Скорпион

– Поймай меня если сможешь, свинья. – Силуэт короля скрылся под гладью мертвого озера. Смех Оберона наполнил пустоту кошмара, разливаясь эхом по черному ничему.

– Доспех бога грома, Стимуляция лёгких. – Эта техника позволяла Грегору напитываться энергией из окружающей его динамической среды, в таком режиме тело могло проработать сутки без видимых последствий, кроме Сизифовой усталости, и не нуждалось в подпитке какой-либо энергией, при этом Гаскойн испытывал сильную головную боль и давление в момент действия заклятья.

Он махом молота снёс последних химер, прыгнул в воду за уплывающим вдаль силуэтом и нырнул в непроглядную муть кошмара. Глаз его не мог зацепить ни одного внятного образа в грязном месиве озерной черноты даже в свете электрических доспехов. Лишь проплыв слегка вперед, Гаскойн смог смутно разглядеть впереди огромную пещеру в высоком рифе, на внушительном от него расстоянии, в которую со скоростью заправской акулы заплыл водный Оберон.

Грегору ничего не оставалось, как двинуться в погоню. Он поплыл вперед, держа молот на вытянутых и перебирая ногами. Как, вдруг, его тело в черной воде оказалось подсвечено чем-то точно прожектором, слепящим из непроглядной глубины. Лорд опустил глаза и увидел под собой ослепительно жёлтый глаз с козьим зрачком размером с небольшую поляну. Вода забурлила, глаз исчез и под Гаскойном разинул свою перемалывающую всё вокруг круглую пасть с зубами по всему её жёлобу одноглазый кракен. Сотня зверей узнал в нем так хорошо ему знакомого леопардового североморского титанического спрута. Его мозг сжало в комок, парализованный импульсом страха, окутавшим каждый миллиметр его мозга, обездвиженный, он застыл в тисках.

Единственной книгой из отцовской библиотеки, обожаемой Грегором в детстве, была «энциклопедия чудовищ континента и окружающих его вод» профессора Манескина. Толстенный кирпич, украшенный фантастическими иллюстрациями. На одной из которых был изображен кракен в леопардовой окраске с одним козьим жёлтым глазом, обвивающий одним щупальцем целый корабль и сдавливающий крепкое транспортное судно в щепки точно сгнившую веточку. Тогда эта иллюстрация впечатлила Грегора, и тот два месяца боялся купаться в лесном озере за стенами Фиерфорда.

Сейчас страх детства молодого Гаскойна затягивал его в пасть водоворотом, возможно, чтобы чмокнуть в ирокез Грегора своими восемью рядами клыков- никто не знает. Щупальца огромным лесом пронизывали чёрную водную толщу, заставляя бурлить озеро мутными пузырями. Одно из них толстенным лассо схватило сопротивляющегося водовороту Грегора.

– Срал я на все мои страхи, Эльфийское отродье, придумай что-нибудь поинтереснее. – Сказал про себя Грегор и спустил портки. – Громовая. – Он натужился. Его лицо и тело покрылись фиолетовыми канатами вен, глаза покраснели и округлились. – Глубоководная торпеда! – Из лорда Гаскойна вылетел спрессованный с гуляшом вчерашний осётр, и покрытое аурой молний высокородное дерьмо полетело по спирали в рот моллюску со скоростью снаряда.

Взорвавшийся в глотке экскремент-снаряд взбесил чудовище не на шутку и нанёс ему серьёзный урон. Кракен издал демонически-громкий даже в воде визг, разжал щупальце и начал неистово махать эластичными конечностями от боли и, возможно, оскорбления. Умело лавируя между тентаклями чудовища, Грегор Достиг заветной пещеры.

На другом конце недлинного тоннеля в скале вода была чистой как слеза и темно-зелёной от хлорофилла. Всё видимое пространство занимали взвивающиеся к поверхности стволы водорослей, покрытые жёлтыми глазами с кошачьими зрачками. На той стороне сада глазастой подводной травы была пещера подводного вулкана.

