Очерки советской экономической политики в 1965–1989 годах. Том 2

Огромные расходы на военно-промышленный комплекс, содержание армии и других «людей в погонах», а также на закрытие социальных обязательств государства перед бывшими работниками этих сфер нередко признаются одним из ключевых факторов общего дисбаланса советской экономики и непомерных бюджетных расходов. Они вели к большим политическим последствиям – бедности населения и скудному уровню социальной поддержки государства2. В публичных и даже специальных дискуссиях советских экономистов они скрывались за рассуждениями о соотношении группы А (производство средств производства) и Б (производство потребительских товаров) в экономике.

Горбачев, говоря об этом постфактум, вспоминает:

в последние пятилетки военные расходы росли в полтора-два и более раз быстрее, нежели национальный доход. Этот молох пожирал все, что давалось ценой тяжкого труда и нещадной эксплуатации производственного аппарата, который старел, нуждался в модернизации, особенно в машиностроении и добывающих отраслях. <…> Дело усугублялось тем, что не было никакой возможности проанализировать проблему. Все цифры, относящиеся к ВПК, хранились в строжайшем секрете даже от членов Политбюро. Стоило заикнуться о том, что какое-то оборонное предприятие работает неудовлетворительно, как Устинов коршуном набрасывался на «незрелого критикана», и никто в Политбюро не отваживался противостоять ему3.

Другую точку зрения представляют сами ветераны ВПК, которые утверждают, что военная промышленность обеспечивала «паритет со стратегическим противником» и в то же время выпускала огромный объем высокотехнологической продукции для «нормальной» экономики, обеспечивая потребительский рынок4. Например, все гражданские самолеты, суда, радиоприемники, телевизоры, швейные машинки, магнитофоны, холодильники, большая часть пылесосов и стиральных машин производились на предприятиях ВПК, равно как и оборудование для гражданской части космической и атомной индустрии, предприятий связи5. В этой главе мы попробуем разобраться, насколько эти утверждения имеют под собой основу.

Высокопоставленные сотрудники советского ВПК – от чиновников центральных ведомств до генеральных конструкторов и директоров заводов и специализированных НИИ – за 1990–2010‐е годы написали множество воспоминаний (порой весьма растянутых), опубликовали некоторое количество дневников и дали сотни интервью6. Некоторые из них опубликовали свои исследовательские работы по ВПК, в которых решили поделиться частью некогда сверхсекретных данных.

Эта информация, которую мы используем в тексте частично, разумеется, не исчерпывает темы, однако позволяет преодолевать многие барьеры, поставленные в РФ государством на доступ к архивным документам по ВПК, созданным после 1965 года. Фактически для исследователей доступ к этим документам полностью закрыт. Добро бы речь шла о реальных секретах создания ядерного вооружения и космических систем или всегда щекотливых вопросах оружейного экспорта, подземных шахт и шпионажа. Но как раз о процессах создания устройств для массового уничтожения людей, центрах разработки биологического оружия, всяких сомнительных сделках, заброшенных гигантских бункерах и тем более шпионских похождениях мы знаем больше, чем о работе центральных управленческих органов, регулировавших деятельность ВПК и силовых министерств в 1965–1989 годах. Хотя мемуары приоткрывают некоторые из этих «тайн», но пока в глубокой тени остаются даже основные институты управления ВПК, не говоря уже о большом числе проблем, связанных с фунционированием экономики военно-промышленного комплекса, политических, социальных и экологических аспектах его существования.

Военно-промышленная комиссия и другие ключевые оборонные институции

Система «доения» государственного бюджета в пользу военных и ВПК была создана в конце 1950‐х годов и затем без особых изменений действовала до конца 1980‐х. Ее центральным элементом была Комиссия Президиума Совета министров СССР по военно-промышленным вопросам. Обычно в разговорах и мемуарах использовалось ее сокращенное название – «военно-промышленная комиссия» – или образованная из него аббревиатура ВПК, которыми мы и пользуемся в дальнейшем.

