепнями, что на них запеклись тонкие струйки крови. Это было ужасно.
Девушка достала из пачки последнюю сигарету, щёлкнула зажигалкой и… из зажигалки вылетел кремень. Огня она добыть так и не успела.
Эля уронила на горячие руки лицо и заплакала.
«Ну и поделом тебе, – думала она. – А то раскудахталась с утра, какая я вся великолепная, не впадаю в отчаяние, не жалуюсь на судьбу… Больно уж просто ты представляла это себе. Прямо сейчас тебе в руки и начнут падать из ниоткуда бонусы, как в компьютерной игре: картошечка, орешки, копьишко… Осталось ещё только орка в лесу встретить и завладеть его пистолетом».
Потихоньку боль от укусов проходила. Эля перестала плакать, вытерла полотенцем слёзы, допила воду из чайника и решила снова взвесить всё за и против. Только теперь необходимо учесть новый опыт своей плохо продуманной вылазки. Но в этот раз мысли её не были столь стремительны, как утром. Они кружились вокруг да около, удаляясь по спирали всё дальше и дальше от поставленной задачи. И постепенно погрузились в чертоги памяти, воскрешая те события, о которых Эля начала думать ещё вчера…
Как так получилось, что уже через три дня после первого знакомства в Салониках с Веней Эля умудрилась порвать отношения с Егором? Для неё самой это выглядело логично, потому что ради убеждения самой себя в правоте она приложила немаленькие усилия. Ну а что? Егор сделался совсем скучным, стал бо́льшую часть времени то молчать, то отвечать как бы с обидой и подспудным упрёком. Так казалось Эле. Были ли в словах и в молчании Егора упрёки и в самом деле – сказать трудно. К тому же, хоть они и планировали свадьбу, но ведь на тот момент Эля оставалась свободной девушкой! Её же не зафрахтовали, она не стала объектом сделки неведомых сил, чьё решение не подлежит отмене. Она имела право принять решение самостоятельно, исходя из своей собственной реальности. Да, влюбилась по уши и без оглядки в бесцеремонного ловеласа Веню. И тот, словно этого и желавший, взял ситуацию под контроль и начал манипулировать потерявшей голову девушкой как хотел. То приближал её к себе, то отталкивал. Эля уже не стеснялась плакать по ночам в номере, будя и без того плохо высыпающегося Егора. Тот, казалось, всё уже прекрасно понимал. Он не единожды встречал и на пляже, и в кафе, и просто на улице свою несостоявшуюся невесту в объятиях незнакомца. Но как-то проявить инициативу и попробовать вернуть себе Элю он не пытался, хотя кто знает, что творилось в то время в его душе. Он молча слушал, как плачет на соседней кровати Эля, и, закинув за голову руки, думал о чём-то своём. О чём? Знать бы сейчас. Егор ни разу не высказал никаких претензий по поводу Элиного предательства. В тот вечер, перед тем как просто исчезнуть навсегда из отеля, он, помнится, пригласил её на ужин в одно очень тихое и уютное местечко, где Эля до этого не была ни разу. Мужчины с гитарами там пели грустные песни на непонятном языке, в пиалах на столике мерцали ароматические свечи, лёгкое вино и тёплый морской бриз кружили голову и навевали томные чувства. О чём они говорили с Егором в тот почти позабытый вечер? Эля не помнила ни слова. Мыслями она была далеко от Егора, думала о Венечке, который в ту минуту тоже, может быть, вспоминал о ней в каком-нибудь похожем кафе. А Егор всё говорил и говорил, и в глазах у него блуждали жёлтые огоньки грусти. Потом он встал, сказал, что сейчас вернётся – и с того момента Эля по сей день больше не встречала его. Он даже записки в номере ей не оставил. Только после, по возвращению домой, она узнала через общих знакомых, что с ним всё в порядке. Боже! Сколько же, наверное, боли она ему причинила. И если бы та боль могла хотя бы вырваться в форме скандала, драки, угроз или истерики, то, может, стало бы Егору и легче. Но он всё похоронил глубоко у себя в сердце, не издав ни звука, ни слова негодования, не проронив ни слезинки. А ему было больно. Было. И это только теперь Эля осознала со всей полнотой – и почти возненавидела за это себя. Ведь теперь и сама она оказалась почти на его месте, только в условиях ещё более худших и по причинам, по поводу которых не имелось ни единой догадки. И дурацкое письмо здесь не в счёт – оно лишь дополнительный предмет, который должен по замыслу режиссёра Вени только раздражать её и вводить всё в бо́льшее заблуждение.
