Окровавленный Подсолнух

Глава 1. Жёлтый знак

Осень 1990-го в Нью-Йорке пахло мокрым асфальтом, жженым кофе и уходящей надеждой. Город, еще не оправившийся от похмелья восьмидесятых, кутался в серое, моросящее небо, а по улицам, словно конфетти после прошедшего парада, кружились жёлтые листья. Именно жёлтый цвет стал первым, что увидел детектив Лео Бреннан.

Его вызвали на набережную Ист-Ривер, в район, где дорогие таунхаусы соседствовали с заброшенными складами. Место оцеплено, несколько патрульных машин, их мигалки отражались в лужах, окрашивая утро в тревожный алый. Лео вышел из своего старого «Chevrolet Camaro», и холодный ветер тут же пробился под тонкую ткань пиджака. Он не взял пальто. Ему было все равно.

– Бреннан, – кивком головы его встретил седовласый патрульный. – Там, за углом. Не самое приятное зрелище.

Лео молча прошел за ограждение из жёлтой ленты. Его не волновала «приятность зрелища». Ничто не могло сравниться с тем, что он наблюдал две недели назад: лицо отца, побелевшее и осевшее, на белой больничной подушке. Его смерть тоже была не самым приятным зрелищем.

И вот он увидел ее.

Она лежала в промозглой аллее между кирпичными стенами, будто специально уложенная на фоне граффити с полу стёршейся рекламой. Девушка, лет двадцати, и она была вся… жёлтая. Ядовито-канареечная куртка, расстегнутая, а под ней – простое серое платье. На ногах – ярко-жёлтые резиновые сапоги, новенькие, будто только из коробки. И в темных, почти черных волосах – большой жёлтый шелковый бант, перехватывающий конский хвост. Цвет был настолько кричащим, таким неестественно ярким для этого унылого пейзажа, что на мгновение перехватило дыхание.

Она смотрела в небо широко раскрытыми глазами цвета влажного асфальта. В них застыл не столько ужас, сколько глубочайшее удивление. Рот был приоткрыт, словно она что-то хотела сказать, но не успела. На шее, на фоне её бледной кожи, четко проступал темно-синий, почти черный след от удушения.

Лео присел на корточки, не касаясь земли руками. Он чувствовал, как где-то глубоко внутри, под толщей апатии и усталости, шевельнулся щуплый червячок профессионального интереса. Ритуал? Послание? Или просто насмешка судьбы, нарядившая жертву в цвет умирающей листвы?

– Нашел ее час назад, мусорщик, – голос за спиной заставил его вздрогнуть. Это был его напарник, Майк Торрес, мужчина лет сорока с уставшим, но добрым лицом. – Ни документов, ни сумочки. Ничего.

– Изнасилование? – глухо спросил Лео, не отрывая взгляда от банта. Он был завязан идеально, с двумя пышными петлями.

– Пока не ясно, криминалисты работают. Следов борьбы почти нет. Похоже, подошел сзади, взял… и все.

«И все». Лео ненавидел эти слова. Смерть никогда не была «и все». Она была кульминацией, финальной точкой, за которой следовал шквал вопросов. Как эта девушка, одетая словно для прогулки по Пятой авеню, оказалась в этой грязной аллее? Кто выбрал для нее этот пронзительный, вызывающий наряд? И почему жёлтый?

В голове, против его воли, всплыл голос отца, сиплый от виски и кубинских сигар: «Настоящие мужчины не носят цветное. Настоящие мужчины не задают вопросы. Они знают ответы. Ты ничего не знаешь, Лео. И никогда не будешь знать».

Он сглотнул ком в горле и заставил себя смотреть. Смотреть пристально, как учили в академии Полиции. Не на всю картину, а на детали. Чистые подошвы сапог. Забытая бирка на платье. Идеальный маникюр на тонких пальцах. Волосок, прилипший к воротнику куртки – рыжий, явно не ее.

– Её переодели – тихо произнес Лео.

– Что? – переспросил Майк.

– Посмотри на нее, – Лео жестом показал на жертву. – Все новое, все одного цвета. Это не ее выбор, её одел кто-то другой. Как куклу.

Он поднялся, и в висках застучало. Депрессия, его верная спутница последних лет, на мгновение отступила, уступив место чему-то острому и холодному. Это было похоже на вспышку света в темной комнате, где он запер себя добровольно.

Он отвернулся от тела и посмотрел на реку. Туда, где за пеленой дождя угадывались контуры острова Рузвельта. Его отец, отставной капитан полиции, ненавидел этот район. Говорил, что тут пахнет тленом. Сейчас Лео понимал, что он имел в виду.

