- -
- 100%
- +
© Николай Кашин, 2025
ISBN 978-5-0068-2553-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
ПРОЛОГ
Холодный пот разбудил его прежде, чем собственный крик.
Алексей Гордеев резко сел на койке, сердце колотилось выстукивая сумасшедший ритм. В ушах стоял оглушительный гул отголосок реального звука, пришедшего из кошмара. Не сна. Это было воспоминание. Надежное, как скала, и острое, как осколок стекла.
Вой сирены. Грохот. Пламя, вырывающееся из окон третьего этажа. Ее лицо за закопченным стеклом… Его пальцы, скользящие по раскаленной ручке аварийного выхода…
Он провел ладонью по лицу, смахивая влагу, которая могла быть как потом, так и слезами. Комнатка сторожа в заброшенном складе была погружена во мрак, нарушаемый только мерцающим зеленым светом монитора системы наблюдения. Тишина. Глухая, давящая тишина, которая наступает в три часа ночи, когда кажется, что весь мир вымер.
Он встал, босые ноги ощутили ледяной прилив цементного пола. Налил воды из пластиковой бутылки. Рука дрожала, и капли пролились на серую майку.
– Соберись, Гордеев. Тебя нет в том огне. Тебя нет там уже пять лет.
Именно тогда, в тот самый момент, когда он попытался убедить себя в этом, мониторы вдруг зашипели и погасли. Не как при отключении электричества, а будто их поглотила изнутри густая, черная жижа. Одновременно из рации на столе вырвался не звук, а нечто иное – детский шепот, растянутый и искаженный, словно запись, замедленная до неузнаваемости.
«…па-а-па…?»
Ледяная игла вошла в позвоночник. Это не было сломанной проводкой или помехами. Это приходило извне. Из того самого места, куда он пытался не смотреть даже в мыслях.
Он схватил фонарь. Луч выхватил из тьмы груды старых ящиков, свисающие с потолка провода. Пусто. Но чувство… было знакомым. За ним наблюдали. Не камеры, не живой человек. Нечто большее. Нечто, для чего стены и двери не были преградой.
Он медленно повернулся, ведя лучом по периметру. В дальнем углу, где раньше была лишь грязь и паутина, теперь виднелась трещина. Не обычная трещина в стене. Она была черной, маслянистой, и казалось, вела в какую-то немыслимую глубину. Из нее сочился легкий парок, и в воздухе запахло озоном и старым прахом.
Алексей сделал шаг назад, инстинктивно подняв руки в защитной позе. И в этот миг его взгляд упал на лужу на полу.
Вода не растекалась. Она собралась в идеально круглую, дрожащую лужицу. И в ее темной поверхности отражалось не низкое потолочное перекрытие, а совсем другой потолок – белый, с узорчатой лепниной, и с него свисала изящная хрустальная люстра.
Потолок его старой квартиры. Той самой, что сгорела.
Из трещины в стене донесся тихий звук. Шаги. Кто-то маленький и босой шел по мокрому полу.
Фонарь в его руке затрещал и погас.
Он остался в полной темноте. Одновременно с этим рация замолкла. Тишина обрушилась на него всей своей физической тяжестью. И где-то совсем рядом, в двух шагах, он услышал сдавленный, детский вздох.
И понял, что он не один.
ГЛАВА 1
Сознание возвращалось обрывками. Сначала холодный линолеум под босыми ногами. Потом запах. Едкий, химический, перебивающий привычные ароматы пыли и затхлости. Горелая проводка.
Алексей стоял посреди своей каморки, не в силах вспомнить, как он оказался на ногах. Сердце все еще бешено колотилось, отдаваясь глухой болью в висках. Темнота была абсолютной, густой, как смола. Только слабый свет луны, пробивавшийся через запыленное окно, выхватывал из мрака очертания стула, стола с мертвыми мониторами.
Тишина.
Та самая, звенящая, неестественная тишина, что наступает после катастрофы. Ни гула машин с улицы, ни скрипа старых балок. Ничего.
Он потянулся к выключателю. Щелчок ничего не изменил.
«Предохранитель», – тупо подумал он, стараясь зацепиться за простое, логичное объяснение. Да, предохранитель в щитке. Который находился в подвале.
Мысль о необходимости спуститься вниз, в непроглядную темноту, заставила его внутренне содрогнуться. Но оставаться здесь, в ловушке, было еще страшнее.
