Звёзды прощаются на рассвете

Однажды такой человек всё же находится и делает то, что до него не смогли сделать миллионы и миллионы людей, живущих до него и вместе с ним: его предадут, но он останется, по-прежнему, наивным и доверчивым, как ребенок. И какое-то время от него будет идти славная плеяда новых, совершенных людей. Ибо он будет генератором веры. Солнцем, излучающим веру, надежду и любовь.

Но его будут продолжать обманывать лживые существа, встречающиеся ему на жизненном пути, и однажды он иссякнет, перестанет верить всем и вся. Он, по-прежнему, будет честен по отношению к людям и себе, просто его душа ослепнет и для него всё станет негативным.

И пройдут годы, прежде чем на его тернистом пути встретится человек, похожий на него – обладатель первозданной души и сердца. Но, к сожалению, он уже не сможет его узнать, ибо, к тому времени на глазах его души появится защитная пелена. О! Ели бы они встретились много лет назад! Они были бы счастливы, как боги!

Очень часто нам для достижения счастья недостаёт именно последнего шага: не достаёт силы, и мы не выдерживаем последнего испытания. Не проходим последний тур. А в результате теряем всё. Прояви немного больше усилия, больше упорства, настойчивости и будешь на Олимпе!

Основная сложность жизни в том, что мы идём по ней в слепую: не зная, сколько прошли и сколько осталось. Сколько еще нужно преодолеть ступенек проверок. Возможно, мы должны заранее настроиться идти до конца во что бы то ни стало. Но вот здесь то и подстерегает нас «дракон»: так как проверка на прочность начинается не тогда, когда ты полон сил и веры в успех, а тогда, когда они поиссякнут. Иными словами: слишком большой настрой на достижение цели может отдалить её ещё на мириады туров, ведь тех, кто испытывает нас, не обманешь, они видят нас насквозь. Загружают настолько, сколько мы в состоянии вынести. И мы все несём, и несем столько, сколько, кто может. Но в пути, постепенно, все избавляются от груза, кто понемногу, а кто сразу бросает весь груз. Самые упорные люди несут его даже на коленях. Неимоверно устав, но и тогда к ним не приходит долгожданная награда. И лишь тогда, когда самым настойчивым кажется, что они не могут даже ползти и, останавливаются, но не бросают груз, с тем, чтобы отдохнуть, и ползти дальше, только тогда, когда они действительно не могут нести свою ношу, их, наконец, освобождают от неё. Приходит долгожданная награда.

Иными словами сметану необходимо мешать до той поры, пока из неё не получится масло. Останавливаться на полпути глупо. Но когда из «сметаны» – нашего упорства, получится «масло» – наше счастье, ведомо лишь Богу.

Достижение этого божественного счастья – очень скользкая грань: ты можешь всю свою жизнь лезь из кожи к определённой цели, и… безрезультатно. Рано или поздно вера в успех потеряется, а ведь тебе до него оставался буквально шаг. Другого человека успех прямо-таки жаждет заключить в объятия: он его добивается легко и просто. В жизни нет готового рецепта достижения успеха, нет и не будет.

Но известно другое: идти нужно! Стоя на одном месте, вообще нет ни единого шанса на успех. Ибо каждый обязан взойти на свою «Голгофу»!

И уже сейчас, как в «зеркале мира», Наташа видела, как она, буквально рыча, насильно заставляет свою двухгодовалую дочку спать. Как та, закатывает истерику, потому что хочет спать с мамой, что ей хочется поиграть с «новым папой». А когда дочка подрастет, то Наташе придётся, немало краснея, уже на глазах всё понимающей девочки стелить постель в прихожей, так как жить они будут, скорее всего, в однокомнатной квартире. В ней будет стоять диван и раскладное кресло. На диване конечно же, будет спать дочка, со временем превращавшаяся в убежденную эгоистку, ибо мать будет чувствовать себя виноватой за то, что раз в месяц спит в прихожей с мужчиной. Этот комплекс с годами будет развиваться: она не посмеет сказать дочери, чтобы та учила уроки, вымыла полы, или посуду. И дочь вырастет неженкой, станет помыкать матерью и даже покрикивать на неё. А та, чувствуя свою мнимую ущербность, будет помалкивать, жертвуя ради дочери своим личным счастьем. Так однажды на её жизненном пути встретится человек, с которым она смогла бы связать свою судьбу. Но будучи рабой дочери, оставит её. Хотя их встречи будут продолжаться длительное время.

