Почти девяносто градусов

– Почему не скоро? – растерянно спросил генерал.

– Потому, что на вашей планете власть захватили преступники, и моя задача…

– Постой, капитан-инспектор, какие преступники? Солнечная система разрушена, Земля, вероятно, тоже погибла!

– А откуда ты узнал об этом, генерал Хофман?

– Я узнал об этом из архивных записей! Они находятся в общем доступе и всякий может это посмотреть! Да ты и сам их, наверняка видел.

– А ты уверен, генерал, что эти записи подлинные?

– А ты уверен, что нет?

– Давай не будем пререкаться, как школьники. Просто поставь любую видеозапись из архива.

Хофман, ворча, открыл хранилище компакт-дисков, достал один и вставил его в гнездо плеера. Включил воспроизведение. На экране зашумели знакомые кадры: искажённые лица дикторов, паника в центрах управления полётами, а затем – чудовищный взрыв Юпитера, превративщегося в сиреневую звезду.

– Вот, – буркнул генерал. – Доказательства. Всё как на ладони.

Квентин До не спускал глаз с экрана. Его лицо было невозмутимо.

– Останови, пожалуйста, на 34-й секунде. Кадр с убегающим репортёром на фоне здания Сената Земли.

Хофман щёлкнул пультом. Изображение замерло.

– Увеличь центральную часть. Правее. Вот этот рекламный щит на здании.

Изображение прыгнуло, стало пиксельным. Но надпись на щите можно было разобрать: «NovaCola – Taste the Future!»

– И что? – фыркнул Хофман. – Реклама как реклама.

– Именно, – тихо сказал Квентин. Он достал свой миниатюрный проектор и вывел на стену другую запись – с пометкой «Галактический архив. Земля. Каталог брендов 2250-2300 гг.» Он пролистал несколько страниц. – Смотри. Бренд «NovaCola» был зарегистрирован в 2262 году. А теперь посмотри на дату в углу твоего «архивного» видео.

Хофман присмотрелся. В нижнем углу замершего кадра стояла дата: 14.07.2261.

– Нестыковочка, – его голос потерял уверенность. – Ошибка в датах. Могла вкрасться ошибка при кодировке.

– Хорошо, – кивнул Квентин. – Давай проверим другую деталь. Перемотай на 41-ю секунду. Кадр, где падают обломки.

На экране по небу летели куски бетона и металла.

– Стоп. Увеличь этот обломок с зелёной полосой.

Хофман увеличил. Это был кусок стены с остатками виниловых обоев в мелкий, едва заметный голубой цветочек.

– «Цветочек Клейна-4», – без эмоций констатировал Квентин, снова вызывая данные из своего проектора. – Паттерн, разработанный земным дизайнером Анной Рейс в 2262 году. Год после даты на твоём видео. Его на нём физически не могло существовать. Это анахронизм. Грубая ошибка фальсификаторов.

Генерал Хофман молчал. Он смотрел то на экран с «архивной» записью, то на бесстрастные данные с проектора Квентина. Его лицо медленно становилось пепельно-серым. Рука, сжимавшая пульт, задрожала.

– Но… взрыв… мы все видели… – он попытался найти опору.

– Взрыв мог быть и настоящим, – мягко сказал Квентин. – Но его причина и последствия – совсем другие. Эти записи – не хроника катастрофы. Это оправдание. Оправдание тому, чтобы запереть вас здесь, в этой металлической банке, и заставить вас верить, что вы – последние выжившие, несущие во тьму свет цивилизации. Пока вас готовили к другому.

Он сделал паузу, давая генералу впитать это.

– Ты спрашивал, откуда я знаю слово «криптон». Потому что я не Мистер Дэн. Я – капитан-инспектор галактической полиции Квентин До, и у меня здесь есть свои способы получения информации. Я был внедрён сюда, чтобы раскрыть величайшее преступление в истории человечества. Преступление не против планет, генерал. Преступление против вас.

Хофман отшатнулся от экрана, будто от раскалённого железа. Он посмотрел на жетон в своей руке, на спокойное лицо человека, который ещё несколько минут назад был для него всего лишь сумасшедшим.

– Звучит это сильно, но пока ты меня ещё не убедил. Давай пойдём к капитану Торну, пусть он нас рассудит.

Капитан Торн слушал их, сидя в своём кресле на мостике, с лицом, словно высеченным из камня. Он выслушал теорию Хофмана, подкреплённую доказательствами Квентина До о подделке видеохроник. Его взгляд был тяжёлым и недоверчивым.