– Ладно, – он повернулся к Майку, и в его глазах, впервые за долгое время, появилась искра. Не жизни, нет, но цели. – Давай отработаем по списку. Пропавшие без вести за последние 48 часов. Магазины, продающие такую одежду. И… – он снова бросил взгляд на жёлтый бант, – все нераскрытые дела с подобным почерком.

Он сделал шаг к выходу из аллеи, но на мгновение задержался. Ему почудилось, что из кармана его пиджака доносится тихий, насмешливый голос отца: «Наконец-то нашел себе игрушку, мальчик? Слабак. Ты ее не сбережешь».

Лео потряс головой, отгоняя голос. Он был мертв. Он больше не имел власти.

Но, глядя на эту мертвую девушку в жёлтом, он с ужасом понимал, что кто-то другой взял на себя его роль. Кто-то, для кого он, детектив Лео Бреннан, был всего лишь очередной слабой, сломленной игрушкой в яркой, кричащей упаковке. Игра только начиналась.

Глава 2. Счет за красоту

Дождь усиливался, превращая улицы Манхэттена в блестящие черные зеркала, в которых тонули отражения неоновых вывесок. Офис в полицейском участке был таким же серым, как и утро за окном, пропахшим старым кофе, пылью от канцелярских бумаг и отчаянием от не раскрытых дел. Лео сидел за своим столом, уставившись на фотографию девушки в жёлтом. При жизни ее звали Амелия Росс.

Информация сыпалась, как мусор из перевернутой урны. Быстрая проверка по базам данных дала имя через отпечатки – не самые чистые, с остатками какого-то крема, но пригодные для идентификации. Амелия Росс, двадцать три года, модель. Не из числа суперзвезд, а из тех, чьи лица мелькают в каталогах недорогой одежды и на задних страницах глянцевых журналов.

– Вот что удалось найти, – Майк Торрес положил перед Лео тонкую папку. – Агентство «Звездный Свет». Говорят, перспективная была, но работы в последние месяцы почти не было. Жила в долг, в очень большой долг.

Лео листал страницы. Счета за съемную квартиру в не самом престижном районе, просроченные платежи по кредитным картам, долг за обучение. История банальная, как дешевый сериал. Красивая девушка, приехавшая покорять большой город и оказавшаяся на его дне.

– Кто-то должен знать ее расписание, – пробормотал Лео, глядя на фотографию Амелии с кастинга. Она улыбалась, но глаза были пустыми, выгоревшими. – Где она была вчера вечером?

– Последний звонок с ее домашнего телефона был в восемь вечера. Вызывала такси до клуба «Элизиум» на Манхэттене. Шикарное место, не для девочек с ее долгами.

Название отдавалось в висках тупой болью. Место, куда его отец водил своих «нужных» людей, чтобы обсудить дела, о которых не стоило знать его сыну-неудачнику. Мир денег, власти и полного отсутствия морали.

– Проверим клуб, – Лео поднялся, чувствуя, как холодная целеустремленность снова сжимает его грудь. – И нам нужно знать с кем она говорила за последний месяц. Организуй ордер на выписку телефонных разговоров.

«Элизиум» был таким, каким он его запомнил: бархат, позолота, приглушенный свет и запах дорогого парфюма, смешанный с запахом лицемерия. Управляющий, утонченный мужчина в идеально сидящем костюме, смотрел на полицейские жетоны с вежливым пренебрежением.

– Мисс Росс? Ах, да, припоминаю ее, – он сделал паузу, словно подбирая слова. – Она была здесь вчера. В компании мистера Вейла. Кастора Вейла.

Имя прозвучало, как удар хлыста. Кастор Вейл. Молодой, эксцентричный наследник состояния своих предков, известный своими странными выходками и любовью к искусству и к красивым молодым женщинам.

– Они часто встречались? – спросил Майк.

– Мистер Вейл – ценитель красоты, – уклончиво ответил управляющий. – Он часто приглашал перспективных молодых людей и девушек. Для беседы.

Лео почувствовал, как по спине бегут мурашки. «Для беседы». Фраза его отца, когда тот говорил о своих «переговорах».

Вернувшись в участок, они углубились в изучение жизни Кастора Вейла. Богатство, власть, полная безнаказанность. Ни одного серьезного обвинения, только слухи. Много слухов. О его «частных вечеринках», о его специфическом вкусе, о том, что он коллекционировал не только картины.

