- -
- 100%
- +
Чарли страстно хотелось выяснить, что такое сверкающее чародейство, но он сообразил, что сейчас не совсем подходящее время для таких вопросов. Впрочем, Оливия подобными сомнениями себя не затрудняла.
– А как это делается, сэр? – бойко спросила она. – Как вы устраиваете сверкающие чары?
– Ничего особенно интересного, – отмахнулся было мистер Краплак, но, увидев, как у слушателей разочарованно вытянулись лица, смилостивился. – Хорошо, сейчас покажу.
Он вытащил из кармана горстку камешков и, держа руки над столом, стал пересыпать их из ладони в ладонь. Слушатели придвинулись ближе и зачарованно уставились на его руки. И вдруг камешки засверкали! И не только засверкали – от них полыхнуло таким жаром, что у детей загорелись щеки, а пес, кролик, хомячки и загадочная птица в клетке забеспокоились и зашумели на разные голоса. Только крыса Босх, привычная к удивительному зрелищу, смирно сидела за пазухой у мистера Краплака.
Тот сжал кулак, и сверкание камешков погасло.
– Потр-р-рясающе! – вдруг проскрипела Эммина птица.
– Они могут быть опасны, – сказал мистер Краплак.
– А почему они вам руку не жгут, сэр? – спросил Чарли. – На вид-то камушки прямо раскаленные.
– Понятия не имею почему, но не жгут, – пожал плечами учитель, но суматоха привлекла внимание мистера Комшарра. Подойдя поближе к столу, он строго спросил:
– Кто тут беспокоит моих клиентов? Он имел в виду зверей и птиц.
Мистер Краплак уже открыл рот, чтобы честно во всем признаться, но хозяин «Зоокафе» вдруг что-то смекнул, приложил палец к губам и быстро сказал:
– Тс-с! Нет, ничего не говорите, сэр. Вы ведь один из них? – Подмигнув Чарли, мистер Комшарр поинтересовался у мальчика: – Ну как тебе Спринтер-Боб? По-моему, цветет и пахнет.
– Боб отлично выглядит, сэр! – подтвердил Чарли. – А с котами он как уживается?
– Превосходно, мой мальчик. Они большие друзья. Кстати, Огнецы последнее время очень интересуются вашим учебным заведением. Это неспроста. У вас там что-то неладно?
Чарли заколебался, потом глянул на мистера Краплака и решился.
– Да, – тихо сказал он. – Более чем неладно.
После чего мистер Комшарр был вкратце посвящен в историю с мальчиком-невидимкой и девочкой Беллой Доннер.
– Чтоб меня! – пробормотал мистер Комшарр. – То-то я смотрю, коты к вам так и рвутся.
В эту самую минуту в кафе ввалилась шумная компания – два светловолосых веснушчатых паренька и при них четыре черных пса самого свирепого вида, с тупыми мордами и массивными туловищами. Хозяева собак, рыхлые и неспортивные, судя по всему, не очень-то много времени уделяли дрессуре своих питомцев и вообще, кажется, толком не умели с ними управляться.
– Ротвейлеры, – мрачно определил Габриэль. – Чарли, следи за Бобом. Они забияки, так в драку и лезут.
Мистер Комшарр поспешил на помощь швейцару, поскольку четверка ротвейлеров уже с порога начала весьма бурно подавать голос. Спринтер-Боб заволновался, и из-под стола донесся его знаменитый раскатистый рык: пес не отказался бы бросить вызов наглым пришлецам, но не решался.
Дети поспешно допили сок, и Чарли, крепко держа Боба за ошейник, отвел его в заднее помещение кафе, от греха подальше.
– До следующей субботы, и веди себя прилично, – попрощался он с псом.
Но на пути к выходу из кафе дорогу Чарли преградили ротвейлеры. Теперь они не только рычали, но и щерили устрашающие зубы. Мальчик в нерешительности остановился.
– Извиняй, малец, – небрежно усмехнулся один из пареньков и без особой охоты оттащил псов в сторону.
Габриэль уже держал дверь нараспашку, и Чарли поспешно выскочил на улицу, едва не сбив с ног торчавшую у входа девчонку – Доркас Мор.
– Приветик, а ты что тут делаешь? – спросил он.
– Братьев жду, – отозвалась она.
– А своей зверушки у тебя нет? Или птицы?
– Терпеть их не могу, – сквозь зубы процедила Доркас.
Тут из кафе как раз вышел мистер Краплак, а за ним – Эмма с Оливией.