– Допустим, ваши «цветочки» и газировка – подделка, – его голос был низким и усталым. – Это доказывает лишь то, что кто-то сфальсифицировал записи. Но это не доказывает, что мы не летим. Наши приборы показывают скорость, измерение скорости проводятся по допплеровскому смещению света от известных звёзд. Наши уловители материи работают, и работают исправно. Мы чувствуем ускорение. Мы видим релятивистское смещение звёзд. Вы предлагаете поверить, что всё это – иллюзия?

Квентин До молча кивнул. Он понимал, что нужен последний, абсолютный аргумент. Не история с рекламой, которую можно списать на ошибку архивистов. Нужно ударить в самое сердце их веры.

– Капитан. Генерал. Есть ещё один архив, – сказал он тихо. – Секретный. Архив радиоперехватов с других ковчегов. Вы получали их?

Торн нахмурился.

– Получаем. Редко, с огромной задержкой. Обрывки. Они подтверждают, что мы не одни. Что другие несут тот же крест.

– Покажите мне, – попросил Квентин.

Торн, после мгновения колебания, ввёл коды доступа. На главном экране мостика поплыли строки текста – отрывочные, полные помех сообщения.

««…Одиссей-12»… бортовой журнал… экипаж стабилен… выход на крейсерскую…»

««…Ковчег-7»… инцидент в секторе 4-G… подавлен… продолжаем путь…»

««…Посланник-1»… празднование дня рождения капитана… моральный дух…»

– Видите? – сказал Торн. – Они там. Они летят.

– Подождите, – Квентин До подошёл к экрану. Его пальцы взлетели над клавиатурой. – У меня есть доступ к… побочным базам данных. Разрешите?

Капитан, после паузы, кивнул.

Квентин ввёл последовательность команд. Рядом с сообщениями стали появляться другие строки – чистые, без помех.

– Это расшифрованные оригиналы передач, – пояснил он. – Те, что шли до того, как их обрезали, исказили и подали вам как «радиообмен».

Он выделил строку: «…Ковчег-7»… инцидент в секторе 4-G… подавлен…»

– А вот полная версия, – он щёлкнул клавишей.

Текст развернулся:

«…Ковчег-7»… инцидент в секторе 4-G… подавлен… подавили восстание арендаторов против тирана Моррата… продолжаем путь…

– Что? – не понял Хофман.

– Это не отчёт с корабля, – сказал Квентин. – Этот «монолог радиста» взят из звуковой дорожки видеосериала «Космические рейнджеры», который шёл на Земле в январе 2261 года. Первый сезон, серия шестнадцать.

Он выделил другую строку: «…Посланник-1»… празднование дня рождения капитана…»

Полная версия:

«…Посланник-1»… празднование дня рождения капитана Картрайта. Подарили ему новый вибрирующий плащ и адмиральский жезл, или наоборот: адмиральский плащ и виброжезл (смех в зале)»

– Это из комедийного шоу «Безбашенные космонавты», – безжалостно констатировал Квентин. – Прямой эфир, 2262 год.

Он продолжал, один за другим, раскрывая источник каждого «перехвата». Новости, мыльные оперы, рекламные ролики, детские передачи – всё было перемешано, обрезано и подано как драматические отчёты с борта звездолётов.

Капитан Торн молчал. Он смотрел на экран, и его лицо медленно теряло цвет. Его вера, его опора, его уверенность в том, что они – часть великого исхода, рассыпалась в прах с каждым новым словом Квентина.

– Но… скорость… звёзды… – прошептал он, уже почти не веря себе.

– Капитан, – голос Квентина прозвучал почти жалобно. – Если они могут подделать архивы и радиопередачи… что мешает им подделать показания датчиков? Создать искусственное смещение звёзд на куполе? Имитировать вибрацию двигателей? Мы не летим. Мы стоим. Мы – гигантская, неподвижная станция. И нас готовят на убой.

Торн откинулся на спинку кресла и закрыл лицо руками. Всё, во что он верил, всё, чему служил, оказалось колоссальной, чудовищной ложью.

Генерал Хофман стоял рядом, бледный как полотно. Он больше не спорил.

Мостик «Одиссея» заполнила гробовая тишина, нарушаемая лишь тихим гулом систем, которые, возможно, тоже были частью обмана.

Правда наконец восторжествовала. И она была ужаснее любой катастрофы. Но ещё оставалось нечто, что необходимо было знать капитану Торну и генералу Хофману, чтобы их положение стало им предельно ясным.

– Про какой убой вы говорите, инспектор? – тон капитана был мрачен. – Кто готовит на убой? И за каким дьяволом нужен весь этот спектакль?

– Капитан. Генерал! Все доказательства внизу, в нижних ярусах.