Тем временем, криминалисты подтвердили догадку Лео: на Амелии было совершенно новое нижнее белье, тоже с бирками. Все, от банта до носков, было куплено в течение последних 48 часов в разных бутиках по всему городу. Кто-то потратил целое состояние, чтобы нарядить ее для смерти.

Поздним вечером Лео сидел один в своем кабинете, перед ним лежали фотографии: Амелия живая, улыбающаяся, и мертвая, в жёлтой личине. Он видел в ее истории отражение собственной жизни. Та же ловушка, те же цепи, только его заковал в них отец, а ее – долги и жажда признания.

В голове снова зазвучал голос отца, ядовитый и знакомый: «Смотри, как она старалась вырваться. И смотри, чем это кончилось. Все кончается одинаково, мальчик. Поражением».

Лео закрыл глаза, пытаясь заглушить его. Но вместо этого он увидел Кастора Вейла. Увидел его холодную, расчетливую улыбку. Он не был похож на его отца, но был продуктом того же мира – мира, где люди были вещами.

Внезапно зазвонил телефон. Это была лаборатория.

– Лео, ты спишь? – голос криминалиста был взволнованным. – Мы проверили тот рыжий волос с куртки. Совпадение по ДНК нет в базе, но… мы нашли кое-что другое. Под ее ногтями. Микроскопические частицы краски масляной, дорогой и ещё следы почвы с редкой комбинацией минералов. Такой тип грунта встречается в ботанических садах или частных оранжереях.

Частные оранжереи. Кастор Вейл, по слухам, был страстным садоводом.

Лео медленно положил трубку. Он смотрел на фотографию Амелии, на ее широко раскрытые, удивленные глаза. Она пошла на сделку с дьяволом, чтобы спастись от одного вида банкротства, и столкнулась с другим, куда более страшным.

Он понял, что это не просто убийство. Это была демонстрация. Богатый, изощренный психопат купил себе живую куклу, поиграл с ней и выбросил, упаковав в кричаще-жёлтый цвет, как в насмешку над всем миром. И над ним.

Он взял со стола ручку и неожиданно резко сломал ее пополам. Пластик впился в ладонь, и острая боль на мгновение вернула его к реальности.

Игра действительно начиналась. Но теперь Лео понимал, что играл не только с убийцей. Он играл с призраком собственного отца, с системой, которая покрывала таких, как Вейл, и с самим собой, пытаясь найти в себе силы не сломаться окончательно.

Он откинулся на спинку стула и уставился в потолок. Где-то в этом городе, в своей роскошной крепости, сидел Кастор Вейл. И, возможно, он уже выбирал следующую куклу для своей коллекции. А Лео должен был успеть его остановить. Не ради справедливости. Ради того, чтобы доказать тому голосу в голове, что он не слабак. Что он кое-что знает. И что он сможет это сохранить.

Глава 3. Фарфоровая ловушка

Кастор Вейл наслаждался тишиной в своем пентхаусе на Пятой авеню, она была не абсолютной, а плотной и дорогой, как бархат, поглощающий звуки города, лежащего далеко под ногами. Воздух был наполнен ароматом цветущих орхидей из его собственной оранжереи и едва уловимыми нотами сандала. Он стоял у панорамного окна, наблюдая, как крошечные жёлтые такси ползут по улицам, словно букашки. Жёлтый, какой жизнерадостный, навязчивый цвет.

Его дворецкий, мужчина с лицом, вырезанным из мрамора, бесшумно появился в дверях гостиной.

– Мистер Вейл, к вам детектив Лео Бреннан. По делу об убийства мисс Росс.

Кастор не повернулся. Уголки его губ дрогнули в подобии улыбки.

– Впусти. И принеси нам чай. «Серебряные иглы». Тот, что из провинции Фуцзянь.

Он слышал, как по паркету раздаются шаги – неуверенные, чуть тяжелые. Не те шаги, к которым он привык в своем окружении. Кастор медленно развернулся.

Детектив Бреннан стоял посреди его гостиной, словно пятно на безупречной картине. Его дешевый пиджак был мятным, лицо – бледным, с темными кругами под глазами, в которых читалась смесь усталости и подобранной волевым усилием решимости. Он выглядел потерянным, сломанным щенком, забредшим в собор.

– Детектив, – голос Кастора был бархатным, обволакивающим. – Кастор Вейл. Рад вас видеть. Прошу, присаживайтесь.

Он жестом указал на диван из белого шеврета, объект современного искусства, который стоил больше, чем годовая зарплата полицейского. Лео осторожно опустился на край, словно боялся испачкать его.

