Скорпион

Глава 4 «Падение сгорающего ворона»

– Сир Лангерд, не пугайтесь, я лишь на пару слов. -Скорпион вскочил с постели, встав в стойку и схватив двуручный меч, лежащий рядом с кроватью. На оконном проеме в абсолютно темной комнате, подлизанная тусклыми серебряными лучами луны, сидела как гигантская тощая жаба Геката Ангнир.

– Привет, мартышка , не ожидал увидеть тебя на арене, с соперником не повезло тебе капитально. – Лангерд выдохнул, бросил меч, потер заспанные глаза и смахнул набок колосистые кудри.

– Старик Гаскойн предложил за его голову столько золота, что тащить его отсюда пришлось бы на паре слонов, да еще и работать впятером, думала, более легких денег я не получу.

– Опаснее сделок с лордами великих домов разве что только споры с твоей сестрой.

– Как Кесс?

– Пользуется моей добротой, крутит романы с Сатурном Дрейком, не могу я заставить уважать кодекс новое поколение. Что бы сделал учитель Ник, если бы увидел орден сейчас.

– Если хотите знать мое мнение, то вы божественен как шеф по сравнению с Николасом Юларианом. Скорпионы страдают достаточно, чтобы не забивать себе головы обветшалыми догматами из пыльных свитков.

– Не будем об этом. – Сказал Лангерд, скрывший оскорбленность отзывом наймитки о кодексе ордена.

– Как пожелаете. В сущности, пришла я, чтобы отплатить добром за добро. Недавно на черном рынке появился весьма громкий запрос. Тысяча золотых солнц за голову лорда Грегора Гаскойна. Как ни странно, заказчики обратились ко мне лично.

– Заказчики?

– Да, их было двое. Они скрывали свою внешность, но я уверенна, с одним из них я схлестнулась в поединке вчера на арене, его голос я узнала. Второй был высок, очень высок, носил на поясе рапиру и вечно говорил о каком-то сиянии или мерцании, я точно не помню.

– Уверенна? – Лангерд нахмурился, сел на кровать и, смотря в пол потер подбородок.

– Сказала все, что знала, сир.

– Подробности дела они изложили?

– Отдавали устранение на откуп импровизации профессионала. Деньги обещали передать правами на банковский счет где-то в Меркаду.

– Спасибо, мартышка, ценю твою помощь.

– Для вас всегда пожалуйста, сир Лангерд. Прощайте и передавайте Кесс, чтобы не загуливала.

– Передам.

– Бред какой-то! Дрейк меня недолюбливает и, можешь мне, сука, поверить, это пизда как взаимно. Но чтобы настолько! Над этим кривомордым Кригом я насмехался пару, ладно пару десятков раз, но дорогу вроде не переходил. Поверить не могу до сих пор.

– О лорде Натане, признаюсь, я был лучшего мнения.

– Да это тварь, каких еще поискать, Лангс. Все детство с моим братком чуть ли ни на одной койке спали и все время какой-то кипиш мутили только им понятный, какие-то войнушки-хуюшки, шахматы-хуяхматы, одним словом, что один голубец бестолковый, что второй.

– Наша остановка?

– Она самая. Погоди я медведя только припаркую, ты пока иди осмотрись.

Лангерд спрыгнул со спины Байлу, успевшего уже полюбить свое новое амплуа за добрую прикормку и уютную «Берлогу». Царю леса по приказу Грегора выделили целый амбар, походившей более на хоромы и обслугу, ежедневно подкармливающую зверя, ухаживающую за его когтями и пастью, освобождающей от бремени блох. Орлиный рыцарь смотрел, как Грегор привязывал медведя к столбу, который тот при желании смог бы выдернуть из земли с корнем как травинку, но Байлу покорно уселся на пятую точку и принялся почесывать лапу, кусая ее.

– Смотри, Михалыч, не съеби, а то потом найду и на ковры пущу, усвоил? – В ответ Грегору медведь недовольно зарычал. – Не возмущайся, старый, потерпи мальца, потом вместе побуяним. Двигаем, Лангс. – Мужчины зашли в двухдверный проход пятиэтажного, возвышающегося почти вдвое над остальными на улице строениями, здания игорного дома. Над входом висела табличка с нарисованными двуликим клоуном, одно лицо его было мужским, другое женским, песочными часами и надписью «Добро пожаловать!». Внутри пахло спиртом, кукурузой, карточной бумагой, кое-где отдавало в нос слабыми шлейфами дешевых женских духов.

