Синеус: Запретная правда

Перемещение

Жидкая тень не прошла мимо. Она обвилась вокруг Синеуса, вихрь чистой памяти, что не замечал мира плоти. Холод был полным, пустота, где никогда не бывало тепла. Он оказался в самом сердце бури из забытой скорби, и влажный, рвущий звук теперь звучал у него в черепе. Щит Фёдора был бесполезным стальным кругом в пяти метрах от него, но в другом мире. Тьма поглотила их всех.

Кричащие лица в потоке придвинулись вплотную. Они не были враждебны. Они вопрошали. Шепот, что был бессмысленным шипением на грани слуха, теперь сосредоточился, сгустившись в беззвучный вопрос. Это был визг системы, что столкнулась с неразрешимой ошибкой.

Он был тем, чего быть не должно. Человек, что видел Под-слой, призрачный пласт прошлого, но был из плоти. Живая память и живой человек. Тьма, море отброшенной истории, не могла его определить. Она не могла его развоплотить, ибо он был заякорен в истине. Она не могла его не замечать, ибо он был маяком порядка в ее хаосе. Он был парадоксом. Камнем в шестернях ее машины развоплощения.

Буря памяти перестала пытаться его понять. Она просто разрешила противоречие. Тьма решила переместить аномалию, а не пытаться ее сломать.

Мир исказился. Это было не движение в пространстве, а его сворачивание. Земля под его конем исчезла. Серый свет долины пропал. Не было ни верха, ни низа, лишь тошнотворная тяга во все стороны сразу – чувство, будто падаешь и тебя давят одновременно. Влажный, рвущий звук обратился в оглушительный треск. А потом – ничего.

Тишина была полной. Движение замерло.

В воздухе почудился слабый запах озона.

Твердая земля ударила по копытам его коня. Животное, и без того напуганное, споткнулось и рухнуло с криком боли и треском ломающейся кости. Синеуса отбросило в сторону, и он тяжело приземлился на холодную, неподатливую поверхность. От удара у него зазвенело в зубах. Он поднялся, царапая руки об острый темный металл.

Он стоял на огромной платформе из черного железа. Она была неровной, будто выкованной из тысячи сплавленных вместе сломанных клинков. Фёдор был рядом, уже на ногах, со щитом и топором в руке. Капитан его стражи был бледен, но глаза его выискивали угрозы. Алани, проводница из Лесного Народа, без сил лежала на шее своего коня, в сознании, но едва дыша. Два безмолвных проводника из Консорциума Золотого Пути исчезли. Тьма забрала лишь их троих.

Синеус встал и подошел к краю железной платформы. Внизу не было земли. Они парили в островке покоя, вырезанном из хаоса. Воздух был холодным и разреженным, пах озоном и раскаленным металлом.

Вокруг них клубилась Тьма. Но это был не бездумный, ползучий туман пограничья. Это был укрощенный зверь. В мутной дали огромные смерчи шепчущих теней извивались в медленных, выверенных узорах, сдерживаемые какой-то невидимой силой. Они были столпами, что подпирали небо из серого отчаяния.

Это было не природное явление. Это была тюрьма. Мастерская. Место, где кто-то взял агонию мира и дал ей цель. Явленная мощь была огромна, куда больше, чем жалкая возня с памятью знати в Белогороде или торговцев на Золотом Пути.

Фёдор подошел к нему, его голос был низким рыком.

– Где мы?

– Не знаю, – ответил Синеус, его взгляд был прикован к немыслимому пейзажу. Он подумал о купце, Тимуре Махмудове, и его легких обещаниях. Срезка. Управляемые издержки.

Алани зашевелилась, выпрямляясь. Она посмотрела на управляемый хаос, ее лицо было пепельным.

– Это место – рана, – прошептала она. – Но это рана, которую обратили в оружие.

У Синеуса не было ответа. Он знал лишь, что срезка привела их не в Затонувший Скрипторий Ура, а в самое сердце силы, что не просто питала Тьму. Она ею повелевала.

Из тьмы впереди донесся низкий скрежет, протест металла о металл.

Из тьмы впереди опустился пандус из черного железа.

Железная крепость

Из тьмы впереди опустился пандус из черного железа, его движение сопровождал низкий скрежет – протест металла о металл. Синеус поднялся на ноги, царапая руки об острые, неровные края платформы. Они парили в островке покоя, вырезанном из хаоса. В месте, где кто-то взял агонию мира и дал ей цель. Нужно было найти выход.

Фёдор уже стоял на ногах, тяжелый круглый щит наготове, топор в руке. Капитан его стражи был бледен, но глаза его были остры, выискивая немыслимое строение, что обретало форму впереди. Алани, проводница из Лесного Народа, выпрямилась в седле, ее лицо было пепельным. Ее конь стоял, понурив голову, и дрожал. Конь Синеуса лежал мертвый, его ноги были вывернуты под неестественным углом.

Скрежет прекратился. Пандус соединил их парящий остров из железа с крепостью. Это было подвижное, чудовищное сооружение из темного металла и чего-то, похожего на кость, сплавленных воедино вопреки всякой здравой архитектуре. Башни уходили в мутную мглу, их силуэты были рваными и неправильными. Крепость была не построена, а выросла из злобы.