Грегор вспомнил как в одиннадцать лет после смерти матери ему снилось, как он в обнимку с плюшевым черным медведем ходил по ночной непроглядной чаще Дрикилона и не мог найти дорогу домой, его со всех сторон окружали деревья со светящимися жёлтыми глазами, когда он выходил к опушке, то в самом конце леса видел сидящего на коленях взрослого Гаррье, рыдающего, закрыв лицо руками, и кричащего от боли. Когда лицо его брата поворачивалось к мальчику и смотрело на него виноватым, но вместе с тем демонически-желтым кошачьим глазом как у деревьев, сон обрывался.

– Сначала уродцы из-под кровати, потом леопардовый спрут, теперь сад очей. Эта остроухая манда воплощает кошмары детства, сильнее всего отпечатавшиеся на психике, давит на самое больное, моменты когда ты оставался беззащитным недорослем один на один с самыми дикими сторонами своего подсознания. Ладно, сыграем по его правилам.

– Грег, солнышко, закрой глаза, не смотри на водоросли, иначе не выберешься отсюда. Ничего не бойся, я проведу тебя. – Нежный женский шепот зазвучал в голове лорда.

– Голос матери. Техники этой твари начинают выводить меня из себя.

– Он не способен проникнуть в твой разум, малыш, лишь уловить страхи и воплотить их в своем мире. Я не твоя мать, во мне лишь частичка ее души, запертая в твоих воспоминаниях. Я лишь образ защитника, сотворенный твоим загнанным в угол разумом, порождение психики, находящейся на грани. Твоим людям нужна помощь. Следуй за светом и доверься мне.

– Ладно, выбор у меня не велик, если твой очередной фокус, остроухий, это моя мама. Можешь не сомневаться, даже если этот светлячок приведет меня на рандеву к Безликому богу, я начищу ебло сначала ему, а потом и тебе, это я могу гарантировать!

Грегор закрыл глаза, он видел перед собой лишь движущуюся белую точку.

Он плыл, не думая ни о чем.

– Гллл Грлррлерегориехахах, помоги он жжёт мою кожу, яиехехах умираю, братик, спаси, молю, скажи ему, что яиехахах не виноват, только посмотри на него и он перестанет, братик, молю. -У Грегора сжалось сердце. Он слышал голос Альберта в одну из тех самых ночей, когда Гаррье ребенком делал из него живой труп. Когда сердце Грегора разрывалось, но помочь бастарду он не мог. Лорд хотел ринуться на голос и оттолкнуть брата от Альберта, выкинуть клеймо поглубже в пучину озера и не допустить ошибки, приведшей к развалу их семьи, ошибки, стоившей ему десятков бессонных ночей.

– Не слушай, сынок, ни в коем случае не открывай глаза, пока я не скажу. Плыви, плыви ради меня, солнышко.

– Мальчик мой, я умираю, воды, воды, Грегор, прошу глоток.

Грегор рассмеялся.

– Остроухий идиот, батя бы свою чесночную мочу попросил перед смертью. Придумай что-нибудь поинтереснее.

– Он такой большой! Мой король, возьми меня полностью, дай мне своего семени, прошу, я не могу ни секунды больше! Разве я не достойна одного взгляда моего повелителя? – Грегор услышал звук расстёгивающегося корсета, почувствовал запах, который витает после грозы. Он сглотнул слюну. Ему стоило титанических усилий не поднять век.

– Бьёшь ниже пояса, сукин сын.

– Ты умница, мальчик мой, открывай глаза, смотри вперед и только вперед .

Грегор очутился посреди каменного прохода, в конце были видны ступеньки утонувшей лестницы, часть которой возвышалась над толщей пещерной воды. Тоннель сиял красным светом факелов у входа, к которому вела лестница. Гаскойн обернулся назад. Вход в пещеру загородил круглый глаз на тонком стебле с закрытыми зелёными веками, Грегор тут же собрался повернуть голову обратно, но было поздно. Веки распахнулись, и на Гаскойна посмотрел подобный пропасти кошачий зрачок.