– Вы знакомы с Амелией Росс? – начал Лео, пропуская все светские условности. Его голос звучал хрипло.

– Амелия? – Вейл сделал задумчивое лицо, устроившись в кресле напротив. – Да, бедняжка. Талантливая девочка. Я восхищался ее… подачей. Пригласил ее обсудить возможное сотрудничество. Она мечтала о серьезной съемке для моего нового арт-проекта.

– Какого проекта? – Лео вытащил блокнот, но не смотрел в него и ничего не записывал. Его глаза, серые и острые, как лезвие, впивались в собеседника.

– Я коллекционирую красоту, детектив. В самых разных ее проявлениях. Картины, скульптуры, фотографии. Амелия обладала определенной хрупкой эстетикой. Я думал, она сможет стать частью чего-то большего.

В этот момент вошел дворецкий с чайным сервизом из тончайшего фарфора. Кастор с изяществом сомелье налил золотистую жидкость в две пиалы.

– Попробуйте. Этот чай успокаивает нервы.

Лео игнорировал пиалу.

– Где вы были прошлой ночью с десяти вечера до двух ночи?

– Здесь, – Вейл сделал маленький глоток. – Я работал над каталогом своей коллекции. Моя горничная и дворецкий могут это подтвердить. К сожалению, свидетелей, помимо прислуги, нет. Я ценю уединение.

Лео молчал, и Кастор ловил его взгляд, видя в нем внутреннюю борьбу. Он видел тень, которая маячила за плечом этого молодого детектива. Знакомую, давящую тень.

– Вы знали, что у Амелии были серьезные долги? – снова заговорил Лео.

– Все модели в начале пути сталкиваются с финансовыми трудностями, – Вейл мягко вздохнул, исполняя роль понимающего мецената. – Я даже предлагал ей аванс. Как знак доброй воли. Она отказалась. Она была очень… принципиальна.

В его голосе прозвучала легкая, почти неуловимая насмешка.

– Почему вы говорите о ней в прошедшем времени? Мы не разглашали ее имя прессе.

На мгновение в воздухе повисла пауза. Идеальная, хрустальная. Кастор поставил пиалу на стол.

– Милый детектив, когда такой человек, как я, интересуется молодой моделью, а вас, полицию, ко мне присылают с вопросами на следующее утро… Не нужно быть гением, чтобы сложить два и два. Это трагедия. Я искренне сожалею.

Он не сожалел. Лео это видел. Он видел холод в его глазах, скрытый за маской учтивости.

– У вас есть оранжерея, мистер Вейл?

– Конечно. На террасе. Моя маленькая страсть. Подсолнухи, в частности. Величественные цветы. Жёлтый. такой жизнеутверждающий, солнечный цвет.

Слова повисли в воздухе, стали осязаемым. Лео почувствовал, как по спине пробежал холодок. Он посмотрел на безупречные руки Вейла, на его дорогой, но сдержанный костюм. Ни пылинки. Ни намека на почву или краску.

– Вы не против, если мы осмотрим вашу оранжерею? – выдохнул Лео.

– С ордером? С огромным удовольствием, – Вейл улыбнулся, и в этой улыбке была сталь. – Я всегда рад помочь правосудию. Хотя, должен предупредить, мои подсолнухи немного… особенные. Они требуют особого ухода и особой жертвы, чтобы расцвести.

Лео медленно поднялся. Он больше не мог находиться в этой комнате, дышать этим воздухом. Он чувствовал, как его собственная неуверенность, его боль, становятся для этого человека открытой книгой.

– Мы еще вернемся, мистер Вейл.

– Я не сомневаюсь, детектив Бреннан, – Кастор тоже встал, его взгляд скользнул по лицу Лео с почти отеческим снисхождением. – И, пожалуйста, передайте привет вашему отцу. Я слышал, он был… человеком сильной воли. Жаль, что вы не унаследовали эту черту.

Лео застыл на месте, словно получил удар в солнечное сплетение. Как он смел? Как он посмел касаться его отца?

Он ничего не сказал, развернулся и пошел к выходу, чувствуя на спине тяжелый, удовлетворенный взгляд Вейла.

Когда дверь закрылась, Кастор снова подошел к окну. Он увидел, как на улице из подъезда выходит Бреннан, сутулясь от дождя, и закуривает сигарету дрожащими руками.

«Слабак, – прошептал Кастор про себя, и его губы растянулись в широкой, лишенной тепла улыбке. – Идеальный зритель для моего следующего представления».