– Ах! – Доркас прижала руки к груди. – Надо же, и вы здесь, сэр!
Учитель живописи поспешно улыбнулся:
– Здравствуй, Доркас.
Но та уже крутилась около Эмминой клетки с неизвестной птицей.
– Ой, какая птичка хорошенькая, черненькая! Как называется?
– Это говорящий скворец-майна, – ответила Эмма, встревоженно следя за действиями Доркас. – Слушай, не надо…
Но было слишком поздно – Доркас уже сунула палец сквозь прутья клетки.
– Утю-тюсеньки! – просюсюкала она.
– Бр-р-ред! – сердито крикнул скворец и клюнул нахалке палец.
Доркас завизжала так, что земля содрогнулась и у всех присутствующих уши заложило.
Один из ротвейлеровладельцев немедленно выскочил из «Зоокафе» и спросил:
– Дори, ты чего? Что стряслось?
– Мерзкая, гнусная, вонючая птица! – завопила Доркас, потрясая пальцем. – Она меня клюнула!
– Ты спятила – таскать с собой хищных птиц? – напустился парень на Эмму.
– Молодой человек, не глупите, – вступился за девочку мистер Краплак. – Уж кто бы говорил! Вы привели сюда четверых ротвейлеров, и, заметьте, без намордников, а они гораздо опаснее безобидного скворца.
Братец Доркас стиснул кулаки и двинулся было на мистера Краплака, но потом передумал и убрался в кафе, бросив:
– Не реви, сестренка, мы сейчас вернемся.
Сестренка уже и не думала реветь, но, когда Эмма попыталась извиниться за поведение скворца, никаких извинений и слушать не пожелала.
Остальные вежливо попрощались с Доркас, но она только показала им спину и осталась у входа в кафе, сердито посасывая пострадавший палец.
Отойдя от «Зоокафе» на безопасное расстояние, мистер Краплак заговорил:
– Ребятки, я вас очень прошу – не предпринимайте больше никаких попыток спасти Рики. Хватит вам рисковать.
– Но… – попытался возразить Чарли.
– Никаких «но». Затея слишком опасная, – серьезно сказал мистер Краплак. – Поверьте, я знаю, о чем говорю. Эмма и Чарли, я и так благодарен вам за помощь, но прошу вас на этом остановиться. Дальше уже мое дело. Договорились?
Пришлось согласиться, хотя очень не хотелось. Чарли тяжело вздохнул, Эмма вздохнула еще тяжелее, и мистер Краплак, помахав всем на прощание, свернул на ближайшем перекрестке по направлению к академии Блура. Эмма с Оливией двинулись в лавку Инглдью, а Габриэль с Чарли прошли вместе до следующего перекрестка.
Прежде чем расстаться с Габриэлем, Чарли поделился мучившими его подозрениями:
– Тебе не показалось, что Доркас за нами шпионила? Она вообще в последнее время сильно изменилась, и, по-моему, к худшему. Я как тогда увидел ее дома у теток, при Белле, все думаю: она совсем не такая, как мы думали. А какая – не знаю.
– Похудела она здорово, – заметил Габриэль. – В прошлом году была просто пышка.
– Если бы только это! – Чарли фыркнул. Габриэль посерьезнел:
– Ты же прекрасно знаешь, она одна из нас, одаренных. Но что у нее за дар, неизвестно. Ее приняли на живопись, потому что она хорошо шьет и придумывает наряды. А насчет шпионства… Если кто за нами и следит, и раньше следил, так это Билли Гриф. Он спелся с Манфредом и стариком Иезекиилем, это уже всем понятно.
– Лишний шпион им никогда не помешает, – глубокомысленно изрек Чарли. – А Билли им теперь ни к чему, раз мы его вычислили. И потом, знаешь, жалко мне его: мало того что сирота, так еще все время торчит в этой замогильной академии, даже на каникулах. Представляешь, как ему худо, – у него вообще дома нет!
– Не представляю. – Габриэль зябко передернул плечами. – Ладно, до завтра, Чарли.
И он поспешил прочь, причем из всех карманов у него торчали хомячки, и еще один, самый отважный, ехал на плече и норовил забраться хозяину в ухо. Зрелище было такое потешное, что Чарли заулыбался. Но как только мысли его вернулись к Белле Доннер, мальчик опять помрачнел.