Закат. Он стоял в поле , полностью охваченном огнем. Где-то слева в языках пламени лежал и смотрел на Гаскойна бездушным овощем ссохшийся месяц его отца. Справа напоминающий гориллу огромный голем из гнилой плоти и кусков металла дрался с неуступающим ему по размерам мохнатым чудовищем с оленьим черепом вместо головы, глядящим на гориллу пустой глазницей и пожирающим её единственным красным демоническим глазом. Вместо солнца в этом месте была отрубленная голова Лангерда. А вокруг Грегора гигантский хоровод водили танцующие и смеющиеся химеры с арбалетными болтами в головах и бешеными улыбками, поющие веселые песенки голосами детского хора.

Тело лорда Гаскойна пронзал абсолютный ужас. Он не мог пошевелиться. Его настоящая туша висела в воде напротив связавшего его душу всепожирающего ока. Глаза закатились, Доспехи бога грома прекратили действие. Его лёгкие начали заполняться водой, он чувствовал поступь рока, слышал смех Оберона, заглушающий даже хор пляшущих уродцев с арбалетными болтами в головах, пилящих его взглядами дефективных глаз.

Как вдруг перед ним из языков пламени. Сформировался силуэт высоченной плотной женщины с богатырскими, но вместе тем нежными руками, излучающим чистый свет круглым лицом, длинной косой вороных волос с проседью, маленьким носом и такими родными и уютными изумрудными глазами.

–Сынок, я вытащу тебя только один раз, впереди тебя ждёт абсолютный кошмар. Кошмар, который ты должен будешь пересилить сам. Иди вперёд без страха, моё солнышко.

Покойная леди Фиерфорда Астрид Гаскойн одела на средний палец левой руки сына кольцо из слоновой кости, украшенное Морилийским мрамором. Грегор вернулся в своё тело глаз скрылся из виду. Доспехи Бога грома еще сильнее засверкали, сменив цвет молний на фиолетовый, как прожилки на белоснежном камне, украшавшем новое кольцо Грегора. Лорд откашлялся.

Он поплыл дальше, достигнув другого конца пещеры. Взобравшись по ступенькам, выйдя на воздух, он увидел, что лестница ведёт проходу за которым сразу виднелся каменный пирс над лавовой пропастью жерла вулкана. В этом кипящем джакузи сидел, уставившийся на Грегора, вышедшего на мостик, своими глазами красными и полными огня как порталы каминов, дракон, в семь раз превосходящий размерами самых крупных особей своего вида. Его голова размером с дворец с огненными ноздрями окон, гигантской пастью, покрытая черной чешуей и короной из восьми рогов была повёрнута к Гаскойну. В чудовище Грегор узнал очередной свой детский кошмар- Владыку жерла, дракона, персонажа одной из гномьих легенд, услышанной от Морилийского оружейника на рынке в Фиерфорде. Дракон дыхнул на него стеной алого пламени Грегор укрылся, выбежав обратно на лестницу и прыгнув в воду, он заметил Дверь по ту сторону жерла.

– Полёт бога грома до туда не достанет. Походу придётся добираться до того конца прямо по этой твари.

Рядом с Грегором из пламени дракона собрался силуэт юноши с растрёпанными, торчащими во все стороны волосами на вытянутой болезненно худой скуластой голове с римским носом, фактурными скулами, большими сумасшедшими весёлыми изумрудами глаз, один из которых смотрел на Грегора через монокль с потрескавшимся стеклом, был прищурен, быстро моргал. На нём было кожаное пальто Гаскойнов с гербом на груди, левую руку заменял стальной протез, похожий на кисть металлического скелета, а правую ладонь украшала татуировка с золотым скорпионом.