Его тактический фонарь лежал на столе, где он его и оставил. Алексей нащупал прорезиненный корпус, большим пальцем нашел кнопку. Ни вспышки, ни тусклого свечения. Мертвый. Как и рация.
Обычная батарейка могла сесть. Мог перегореть предохранитель. Но не могла же она сесть именно в тот момент, когда по рации прошептали его имя. Это был не случайность.
Или ловушка.
Из глубины склада донесся звук. Глухой, металлический удар, будто кто-то уронил тяжелую железную дверь. Эхо прокатилось по гигантскому пустому пространству, затихло, и снова воцарилась тишина.
Он был не один.
Алексей медленно, ощупью двинулся к двери. Рука наткнулась на холодную металлическую ручку. Он глубоко вдохнул, собирая волю в кулак, и потянул ее на себя.
Дверь в основной цех скрипнула, словно от боли, открывая еще более густой мрак. Воздух здесь был другим – тяжелым, спертым, пахшим старым маслом и чем-то еще… сладковатым и гнилым.
И тут он его увидел. В сорока метрах от себя, у противоположной стены. Слабый, мерцающий огонек. Как от зажигалки. Он горел ровно, не колыхался, отбрасывая призрачное синеватое свечение на бетонные колонны.
Алексей замер, вглядываясь. Свет был слишком высоко от пола. Слишком ровен. Это не был огонь.
Ледяная уверенность сковала его limbs. Уходи. Беги. Сейчас же.
Но ноги не слушались. Какая-то часть его мозга, та самая, что пять лет назад заставила его броситься в горящее здание, теперь вела его вперед, навстречу неизвестному. Возможно, это было искупление. Возможно – самоубийство.
Он сделал шаг. Потом другой. Каждый его шаг гулко отдавался под высокими сводами потолка. Мерцающий огонек не двигался, будто ждал.
По мере его приближения, детали начали проступать. Это был не просто свет. Это была… фигура. Человеческий контур, вырезанный из бледного, фосфоресцирующего сияния. Очертания были размыты, как у человека под дождем, но рост, пропорции…
Алексей остановился в десяти шагах. Его дыхание застряло в горле.
Это был он сам. Точная, хоть и светящаяся копия. Та же поза, тот же наклон головы. Но на лице у призрачного двойника не было ни страха, ни любопытства. Там была пустота. Безжизненная, всепоглощающая пустота.
И тогда двойник поднял руку и указал пальцем куда-то за спину Алексея.
Инстинкт заставил его обернуться.
Он снова стоял в дверях своей каморки. Свет из окна все так же падал на стол. И на его столе, ярко и неестественно, горел экран одного из мониторов. На нем не было картинки с камер. Там, цифра за цифрой, как на табло, вспыхивал год.
2018.
Год пожара.
Резкая, режущая боль пронзила виски Алексея. Мир перед глазами поплыл, закружился. Он услышал гул – нарастающий, низкочастотный, исходящий отовсюду сразу. Время сжалось, стало тягучим. Падающая пылинка замерла в луче света. Звук его собственного сердца растянулся в долгий, гулкий удар барабана.
Это случилось с ним во второй раз в жизни. Первый в том самом огне. Теперь здесь.
Он видел все с нечеловеческой ясностью. Каждую трещинку на бетонном полу, каждую каплю пота на своем лице. Он видел, как его светящийся двойник медленно-медленно поворачивал голову, и его пустой взгляд теперь был устремлен прямо на Алексея.
И в этой абсолютной, растянутой тишине, двойник открыл рот. И произнес одно-единственное слово, растянув его на целую вечность:
«…бе… ги…»
Гул прекратился. Время с грохотом вернулось на свое место. Алексей чуть не упал, схватившись за дверной косяк. Голова раскалывалась от боли.
Он снова посмотрел на свой пост. Монитор был темным. Призрачный двойник исчез.
Он был один. Дрожащий, изможденный, с кровью, сочащейся из носа. И с одним единственным, примитивным, животным желанием.
Бежать.
Он выскочил из цеха, бросился к выходу, ведущей на улицу. Он нажал на скобу аварийного выхода.
Ничего.
Дверь не поддавалась. Она была заперта. Снаружи.
И тогда из темноты позади донесся детский смех. Теперь он был гораздо ближе.