Дочь вырастет и однажды приведёт в их комнату парня и скажет: «Мама, познакомься, это мой муж»! И они станут жить втроём: дочь с мужем будут спать на диване, а она, на стареньком матрасе в прихожей. А ещё через пару лет она останется с внучкой на руках или, того хуже, проведёт свои последние дни в доме престарелых.

Наташа не знала своей судьбы, да и не могла знать, но шестым чувством, подсознанием, инстинктом, который был могущественнее разума, понимала, какое её ждёт будущее, не прояви она сейчас желание хоть как-то построить базис своей будущей жизни. Влекомая только каким-то звериным инстинктом, подсознательно, она строила дом своей жизни. И это у неё получалось, и не получалось, так как вклады в это строительство поступали очень уж мизерные: за душой у неё не было ни гроша, как в прямом, так и в переносном смысле. Денег не было, да и взяться им было неоткуда. К тому же душа её была так же дремуча, как и дебри Амазонки. А в результате, вот уже пару лет она, что называется, топталась на одном месте: всё, что ей удавалось «заработать», она проживала в мгновение ока. Она была всегда сыта и одета, но на её «текущем» счету не было ни копейки.

И она не просто понимала, но и буквально физически ощущала это катастрофическое отсутствие гарантированности обеспеченной жизни. Сегодня она жила одним днём, но в её очаровательной, хотя и пустоватой головёнке, сидела лелеянная мыслишка: подготовить себе денежное будущее, а для этого она не стремилась найти богатенького мужлана и выйти за него замуж. Её мечта была более прозаична и проста: «выкачивание» денег из карманов предпринимателей. Тем более что «новые русские» сорили деньгами направо и налево. Но эти, казалось бы, «лёгкие денежки» сыпались вокруг неё, ей же до сего времени перепадали лишь крохи с «барского» стола. Однако она не теряла надежды и усердно занималась поисками своего «Клондайка», не пренебрегая и не гнушаясь при этом ничем. О таком понятии, как совесть, она если и слышала, то лишь краем своего пикантного ушка, и она не обращала на это обстоятельство ровным счётом никакого внимания. « Каждый только за себя и против всех!» – таков был её девиз и жизненное кредо. И, если на заре юности, лет в восемнадцать, она ежедневно ходила на базар предлагать свои услуги по продаже товаров из расчёта десяти процентов, то через несколько месяцев, разочаровавшись, она занялась более прибыльным делом. Девушка поняла, что, торгуя чужим товаром, с голоду не умрёшь, но и в люди не выбьешься, так как слишком много «кровососов» вьётся рядом с куплей-продажей. Кроме того, ей приходилось по несколько часов стоять возле лотков с товаром на тридцатиградусном морозе и умоляющими глазами смотреть на проходивших мимо потенциальных покупателей. Но таких продавцов, как она, было много, а покупателей мало, а в результате. Дневная выручка за редким исключением, постоянно оказывалась скромнее ожидаемой.

Наташа, глядя на торгующих рядом, в основном среднего возраста, женщин, неизменно удивлялась: в конце рабочего дня те уходили домой с полнёхонькими сумками в обеих руках. И лишь когда она бросила торговать, одна из знакомых продавщиц объяснила ей, в чем заключается секрет их обогащения. Каждая опытная торговка подкручивает свои весы от пятидесяти до двухсот граммов, в зависимости от совести последней. Узнав об этом простейшем виде наживы, Наташа подумала, что знай, она об этом раньше, возможно, и не оставила бы торговлю, но сейчас, втянувшись в более лёгкую жизнь, ей ни за какие коврижки не хотелось стоять за импровизированным прилавком. Её аппетит неизмеримо возрос, и даже двести граммов с килограмма уже не страивали. Хотелось более обширной деятельности, тем более что она знала – уличная торговля от неё не уйдёт.

Да, ей в её двадцать лет приходилось рассчитывать лишь на себя; отец умер несколько лет назад, и сейчас она жила с мамой – инвалидом второй группы по общему заболеванию. Три года назад у них была двухкомнатная квартира улучшенной планировки, и даже с телефоном. Но они, с мамой, после долгих раздумий, решились обменять её на квартиру, однокомнатную с доплатой. Деньги, вырученные за квартиру, скоро иссякли. И казалось, что они их и в руках-то никогда не держали. А в голову всё чаще лезла настойчивая мысль: а стоило ли вообще менять «шило на мыло», так как результат оказался жалостным. И вместо квартиры двухкомнатной и улучшенной они стали проживать в однокомнатной «хрущёвке». Именно в это время Наташа и попала в поиске заработка на рынок.