Фактически ВПК была самостоятельным ведомством, одним из важнейших в стране, а потому размещалась на третьем этаже в 14‐м корпусе Кремля (вместе с аппаратом Совмина СССР и Верховного Совета СССР)7. Даже аппарат ЦК КПСС, не говоря о других ведомствах и министерствах, не удостаивался чести находиться в Кремле – а ВПК смогла. Ее рядовые сотрудники (они все имели должность «старший инженер-референт») получали зарплату и «социальный пакет» на уровне консультанта аппарата ЦК КПСС (то есть уже среднего состава «ответственных сотрудников»)8. Комиссия была настолько засекречена, что до начала 2000‐х годов практически не фигурировала в российской прессе, несмотря на всю перестроечную гласность и свободу прессы9.

Еще меньше, правда, известно о Совете обороны СССР – высшем органе управления в данной сфере, существовавшем в 1955–1991 годах. Он объединял членов Политбюро ЦК КПСС, высший генералитет, высокопоставленных ученых и руководителей крупнейших оборонных компаний. В своей повседневной работе он опирался на аппарат Генштаба Вооруженных сил СССР, и его рабочим секретарем был один из заместителей начальника Генштаба. При Совете обороны в 1958–1983 годах существовал специальный Военный научно-технический комитет по атомному, водородному и ракетному оружию, который «занимался вопросами мобилизации и обеспечения выполнения планов и заданий Совета обороны по производству вооружения и военной техники для ВС»10. Первоначально, в 1958–1960 годах, комитетом руководил Леонид Брежнев11. В бытность генсеком он уже возглавил весь Совет обороны12.

Проводил Советы обороны, где подводились итоги работ, утверждалась перспектива, а также рассматривался ход работ по созданию важнейших машин,

– рассказывал о его деятельности на этом посту министр общего машиностроения СССР Сергей Афанасьев13.

А теперь вот даже после Хельсинки – и Форд, и Киссинджер, и всякие сенаторы – требуют вооружать Америку еще больше, требуют, чтоб она была самая сильная. Угрожают нам – то из‐за нашего флота, то из‐за Анголы, то вообще что-нибудь придумывают. А Гречко – ко мне. Вот, говорит, нарастили здесь, угрожают «повысить» тут. Давай, говорит, еще денег – не 140 млрд, а 156. А я что ему должен отвечать? Я – председатель Военного совета страны, я отвечаю за ее безопасность. Министр обороны мне заявляет, что, если не дам, он снимает с себя всю ответственность. Вот я и даю, и опять, и опять. И летят денежки…

– говорил Брежнев, согласно дневнику Анатолия Черняева, в конце 1975 года при подготовке очередного доклада в его резиденции14. Отсюда следует, что Совет обороны был ключевой институцией и при обсуждении оборонного бюджета страны15.

Имел ли Совет обороны СССР и его комиссия какую-то прямую административную связь с ВПК при Совете министров СССР, в данный момент неизвестно, поскольку какие-либо данные о его реальной работе после 1958 года в публичном доступе отсутствуют. Но, вполне вероятно, ВПК выполняла роль аппарата Совета обороны в научно-технической сфере, а Генштаб – в сфере собственно военной.

О ВПК нам известно существенно больше. Ее председателем в 1963–1985 годах был Леонид Смирнов, членами комиссии – министры оборонных отраслей промышленности (авиационной, оборонной, общего машиностроения, машиностроения, судостроения, среднего машиностроения, электронной, средств связи, радиопромышленности) и заместители председателя16. Из них выделяется фигура первого заместителя председателя (1957–1974) Георгия Алексеевича Титова (1909–1980), награжденного за военные разработки аж шестью орденами Ленина. После ВПК он был первым заместителем председателя Госплана СССР по оборонному комплексу (1974–1980). В составе ВПК работало 10 отделов, в которых трудились порядка 100 специалистов17.

Особую роль играл научно-технический совет ВПК под председательством (в 1957–1975 годах) Александра Щукина, который следовал традиции «Совета главных (потом генеральных) конструкторов» под руководством сначала Сергея Королева, потом Владимира Челомея. Смысл совета заключался в координации крупнейших оборонных программ на уровне руководителей предприятий и обсуждении принципиальных технических вопросов разрабатываемых и будущих программ. Для разбора особо сложных и конфликтных проблем при совете создавались особые комиссии. В 1965–1977 годах таких было создано минимум три – для выбора межконтинентальной баллистической ракеты (между проектами Михаила Янгеля и Челомея), для обсуждения перспективности комплекса Н1-Л3 для высадки экспедиции на Луну и для создания многоразовой космической системы «Энергия» – «Буран»18.