На вершине пандуса их ждал Ростислав Куров.

Высокий, широкоплечий мужчина, облаченный в доспехи, что, казалось, пили тусклый свет. Это была не полированная сталь северного князя и не чеканные латы хевсура. Это был темный, матовый материал, похожий на окаменевшее отчаяние. В нем не было блеска, лишь тревожащая глубина, что притягивала взгляд.

Синеус сосредоточился, его зрение пробилось сквозь физическую форму в Под-слой. Боль за глазами обострилась, превратившись в раскаленный шип. Доспех был не из металла. Это был гобелен из памяти, сотканный из чистейшей агонии и стыда. Он видел нити – ужас Лесного Народа во время мора, горький стыд величайшего предательства хевсуров, грызущий голод забытой зимы. Человек носил украденные душевные раны целых народов как щит.

Этот доспех делал его невидимым для Тьмы. Для нее он не был аномалией. Он был одним из своих.

Человек на пандусе шагнул вперед, его движения были медленными и выверенными. Он не нес оружия. Оно было ему не нужно. Его присутствие было тяжестью, холодным давлением, что душило надежду.

– Ты видишь, княжич.

Голос прозвучал эхом, казалось, он исходил от самой крепости, а не от человека. Низкий, гулкий тон, лишенный всякого тепла. Человек знал, кто такой Синеус. Перемещение не было случайностью. Это был захват.

Фёдор сделал полшага вперед, слегка заслоняя собой Синеуса.

– Кто ты?

Куров проигнорировал его. Его взгляд, скрытый за простым шлемом без украшений, был прикован к Синеусу. Тьма его доспехов, казалось, сгустилась, а украденные воспоминания внутри зашевелились, как змеи в яме.

– Какой уникальный взгляд, – продолжил голос. Леденяще-небрежное замечание в сердце этого немыслимого места. – Приятное приобретение.

Слова повисли в холодном, разреженном воздухе. Приобретение. Не пленник, которого будут допрашивать. Ресурс, который нужно забрать.

Скрежет пандуса прекратился. Пылинки, древние и забытые, плясали в не-свете.

Тогда он понял: он не просто пленник. Он – приз для силы, которую еще не мог видеть.

Капля крови

Человек в темных доспехах повернулся к ним спиной. Слова «приятное приобретение» повисли в холодном, разреженном воздухе – заявление о намерениях, куда более леденящее, чем любая угроза. Он не оглянулся, и его фигура растворилась во мраке крепости, которой он повелевал. Он оставил их под присмотром своей стражи.

Это были не люди. Не такие, как Фёдор. Четыре фигуры в робах цвета запекшейся крови и пепла стояли недвижно. Их лица скрывали глубокие капюшоны, оставляя в тени лишь мрак. У них не было видно оружия, но сама их неподвижность была оружием. Это были аколиты этого места, продолжение его воли.

Один из них отделился от группы. Он двинулся к Синеусу безмолвным, скользящим движением, его ноги не издавали ни звука на зазубренной железной платформе. В руке он держал небольшой прибор из темной стали и хрусталя, не больше человеческого пальца. С одного конца торчал тонкий, похожий на иглу стилет. Это было не орудие войны, а инструмент холодного, стерильного назначения.

Фёдор перенес вес, его щит приподнялся на несколько сантиметров. Трое других аколитов как один повернули головы в капюшонах – единое, слаженное движение. Они не обнажили клинков. Они просто смотрели на него, и давление в воздухе стало ощутимой тяжестью. Фёдор застыл, сжав челюсти в бессильной ярости воина. Он не мог сражаться со стеной безмолвного намерения.

Аколит подошел к Синеусу. Он не заговорил. Не стал ждать разрешения. Он взял его левую руку – хватка оказалась на удивление сильной – и повернул ладонью вверх. Синеус смотрел, его собственная неподвижность не уступала неподвижности этого существа. Он видел потертую кожу своей перчатки, знакомый предмет из мира солнца и ветра. Мира, что теперь казался далеким, будто за тысячу лет отсюда.

Стилет уперся в кончик его указательного пальца, пронзая перчатку и кожу под ней. Резкий, чистый укол холода. И ничего больше.

Выступила одна-единственная капля крови, немыслимо-красная на фоне серого света и темного металла. Аколит держал прибор неподвижно, и капля втянулась в хрустальную камеру в его сердцевине. Игла с тихим щелчком убралась обратно. Процедура была окончена.

Аколит поднял склянку к тусклому свету. Кровь Синеуса закружилась внутри, крошечный вихрь жизни в клетке из холодного хрусталя. Существо, казалось, мгновение изучало ее, но без лица его мысли оставались загадкой. Затем оно поместило склянку в обитый изнутри цилиндрический контейнер из той же темной стали. Контейнер запечатался с еще одним тихим, окончательным щелчком.

Не оглядываясь, аколит развернулся. Он не вернулся к своим. Он прошел мимо них, к другому коридору, что уходил вглубь крепостной тьмы. Образец был в сохранности. Его уносили куда-то еще, к тому, кто приказал его взять.

Синеус смотрел ему вслед, и холодный узел сжался у него в животе. Это было насилие глубже любой раны. Часть его – его кровь, его суть – теперь была просто грузом, что везли в неведомое место с неведомой целью.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.