Он повернулся и направился к террасе, к своим подсолнухам. К следующей кукле, которую ему предстояло выбрать. Теперь охота стала еще интереснее. Вейл понял, что может играть не только с жертвами, но и с тем, кто их ищет. А сломленные игрушки были самыми податливыми.

Глава 4. Отбор и удобрение

Тишина после ухода детектива Бреннана была особенно сладостна. Она звенела, наполненная отголосками его боли, его сломленной души. Кастор Вейл стоял перед огромным полотном в своей студии, примыкающей к оранжерее. На холсте – абстракция в грязно-жёлтых и коричневых тонах, больше похожая на шрам, чем на картину. Он провел пальцем по шершавой поверхности, ощущая подушечками текстуру масляной краски. Та самая краска, частицы которой могли остаться под ногтями Амелии. Как небрежно с его стороны. Как это по-человечески.

Но Бреннан был слишком ослеплен своим горем, чтобы увидеть очевидное. Он искал улики, а не смыслы.

Кастор отошел от картины и подошел к стене, завешанной фотографиями. Это была его галерея потенциала. Десятки лиц, в основном молодых женщин, вырезанных из глянцевых журналов, с кастингов, случайных снимков. Все они обладали одним качеством – в них была трещина, несовершенство, которое делало их прекрасными в его глазах. Страх за карьеру, отчаянная нужда в деньгах, глубокая неуверенность в себе.

Его взгляд скользнул по снимкам и остановился на одном. Ее звали Хлоя Морган. Начинающая балерина. Фотография была сделана скрытой камерой после провального прослушивания. Она сидела на ступеньках театра, ее плечи тряслись от беззвучных рыданий. Идеально. В ее позе читалась вся история краха надежд. А в ее волосах, выгоревших на летнем солнце, он уже видел оттенок спелого подсолнуха.

«Отбор – это не поиск совершенства, – мысленно процитировал он самого себя, – это поиск идеальной пустоты, которую можно заполнить своим замыслом».

На следующий день он начал «удобрение почвы». Первым делом – анонимный заказ в цветочный магазин при театре, где Хлоя работала стажером по костюмам. Огромная корзина подсолнухов с запиской: «Ваша грация не осталась незамеченной. Восхищенный зритель».

Он наблюдал. С помощью человека, чьи услуги он щедро оплачивал, он узнал, что Хлоя сначала смутилась, потом обрадовалась. Цветы простояли у нее в раздевалке всю неделю. Легкое недоумение сменилось приятным любопытством. Семя дало росток.

Затем последовали «случайные» встречи. Он появился на благотворительном вечере в поддержку молодых талантов, куда ее пригласили в составе обслуживающего персонала. Он был безупречен в смокинге, окружен ореолом власти и денег. Их взгляды встретились на секунду, когда она подавала ему шампанское. Он уловил в ее глазах знакомый блеск – смесь страха и вожделения перед миром, который он олицетворял.

– Спасибо, – сказал он ей, и его голос был теплым, как летний ветер. – Вы, кажется, единственный человек здесь, кто не пытается мне что-то продать.

Она смущенно улыбнулась. Из семя поползли корешки.

Через два дня ее внезапно уволили из театра. Сокращение штата. Совершенно случайно, разумеется. И совершенно случайно ее арендодатель в тот же день объявил о резком повышении платы за ее крошечную студию в Бруклине.

Паника. Та самая, желанная паника. Он дал ей провариться в ней сутки.

Позвонил он ей сам, с частного номера.

– Мисс Морган? Говорит Кастор Вейл. Мы виделись на вечере. Мне сказали, вы временно ищете работу. У меня есть предложение, которое, возможно, вас заинтересует.

Они встретились в тихом кафе. Он играл роль озабоченного мецената.

– Видите ли, Хлоя, я могу предложить вам контракт. Очень щедрый. Но он потребует… полной самоотдачи. Это будет перформанс, живая картина. Вы станете частью моего нового цикла «Золотого увядания». Речь идет о подсолнухах, о их жизненном цикле. От расцвета до… неизбежного заката.

Он видел, как она напряглась. Инстинкт самосохранения шептал ей, что что-то не так. Но затем ее взгляд упал на счет за аренду, торчащий из ее сумки. Он видел, как в ее глазах боролись страх и отчаяние.

– Амелия Росс… она тоже была частью вашего «цикла»? – вдруг выдохнула она.

Кастор не моргнул глазом. Он ожидал этого вопроса.