ГЛАВА 2
Влажный смешок оборвался, едва зародившись, оставив после себя звенящую, натянутую как струна тишину. Алексей прижался спиной к холодным металлическим ребрам аварийной двери, пытаясь слиться с ними, стать невидимым. Дыхание он задерживал, сердцебиение казалось ему невыносимо громким, эхо которого должно было разноситься по всему гигантскому пространству цеха.
Он был в ловушке. Главный выход был заперт снаружи. Оставался только один путь – вперед, через этот ад, к запасному выходу на противоположном конце здания. Мимо того места, где только что стоял его светящийся двойник.
Теперь там была лишь пустота, но воздух все еще вибрировал от нездоровой энергии, пахнущей озоном и разрядом статики.
Двигайся!
– приказал он себе мысленно, голосом, который когда-то использовал на пожаре, чтобы успокоить других.
– Не стой на месте.
Он оттолкнулся от двери и, пригнувшись, рванул вдоль стены, к ближайшему укрытию к груде ржавых металлических бочек. Его ступни бесшумно скользили по пыльному бетону. Каждый нерв был натянут, каждый рефлекс обострен до предела.
Тени шевелились.
Краем глаза он улавливал движение. Быстрое, скользящее. Будто кто-то маленький и юркий прятался за колоннами, всегда оставаясь в слепой зоне. Когда он поворачивал голову – там никого не было. Только гуляющий сквозняк заставлял качаться клочья паутин.
Он миновал бочки и перебежал к следующему островку безопасности – разобранному конвейеру. И тут его нос снова уловил тот самый сладковато-гнилостный запах. Теперь он был сильнее. Гуще. Почему-то он ассоциировался у него с испорченным мясом и влажной землей.
От конвейера тянулся длинный, ничем не защищенный проход к административной части склада.
Его цели.
Алексей сделал глубокий вдох и рванул.
Он не пробежал и десяти метров, как с грохотом опрокинулась одна из бочек в том месте, где он только что был. Оглушительный лязг покатился под сводами, и эхо многократно повторило его, словно десятки невидимых существ перекликались в темноте.
Алексей не обернулся. Он бежал, чувствуя, как по спине бегут ледяные мурашки. Он уже почти достиг двери с табличкой «Офисы», когда его нога наткнулась на что-то мягкое и неподвижное.
Он едва удержал равновесие и посмотрел вниз.
На полу лежал человек в такой же серой униформе службы безопасности. Это был Петрович, пожилой сторож, работавший на смену до него. Его глаза были широко открыты и остекленели, рот искривлен в безмолвном крике. Но самое ужасное было не это.
Все тело Петровича, его одежда, кожа – все было усеяно мелкими, идеально круглыми черными пятнами. Они выглядели так, будто его обрызгали из пульверизатора густой, маслянистой черной краской. Эти пятна не были просто грязью. Они казались живыми, глубокими, как входы в иные, абсолютно черные измерения. И от них тянулся тот самый сладковатый запах тления.
Алексей отшатнулся, прижав руку ко рту, чтобы не закричать. Петрович был мертв. И смерть его была не от рук грабителей.
Из темноты позади, откуда он прибежал, снова раздался тот самый смех. Теперь он звучал ближе и отчетливее. В нем слышались не детская радость, а нечто древнее и злобное, играющее с ним, как кошка с мышью.
Дверь в офисы была не заперта. Алексей ввалился внутрь, захлопнул ее за собой и прислонился к ней всем телом, отчаянно пытаясь найти засов или хоть что-то, чем можно было бы ее подпереть. Ручка с его стороны была простой, без замка.
Он огляделся. Он был в длинном коридоре с несколькими дверями по обе стороны. На одном конце – тупик с окном, на другом – лестница на второй этаж. Свет с улицы сюда почти не проникал.
И тут он увидел свет. В последнем кабинете в тупике. Призрачное, мерцающее свечение, подрагивающее на стенах коридора. Тот самый синеватый свет, что исходил от его двойника.
Инстинкт кричал бежать наверх. Но что-то другое, более сильное и необъяснимое, тянуло его к этому свету.
Он медленно пошел по коридору, прислушиваясь к каждому звуку. За одной из дверей ему почудился тихий плач. Он замер, прижав ухо к дереву. Плач стих, сменившись настойчивым, монотонным скребением, будто кто-то острым когтем водил по обратной стороне двери.