День третий. Дикая яблоня
Она не сразу поняла, что уже не спит. Лежала с открытыми глазами, наверное, целый час, а то и больше. Вторую ночь о́кна были закрыты и плотно занавешены, но утро всё равно пробивалось сквозь толстые шторы лучами золотистого света. А спала ли она вообще? Трудно было понять. Усталости Эля не чувствовала. Возвращаясь постепенно мыслями к реальности, она чувствовала лишь жажду действий. И ещё обычную жажду. Хотелось пить, и весьма ощутимо давала знать о себе двухдневная голодовка. Руки и ноги распухли от вчерашних укусов.
Итак… План действий: во-первых, выкопать и пожарить картошки, во-вторых, найти какую-нибудь плотную одежду и всё-таки разведать окрестности. Этой ночью ей то ли приснилось, то ли на самом деле она слышала вдалеке собачий лай. Возможно, где-то в зоне досягаемости есть ещё какие-то обитатели, либо, помимо этого, существует и ещё один остров.
В маленькой прихожей Эля отыскала старые камуфляжные штаны и такую же куртку. Примеряла. Понятное дело, одежда висела на ней мешком – такой дачный оверсайз. Жарко, неудобно, но защита от комаров и слепней сносная. Подогнув штанины и подпоясавшись обрывком верёвки, девушка взяла лопату и отправилась на добычу картошки. Набрала целое пластмассовое ведёрко.
Теперь следовало решить другую проблему – нужно разжечь костёр. В зажигалке оставался газ, но не было кремня. Прямо возле веранды стоял ржавый мангал – в нём Эля и решила разводить огонь. Натаскала мелких дров, настругала опилок и собиралась было уже приняться елозить одной палочкой об другую, как делали далёкие предки, когда в голове вспыхнула неожиданно совсем другая идея. Видела она этот фокус в каком-то из роликов.
Эля вынула из часов в каминной батарейку, аккуратно оторвала от сигаретной пачки полоску фольгированной бумаги, один конец которой прижала к плюсу, а другой к минусу. Заряда батарейки хватило на то, чтобы произошло замыкание и бумажка задалась огоньком. Для надёжности Эля выпустила из зажигалки порцию газа – этого вполне хватило для того, чтобы береста занялась, а вслед за ней затрещали и сухие еловые веточки, пуская в воздух чёрные завитки дыма.
– Йес! – почти крикнула Эля, победно воздевая вверх руки.
Через полчаса картошка была готова. Соли в доме не нашлось. Но маринованные огурчики пришлись теперь кстати. И наконец она смогла покурить. От первой же затяжки голова закружилась и потяжелела. Нет. Такого Эле не надо. Она потушила сигарету и убрала обратно в пачку. Дел предстояло ещё много – мозги нужны свежие, а реакция молниеносной.
Вооружившись копьём и кипячёной водой в бутылке, девушка отправилась в лес по уже протоптанной вчера тропке. Комары снова облепили её, но уже не были столь агрессивны. То ли одежда спасала, то ли Эля привыкла, то ли комарам она пришлась этим утром не по вкусу. Теперь девушка сосредоточенно выискивала глазами что-нибудь для себя полезное. Первым из интересного оказался здоровенный подосиновик. Эля разломила его – к сожалению, червивый. Но в метре от него показалась тёмно-рыжая головка гриба чуть поменьше. Тот оказался крепким и чистым. Эля срезала тонкую веточку и насадила на неё гриб. Углубляясь всё дальше и дальше, она набрала таким образом штук пятнадцать подосиновиков, подберёзовиков и одного белого. На сегодня, пожалуй, достаточно. Главное, что гриб есть, и в любое время теперь можно набрать себе на обед.