Глава 5
ЗАГАДКА БЕЛЛЫ
По выходным, когда большинство учеников разъезжались по домам и наслаждались уютом, лаской и теплом, беловолосый красноглазый очкарик Билли Гриф неприкаянно бродил по темному лабиринту академии. Больше никого из детей не было, – в самом деле, не считать же за ребенка Манфреда Блура, мрачного восемнадцатилетнего юнца, который предпочитал проводить время в западном крыле, вместе с отцом – директором школы – и прадедушкой, древним стариком Иезекиилем.
Иногда, если Билли доносил Манфреду что-нибудь интересное о Чарли Боне, он получал в награду шоколадку. А если выполнял указания мистера Иезекииля, то старик назначал ему ночную аудиенцию и угощал какао.
Сегодня Билли исполнялось восемь лет, но уже наступил вечер, а про день рождения так никто и не вспомнил. В прошлом году хоть кухарка пирог испекла. Семейство Блуров вообще не снисходило до поздравлений.
Круглый сирота, Билли узнал о том, когда именно он родился, лишь волей случая. Никто из людей с ним про день рождения не разговаривал, и все-таки дата была ему точно известна – благодаря животным, теткиным псу и коту. Они-то ему все и объяснили.
Родители Билли умерли, когда мальчик был совсем еще крохой, и воспитывала его тетка, женщина добрая, но прятавшая свою доброту за строгостью. В тот день, когда Билли исполнилось два года, кто-то прислал по почте великолепный пирог, украшенный свечками, однако теткин пес слопал его и даже свечек не пожалел. Псу за это крепко влетело от хозяйки, а заодно и коту – для острастки.
Прошел год, и вот четвертого мая пес и кот пришли к трехлетнему Билли и стали требовать пирога. Но пирог так и не появился, и через год тоже, и еще через год – тоже. К этому времени Билли, стараясь, чтобы тетка его не слышала, уже вовсю беседовал с животными. В свой шестой день рождения он поинтересовался у тетки:
– А пирога мне сегодня дадут?
– Откуда ты узнал, что нынче твой день рождения? – насторожилась тетка.
– Пес и кот сказали.
Тетка даже рот открыла от удивления.
– Так ты что же, умеешь разговаривать с животными? – выдавила она наконец.
– Ну да, – спокойно ответил Билли, уверенный, что это кто угодно умеет. – Мы часто болтаем.
Тетка больше ничего не сказала насчет Биллиного таланта, но через неделю отправила его в академию Блура.
В этом темном, мрачном, пустынном здании мальчику все время было не по себе. К тому же заблудиться здесь было проще простого, что с Билли постоянно и происходило. Потом он начал подозревать, будто взрослые от него что-то скрывают и не сообщают, кто он на самом, деле. Правда, кухарка была с Билли очень ласкова, и к тому же он мог сколько душе угодно разговаривать с ее питомцем Душкой – престарелым обрюзглым псом с лысым хвостом и кучей болячек. Красотой Душка не отличался, но мальчик полюбил его, потому что пес относился к нему внимательно и всегда готов был выслушать.
В прошлой четверти Билли поколотил Душку и теперь горько раскаивался в своем проступке: он тогда просто погорячился, потому что пес заартачился и ни в какую не хотел выдавать некую тайну, которая Билли была позарез нужна. А теперь Душка и видеть мальчика не желал, не то что разговаривать с ним. Оставалось общаться с мышами, или если попадались крысы, то с крысами. Но с мышами толковать – скука смертная, они зациклены на деторождении и пропитании. Вот крысы совсем другое дело, они умные, а у учителя живописи, мистера Краплака, была крыса Босх, обладавшая отменным чувством юмора.
Сегодня преподаватель с Босхом как раз отправился прогуляться, но куда именно, Билли пока не установил. Надеясь разжиться чем-нибудь вкусненьким, мальчик направился в западное крыло, навестить мистера Иезекииля – в его душную, жарко натопленную берлогу, забитую всякими непонятными кувшинчиками, колбочками, костями и банками с разной заспиртованной гадостью. Старик был чародеем – точнее, пытался таковым сделаться, но получалось у него плоховато.
Билли как раз поднимался по скрипучей лестнице, которая вела в обиталище Блуров, и тут воздух прорезал тонкий жалобный скулеж. Билли прыжком преодолел последние ступеньки и всмотрелся в полутьму длинного коридора, освещенного пригашенными газовыми рожками. В конце коридора находилась дверь в комнату старика Блура, и от нее навстречу Билли со всех коротких лап шлепал Душка, издавая отчаянный вой.