Алексей резко отошел и продолжил путь.
Дверь в последний кабинет была приоткрыта. Свет исходил оттуда. Он толкнул ее, и та со скрипом отворилась.
Кабинет был пуст. В центре него, на полу, лежала одинокая детская кукла. Старая, с фарфоровым лицом и стеклянными глазами. Один глаз был закрыт, а из-под второго струилась густая черная жидкость, та самая, что была на теле Петровича. Эта жидкость образовывала на полу лужицу, и именно она светилась тем самым мертвенным синим светом.
Алексей смотрел на куклу, и по его спине бежал ледяной пот. Он узнал ее. Это была кукла его дочери. Та самая, что сгорела вместе с ней.
И тогда кукла медленно повернула голову. Стеклянный глаз уставился прямо на него. Ее рот, всего лишь нарисованная улыбка, будто дрогнул.
И из нее вырвался шепот, тот самый, что он слышал по рации:
– Папочка… почему ты нас оставил?
Вихрь боли, вины и ужаса пронесся в его голове. Он отшатнулся, споткнулся о порог и рухнул на пол коридора. Силы покинули его. Он лежал, глядя в грязный потолок, и слышал, как из кабинета доносится тихий, торжествующий смешок.
Он понял, что бежать бесполезно. Оно здесь. И оно играет с ним. И знает его лучше, чем он сам.
Сверху, с лестничной клетки, донеслись твердые, быстрые шаги. Не детские. Не призрачные. Человеческие. Тактические. И луч мощного фонаря выжег темноту, упершись в него.
– Нашел
– раздался холодный, безэмоциональный женский голос.
– Не двигаться!
ГЛАВА 3
Свет бил в глаза, слепил, выжигая остатки видений. Алексей зажмурился, отползая по полу назад, прочь от этого луча, прочь от голоса. Реальность снова смешалась с кошмаром, и он не мог отличить, что хуже.
– Я сказала, не двигаться!
– голос прозвучал ближе. В нем не было ни страха, ни удивления, только стальная уверенность, против которой его собственная паника казалась детским лепетом.
Он услышал еще несколько пар быстрых, легких шагов. В слепящем свете мелькали тени – низкие, приземистые, занявшие позиции по периметру. Профессионалы.
– Проверь комнату, – скомандовала женщина.
Один из теней скользнул в дверь кабинета. Последовала короткая пауза.
– Чисто, командир. Никого. Только… хлам.
Алексей знал, что хлама там не было. Там была кукла. Светящаяся черная лужа. Но он молчал, давясь комом в горле.
Луч фонаря отвели от его лица, и он смог разглядеть женщину. Высокая, подтянутая, в черной тактической форме без опознавательных знаков. Волосы убраны в тугой пучок, лицо – резкие, холодные черты. Она смотрела на него так, будто разглядывала интересный, но потенциально опасный образец.
– Алексей Гордеев? – спросила она, хотя в ее тоне не было вопроса.
Он кивнул, не в силах вымолвить слово.
– Капитан Ирина Соколова. Подразделение «Фантом». Вы сейчас в крайней опасности.
– Она сделала едва заметный жест рукой, и один из ее людей, массивный мужчина с шрамом на щеке, коротко стволом автомата указал ему подняться.
– Встать. Будем двигаться.
– Что… что происходит?
– наконец выдавил Алексей, с трудом поднимаясь на ноги. Его колени подкашивались.
– Кто вы?
Петрович… он мертв… там…
– Мы знаем о Петровиче.
– Соколова перебила его, ее взгляд скользнул по нему, оценивая состояние.
– И мы знаем, с чем вы здесь столкнулись. Это не ваша война, Гордеев. И вы не готовы ее вести. Ваша задача выжить и делать то, что мы скажем. Понятно?
Ее тон не допускал возражений. Алексей снова кивнул. Любая структура, любой порядок, даже навязанный под дулом автомата, был сейчас лучше, чем остаться наедине с тем, что пряталось в темноте.
– Вепрь, ты с ним,
– Соколова кивнула крупному бойцу.
– Остальные, стандартный коридор, вперед. Цель – эвакуация через точку «Дельта».
Команда пришла в движение без лишних слов. Двое бойцов рванули вперед, к лестнице, проверяя углы. Вепрь грубо подтолкнул Алексея в спину.