– Альберт, ты тут какого хуя забыл?

– Здорова, родной, я тут ненадолго, но задержать этого червяахахэхэа успею. – Речь проекции Гаскойна прерывалась приступами смеха, во время которых лицо Альберта как будто билось в неистовом приступе. -Твой бой ждёт впереди, не трать силы и оставь его мне. -Лицо Скорпиона-Гаскойна дёрнулось в нервном тике, и он болезненно громко засмеялся еще раз. -Беги, как только я скажу. Голиаф-панк!

Руки Альберта заискрились сиреневыми молниями и Куча железного мусора из появившегося параллельно полу сиреневого портала за спиной младшего Гаскойна , полетев вверх стала собираться в Гигантского железного гориллоподобного голема с железным цветным гребнем на голове. На лбу у него была кабина, в которой расселся Альберт, залетевший внутрь, стоя на куске металла как на сноуборде, который сам же контролировал силами магнетизма.

– Ох, пойдёт щас возня! – Скорпион безумно рассмеялся, потирая ладони. – Шевелись быстрее, Грег! Сауз! – Гигантский летающий на тяге фиолетового пламени из стоп голем, размером с голову Владыки жерла вытянул руку и ударил тонкой сиреневой молнией в лоб Дракону. На мощной голове Владыки появилась метка в виде красного скорпиона. -Норд!– На кулаке гориллы появился синий Скорпион. – Мегнет панч! – Голова дракона притянулась и примагнитилась намертво к кулаку голема. – Е. М. П.! – Альберт запустил электромагнитный импульс через кулак машины в лоб дракону. Его глаза разъехались в разные стороны, огромный язык отвис из огненной пасти.

– Мой импульс спутывает нейроны головного мозга с помощью магнетизма, вызывая на короткое время эффект, схожий с деменцией. Зацени мое соло, ящер. Магниты, сука! А ты шевели окороками своими пивными, мать твою, что залип?

– Надо было малым к вам в шиза-контору идти, может такой же херне бы научился. – Грегор телепортировался на руку машины, взбежал сначала по кулаку металлического голема, затем по голове дракона, лавировал змейкой между шипами на могучей спине слабоумного ящера, расположенными между двумя перепончатыми крыльями размером со стадион каждое. Наконец, взлетел в воздух по шипастому хвосту как по трамплину, не долетев полметра до уступа перед дверью, Грегор начал падать в лаву.

– Дегенерат кривой! – Заорал из кабины голема испуганный Альберт.

– Летящий бог грома. – Грегор вошёл в дверной проём, переместившись к нему во вспышке молний . – Я те, сука, покажу Дегенерата! Намагничу твою губу с нужником, будешь неделю вылизывать. Хер не дорос на меня бочку катить.

Альберт рассмеялся.

– Ничуть не изменился, свинтус. Удачи в бою, братик.

– Заезжай как будет время, сто лет тебя не видели.

– Ну уж нет! Пока в Фиерфорде этот старый пень штаны просиживает, а рядом с ним это одноглазое пугало, я туда ни ногой, дудки! – Невротический смех Скорпиона больше походил на кашель.

Голем с Альбертом распались на языки пламени.

– Вот гнида вредная! – Грегор шагнул в неизвестную темноту двери, он снова падал в бездонный колодец и снова приземлился на остров скелетов посреди черноты озера.

Со всех сторон послышался смех Оберона.

– Браво, поросёнок, я даже немного зауважал тебя. Ты первый, кто прошёл мой небольшой квест, можешь гордиться своей волей. Теперь настало время игры по крупному. Посмотри в глаза ночи, ничтожество!

Чернота пространства вокруг озера загорелась синим огнём, и перед Грегором из черноты озера в свете лазурных огней появился гигантский вороной скелет в капюшоне, покрытом терновой короной, и закованный в длинные цепи, натянутые из пучины озера и откуда-то из пустоты сверху. Колени Гаскойна подкосились и стали биться друг о друга.