Из работников аппарата ВПК 50% пришли из министерств с руководящих должностей, 10% – из Госплана СССР, 6% – из Минобороны СССР, 34% – из научно-исследовательских институтов, конструкторских бюро и заводов19. По замечанию второго секретаря Ленинградского обкома, потом замзава Отделом машиностроения ЦК КПСС Валерия Пименова, министры «семерки» основных оборонных министерств ставили себя выше рядовых членов Совета министров, прежде всего министров обычных машиностроительных министерств, с которыми ему обычно приходилось иметь дело. Они никогда не контактировали напрямую с иными чиновниками, даже высокопоставленными, если это были фигуры ниже, чем первые лица регионов или заведующие отделами ЦК20.

Интерес Брежнева к ВПК ярче всего иллюстрируют мемуары министра общего машиностроения СССР Сергея Афанасьева:

Во время работы министром общего машиностроения СССР мне часто лично приходилось встречаться с Леонидом Ильичом Брежневым. Я бы разделил его деятельность на два периода: 1964–1978 годы и после 1978 года. В первый период он много и конкретно занимался и помогал становлению и развитию ракетно-космической отрасли, что дало возможность создать ракетный щит нашей Родины. Причем, если я звонил и просился на прием, Леонид Ильич Брежнев принимал или в этот же день, или на следующий день в 10 часов утра. Он расспрашивал о состоянии дел, рассматривал технические данные и фотографии ракетных комплексов, интересовался работой конструкторов-ракетчиков, большинство из которых он лично знал по имени и отчеству. Собирал главных конструкторов, они докладывали о ракетных системах, их техническом уровне по сравнению с вероятным противником. <…> Он требовал, например, от меня строгого выполнения постановлений ЦК и Совета министров по новым ракетным комплексам. Однажды он сказал: «Смотри, Афанасьев, мы тебе помогаем и верим, но если будет где-то провал и отставание по ракетным системам от вероятного противника, поставим к стенке». Второй период деятельности Л. И. Брежнева уже другой. Он был болен, был вялым, раздражительным, мало интересовался делом. Его уже не интересовали фотографии и технические данные систем: «Афанасьев, что тебе надо, говори быстрее и подойди ко мне ближе». Стал уже переотправлять меня к Константину Устиновичу Черненко. Но под лежачий камень вода не течет, и, как ни сложно это было, я снова звонил и просил принять, и снова ходил. Вопросы надо было решать, и их решали21.

По мнению одного из главных советских экспертов по ракетному вооружению Виталия Катаева, Брежнев разбирался в данной тематике на таком высоком уровне, что при посещении ведущего завода «Южмаш» в Днепропетровске, когда он еще не был Генеральным секретарем, задавал настолько сложные технические вопросы, что конструкторы ракет не сразу были готовы на них отвечать22.

Куратором ВПК (а затем и военных) помимо Генерального секретаря ЦК КПСС был до своей смерти в 1984 году зампред Совета министров по военно-промышленным вопросам (1957–1963), первый зампред Совета министров (1963–1965), с 1965 года секретарь ЦК КПСС по оборонным вопросам, с 1976‐го министр обороны, член Политбюро Дмитрий Устинов. С 1970‐х годов он входил в очень узкую группу вокруг Брежнева, которая реально определяла развитие страны (Черненко, Суслов, Кириленко, Устинов, Громыко, Андропов)23. Устинов был известным покровителем Смирнова и после ухода на пост министра обороны в 1976 году рекомендовал его на свое место – в секретари ЦК КПСС, что открывало Смирнову широкие карьерные возможности. Однако на заседании Политбюро Суслов протестовал против усиления тандема Устинов – Смирнов внутри партийной иерархии и провел на пост секретаря ЦК по обороне первого секретаря Свердловского обкома КПСС Якова Рябова (1928–2018). Тот находился в открытом конфликте с Устиновым с 1971 года (подробнее об этом ниже). Вторым покровителем Рябова был бывший первый секретарь Свердловского обкома Андрей Кириленко, курировавший в Политбюро всю гражданскую экономику.

В Москве отношения Рябова с Устиновым сначала улучшились, однако затем член Политбюро быстро «сжил» неуступчивого секретаря ЦК с должности24. Причиной этого, по словам Рябова, послужило его стремление сократить расходы на военные разработки, поскольку он увидел, что эти средства тратятся неэффективно25. Аналогичным образом впоследствии не задалась на этой должности и карьера у Григория Романова, который считался, в отличие от Рябова, «политическим тяжеловесом».