Но, однажды встретив подругу ещё со школьной скамьи, разговорилась с ней, и та пригласила Наташу на импровизированный банкет: двое молодых мужчин, одетых по последнему писку моды. К тому же обладатели новеньких, еще пахнущих заводской краской « девяток » чёрного цвета, решили немного расслабиться: провести вечер с подружками, молоденькими девушками, со всеми вытекающими из этого последствиями. До этого дня Наташа ещё ни разу в своей молодой жизни не «снималась», но её «задушевная» подружка, уже имеющая солидный опыт в подобном мероприятии, заверила сомневающуюся девушку, что этих ребят она прекрасно знает. Люди порядочные, не «мафиозные ребята». Просто «крутые» парни, решившие отдохнуть от «дел». И твёрдо обещала, что приятный вечер, вкупе с изысканными винами под хорошую закуску гарантирован. Кроме этого перепадут пусть и не очень дорогие, но блестящие безделушки. Но, предупредила её подружка, за всё в жизни приходится платить, а поскольку парни тряхнут мошной для нас, то заниматься с ними «любовью» нужно будет без всяких отговорок.

Раздумывала Наташа не долго – главную роль сыграло пресловутое человеческое любопытство, к тому же терять ей практически было нечего, а значит была надежда что-либо приобрести. Риск, конечно же, как впрочем, и в любом деле, был, но, как говорится, «кто не рискует, тот не пьёт шампанского». И…, она рискнула: провела «незабываемый», вечер, который чуть было, не закончился для неё драматически. Пиршество происходило на природе. Было много съедено, а ещё больше выпито. На обратном пути её захмелевший хахаль во время обгона не справился с управлением, и они оба оказались в больнице. Парень скончался в реанимации от многочисленных травм, а Наташа отделалась переломом руки, синяками и ссадинами.

Этот случай, хотя и отрезвил слегка захмелевшую от предвкушения успеха Наташину голову, но полностью отбить желание, пожить какое-то время «красивой» жизнью не смог. И, едва успев выписаться из поликлиники, она в первый же выходной день вновь отправилась на поиски приключений.

Сегодняшний, обещавший стать фартовым, вечер, начался для неё как обычно. Во второй половине дня она возвращалась домой после очередного «кутежа» и, на одном из перекрестков возле неё притормозил Олег Панов. Парень предложил, было её подвезти, но она отказалась, сославшись на то, что ей хочется проветриться. Тогда он вызвался проводить её пешком, сказав, что у него к ней срочное дело. Наташа сразу же догадалась, о чем пойдет речь и не ошиблась в своём предположении.

Парень без обиняков предложил сегодня вечером встретиться. И попросил лишь об одном, а именно: прихватить с собой очаровательную подружку. Девушка в ответ деловито спросила, где и во сколько. Тот назвал место встречи, они прошли еще с полквартала, и, расстались.

Панова она знала не первый, и судя по всему не последний день. Более того, у них было нечто похожее на неофициальный уговор: он находит ей «клиентуру», взамен ему поставляются девочки, по возможности разные. Выгода была обоюдная – у Олега, благодаря его общительному характеру, было превеликое множество приятелей, жаждущих переспать с любой, особой слабого пола.

Число знакомых Наташи также исчислялось десятками, а в результате: они оба за чужой счёт ели и пили, плюс к тому же оба получали сомнительное удовольствие: Олег «свеженьких» девушек, а Наташа – объятия мужчин.

Союз их образовался около года назад, но оригинальное сутенёрство и не менее удачная форма проституции уже приносили пусть и не такие большие, но плоды. Они оба нигде не работали, а жили, в общем-то, довольно безбедно.

Придя, домой после встречи с Пановым, Наташа первым делом позвонила будущей партнёрше, а затем, чувствуя себя в отличной форме, так как после вчерашнего «ленча» успела хорошенько отдохнуть и выспаться, сразу же принялась готовиться к предстоящему «торжеству».