– Собраться! Яйца в кулак и вперёд, я не проиграю горящей груде костей! – Тень Грегора заискрилась синими молниями, отделилась от хозяина и шмыгнула в груду скелетов.

Гигантская ладонь пала на Гаскойна, сопровождаемая синим огненным следом, поджёгшим половину острова. Грегор отскочил в пространство между пальцами скелета.

– Ёрмунганд! – Кольцо матери Грегора превратилось в топор из Морилийского мрамора с ручкой из слоновой кости.

Он ударил по горящему пальцу скелета, и костяная рука начала покрываться плесенью белого коралла, приковавшего ванильными оковами демоническую кисть к острову. Скелет пытался вырвать кисть из мертвенных оков, но все попытки были тщетны. Тогда чудовище пустило прикованной рукой струю огня прямо в поверхность острова. Синие огненные столбы толстыми истуканами вырывались из-под ног Грегора, гейзерами раскидывая во все стороны человеческие кости, покрывавшие находящуюся глубоко под завалом землю. Один из столбов настиг Гаскойна, и рука его покрылась рукавом лазурного пламени.

Огонь был холоден, выжимал все соки из тела лорда, он распространялся медленно, но плоть, им поглощённая, не чувствовалась отмершей, она была как бы приставшим паразитом, вросшим в организм враждебным сиамским близнецом, который был создан богами, чтобы напоминать тебе твою ничтожность. Пожирающим все нервные окончания зудом огонь окатывал тело того несчастного, кого лизнул своим лазурным языком.

Грегор взревел в агонии. Вторая титанически-огромная кисть скелета потянулась, чтобы заграбастать Гаскойна. В этот момент лорд думал лишь о быстрой смерти, он зашел по колено в черное озеро, уворачиваясь от хука скелета, в надежде потушить чудовищное пламя. Когда огонь соприкоснулся с черной жидкостью, всё озеро загорелось синим еще сильнее, и ноги по колено покрылись лазурным пламенем. Гаскойн упал в пучину раздражающего огня, она поглотила его полностью. Одна мысль кружилась у него в голове:

– Умереть! Умереть! Умереть! – Все его тело было зудящим прыщом, который хотелось выдавить. А огонь всё не хотел, он не испепелял, не желал пожирать аппетитное тело Гаскойна тысячью синих языков, пламя Оберона не было животным, убивающим из стихийных инстинктов, но было расчетливым педантичным маньяком, питающимся страданиями жертвы. Ни единого ожога огонь не оставил на теле лорда, лишь зудел и погружал Грегора в космический, пустой хлад.

Вдруг, изнутри до грудной клетки Грегора дотронулась костлявая тонкая рука.

– Вспоминай, мальчик мой. – Голос лорда Германа. Зуд ослаб, и память Гаскойна начала рисовать перед его глазами картины из раннего детства. -Он стоял в крошечной, уставленной свечами комнате с бревенчатыми чёрными стенами перед алтарём с вороньим черепом и лежащей на нём размером с валун головой убитого им вепря. Кровь могучего зверя стекала по желобкам на черном каменном алтаре, складывающимся в причудливый узор девятилучевой звезды. Над алтарём висел гобелен, изображающий девять богов, покровителей мира. Отец и сын стояли внутри выложенного колосьями ржи круга.

– Ты, мальчик мой, самый одарённый человек нашей крови. Каждый из семьи Гаскойн рано или поздно отдает свою жизнь в руки Владыки, такова плата за величие нашего рода-бессмертие души за величайшую кровь. На нашем гербе символ всеобъемлющей воли Жнеца. Ты убил животное из его стада и принёс ему свой первый урожай. Никто в таком юном возрасте не дарил душу повелителю. Твоему дяде Коннору было двенадцать, когда он взялся за серп, мне шестнадцать, но в пять лет. – Старик потрепал по голове Грегора, мальчик, уже в пять лет почти сравнявшийся ростом с невысоким родителем светился от гордости.