Начальник секретариата главы ВПК Леонида Смирнова Олег Луппов дал развернутое интервью Евгению Жирнову. В нем он так рассказывал о создании при содействии Устинова в 1957 году ВПК по постановлению ЦК КПСС и Совмина СССР и реальном статусе комиссии:

Это было эпохальное постановление. Главнейшей задачей комиссии являлось обеспечение того, чтобы мы по всем видам вооружения и военной техники превосходили вероятного противника. Там был еще очень важный пункт о том, что решения ВПК были обязаны выполнять все министерства, ведомства и организации независимо от их ведомственной принадлежности. Это, по существу, был антиконституционный пункт. Эти функции должен был выполнять Совет министров, и никто его подменять не имел права. Но для ВПК это было великое право26.

Постепенно влияние ВПК как центрального органа, координирующего разработку вооружений, разрасталось. С 1967 года она координировала, помимо традиционных и ракетных видов вооружений, еще и разработку атомного и химического оружия, с 1970‐х – лазерное оружие и сооружение специальных объектов (бункеров и подземных заводов)27.

Однако вся гигантская советская оборонная промышленность составляла только часть от общих расходов на оборону. Эти расходы были разбросаны по статьям бюджета и внутри статей. Их анализом и операциями с ними занималась засекреченная сеть специальных сводных оборонных департаментов во всех крупнейших экономических ведомствах (Госплане, Госснабе, Минфине, Госкомцен, ЦСУ), а также, разумеется, в оборонных министерствах. Они были связаны между собой и со сводным производственно-экономическим отделом ВПК28.

Решения по всем вопросам финансирования оборонных отраслей (в том числе об инвестициях и обеспечении их материалами) принимались на заседаниях ВПК, которая фактически выполняла функции Совмина для всего оборонного комплекса. Сотрудник (1965–1977) сводного производственно-экономического отдела ВПК и позднее экономического отдела аппарата Совмина СССР (1977–1991) Наркис Разумов пишет об этом так:

Всесторонней проработке, включая вопросы материально-технического обеспечения, способствовало участие в составе ВПК Первого заместителя Председателя Госплана, курирующего оборонные отрасли промышленности, начальника вооружений Министерства обороны в ранге заместителя Министра, а при необходимости – Минфина и Госснаба. Принятые решения носили директивный характер. Наиболее важные из них трансформировались в закрытые постановления ЦК КПСС и Совмина СССР и согласовывались с оборонным отделом ЦК и его авторитетнейшим куратором – секретарем ЦК Устиновым Д. Ф.29

После решений ВПК распределение ресурсов и заказов на строительство военной техники переходило в ведение «оборонных отделов Госплана», сведенных в единый блок под руководством первого замзава Госпланом. В 1961–1974 годах им был Василий Рябиков, бывший зампред ВПК, а еще ранее заместитель министра вооружений и зампред и руководитель разных оборонных ведомств и комиссий. После его смерти на этот пост пришел упоминавшийся выше Георгий Титов, который занимал должность в 1974–1980 годах. Затем на этой должности был Лев Воронин (1980–1982), потом Юрий Маслюков (1982–1985) и, наконец, Валентин Смыслов (1985–1991). Подчиненные им отделы расписывали непосредственные планы министерствам по производству техники и обеспечивали их необходимыми ресурсами30. В них работало около 400 человек (восьмая часть от всех сотрудников Госплана), из которых порядка 100 были «прикомандированными» военными31.

Из открытых источников известно о существовании следующих оборонных отделов Госплана (на июнь 1988), входящих в подразделение «Комплекс оборонных отраслей промышленности»: сводный отдел оборонного комплекса; отдел капитальных вложений и развития оборонных отраслей промышленности; отдел научно-технического прогресса оборонных отраслей промышленности; отдел производства машиностроительной продукции; отдел производства приборостроительной продукции; отдел материально-технического обеспечения и ресурсосбережения в оборонных отраслях промышленности; отдел административных органов; организационно-технический отдел.