Игроки звенели по столам монетами, хлестали бумагой карт и стучали доньями кружек. Свистела бодрая музыка под которую крутили то тощими, то наоборот дряблыми обколотыми иглами шприцов, затянутыми сетками колгот, бедрами танцовщицы. С кухни то и дело выбегали поварята, загримированные белым и обновляли гостям напитки и кушанья. Лица многих посетителей были загримированы белилами, а на пальцах были тату с песочными часами, хотя встречались и совершенно залетные, нехарактерные для севера империи персонажи. Например, какой-то темнокожий губастый низкорослый старик в чалме, которого сопровождал эскорт из одноглазого огра в вуали, на плечах которого он восседал, ожесточенно пытался изъясниться на неосмыслимом для крупье языке о досадном проигрыше.

– Милорды, какое счастье видеть вас в нашем скромном храме фортуны! Только для вас депозит в три солнца за счет заведения! – К Лангерду и Грегору подскочил галантный управляющий в белом гриме с загнутыми усиками, во фраке и шляпе-котелке с алой гвоздикой.

– О, идет не торопясь! Тебя то мне и надо. Веди нас к твоему боссу! – Воскликнул Грегор и хлопнул усача по плечу. Тот опешил.

– П-п-прошу п-п-прощения, ваше сиятельство, сейчас господин отсутствует, могу занять вас до его приезда вином, азартом, дамами-чем пожелаете, словом. Все за наш счет, разумеется!

– Ты че, залупа цветочная, слышишь через одно ухо? Я те Рейнским, сука, языком сказал, телепортировал нас живо к Пеплу, пока я всю эту вашу богадельню на зеро не помножил! – Сказал Грегор и глаза его заискрились желтыми молниями. Управляющий сглотнул слюну.

– Я, видимо не так выразился! – Неловко засмеялся. – Повелитель ждет вас сию секунду, не будем же медлить!

Они поднимались по ступенькам смольную вечность. На пятом этаже пролетели коридор. Управляющий остановил гостей неловким жестом у двери.

– Прошу секунду подождать, буквально мгновение.

– Охуели что ли, усы, сам жди стой! – Грегор вынес дверь с ноги.

– О, мой принц, вы так галантны сегодня, ну, не стоит так сыпать комплиментами, я же краснею! Выпьемте же еще чайку. – Голос пепла, пискляво подражающий женскому.

Маленькая комната. Кровать с балдахином. Открытый шкаф, в нем платья, туфли, шляпки, чулки-все развешано с маниакальной педантичностью. Рядом с окном туалетный столик с зеркальцем, кисточками, косметикой-все лежит ровно до миллиметра. Круглый столик, на нем игрушечный чайник, чашечки. На одном стуле сидит в полный рост кукла принца с золотистыми кудрявыми волосами до плеч, в бордовой тунике, на другом Майснер Криг в розовом пышном платье, парике рыжего каскада волос, диадеме с рубинами, помадой, румянами и тенями, мушкой на лице кокетливо покачивает головой и сербает воздушный чай из чашечки.

– Сука, ныа! – Грегор на звуковой скорости, еле сдерживая смех и смакуя каждую секунду происходящего, вкладывая всю силу в кулак, вмял вовнутрь лицо Короля воров вместе с макияжем прямым ударом кулака.

– Крагмортра! -Закричал плачущий Пепел, щелкнул пальцами и превратился в сгусток дыма, попытался вылететь в окно.

– Куда? Эль Тор! – Грегор нарочно тянул гласные, из его руки вылетела молния и прошила насквозь дым. Сквозняк, вызванный молнией растворил дымку и выкинул Майснера к стене у окна. Его парик слетел, и Пепел лысый и в платье сидел спиной к стене, отхаркивая кровь, дергаясь от напряжения, половина его лица выгорела до кости от удара молнии, вторая напоминала «Оливье из того что было под рукой» от удара Гаскойна.

– Грегор, наша задача получить как можно больше информации, он нужен живым, помни.