– Пошевеливайтесь. Не задерживайте группу.
Их маленький отряд двинулся по коридору. Алексей шел, чувствуя на себе тяжелый взгляд Веприя сзади. Он пытался собрать мысли в кучу. «Фантом». Военные. Они знали его имя. Они знали про «это». Значит, он не сходит с ума. Значит, все это – реально.
Они поднялись по лестнице на второй этаж. Здесь было немного светлее – лунный свет лился через огромные запыленные окна, выходящие на крышу соседнего цеха. Пыль висела в воздухе, кружась в призрачных танцах.
И тут с первого этажа, оттуда, где они только что были, донесся душераздирающий крик. Короткий, обрывающийся на самой высокой ноте. Затем – треск автоматной очереди, которая так же внезапно оборвалась.
По рации Соколовой резко и тревожно захрипел голос:
– Командир! Здесь что-то… что-то с Джокером! Он просто… Твою мать! ОН ПРОСТО РАЗОРВАЛСЯ! Я…
Голос превратился в булькающий хрип и смолк.
Ветер завыл за окнами с новой силой. И в этом завывании Алексей снова услышал его. Смех. Теперь он был полон торжества.
Соколова не дрогнула. Ее лицо оставалось каменным.
– Игнорируем. Продолжаем движение. До выхода пятьдесят метров.
Но Алексей замер. Он смотрел в одно из окон в конце коридора. На его запыленной поверхности кто-то провел пальцем, оставив кривую полосу. А за стеклом, на темной крыше соседнего здания, стояла она.
Маленькая девочка в блеклом, развевающемся на ветру платьице. Ее лицо было скрыто тенью, но он чувствовал, что она смотрит прямо на него.
– Он ее видит,
– прошипел Вепрь, его ствол снова нацелился на Алексея.
– Командир, он смотрит на нее!
Соколова резко обернулась. Ее взгляд метнулся от Алексея к пустой крыше и обратно.
– Что вы там видите, Гордеев?
– Девочку…
– прошептал он.
– Она смотрит на меня.
Внезапно все фонари в группе померкли, на мгновение погрузив все во мрак. Когда свет вернулся, фигурка на крыше исчезла.
Но в коридоре, в двадцати метрах от них, из стены прямо посреди коридора начала сочиться черная, маслянистая жидкость. Она стекала по бетону, образуя на полу лужу, которая тут же начала растягиваться, принимая форму человеческого силуэта. Из лужи медленно поднялась фигура, сложенная из копошащейся, жидкой тьмы. У нее не было лица, только две пустые впадины, обращенные в их сторону.
Вепрь не сомневался ни секунды. Он вскинул автомат и выдал длинную очередь.
Пули впивались в фигуру, не оставляя следов. Они просто пролетали насквозь, оставляя на стене за ней веер дыр. Тварь сделала шаг вперед. Затем еще один. Она не спешила. Она знала, что время работает на нее.
– Отступаем! Альтернативный маршрут!
– крикнула Соколова, отступая назад и стреляя короткими, прицельными очередями. Ее выстрелы были так же бесполезны.
Алексей стоял, парализованный, глядя на приближающуюся тень. И снова знакомое давление в висках. Гул в ушах. Мир начал замедляться. Ползущая тень. Вспышки выстрелов. Крики бойцов. Время снова тягуче поползло, как мед.
Он видел все. Видел, как один из бойцов, отступая, наступал на разлитую на полу масляную лужу. Его нога проваливалась внутрь, и из лужи выросли черные, костлявые руки, с нечеловеческой силой потащившие его вниз, в саму тень пола. Боец исчез с коротким вскриком.
Он видел, как Вепрь, рыча, швырнул в тварь светошумовую гранату. Ослепительная вспышка и оглушительный хлопок на мгновение рассекли тьму, заставив фигуру дрогнуть, отступить на шаг. Это был единственный эффект, который они на нее оказали.
И он видел лицо Соколовой. И видел в ее глазах не страх, а холодную, безжалостную ярость и… расчет. Она смотрела не на тварь, а на него. На Алексея.
Резонанс отступил. Его вырвало на пол. Он, шатаясь, оперся о стену.
– Дверь! Справа!
– закричала Соколова, указывая на неприметную металлическую дверь, почти сливавшуюся со стеной.