Сотрудники этих отделов, видимо, до сих пор хранят «военную тайну», поэтому нам удалось обнаружить всего пару фрагментов их мемуаров, так что даже не получилось установить личности руководителей всех этих отделов32. Члены руководящего звена Госплана и будущие председатели Совета министров – Валентин Павлов и Николай Рыжков, – говоря об оборонных отделах Госплана, не раскрывали их названий, но использовали одинаковый эвфемизм для их описания – «десятый этаж», из чего следовало, что отделы располагались на «закрытом» десятом этаже здания Госплана33. Правда, к середине 1980‐х, очевидно по мере увеличения инвестиций в «оборонку», они полностью заняли и 9‐й этаж, и частично 8‐й34.

По словам Рыжкова, основным занятием людей с «десятого этажа» было расписывать на бумаге планы производства того, что было разработано и одобрено Военно-промышленной комиссией. А Оборонный отдел ЦК КПСС, в свою очередь, приглядывал за тем, чтобы в этом процессе не было сбоев35.

Министерство обороны имело свои представления о том, сколько и какой техники им необходимо. В рамках полномочий начальника тыла Вооруженных сил СССР существовал огромный отраслевой аппарат научных институтов, который разрабатывал «экономически обоснованные» долгосрочные планы разработки и заказа вооружений. Так, например, «методологией обоснования долгосрочного развития ВиВТ» (вооружений и военной техники), то есть заказами их от лица армии (а также проверкой качества и возможности использования произведенной продукции) у предприятий ВПК, занималось 46 (!) центральных научно-исследовательских институтов Министерства обороны. Тридцать из них работало только для ВВС. «Технико-экономические обоснования развития отраслей промышленности и разработка принципов ценообразования в ВиВТ проводились в комплексной НИР „Важность“»36.

Трендом, заложенным во второй половине 1960‐х годов, стала комплексность системы вооружений, а не гонка за созданием высокоэффективных отдельных средств и видов вооружений, как это было до того37. Самыми существенными этапами на этом пути стали:

– принятие в 1966 году «плана Захарова – Келдыша38» о проведении огромного комплекса работ военными и гражданскими институтами по разработке перспективного плана вооружений39;

– принятие 10 июня 1969 года постановления ЦК КПСС и Совета министров СССР «О дальнейшем улучшении планирования развития вооружений и военной техники…», которое предусматривало комплексное развитие систем вооружений40;

– принятие в мае 1983 года постановления ЦК КПСС и Совета министров СССР «Основные направления развития вооружения и военной техники», которое подразумевало создание комплексной программы финансирования вооружения на срок до 1995 года (принята в 1984‐м)41.

Приемка произведенной продукции производилась Министерством обороны по согласованию с ВПК42.

Четвертым органом планирования и лоббирования систем вооружений (помимо ВПК, аппарата начальника тыла Вооруженных сил СССР и оборонных отделов Госплана) был Оборонный отдел ЦК КПСС (формально «Отдел Оборонной промышленности») во главе с бессменным (1954–1981), награжденным пятью (!) орденами Ленина Иваном Сербиным (1910–1981, имел прозвище Иван Грозный). Он лично курировал «среднее машиностроение», то есть атомную промышленность. Его первым заместителем, а затем и преемником в должности главы отдела (1981–1985) был Игорь Дмитриев (1909–1998), который пришел в Оборонный отдел с поста главы отдела в ВПК (1958–1965). Важную роль в отделе играл один из лидеров «ленинградского землячества» и «людей Григория Романова» в аппарате ЦК КПСС, замзав (1972–1985) и завотделом (1985–1990) Олег Беляков (1933–2003), который был специалистом по военной радиоэлектронике43.

Оборонный отдел состоял из 8–9 тематических секторов, которые соответствовали по названиям курируемым отделам оборонных министерств44. Он осуществлял оценку деятельности всех прочих военно-промышленных органов, на основе оценки готовил решения, принимаемые Политбюро, а затем контролировал их исполнение на всех уровнях и в первую очередь на уровне предприятий. Формально отдел подчинялся секретарю ЦК КПСС по оборонным вопросам, но реально его заведующий имел право выхода на Генерального секретаря ЦК КПСС45. В ВПК были недовольны тем, что Оборонный отдел вмешивается в их работу, принимая в индивидуальном порядке жалующихся генеральных конструкторов оборонных «фирм». По мнению ВПК, они лучше понимали ситуацию и делали систематические комплексные исследования всех этих вопросов46.