– Все под контролем, брат.

– Убейте меня. – Из глаза Майснера текли слезы. – Я ненавижу себя. Я не выбирал быть уродом , поверьте, и каждый день, видя лучи солнца проклинал себя, не тяни, Гаскойн, прошу. Мне стыдно за свою жизнь, наверное, человек, живущий чужим горем, урод внутри по определению, но со мной судьба перегнула. Я хотел остановиться, хотел распустить ребят, отдать деньги каждому, чью жизнь сломал, а после повеситься на суку клена, но я просто трус. Хорошо, что судьба все сделала за меня.

– Да похуй мне. Я тебе что такого, мерзость, сделал, что ты мне смерти возжелал?

– Мерзость. Как верно подмечено.

– И как сука? Посылать ребенка на смерть!

– Ребенка?

– Будешь отнекиваться, тварь, раскаиваешься, так до конца.

– За все свои грехи я в ответе, но с детьми я дел не имел.

– Пиздеть будешь? У этого парниши мозги тобой промыты от и до, метка твоих часов, отвратительный ты сын бляди, у него на пальце, это ты как, сука, объяснишь? А то что ты с еще одним выродком на меня заказ давал?-Грегор ударил по лицу пепла, так что вылетевшие зубы его пулями застучали по стене.

– Я ничего этого делал. – Сказал Криг, улыбаясь. -Но спасибо, Грегор, что прислушался к моей мольбе.

– Закрой пасть! – Вены Гаскойна вздулись, он покраснел и наносил удар за ударом по голове вора.

– Грегор! – Лангерд одернул его плечо. – С него хватит!

– Эль тор! – Кулак Гаскойна заискрился молниями. Криг блаженно закрыл глаза.

– Простите.

– Сдохни!

Лангерд повалил лорда наземь, но поздно. Гаскойн взорвал голову Крига молнией как тыкву.

Гаррье шел по длинному коридору родного замка. Одной рукой он приобнимал Елену, белокурую красотку двадцати шести лет с чертами лица как у древних языческих богинь, ее прелесть была подпитана самыми насыщенными соками природы, в ее пышной фигуре, хищных глазах и пластичных как ива руках чувствовался запах росистой травы летним туманным утром. Другой Адель минуло двадцать три, строгое, классическое, словно выведенное во мраморе по золотому сечению лицо, обдувающее тебя холодной строгостью будто было клеткой для той самой женской нежности, столь дорогой мужчине, который смог до нее добраться. Она пахла страницами старых книг. С сестрой они были как инь и ян. А вишенкой на этом китайском торте. Была Яся, рыжеволосая девятнадцатилетняя деваха, сидящая на плечах лорда Гаскойна. Её мягкие упругие веснушчатые груди приятно подпрыгивали и били Гаррье по лысине с каждым его шагом, это был его трофей, всё её несовершенство, ребяческая естественность и простота бракованной детали сводили лорда с ума в купе с запахом карамели и топленого молока от ее тонких, будто сахарных пальцев. А главное, что на всех троих, судя по всему, у них был один мозг.

Пятнадцать минут мучений, вскрытые раны на лице, ожог правого плеча, перелом трех ребер и новый огромный шрам на груди оправдали себя на двести процентов. Он, Гаррье Гаскойн, генерал Бордовой императорской армии, идущий по длинному коридору с множеством ярких гобеленов, изображающих подвиги его далеких предков, бесчисленным количеством трофеев, месту, где он провел многие и многие сотни часов в детстве, мечтая однажды оказаться на одной из картин в этом месте силы его семьи, чувствовал себя в эту минуту королём мира. Он дошёл до самой двери в большой обеденный зал и посмотрел на стены. Все подвиги его брата и все почести отданные им казались ему теперь сущей чепухой.

Он распахнул двери ногой, не желая ни на секунду выпускать ни капельки своего счастья из рук. В зале за банкетным столом потели, клацая челюстями, лорды и леди Айронленда, во главе расселся Герман, уплетающий стесавшимися зубами хребет севрюги, обмывая гороховым пюре и бузинным морсом.