Совсем не стесняясь, матери, сидевшей у окна с вязанием, девушка вытряхнула содержимое сумочки прямо на стол: косметичка, массажная расческа, зеркальце, россыпь безделушек упаковка презервативов, противозачаточные таблетки, бинт, вата. Средства индивидуальной защиты Наташа приобретала сама, зная, что мужчины в этом плане, как впрочем, и во многих других, более безответственны, чем женщины. Тем более что у девушки было своеобразное хобби: она приобретала презервативы высокого качества и с различными приспособлениями, те, которые были способны доставить ей больше наслаждения, нежели простые «резинки».

После принятия обязательного душа, а Наташа понимала, что чистоплотность является одним из главных гарантов её успеха; надела совершенно новые ажурные чёрные трусики и такой же бюстгальтер. На подобные мероприятия она никогда не одевала хотя бы однажды стираное бельё, так как чувствовала бы себя в нём неуютно. Она предпочитала на последние деньги купить хорошую вещь, видя в этом избавление от возможных комплексов неполноценности. Ибо знала, что только свободное, раскрепощенное поведение может доставить радость её другу, а, значит и ей.

Затем она слегка подкрасила волосы, и они приобрели сиреневый оттенок. И хотя она понимала, что частое мытьё, а тем более крашение приносит непоправимый вред, тем не менее, она сознательно шла и на эту жертву. Некоторым образом это компенсировалось хорошим шампунем, подкраску же она окрестила про себя «неделькой», так как меняла цвет своих волос ровно через семь дней.

Обозрев себя в зеркале, она мысленно отметила, что её грудь несколько меньшего размера, чем хотелось бы, но, что однажды дано природой, не изменить и в течение всей жизни, если только не прибегнуть к пластической операции. Худенькие ножки так же были далеки от идеала, но чёрные колготки, значительно скрывавшие несовершенство, делали их достаточно привлекательными. Несомненно, девушка любила присутствовать на оргиях в чёрных вещах, считая, что это действует на мужчин так же, как и красный цвет на быка – возбуждающе. И… кажется, она была не так уж далека от истины – после проведённой с ней встречи ещё ни один мужчина не отзывался о ней плохо, и не один раз свидания повторялись, хотя это могло происходить и по другой неведомой причине.

Тщательно пересмотрев свой гардероб, Наташа остановила выбор на чёрном вечернем платье. Надев, она по достоинству оценила его преимущества: из зеркала на неё смотрела элегантная молодая женщина с зелёными глазами и копной пепельных волос с сиреневыми локонами.

До назначенного времени оставалось совсем немного, и, чувствуя ответственность перед Пановым за обещанную на сегодняшний вечер подружку, она вторично позвонила напарнице. И, лишь когда та заверила, что уже готова, одета и ждёт, когда за неё заедут, Наташа успокоилась: всё складывалось как нельзя лучше.

– Домой опять только завтра придёшь? – упрекнула девушку мать.

– Завтра. Да ты не волнуйся, ничего со мной не случится, – ответила дочь, глядя в наполненные болью материнские глаза.

– Чем ты занимаешься? Ведь я из-за тебя всю ночь не сплю. Правильно говорят: «Маленькие дети спать, не дают, а из-за больших чадушек, сама не уснёшь». Устроилась бы ты куда-нибудь на работу, как все нормальные люди, замуж вышла, внучку мне подарила, – в голосе матери набатом звучала затаённая боль.

– Мам, всё нормально! Сходим в кабак, домой добираться, сама знаешь, далековато, к тому же ночью опасно. Останусь ночевать у подруги, завтра после обеда приду, а если что, позвоню.

– Не ходи, Богом тебя заклинаю! Чует моё сердечко, что это добром не кончится! Лучше бы продолжала торговать с лотка. Домой хоть засветло приходила, я спала бы спокойно. Ведь вся душа за тебя изболелась.

– Мам, ну перестать ты мне душу бередить. Чего ты меня раньше времени хоронишь. Я сейчас расплачусь, тушь потечёт. Ты меня только расстроила. Ну, успокойся! Перестану я, перестану! Потерпи немного, ничего плохого я не делаю!

– Дура я, дура! Надо было после окончания школы тебя хоть в училище направить! Сама заболела, а у тебя какой ум тогда был?! Вот и осталась не у дел. Может хоть курсы, какие окончишь? Ведь сейчас без профессии никуда. Со специальностью-то не берут, везде вон одни сокращения. Поищи, может что найдёшь?! Чего ты не хочешь жить как все люди?! Ведь мы с отцом всю жизнь работали и позором это не считали!

