Скорпион

Глава 7 «Леди и Джинны-пельмени»

– Эу, доброе утро, заибал! На работу пора, уцышка!

– Че орешь, мудила пархатая, дай еще минут пять хоть додрыхнуть. – Зевая, сказал Альберт, переворачиваясь на другой бок.

Он лежал в натянутом между двумя шершавыми рябыми соснами гамаке. Рядом, на небольшом островке в сосновом море, поросшем сухой желтой осенней травой, догорал душистый кальян костра, тлеющие угли изредка вспыхивали градиентными красными бородавками, подогревая зад подвешенному походному котелку, наполненному кипящей водой из лежащего неподалёку огромного круга озера, серого от утреннего тумана и окружённого засыпанным хвоей и шишками пляжем.

Рядом с костром сидел и точил с импровизированного шампура светлое кроличье мясо невысокий красноволосый человек с азиатским разрезом глаз на скуластом овальном лице с длинным приплюснутым носом, красными бакенбардами и бородкой, его волосы стояли причудливым волнистым красным лесом. Поджарое рельефное худое тело, казалось, без капли жира, было укутано в бордовую тунику с золотыми краями и еле заметным на тон темнее ткани китайским узором, на ногах были коричневые высокие сандалии, рядом с ним опирался на бревно причудливый посох бо, покрытый резьбой иероглифов по красному дереву. На ладони виднелся маленький золотой скорпион, на запястье намотанные четки, на плече, что бы вы думали? Правильно, золотой наплечник. Роки Крей посматривал на товарища озорливыми полными энергии как у обезьяны глазами.

Альберт Гаскойн слепо нежился. Воздух освежающими потоками пошел по его дыхательным путям, ему казалось, что он достиг абсолютного единения со столь нелюбимой им природой. Как, вдруг, его обдало с ног до головы пронизывающим холодом, его лежбище и одежда насквозь промокли. Он вскочил на ноги, заорал и начал быстро обтирать плечи руками. Красный скорпион катался по полу, держась за живот, рядом с ним на траве лежала деревянная кружка.

– Блядина узкоглазая, ебаная обезьяна, чтоб ты сдох!

– Эу, давай полегче, братишка. Заказ за тебя я что ли выполнять буду? И так опаздываем, а ты как ишак дрыхнешь часов пять уже.

– Еб твою мать, тебе че макака членом через затылок все мозги выдолбила. В твоем селе сраном так людей будят?

– Вот, балбес, джаиль натуральный, жиесть! С малых лет дети знают: вода начало всех начал, и день с закаливания начинать стоит, ежжи.

– Кто это знает то, сука? Ты чё несёшь, Бандерлог? У тебя в горах что ли это дети знают, так там и говно, небось, на завтрак жрут, потому что земля всему мать и кормилица, а всё коричневое-земля.

– Я всю жизнь в Рейне жил. – Красный насупился. – И батька мой лорд Крей-коренной имперец.

– Но мать-узкоглазая шлюха из Залупляндии за морем Карликовых писюнов. А папаша твой второсортный сыщик-феодалишко, шестёрка Торресов.

– Чорт, ты, Альберт, баля. Нормально общайся давай!

– Это я-то черт? Ты мне теперь до конца жизни чай в постель носить будешь. И гамак похерил, и плащ, и портки! А ну кабаном за кружкой кипятка метнулся, а то у меня лёгкие через туза выйдут из-за тебя. -Альберт болезненно засмеялся, приступы находили на него как кашель и оставляли в голосе заметную хрипотцу и проблемы с четкостью артикуляции.

Гаскойн ритмично ехал по засыпанной шишками лесной дороге на гнедом жеребце, рядом ехал надувшийся Рогвор на белой худой кобыле. Альберт не выдержал округлившихся ребяческих слезливых глаз своего друга и его насупившихся губ.