Рыжеволосая спутница Гаррье с маскарада подавилась грейпфрутовым шербетом, когда увидела в дверях экс-кавалера, выписала пощечину попытавшемуся помочь ей откашляться пожилому господину. Гаскойн не обратил на нее никакого внимания. Он и его эскорт расположились на противоположном от верховного лорда конце стола.

– Как мой хрюндель-брательник поживает то, Скорпион? – Сказал Грегор и впихнул в щель между усами и бородой половину стейка из конины.

– Альберт то? Да, как всегда, в общем-то. Сейчас он в Индрспире с Роки Крейем. В окрестностях столицы Штормленда видели королевскую виверну, Лорд Аркинтон решил, что это дело не решить без вмешательства Скорпионов.

– Ну, слава жнецу. Мне в отличии от отца с братом Альберт всегда нравился. – Лорд залил в рот кубок облепиховой медовухи. – С душой мальчуган, только ебнутый слегка, ну да какой гений ни без этого. За то руки золотые: из говна и палок такие штуки делал ещё молокососом, что глаз не оторвешь. На одиннадцатые именины малой мне подогнал самоходного железного коня, ты представляешь? Скакал он правда со скоростью беременной жабы, ну так главное-скакал и даже звуки издавал, правда на петуха более походящие. Но похож был хоть стой, хоть падай, как будто в игрушечную лошадь душу вселили, правда задние ноги у него скорее от тюленя были, а морда от змеи. Этот коняга у меня до сих пор где-то в комнате валяется, топливо у него кончилось, а новое у братана, надо чтобы он как-нибудь заехал, а то стоит без дела чучело.

– А за что он так папаше твоему не понравился то, что он его в Скорпионы отправил? – Лангерд аккуратно слизал ложку паштета из трески.

– Ясно за что, кто ж бастарда то полюбит? Тебе ли не знать, орло-лев. Ну там история сложнее, если всю правду говорить, Альберта матушка наша как собственного сына лелеяла, подкармливала, игрушки дарила, сказки рассказывала, и он её любил. Отец запирал мелкого на всю неделю в мастерской и заставлял инженерить и книжки по арифметике всякой штудировать, а выпускал только по воскресеньям. И от такой жизни схватил мой братан «Рыжую». И занемог, что я того все ебал, вот ничего не сделать, помрет вот-вот. А матуха его во время болезни выхаживала. И на ноги таки поставила, в конце концов. Только эта хворь, ебись она в три погибели, мало того, что заразна так еще и для мамки смертельна оказалась. И скопытилась в итоге через пару месяцев маман. Отец к горилке плотно присосался, долго не отходил потом. запер Альберта и месяц из его коморки не выпускал, а пока старик горе в бутылке топил, к Альберту Гаррье нахаживал, тот вообще с катушек слетел, он и при живой то матери малому спасу не давал, а тут сущий кошмар начался. Три дня вот эта кикимора лысая. -Грегор показал пальцем на купающуюся в сиськах Элен голову брата. -Ножом малого резала, железом калёным жгла, ногти рвала, веки оттягивала и угольки под них засовывала, да всё приговаривал, гнида: «Чувствуешь, что она пережила?». На четвёртый день Гаррье братану кисть отшпендюрил, так для инженера ж кисть она как язык для барда, потеряв кормилицу, у малого окончательно башня слетела, он вырвался хер пойми как и в гневе Гаррье пол-лица выжег клеймом прям вместе с глазом. После этого отец убедился окончательно, что семью этот бесенок и разрушил, проклял его и к вам определил.

– То-то его дергает так постоянно.

– А как не дергаться то после такого, ладно о грустном не будем. -Грегор залпом осушил огромную кружку Махакарского эля. -Как там. -Он покраснел и потупил глаза. -Моя королева бурь?

Лангерд рассмеялся.

– В добром здравии, сейчас в Сендленде, насколько я знаю, с Ашрафом помогают лорду Ахли с повстанцами.

– Пускай только эта черномазая свинья хоть палец протянет к моей богине, я в его пустыне каждую песчинку обосру и всю заставлю вылизывать до блеска!

– Не бойся Ашрафа почикали при рождении, он, в этом плане, тебе не конкурент.