– Амелия была прекрасным материалом, – сказал он мягко, делая паузу, чтобы слово «материал» повисло в воздухе. – Но она не смогла понять всей глубины замысла. Она испугалась. И… ушла. К сожалению, ее жизнь оборвалась трагически. – Он посмотрел на Хлою с мнимой грустью. – Но в вас я вижу большую силу. Силу, способную вынести истину искусства.

Он не угрожал. Он давил. Давил на ее финансовую пропасть, на ее тщеславие (ведь он видел в ней «силу»), на ее страх оказаться на дне, как Амелия. Он предлагал ей не просто деньги. Он предлагал ей стать частью чего-то вечного, пусть и ужасного.

– Мне нужно подумать, – прошептала она, ее лицо было белым как мел.

– Конечно, – он улыбнулся, оставляя на столе конверт с авансом. Толстая пачка наличных. – Но искусство не терпит промедления. Как и подсолнух, оно ждет своего часа. Всего два дня, Хлоя. Позвоните мне.

Он вышел из кафе, оставив ее одну с ее страхами и с тем конвертом, который жёг ей ладони. Он знал – она позвонит. Голод и страх – лучшие помощники. Он уже видел ее в своем павильоне, одетую в жёлтое, с бантом в волосах. На этот раз процесс будет более долгим. Более… художественным.

А где-то там, в своем убогом кабинете, детектив Бреннан пытался собрать в кучу обломки своей личности. Кастор почти сожалел, что не может видеть этого. Почти. Ведь самое интересное было впереди. Охота продолжалась, и он был абсолютно уверен, что его новая кукла сыграет свою роль безупречно. А старую, Амелию, он уже почти забыл. Как забывают прошлогодний засохший букет.

Глава 5. Цена любопытства

Майк Торрес никогда не любил эти вычурные гастрономы в Сохо. Слишком много полок с оливковым маслом за сто долларов и сыров с плесенью, пахнущей старыми носками. Но Сьюзи, его дочь, обожала тут один вид круассанов, и сегодня у нее был день рождения. Он стоял в очереди, сжимая в кармане смятые купюры, и думал о том, как поедет к ней, попытается снова построить мост, который сам же и сжег годами работы и вечной усталости.

Именно поэтому он сначала и не поверил своим глазам. За стеклянной витриной, в уличном кафе, сидели они. Кастор Вейл, безупречный и холодный, как гравюра из журнала, и та самая девушка, чье фото он видел в папке у Лео. Хлоя Морган. Балерина.

Лео с утра пытался дозвониться до нее, но телефон молчал. А она вот, сидит бледная, как привидение, и смотрит на Вейла широко раскрытыми глазами. В них не было восхищения. Майк видел этот взгляд десятки раз за свою карьеру. Это был животный, немой ужас. Она сжимала край стола тонкими пальцами.

Вейл что-то говорил, наклонившись к ней, его улыбка была ласковой и смертоносной. Он положил на стол конверт. Девушка не двигалась, словно парализованная. Затем Вейл легко поднялся, кивнул ей на прощание и вышел из кафе один, оставив ее сжимать в одиночестве тот самый конверт.

Инстинкт кричал: «Отойди, Майк. У тебя сегодня Сьюзи. Это дело Лео». Лео, этот несчастный, сломанный пацан, который тащил на себе гроб с костями своего отца. Лео, который впервые за годы начал по-настоящему гореть делом.

Но он был полицейским. И он видел, как Вейл, выйдя на улицу, невозмутимо сел на водительское место своего Rolls-Royce. Машина тронулась. Решение пришло мгновенно. Он не мог бросить Хлою, но сейчас, пока Вейл был один, можно было попытаться понять, куда он едет. Быть может, к месту, связанному с Амелией.

Майк выскочил из гастронома, забыв про круассаны, и рванул к своему старому «Ford». Он отстал от серебристого «Rolls-Royce» на несколько машин, стараясь держаться на почтительной дистанции. Он не был специалистом по слежке, и его «Ford» был слишком заметен на фоне роскошного авто.

Вейл вел машину не спеша, словно совершал обычную вечернюю прогулку. Он свернул на набережную Ист-Ривер, в тот самый район, где нашли Амелию. Тот же почерк. Та же насмешка. Майк почувствовал, как по спине пробежали мурашки. Он притормозил в начале пустынного участка дороги, наблюдая, как «Rolls-Royce» скрывается за поворотом. Он потянулся к телефону, чтобы позвонить Лео, зафиксировать место. Один гудок, второй…