– Да ладно тебе, Рокки, ну ляпнул херни с горяча, погнал бесу, с кем не бывает. Ты меня прости, братан, нормальный у тебя батя, и у мамаши горло хорошее, глубокое, замечательно глубокое даже можно сказать.

– Свинья ты! Оскорбить творческого человека каждый может, а вот рану на сердце заштопать. – Крей драматично выдохнул.

– Это ты с каких пор творческим стал, орангутанг?

– А вот слушай что сочинил.

Альберт Гаскойн- магнитное гузно,

Смотрю на него и как от кредитного счета грустно.

Нос крючком, Волосня торчком

Рубиновый посох готов принять очком.

От детской меланхолии Скорпиона и следа не осталось. Он горделиво засветился и спросил:

– Ну как?

– Говно полное. Ну-ка, мою басню послушай.

Рокки Крей, Рокки Крей

Бери в ротик-не робей.

Так его прихватило, что засрал все кусты.

Так жестко засуну в обезьяний рот, что в семени утонут его глисты.

А-а? Зачет? Эмси Железный Альб.

– Вот ишак, баля, ну всё, месяц у меня закаляться будешь.

– Только попробуй. Кстати, знаешь, что снилось сегодня?

– Как ты Урсулу джага-джага делал?

– Я б тебя убил нахуй, если б ты мне такой сон прервал. Нет, такая муть снилась, это поразительно. Как я в каком-то вулкане с драконом дерусь с моим братцем на пару.

– Забавно. А мы ж как раз дракона гасить идём?

– Ой, какая ж ты темень, я иногда поражаюсь просто. Драконов уже четыре века не видал никто, как старую династию императорскую пресекли, так и этих ящеров никто не видел больше.

– А на кого у нас заказ?

– Да на виверну небось очередную.

– А в чем разница то?

– Ну ты и мудила. Ладно, слушай, первобытный, дракон для виверны как линкор для шлюпки примерно. А еще, если на размеры не смотреть, то дракона по четырём лапам отличить можно, у виверны две всего. А если на них с сатириологической точки зрения посмотреть, то можно понять, что у виверны душа обыкновенная, она как у всех конечна и при потере оболочки переходит на следующий круг бытия, пока не сольётся с абсолютом. У дракона же душа божественная, он как титан или ангел: убить дракона можно, но лишь его оболочку, душа бессмертна и переродится в теле таком, каком пожелает через определённое количество времени.

– Так если они бессмертны как же они исчезнуть то могли?

– Видишь ли какая штука. Аркайны были династией, ниспосланной богами, в их жилах текла кровь особая, и она позволяла им укрощать этих рептилий поехавших. Дитрих Ройс, Веларион Торрес и Эндрю Аркинтон четыре века назад пришили последнего императора со всей его семьёй и посадили, соответственно, на трон пьянчугу-шута с серебряными волосами. Ну, и как только хозяев кокнули, ящерки как птички перелётные огромной чешуйчатой вереницей улетели за дьявольский треугольник и Туманное море к себе на историческую родину. Говорят, зрелище было впечатляющее, из-за этой всей канители те события в истории стали называться революцией Кровавого или Огненного прилива.

– То есть Юлы не истинные посланники божьи?

– Ясен пень. Сборище клоунов. Нет, есть типы нормальные навроде Ника Второго, третьего или того же Вулиуса. Но в основном-поехавшие кровожадные ублюдки: Пятый, например, который, считая себя мечом божьим, полгосударства заживо сжег и запустил священную инквизицию, благо его сынки Ник, ставший следующим императором, Вулиус и бастард Торрус его порешали. Мой крестный, Николас Шестой был сильнейшим человеком в истории, трёхметровый титан был единственным гуманоидом, покорившим стихию воды. Его трезубец и коса его лучшего друга, моего пахана, держали в страхе весь, сука, мир.

– Вот ты, Альберт, говорил о том, что душа человека не вечна и сольётся с абсолютом, но ведь в скрижали написано, что Творец создал ограниченное количество душ в начале времен и больше не создавал, так?