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, что «звёздный путь» длиной в поколения должен иметь свои последствия. Социологические, психологические, соматические. Где ваши исследования? Где данные о моральном состоянии экипажа за последние… пятьдесят лет? Они у вас есть? Или доступ к ним тоже «утерян»?

Капитан и генерал переглянулись. Таких данных не было. Им хватало отчётов о дисциплине и выполнении планов.

– Давайте спустимся, – настаивал Квентин. – Без предупреждения. Без свиты. Посмотрите на людей, которых вы ведёте к новой звезде. И тогда решите, похожи ли они на «пионеров»… или на что-то другое.

Молчание на мостике стало тягучим, как смола. Наконец Торн тяжело поднялся.

– Хорошо, капитан-инспектор. Мы проверим. Но это должно быть абсолютно незаметно.

Они покинули мостик и на служебном лифте, минуя открытые палубы, спустились вглубь корабля. Чем ниже они опускались, тем более давящей становилась атмосфера. Исчезла нарочитая чистота и порядок командных уровней, учебных заведений и воинских казарм. Воздух стал спёртым, с примесью запаха переработанной еды и немытых тел.

Когда лифт открылся на одном из нижних жилых ярусов, их встретила не тишина, а пустота. Коридоры, мастерские и гидропонные плантации были пусты. Двери в жилые отсеки приоткрыты. До них донеслось мерное, синхронное жужжание – звук тысяч работающих одновременно вирт-очков.

Торн медленно подошёл к первому же отсеку и отодвинул дверь.

То, что он увидел, заставило его отшатнуться.

В тесной камере, на нескольких ярусах коек, лежали люди. Они были неподвижны, их глаза были закрыты светящимися очками виртуальной реальности. На их лицах не было ни страдания, ни радости – лишь пустое, блаженное спокойствие овощей на грядке. Некоторые были до неприличия толстыми, их тела заплыли жиром от неподвижности и синтетического питания. От них пахло потом и затхлостью.

– Что… что это? – прошептал Хофман, бледнея. – Это же… скотные дворы какие-то!

Они прошли дальше, заглядывая в отсек за отсеком. Везде была одна и та же картина. Лежащие тела. Тихое жужжание. Полное отсутствие какой-либо осмысленной деятельности.

– Где же они?.. – потерянно прошептал Торн. – Где мои исследователи? Мои инженеры? Мои колонисты?

– Теперь их почти нет. Ваш экипаж поколение за поколением постепенно превращался в вот это. И, кстати, это – точно последнее поколение, размножаться у них уже нет никакого желания. И вот поэтому у тех, кто посадил вас в это корыто, скоро настанет время сбора урожая.

Ваша задача была не вести их к звёздам и новому дому, а следить, чтобы они не сдохли раньше времени и продолжали производить свой драгоценный продукт. Гармониум. Всё это – ферма. А вы – главные пастухи, которым внушили, что они адмиралы.

Торн прислонился к стене. Его лицо было пепельно-серым. Он смотрел на лежащие впереди ряды тел, и его собственная жизнь, его служба, его вера – всё это рассыпалось в прах в один миг.

Он видел это своими глазами. Он не мог больше отрицать.

– Всё… – он выдохнул. – Всё это время… Я был… смотрителем на скотобойне.

Торн молчал, уставившись в пустоту. Слова «смотритель на скотобойне» висели в воздухе, как приговор. Генерал Хофман, всё ещё пытаясь найти хоть какую-то логику в этом кошмаре, обернулся к Квентину. Его лицо было искажено отвращением и непониманием.

– Квентин, ты сказал… Гармониум. Что это такое? – его голос сорвался на хриплый шёпот. – Что они производят?

Квентин До глубоко вздохнул. Самый страшный час настал.

– Это не «что», генерал. Это… побочный продукт. – Он сделал паузу, подбирая слова, которые не свели бы их с ума окончательно. – Есть теории… данные, собранные галактической полицией за века… о том, что человеческий организм в условиях длительной изоляции, стресса и … определённого воздействия… начинает вырабатывать уникальное вещество. Его назвали гармониум.

Торн – вы тридцать первый капитан этого корабля, за время тридцати поколений прошло почти две тысячи лет. А знаете, сколько времени прошло в обычной вселенной с начала вашего «полёта»?

Ответом было молчание.

– Два года, всего лишь два года. Если представить время вселенной как ось Х, а время, прошедшее на звездолёте, как Y, то получится 2000 лет поделить на 2 года – будет 1000. Это будет тангенс наклона вашего времени к времени вселенной. А теперь, капитан, посчитайте, каким будет угол между этими осями времени.

Капитан достал свой планшет, ввёл значения, получил результат и сказал:

– Плюс 1.5698 радиан или приблизительно 89.963°. Почти девяносто градусов.