– И правильно сделали, так его, свинью песчаную. Нет, ну ты сам подумай! Эти глаза цвета васильков, личико, что сама тетка Селин позавидует, эти косы светлее лунных лучей, как у родного дома ржаные колосья. А грудь! Больше и подтянутей во всей империи не найти, это я тебе как эксперт заявляю. А сзади! Если вместо солнца на небе её зад бы висел, я клянусь, ослеп бы, но глаз не отрывал. Так она ж и драться мастак и молниями повелевает, ты понимаешь, скорпион? Нас Жнец создал друг для друга, в её сисечках мягеньких половина души моей томится и без неё я не живу, а сохну, как цветок в родной пустыне этого сраного ослоеба Ашрафа. Жить без неё не могу, скорпиоша, понимаешь ты. Будь другом благослови меня, она тебя послушает, иначе я тут с ума сойду. Всеми восемью богами тебе клянусь, она ни в чем нуждаться не будет. Целыми днями рабыни её попку шоколадом мазать будут, я сделаю её леди Гаскойн, все земли от сюда до Петржева будут её и только, сука, ее. Никогда в жизни на других баб даже взгляд не брошу, к бутылке не притронусь, звёзды ей с луной с неба сниму , коли она того пожелает. Только дай добро, Лангерд, как друга тебя прошу.

– Ну, если Урсула не против будет. – Лангерд потерянно почесал затылок. -Тогда забирай прямо с доспехами.

Грегор чуть потолок не пробил, так высоко он подпрыгнул от радости.

– Лучший человек, которого земля носила! Клянусь, Лангерд, будь я бабой- прям здесь бы тебе полернул, проси что хочешь у меня, кореш, пока башка на плечах-тебе должен буду.

– Полегче, твоё благородь. Тост! За Короля молний и его королеву!

– За, сука!

Оба гиганта опрокинули ещё по кружке эля.

– Так, нормального хрючева больше не предвидится, значит, все на боковую. Прошу всех на хер отсюда, гости дорогие. -Заорал лорд Гаскойн. Едоки поспешно закопошились, вскакивая с мест и запихивая за щеки последние кусочки яств. -Не вы. -Герман указал поочерёдно костлявым пальцем на Грегора, Лангерда и Гаррье.

Все покинули зал.

– Они со мной, отец. От этих милых дам у меня секретов нет.

– А их я и не прошу уходить. Мы тут с Анакином потолковали и решили, что ты выйдешь за его дочь Элен. Добро пожаловать в Фиерфорд, молодые леди.

– Благодарю, лорд Гаскойн. – Блондинка сделала реверанс Герману. Адель и Яся поклонились. Их взгляды в момент стали намного глубже и осмысленнее.

– Да мои рыбоньки оказывается крупные акулы. Элен, Аделина и Ясмина Аркинтон собственной персоной. Тупею я страшно в последнее время, как только не узнал?

– Бросьте, сколько лет прошло с нашей последней встречи? Пять? Семь?

– Пес его знает, могу сказать только, что вы все за это время ну как-то прям незаконно обворожительно похорошели.

– Вы с блеском прошли проверку, милорд. -Сказала Ясмина.

– О вашей извращённой жестокости ходили легенды. Одолев серафима, галантно обойдясь с нами и показав свои предпочтения в постели, вы доказали, что со своим внутренним зверем вы в ладах и жизнь сестры с вами кошмаром не станет. -Добавила Адель

– Я ваша, милорд Гаскойн.-Блондинка пожирала Гаррье бриллиантовым взглядом. Но отец передавал, что в случае пройденной проверки он, в знак уважения ваших чувств, дозволяет выбрать ту из нас, что вам по сердцу больше.

– Это как между отцом и матерью, мне вы ансамблем нравитесь, леди.

– Бери хоть всех троих. Мне важно, что после нашей с Аркинтоном скорой смерти у моих потомков все будет в ажуре и моя фамилия станет лишь сильнее. Грегор получит Айронленд и займёт мое место. Твоя сестра Виктория уже взяла под каблук безвольного щенка Декстера Дюрандона и держит в коготках весь Грессленд. У Анакина Аркинтона нет наследника, женившись на его дочери, ты получишь Штормленд, а, значит, весь север империи. Моя задача, как отца, обеспечить вас обалдуев достойным наследством, а я считаю север под контролем Гаскойнов-наследство неплохое.