– Приклони колено, дитя. – Грегор сел на одно колено и склонил голову перед алтарем. Глаза одного из богов на гобелене загорелись красным. Комнату заволокло чёрной дымкой. Ураган красноглазых ворон закрутился вокруг пятилетнего Грегора и его отца. Из черной птичьей бездны перед глазами мальчика появился высокий худой человек с белой как облака кожей, светящимися бордовыми глазами без зрачков. На нём были укрытые плащом из вороньих перьев черные самурайские доспехи. На лице была клювастая маска ворона, закрывающая верхнюю часть лица. За спиной его висела чёрная коса, на поясе по разные стороны торса два зубчатых серпа из такого же вороного металла с красным отливом на лезвиях .

– Владыка Олдрик, прими первый урожай раба твоего, он дарует тебе свои кровь и плоть, душу и мысли, волю и чувства, прося лишь твоего благословения. – Герман упал на колено и смиренно декламировал, склонив голову.

– Малютка Тор, наконец-то, грянул средь ясного неба. – Мертвенно-бледные губы Жнеца расплылись в усталой, приветливой, уютной улыбке. – Покуда жизнь твоя будет ведома мной, никто не сравниться с твоим могуществом. – Бог смерти вытянул вперёд изящную белоснежную правую руку, на мизинце которой сиял серебряный перстень, украшенный желтым овальным камнем, в котором, если вглядеться, можно было бы рассмотреть грозовые облака и сверкающие стрелы молнии. Грегор прильнул губами к кольцу, Жнец по-отечески заботливо потрепал его по ирокезу, пустив по коже мальчика пугающий холодок. Он снял перстень с пальца и дал его молодому Гаскойну.

– Твоя душа-моя, Грегор Гаскойн, не забывай об этом. Жни для меня урожай совестливо, и милость моя тебя не обойдет.

Лорд заглушил немой крик боли, начал про себя шептать молитву.

–Повелитель, дай сил рабу твоему, верному косарю, сбирающему для тебя колосья ржи. Дай крови, тебе подвластной, закипеть в жилах Тора-слуги твоего. Араши-но-Мемфис! – Проговорил лорд трепетным молитвенным шепотом.

Грегор стрелой взмыл в воздух из огненного океана, его кожа стала пепельно-серой, синее пламя развеялось с его тела. Глаза и вены, разрезающие кожу, стали реками фиолетового электричества, бьющего через край. Его наплечник превратился в коралловый нарост цвета слоновой кости. Голову украсила диадема бараньих рогов из коралла, растущих изо лба, а спину два перепончатых драконьих крыла. В руках были покрытый фиолетовыми молниями, от которых воздух вокруг загустевал, молот и мраморный топор.

– Готовься, ушастая шваль, будет больно. Рагнарёк! – Он замахнулся молотом, который держал одной рукой и выстрелил пурпурным лучом молнии из Мьолнира в прикрывшегося нескованной рукой гиганта. Костлявая кисть и часть грудной клетки разлетелись в пыль.

– Горгона! – Он метнул топор в схватившийся за ребра обрубок руки скелета и тот, обросший кораллом врос в грудь чудовища, противник был обездвижен и дико взревел. Грегор стрелой полетел на скелета, пролетая мимо приросшей к острову руки твари, лорд аурой фиолетовых молний испепелил кисть чудовища , Гаскойн завис напротив покрытого капюшоном и короной черепа твари.

– Теперь потанцуем, нашёл тебя, мразь. – Генерал, влетев в глазницу гиганта, насквозь протаранил череп рогами и сквозь гигантскую стену затылка вылетел в обнимку с Обероном. Он швырнул его вниз к горящей воде, но король лесных эльфов из ниоткуда вызвал летающую черную платформу-куб и приземлился на неё. Пустота воды и воздуха, остров скелетов- весь карманный мир Оберона начал линять как старые обои с бетонных стен. Иллюзия рушилась.