– Ну так.

– А ты в жизнь после смерти веришь?

– Совсем дефективный что ли? Если в богов верю, значит, и в жизнь после смерти верю. А как минимум двух полубогов мы своими глазами видели с тобой, так что оснований не верить не вижу.

– Так то оно так, но раз жизнь после существует, то ведь и жизнь до существовала, поскольку душа наша была в начале времен?

– Ты на что намекаешь.

– Мы ведь с тобой оба знаем, что там раньше мамкиной дырки только темнота сплошная, никаких миров, никаких теней или садов. Так значит и после только пустоты. Я лично считаю, что души перерождаются бесконечно все в новые и новые тела, и как ты жизнь прожил, то тело и получишь. Между телами ничего, лишь покой и пустота, поэтому и умирать не страшно, никаких извращенцев Безликих или тиранов Королей, только покой до следующей жизни.

Альберт рассмеялся.

– Тебе чё насвай особенно как-то в голову дал сегодня, заканчивай давай с наркотой. Тебе если по поступкам тело выдавать, то на червя дождевого в лучшем случае наскребешь, это если судье твои глазки обезьяньи понравятся, по-хорошему, вообще баобаб.

– А кто тогда человеческого тела достоин? Я праведную жизнь веду, почти монах.

– Ага, если закрыть глаза на то, что ты серийный убийца, который целому племени звергов геноцид устроил.

– Мне простят, я усердно замаливаю.

– Рот свой замоли пока приход не кончится, и насвай из-под губы достань. Заебало уже твой бред слушать. Тем более подъехали почти.

– А что на пальце у тебя?

– Опять торкнуло что ли, чё несёшь? Стоп, что? – На своем пальце Альберт увидел кольцо Тора.

Скорпионов начали окружать обугленные деревья, растущие из покрытой серым пеплом чёрной земли. Они ехали вперед по тропинке, прорезающей ткань обугленного леса, где-то поваленных деревьев. Кое-где лежали человеческие скелеты, скатерти паутины были натянуты между веток, кружили вороны.

Проехав адскую опушку, они достигли места происшествия: богатой деревни Эмберли при Ангельских полях. Точнее то, что когда-то было деревней Эмберли, при том, что стало черно-серой пустыней пепла. Обвалившиеся обгорелые скелеты домов, балки водяной мельницы, жернова колеса которой бессмысленно перемалывали засохшую реку. Повсюду были серые скелеты жителей.

Рык, содрогнувший небо. Скорпионы услышали громкий воздушный хлопок, другой, третий, деревню накрыла огромная крылатая тень. Четырехлапый усатый ящер в сверкающей, переливающейся от голубого к розовому броне и рогатой короне показался высоко над головами наёмников, навострив когти, он пикировал к своим жертвам после впечатляющей для существа его размеров мёртвой петли. Древний дракон летел параллельно земле и открывал громадную пасть. Он парил с противоположного конца пепелища, набирая скорость и, приблизившись достаточно, накрыл остатки деревни красным облаком пламени. Рогвор и Альберт вжались в дальнюю от дракона сторону черной мельницы. Деревню наполовину снесло напором огня. Дракон заходил на вторую мертвую петлю, готовя повторную ковровую бомбардировку.

– Раз, два, три, четыре лапы! А говоришь улетели птицы перелетные. Что делать то будем?

– Бежим к хуям, что делать, на это я не подписывался. Флай-панк R-401! – Из окружающего наемников железного мусора и портальных запасов Гаскойна собрался впечатляющих размеров жестяной птеродактиль, с кабиной для двоих в районе глаз и лобной доли. Пилоты запрыгнули моментально и пулей взмыли вверх к облачному океану. Достигнув высоты пятидесяти метров над облаками, железный истребитель оказался прямо над превосходящей его вдвое в размерах пастью дракона, прорезающей головой океаническую поверхность голубо-серой облачной ваты. Дракон извергнул в небо столб сплошного пламени словно мальчишка, пытающийся плюнуть в луну. Истребитель, пилотируемый асом-Альбертом, совершив несколько вращений вокруг своей оси, лавировал вокруг жаркого напора.