Лес начал редеть минут через сорок ходьбы, и совсем скоро показалась вода. Берег в этом месте был довольно крутым, так что к озеру Эля не рискнула спуститься. Зато на горизонте она и правда рассмотрела такой же остров. Значит, собачий лай ей не приснился – просто ветер дул с той стороны. До острова расстояние точно определить было никак нельзя – возможно, чуть больше километра, а то и все два. В любом случае, добраться до него вплавь для не умеющей плавать девушки не представлялось возможным. Она могла бы проплыть от силы метров сто-сто пятьдесят, никак не больше. Воду она боялась с детства, хотя отец, когда был жив, долго пытался научить её плавать. Каждый раз такие уроки заканчивались слезливой истерикой, так что отец махнул на Элю рукой, боясь лишний раз заводить споры с супругой.
Возвращаться назад той же дорогой Эле не захотелось. Она посчитала, что её остров всё-таки невелик, и можно теперь идти вдоль линии воды, чтобы оказаться у пирса. Так она и сделала.
Мысленно рисуя в голове карту, Эля начала понимать, что остров, скорее всего, имеет форму сердца, по крайней мере, эта правая его сторона ровной дугой загибалась к пирсу, который начинался прямой линией из небольшой подковообразной бухточки. И тогда, если она права, сердце превращалось, благодаря этой линии пирса, в карточный знак «пики». А это уже как бы и не совсем сердце.
За такими мыслями Эля наткнулась на яблоню. Дикую, но усыпанную, как новогодняя ёлка, красно-золотыми, сочными на вид плодами. Девушка сорвала одно яблоко и откусила. Челюсти свело от кислого вкуса. Эля выплюнула то, что уже успела разжевать, и бросила яблоко в траву. Вид оказался обманчив. Впрочем, как и всё то, что случилось в её жизни в последний месяц. Память снова стала рисовать перед ней недавнее прошлое…
Когда в одиночестве она вернулась из Салоников, толком ни о чём не успев договориться с Веней, то впала в самую настоящую депрессию. Долгими вечерами она только и делала, что валялась в постели с телефоном в руках и ждала, когда ей хоть кто-нибудь позвонит. Под «кем-нибудь» она подразумевала Веню и Егора. Телефон Венечки ей был неизвестен, хотя свой она ему оставляла, а сделать звонок Егору Эля не решалась первой, потому что ей нечего было ему сказать. В то время она так и не почувствовала себя виноватой, по крайней мере осознанно. Где-то глубоко в непостижимых закоулках души, может быть, и царапалось неприятное ощущение от совершённого ей предательства, но в этих безднах и не такое ещё ютилось, а копаться в себе Эля ненавидела. Жизнь, полагала она, расставляет всё так, как оно и должно быть, что бы там человек себе ни надумывал. Она любила. Любила, как ей казалось, по-настоящему. А любовь оправдывает всё, потому что она есть свет, и нет в ней никакой тьмы. То ли слышала она где-то такое, то ли сама придумала, исказив изначальную фразу, где говорилось несколько о другом. Не важно. Она женщина. Она имеет право выбирать. Но вот если бы, например, Егор ей сейчас позвонил и предложил тему для разговора, то не известно, как бы она себя повела – возможно, даже и дала бы ему второй шанс.
Но первым позвонил Веня. На четвёртый день после вечерних Элиных бдений у телефонной трубки.
– Привет, – как ни в чём ни бывало сказал он.
– Привет, – сдерживая слёзы и дрожь в голосе ответила ему Эля.
– Слушай, – продолжил Веня, – я тут совсем забегался. Ты уж прости. Дела. Но я заглажу свою вину.