– Ну, какая сейчас работа? Все, почти даром работают. Зарплату без конца задерживают. Ты что, телевизор не смотришь?

– Смотрю. Но ведь другие-то работают. Раньше таких людей, как ты, тунеядцами называли, да в тюрьмы сажали! Разбаловали вас демократы: хочешь – работай, хочешь – гуляй! Если все будем по домам сидеть, то скоро есть нечего будет!

– Успею наработаться! Надо и в своё удовольствие пожить!

– А почему я в своё удовольствие не жила! Тебя растила?

– Сейчас время другое. Если буду на заводе работать, да потом дома сидеть, то у меня, как и у тебя ничего не будет!

– У меня есть всё, что нужно! С голоду не умираю! Два платья на себя сразу не оденешь, а спать можно и на диване, тем более что на двух постелях тоже не поспишь, одной хватит!

– Ты просто не видела, как другие живут. Посмотри за окно – коттеджи, как грибы после дождя растут. Ты хоть раз в таком доме была? Да там от хрусталя и ковров пустого места нет!

– Бог с ними! Я честно жизнь прожила! Правда, слишком сладко не ела, мягко не спала, но и не побиралась, в лохмотьях не ходила. И всегда спала спокойно, совесть не мучила!

– Ну, совесть-то и меня, положим, не слишком донимает! Ты пойми, мама, и представь: по улице идут девушки моего возраста, по моде одеты, в сумочках денежки шуршат. Они на «Мерседесах» раскатывают, а я должна как серенькая птичка выглядеть, так по-твоему? Обидно, зависть берёт, хочется хорошо одеться. Некоторые вообще из ресторанов не вылезают. Не хочу я в нищете жить, не хочу, понимаешь?!

– Но все не могут богато жить! Кому-то нужно быть рабочими?

– Вот, кто хочет или не может по-другому, те пусть идут в рабочие! А по мне лучше умереть, чем так жить: на работу – с работы, снова на работу!

– Говорила тебе, учись! Стала бы учительницей или парикмахером. Да мало ли работ!

– Мам, сколько можно объяснять, хорошее образование можно получить в институте или в университете. А туда так просто не попадёшь, знаешь, сколько денежек нужно!? Да и то по великому блату. Там сейчас только детки начальников обучаются. А учителя? Знаешь сколько получают? Копейки! Уж лучше я другим делом займусь, пусть денег немного, зато человеком себя чувствуешь!

– Одного понять не могу! Человеком-то почему? Они что, разве не люди?!

– Люди?! Рабы они, которые работают от звонка и до звонка. Да ещё и не угодишь начальству! А платят? На жизнь не хватает! Ну, хватит, мам, мне пора, сейчас Олег за мной заедет. Позиция твоя ясна, но она мне не подходит, а потому я с ней не согласна! Одно только обещаю, как только, так сразу займусь чем-нибудь другим. Но только ради тебя! В крайнем случае, пойду опять торговать, двести граммов тоже с неба не валятся!

– Какие двести граммов? – не поняла мать.

– Поговорка есть такая, к слову пришлась!

– Что-то не знаю такую поговорку. Новая, наверное? Сейчас чего только не придумают!

– Новая поговорка мам, новая! Лет двести, как изобрели! И до сего дня не устарела. Особенно актуальна сегодня! Ну, пока, я побежала, а то Олег, надо думать, заждался уже.

– Это тот скользкий тип, с рыскающими глазами? – уточнила мать.

– Парень, как парень! Не понимаю, чем он тебе не угодил? Мне с ним, кстати, детей не крестить! Просто компаньон, помогает бизнес делать.

– Сломишь ты себе голову с этим бизнесом! Только и слышишь везде: по радио, по телевизору, соседки в один голос твердят – там убили, того утопили. Нынче людей за людей не считают! Хлопают, как мух! И куда только власти смотрят? Ведь за железными дверями никому не отсидеться! В нашем подъезде только у нас осталась дверь как при Никите Хрущёве. Все остальные давно забаррикадировались. Скоро друг друга опасаться начнём. Сосед от соседа прятаться будет!