– Есть у меня идейка. Десантируйся, Рокки!

Макушка птеродактиля откинулась, и Крей с кунфуистскими криками взмыл воздух сумасшедшей высоты прыжком.

– Походка царя обезьян! – Подошвы сандалий засветились оранжевым. Он спускался по небесной глади словно по лестнице, там куда ступала его нога появлялось нежно-персиковое облачко, по которому он мог спокойно передвигаться. Высоко поднимая колени и держа посох за спиной, Рогвор побежал по небу на восток. Стальной истребитель нырнул под пышные волны ватных облаков, скрывшись из поля зрения чудовища, преследовавшего алого Скорпиона. Ящер открыл пасть, приготовившись низвергнуть Крея в огненную пучину.

– Гора цветов и фруктов! – Рокки подпрыгнул, образовав телом складку, направил руки и ноги в сторону дракона. Откуда-то из космических далей на дракона полетел разрезающий темно-синюю надоблачную небесную ткань гигантским огненным хвостом крупный спрессованный из фиолетовых камней метеорит с лавовыми прожилками. Громадина увернулась, лишь слегка обожгла брюхо об лавовый хвост астероида. Скорпион приставил кулак к кулаку. Десять, двадцать, тридцать приближающихся фиолетово-оранжевых небесных тел разожгли атмосферу, исполин-ящер был не в силах увернутся от метеоритов, попытался противостоять им потоком извергнутого пламени, но метеоры, преодолев огненную стену один за другим оставляли чудовищные ожоги на статном теле величественного зверя, тот с рёвом бросился вниз за облачную пелену. Жестяной истребитель несся на зверя со сверхзвуковой скоростью.

– Красава, Крей, загонщик поработал, настал черед охотника. – Гаскойн болезненно смеялся, безумно выпучив глаза и высунув язык. – Магнитная пушка! – Истребитель-динозавр открыл стальные челюсти. В пасти была железная как будто выхлопная труба, тонкие фиолетовые молнийки начали сверкать внутри пасти, раскаляя до малинового градиента дуло. В дракона полетел прямой темно-розовый электрический луч, когда пушка скопила достаточный заряд. Пораженный прошедшим по всему телу разрядом, ящер камнем упал на землю. Свистящие метеоры проделывали крупные кратеры в пепельном поле, каждый из них сопровождался оранжевым куполом взрыва и лавовой лужей в кратере.

Пара астероидов угодили во Владыку штормов, явно не обрадованного паре новых адски болящих лавовых ожогов. Опасаясь новых капель этого чудовищного дождя, гигант попробовал взлететь. Но вместо правого крыла двигался хвост, а вместо левого правая задняя лапа. Дракон впал в панику и хотел было зареветь, но вместо разевания пасти получилось подмигивание левым желтым глазом.

– Мегнетс, битч! Скажи аревуар твоим нейронам! Обожаю эту работу. Кончай его, Крей

Сбегая по облачным ступеням, Рогвор достал из-за пояса размером с шариковую ручку посох.

Бо удлинился до размеров длинны диаметра поля, но в весе не прибавил. Замахнувшись посохом как гигантской клюшкой, скорпион запульнул гигантскую чешуйчатую шайбу-дракона в лесисто-угольные ворота. Бо вновь принял свой обычный размер.

– Локи! – Бронзовое кольцо с фиолетовым овальным камнем засветилось на пальце Альберта. – F-26 Фенрир-панк! – В воздухе из гнилой плоти начал формироваться гигантский лысый демонический волк, птеродактиль разлетелся на металлолом и обшил демона железной броней. Железное чудовище бросилось к дракону, дико рыча и брызжа огненной слюной. Разобравшийся со своим новым телом, древний двинул капюшоном, открыл пасть и изрыгнул поток пламени.