– Скажи… инспектор, – спросил Хофман, критически оглядывая Квентина с ног до головы, – как вы в своей галактической полиции поняли, что весь наш полёт – фальшивка? И как ты попал внутрь «Одиссея»?

– Всё произошло случайно, во время испытаний новой серии подпространственных двигателей. Эти двигатели должны проработать в тысяче разных режимах, с них снимают миллионы различных характеристик. Прежде чем отдать двигатели в серию, металл должен пройти множество тестов на усталость, а резонансные контуры – на устойчивость. В реальном времени всё это занимает несколько лет, а в перпендикулярном времени – считанные дни. Тестами управляет искусственный разум. Он и сообщил о том, что в нашей галактике появился ещё один прорыв в перпендикулярное время. Какая-то странная конструкция усиленно изображала звездолёт, летящий с околосветовой скоростью. Летящий, но тем не менее остающийся на месте. К тому же, внутри находились живые объекты. Наши учёные подумали, что ваша отсталая цивилизация проводит какой-то эволюционный эксперимент, но потом аппаратура стала принимать сигналы, похожие на попытку радиообмена. Получалось, что в этой консервной банке эволюционный эксперимент проводится на живых людях, что само по себе уже незаконно, и моё начальство послало меня проверить всё на месте. Ваша Земля не является членом Галактической конфедерации, поэтому моя миссия была тайной.

Мне пришлось внедриться в организацию, которая занимается обслуживанием вашего «Одиссея». Как мне это удалось – отдельная история, самому вспоминать противно… Потом я выяснил, как вас обманывают, как были сделаны все эти истории с «гибелью планет» и «радиообмен» между кораблями. Среди персонала ходили слухи, что основная цель вашей «миссии» – получение какого-то побочного продукта, о котором никто толком ничего не знал. Тогда мне пришлось стать «специалистом по углублённому обслуживанию» и проникнуть внутрь вашего корабля.

– Так ты стал Садоводом, инспектор, – сказал Хофман. А ведь мы на вас охотились.

– Генерал, почему я узнаю об этом только сейчас, почему не доложили? – Торн удивлённо посмотрел на Хофмана.

– Так не о чем было докладывать, капитан, мы их даже не видели.

– Не удивительно, – сказал инспектор. Если бы вы знали, сколько внутри корабля существует секретных лазеек, о которых вас забыли поставить в известность.

– Скажи, инспектор, а как получилось, что ты превратился в Мистера Дэна? Это была актёрская игра, или…

– Или, генерал, или… Как-то раз меня взял в напарники аналитик. Он занимался тем, что ночью, незаметно, напускал в какую-нибудь каюту сонный газ, а потом брал у спящих людей на исследование разные ткани организма: кровь, спинномозговую жидкость, желчь. Таким шансом нельзя было не воспользоваться, этот человек знал всё, что мне было необходимо. Я заманил его в пустую каюту и допросил. Я действовал осторожно, поэтому мне удалось кое-что узнать, пока у него не сработал подсознательный блок на самоуничтожение. Тело я сбросил в Конвертер. После этого дорога назад мне была отрезана. Я долго прятался по закоулкам корабля и от Садоводов, и от ваших ищеек. Я понимал, что рано или поздно меня найдут и вряд ли станут церемониться.

В конце концов я поселился на Площади, в одном из заброшенных домов. Выходил редко, только за самым необходимым. Я понимал, что мне каким-то образом нужно натурализоваться в экипаже, не вызывая лишних подозрений, и продолжать вести наблюдение. Тогда-то на моём пути мне и встретилась Старая Марта. Она сразу показалась мне тем человеком, кому можно довериться, кто не побежит к ближайшему коммуникатору докладывать, что увидел Садовода. Я ей рассказал, кто я такой на самом деле, и что, по моему представлению, здесь происходит. Тогда она и предложила мне маску Мистера Дэна, человека с птицами в голове. Я забыл, кто я есть на самом деле и почти всё, что помнил. Марта оставила Мистеру Дэну интеллект ученика пятого класса и любопытство ко всему, что происходит вокруг. Когда похитили Хьюджа, Мистер Дэн встревожился и побежал к Марте, она провела полное восстановление моей личности. А потом я сразу пошёл к вам.

Молчание стало физически ощутимым, густым, как смола. Капитан Торн не двигался, его взгляд, устремленный в никуда, видел теперь прошлые два тысячелетия в совершенно новом, чудовищном свете. Он был не первопроходцем, не мучеником, запертым в металлической тюрьме ради высокой цели. Он был… скотом, да нет, даже не скотом, а овощем на грядке. Героическим овощем, думающим, что спасает остатки человечества, ведёт его в новый звёздный дом. И тридцать поколений его предшественников – тоже.