– Мам, ты меня просто до смерти запугала. Уговорила, остаюсь дома! Вот, только что мы с тобой завтра есть будем? Твоей пенсии даже на хлеб не хватает. Так какая мне разница: дома от голода умирать или на улице от хулигана? Мне кажется, что, сидя дома, у меня меньше шансов выжить. Что ж, капитализм, как капитализм – выживает сильнейший. Закон джунглей! Но я не собираюсь сдаваться без боя. Победить или умереть, как говорили в старину!

– Позвони, вечером-то. Не усну ведь я. Меня хоть пожалей! Одну минутку для матери можно найти!

– Найду, мамочка, обязательно найду! Ты ж у меня единственная, кого я по-настоящему люблю! Не переживай, всё будет хорошо!

– Очень уж ты самоуверенная! И в кого только ты уродилась! Я-то всегда тихоней была, в магазин и то лишний раз сходить опасалась. Как бы на лихого человека не нарваться! Да и муженька, царство ему небесное, побаивалась! Смирный был мужик, вроде б и не обижал меня понапрасну, а я всё думала, как бы к кому не взревновал. Сам-то только и делал, что с работы да на работу. Да и жили мы с ним как-то странно, вроде любили друг друга, а вели себя, как добрые соседи по коммунальной квартире. На ласки очень уж были стеснительные. Ну, да ладно, чего это я раз вспоминалась! Верно, одиноко на душе, вот и потянуло выговориться. Иди, дочка, с Богом! Пусть он тебя хранит!

Мать перекрестила дочь и заплакала. Наташа подошла к матери и обняла её. И если бы у девушки была склонность к философии, то она, может быть, призадумалась и, возможно, поняла, что ребёнок для матери всегда остаётся ребёнком. Что материнская любовь значительно превосходит дочернюю любовь по силе привязанности. Что рано или поздно дети вырастают и уже не столь нуждаются в родительской опеке, да и просто в душевной близости. Родственные узы, прежде крепко связывающие родителей и детей, со временем становятся всё тоньше и тоньше, пока однажды не истают окончательно. А потому Наташа без особых усилий высвободилась из материнских объятий и шагнула к двери. И, если бы в этот миг дочернее чувство перебороло, а девушка, стоя на пороге квартиры, обернулась, то она могла бы увидеть нечеловеческую боль, сквозившую во всём облике матери.

Но мысли девушки уже роились вокруг предстоящей встречи. Она была озабочена предстоящим, как ей казалось, сниманием сливок со стола новоиспеченного коммерсанта. Ибо Панов охарактеризовал своего знакомого, как перспективного и денежного малого.

Человек, зачастую, в основной своей массе – эгоистичное и неблагодарное существо. А потому стоит ли удивляться, что и Наташа, не желая отсиживаться в не слишком уютном и сытном материнском гнёздышке, избрала собственный путь в жизни.

О том, окажется он правильным и удачным, не ведомо никому, но отрадно и то, что девушка предпочла серенькому существованию – поиск. Вполне возможно, что у неё не достаточно будет ума, знаний, способностей для достижения поставленной цели. Более того, может статься, что она просто сгорит. Как бабочка над костром: продаст своё тело, честь и совесть. И всё же это не главное. А главное – движение вперёд. Потому что это и есть жизнь. Пусть неправильное, но бытие. Покой же есть смерть.

Глава вторая

Я длинный путь прошёл

От неба до земли.

Кого искал, тех не нашел -

Наверное, они прошли.

«Шестёрка» бежевого цвета стояла у подъезда, по-хозяйски расположившись на части газона. Всё начиналось обыкновенно, и было до приторности привычным и обыденным, а потому у Наташи слегка испортилось настроение, когда она вышла из подъезда и увидела своего напарника листающего в машине «Спид-Инфо».

Олег Панов не вышел из машины, не распахнул галантно дверцу и даже не ответил на приветствие, севшей на переднее сиденье Наташи. Тронув машину с места, он бросил на девушку оценивающий взгляд и деловито осведомился:

– Где моя новая пассия живёт?

– Рядом. А ты, как я погляжу, большой любитель свежих девочек. И трёх дней не прошло, как я тебе Оксанку подкинула, а сегодня уже другую подавай! Слушай, Олежек, а давай – как мы и сегодня её «снимем», или она тебе чем-то не угодила? А, по-моему, она девочка горячая!

– Нет, поедем к этой…, как её, Регина, что ли? Ты же знаешь, что я себе зарок дал, пока до пяти тысяч счёт не доведу, два раза с одной и той же спать не буду.