– D-208 Йормунганд-панк! – На бегу плоть волка мимикрировала в змея, обтянутого стальными пластинами. Словно бур змей вошел в почву и увернулся от огненной стены. Он вылез ровно под драконом, связал телом-лентой тушу рептилии и в упор выстрелил ему в голову фиолетовым магнитным лучом из пушки в пасти. Даже могучий мозг дракона, понимающий язык звёзд, не выдержал повторной мешанины нейронных каналов. И обездвиженный гигант сложил на землю голову, высунув язык и к ноздрям скосив глаза. Опустившийся на землю Рокки хлопнул в ладоши.

– Плащ Гефеста! – Из появившейся в земле трещины от заклятья Крея вырвалось гигантское магмовое цунами, которое Рогвор как заправский сёрфер оседлал. Лавовое покрывало накрывало всё большую площадь поля, приближая смерть парализованного величественного зверя. Волна накрыло ящера, расплавив великолепную чешую и мясо дракона до костей.

Скорпионы преодолели огромную наэлектризованную стену Индрспира с тысячью охранниками по периметру и въехали по соединившему два конца рва под их ногами лучевому полупрозрачному мосту. К лошади Альберта был привязан клык размером с человека.

Столица Штормленда по праву считалась самым необычным городом государства: улицы были уставлены гигантскими двадцати-тридцатиэтажными зданиями из бетона разных оттенков синего и серого, усеянные желтыми прыщами окон в каком-то произвольном порядке. Здания имели причудливую угловатую геометрию, ломанные их контуров удивительными зигзагами тянулись к облакам, напоминая сирот молний, брошенных на земле и скучающих по ватным матерям. Бетон и металл гигантов, скребущих небеса, давили бойком молота над человеческой волей, лаская после работы в крошечных спальнях крохотных гробов-квартир потерянные души Штормлендцев.

В маленьких комнатах этих домов жили семьи простых рабочих, ближе к центру города начали появляться похожие на инопланетные растения гладкие дома из розового и зелёного стекла, усеянные капсулами, похожими на бутоны, в ярких пяти-восьмиэтажных домах селились торговцы и служители церквей. При въезде в город Скорпионам и их коням натянули специальные фильтрующие маски и эластичные перчатки, а также покрыли одежды специальной бесцветной смолой.

улицы Индрспира были затянуты дымкой фиолетового тумана, вирус Асклепий поразил столицу Штормленда, человек вдохнувший пурпурных паров и в течении двух недель не принявший противоядие еще год мучился: его личность постепенно отмирала, память терялась, энергия высасывалась полностью, мозг, отдававший все силы на безрезультатную борьбу с болезнью, терял всякую способность к аналитике и восприятию внешней информации. Город был с отрывом самым большим в империи, втрое превышал размерами столицу, в пять раз Виндхук. По численности населения о конкуренции и речи не шло, Агломерация Индрспира превышала на порядок почти каждую из провинций, не говоря уже о городах.

Скорпионы проехали через каменные скверы, стеклянные сады, лабиринты заводов и множество вертепов, по которым тянулись ужами провода, (Штормлендцы более двух веков назад обуздали молнию и научились её синтезировать в электричество) поддерживающие жизнь в городе. Ни единого деревца, травинки или кустика в Индрспире не видели уже очень давно. Земля на улицах была покрыта металлом, разделенным по всему городу на шахматные железные одноцветные клетки, как будто пол города устлали единым комплектом стального паркета. Небо было скрыто куполом покрывающего город силового поля, которое пробивал только шпиль «Копья Индры». По улицам летали причудливые металлические аппараты, похожие на тарелки, перевозящие укутанных в герметичные скафандры в масках с вороньими клювами и круглыми линзами жителей города, одетых все как на подбор в одно и то же желтое защитное обмундирование. На скафандрах каждого был серийный номер, состоящий из буквы и четырёх цифр.