Вепрь ринулся к ней, ударил по засову прикладом. Засов с грохотом отлетел. Он распахнул дверь, открыв узкую, крутую лестницу, ведущую наверх, на крышу.
– Бежим!
– Крикнул он.
Соколова схватила Алексея за куртку и почти швырнула его в проем.
– Беги, Гордеев! ИЛИ ОНА ЗАБЕРЕТ ТЕБЯ ПЕРВЫМ!
Он бросился вверх по лестнице, не оглядываясь, слыша за спиной предсмертный хрип последнего бойца и нарастающий, победный шепот, который теперь заполнял весь коридор.
ГЛАВА 4
Лестница была крутой и узкой, железные ступени звенели под сапогами Соколовой и тяжелым топотом Веприя, замыкавшего группу. Алексей бежал, почти не чувствуя ног, движимый одним лишь животным инстинктом – уйти от того, что осталось внизу.
Он выскочил на крышу, и его обдало порывом ледяного ночного ветра. Они были на высоте пятиэтажного дома. Под ногами гравий и руины старой кровли. Над головой – низкое, затянутое дымкой небо, сквозь которое тускло просачивался свет луны. С трех сторон пустота, с четвертой – уступ, ведущий к пожарной лестнице на соседнее здание.
– Где выход?!
– крикнул Вепрь, захлопывая за собой тяжелую дверь на крышу. Он огляделся, ища хоть какую-то надежду, но видел лишь запустение.
Соколова, не теряя хладнокровия, подбежала к парапету.
– Лестница на соседний корпус. Это наш путь.
В этот момент дверь, которую только что захлопнул Вепрь, содрогнулась от мощного удара. Не от физической силы. Казалось, сам металл вздулся изнутри, покоробился, и из-под него, из щелей вокруг косяка, повалил тот самый черный, маслянистый дым.
– Она здесь!
– прошипел Алексей, отступая от двери.
Вепрь, не говоря ни слова, сорвал с разгрузки последнюю светошумовую гранату, выдернул чеку и подсунул ее под дверь.
– Укрыться!
Они отскочили за массивный вентиляционный короб. Раздался оглушительный хлопок, дверь вздулась пузырем и с треском распахнулась, извергая облако дыма и клубки черных, извивающихся теней, которые тут же рассеялись в воздухе.
На несколько секунд воцарилась тишина, нарушаемая только ветром. Казалось, атака отбита.
– Бежим, пока есть шанс!
– скомандовала Соколова, указывая на пожарную лестницу.
Они рванули через крышу, перемахивая через груды строительного мусора. Алексей бежал за Соколовой, чувствуя, как Вепрь прикрывает ему спину. Они уже почти достигли уступа, когда Вепрь внезапно крикнул:
– Командир! Смотри!
Алексей обернулся. Там, где они только что были, из вентиляционной шахты медленно поднималась фигура. Но на этот раз это была не бесформенная тень. Это была девочка. Та самая. Ее бледное личико было обращено к ним, темные глаза-пустоты смотрели прямо на Алексея. Ее платье не колыхалось на ветру, оно застыло, как саван.
Она сделала шаг в их сторону. Потом еще один. Ее ноги не касались поверхности крыши.
– Иди к черту!
– зарычал Вепрь и вскинул автомат.
– Стой!
– резко остановила его Соколова.
– Это бесполезно!
Но было поздно. Вепрь нажал на спуск. Очередь прошила воздух, пули пролетели сквозь фигуру, не причинив ей ни малейшего вреда. Девочка даже не моргнула.
Вместо этого она подняла руку и указала худым, бледным пальцем на Веприя.
И с ним началось то, что Алексей видел в своем кошмаре. Черные, маслянистые пятна стали проступать на его тактической форме. Сначала одно на плече, потом два на груди. Они расползались, как гниль, и от них повалил тот самый сладковато-гнилостный запах.
– Что это?!
– закричал Вепрь, с ужасом глядя на свои руки, покрывающиеся черной проказой.
– Что это, командир?!
Он упал на колени, роняя автомат. Пятна пожирали его, поглощая саму плоть. Его крик превратился в хрип, а затем и вовсе смолк. Через несколько секунд на том месте, где только что стоял грозный боец, осталась лишь бесформенная, быстро испаряющаяся черная лужа и дымящаяся экипировка.