Через несколько мгновений лорд и король левитировали в огромной кубической комнате, все шесть граней которой были покрыты квадратами-зеркалами, словно плиткой. И только где-то внизу по зеркальному полу бегал еле заметный синий огонёк тени Гаскойна. Повсюду в этой комнате лесной эльф подвесил телекинезом огромные чёрные кубы, шары, цилиндры, пирамиды, на которых и происходила воздушная дуэль двух мастеров ближнего боя.

Телекинезом эльф кидал в летящего на него демонического Гаскойна гигантские стереометрические фигуры, словно беснующийся ребёнок детали пирамидки. Грегор даже не уклонялся. Покрытое пурпурной бронёй из молний мощное тело Айронлендца таранило насквозь снаряды, расщепляя их в пыль аурой. Эльф покрыл свою саблю циркулирующими потоками воздуха. Они скрестили оружия в клинче. Зеркала пошли трещинами от столкнувшихся сил, карманный мир разлетался в дребезги.

Фехтующие на огромной кубической платформе бойцы летели через фрактальное квазипространство будто сквозь коллективный галлюциногенный бед-трип. Наконец окружение куба свелось к более понятной радужной спирали, по которой куб летел в подобие чёрной дыры. Наконец, Грегор и Оберон очутились в тронном зале Игдрасиля снова.

– Неплохо, признаю, но ты остаешься всего-навсего низшей свиньей. Отвратительному примитивному мозгу человека меня не одолеть.

Время действия Мемфиса Грегора прошло, он принял человеческую форму, его покрасневшая кожа была покрыта вздутыми от напряжения венами, у лорда пошла тяжёлая отдышка.

Высокий эльф грациозно нанёс удар клинком запыхавшемуся лорду, он проткнул бы саблей бок Гаскойна, если бы в ответ не получил топором в грудину и не перенёс себя в другое измерение. Нематериальный меч прошел сквозь тело Грегора, не нанеся ему никакого урона. В свою очередь, топор лорда прошел сквозь нематериального Оберона. И облепил его торс коралловыми оковами.

– И как ты собрался побеждать меня, хрюшка? Я могу стоять тут, покуда солнце ни зайдет на востоке, ты же еле на ногах держишься. Сдайся уже и сдохни. Не задерживай короля, у него дел хватает.

– Готовьтесь встретить папочку, ваша заднепривадность. Третий лик Индры!

Настоящий Оберон парил в воздухе в зеркальной комнате. Как вдруг обернулся и увидел летящего на него с занесённым молотом громового клона. Король Темнолесья в ужасе заорал. Реальное тело Оберона не могло повелевать карманным миром. Лишь на время меняться с его копией, ни сбежать, ни изменить реальность он не мог.

– Грозовые врата, Межпространственный! Громовой! Пиздюль! – Оберон материализовал тело Его грудную клетку разнесло Ёрмунгандом и коралловыми оковами. Король, разрезанный по пояс, упал на пол. Фонтан бордовой крови и след от кишок пытающегося уползти Оберона добавили красок на белый мраморный холст.

– Господин! – Эльфийка в вуали подбежала к своему королю и начала сшивать его туловище и ноги с помощью голубых энергетических сфер вокруг её кистей.

– Невозможно! Человек, меня одолел человек, отец! Отец! Я убью тебя, Гаскойн, ты слышишь, воскресну и убью, плевать как, ты не выйдешь живым из этого дворца. – Лепетал Оберон в слезах, сплевывая кровь.

– Аж блевать тянет. Убийца двух Оберонов звучит слишком громоздко, бардам будет тяжело слагать песни. Исчезни, мерзость. – Грегор плюнул на короля и пошел к Лангерду, раскручивая молот.

– Лорд Грегор, ваш отец приказал его пленить! – Заорал Яков.