– Душка! – позвал его Билли на собачьем языке. – Ты чего? Что случилось?
– Хвост! Мой хвост! – простонал пес. – Хвост поранил!
Душка ткнулся в колени мальчику.
– Смотри! – проскулил он. – Видишь? Что там?
Вообще-то хвост у Душки и раньше был куцый и совершенно облезлый, но сейчас он превратился в жалкий розовый обрубок.
– Знаешь, от хвоста почти ничего не осталось, – осторожно сказал Билли. – А что случилось-то?
– Змея! – пожаловался Душка. – Голубая змея. Душка ее укусил. Мистер Зак сказал – нельзя. Змея схватила Душку за хвост. Душка удрал.
– Похоже, эта змея оторвала тебе хвост, – всмотрелся Билли.
– Нет! – взвыл Душка. – Хвост тут. Раздавлен. Болит – ужас.
– Честное слово, нету хвоста! Я его не вижу.
– Врешь! – обиделся пес – Кухарке скажу.
Перспектива повстречаться в комнате у мистера Иезекииля с какой-то жуткой голубой змеей Билли не привлекала, и он решил отложить визит. Лучше сходить к кухарке.
Наверно, это был самый неудачный из всех дней рождения Билли. И самый страшный. Навестить кухарку ему тоже не удалось – он даже не добрался до кухни. Очутившись на лестничной площадке над главным холлом, мальчик вдруг увидел новенькую, Беллу, – она беззвучно выскользнула из двери в музыкальную башню и преградила дорогу мистеру Краплаку, который как раз вышел из раздевалки художников.
Некоторое время девочка и учитель молча смотрели друг на друга.
Потом Белла заговорила:
– Что ж, добрый вечер, Сэмюель Сверк. Учитель недоуменно спросил:
– А ты… вы кто?
– В угадайку играть не будем, – с трескучим смешком сказала Белла. Голос у нее был старческий, надтреснутый.
– Иоланда! – прошептал мистер Краплак. Можно было подумать, что он даже имени этого и то боится.
– Она самая! – прошипела Белла. Она резко раскинула руки, и то, что только что было фигурой маленькой хорошенькой девочки, окуталось серым туманом, а может, дымом и пропало в его крутящемся вихре.
– Видишь – не видишь, видишь – не видишь, – дребезжащим голосом приговаривала она. – Была – и как не бывало.
– Лучше бы мне и впрямь вас не видеть, – пробормотал учитель живописи.
– Бедняга Сэмюель! Самонадеянный Сэмюель! Ты возомнил, будто сможешь спасти своего дорогого братика? И не надейся, тебе это уже не удастся, – доносилось из дымного вихря.
Белла постепенно изменялась, и сквозь серую пелену проступало ее новое обличье. Из светлых кудряшек проросли седые космы, кукольное личико вытянулось, стало костлявым и морщинистым. Она делалась все выше и выше и вот уже превратилась в высокую каргу с пергаментной кожей и крючковатым носом.
Билли и рад был бы отвернуться или хотя бы зажмуриться, но у него не получалось. Вцепившись в дубовые перила, мальчик опустился на пол, съежился и затаился.
Мистер Краплак, неподвижно наблюдавший превращение, шагнул к старухе и протянул перед собой руку. На его раскрытой ладони лежала горстка камешков. И вдруг она начала светиться, все ярче и ярче, пока от камешков не полетели раскаленные докрасна искры.
Билли охнул и от потрясения чуть не уронил очки, но, к счастью, те двое внизу, в огромном пустом холле, были слишком поглощены друг другом и ничего не заметили.
– Подобные фокусы тебе не помогут, юноша, – высокомерно заявила старуха по имени Иоланда. – Рики был противным мальчишкой, всюду совал свой нос и получил по заслугам. А теперь твой черед расплачиваться.
– Еще посмотрим! – звонко воскликнул мистер Краплак и с размаху швырнул в старуху пригоршню раскаленных сверкающих камешков.
Ее седые волосы и серое платье затлели, Иоланда взвизгнула, а потом вдруг медленно и раздельно произнесла:
– Все, ты своего добился! Пронзительные глаза старухи впились в учителя, не отпуская его ни на секунду. Мистер Краплак сделал шаг вперед и пошатнулся. Еще шаг – и он остановился. Лицо его побелело, глаза стали пустыми и растерянными. Он отчаянно шарил по карманам, но сверкающие камешки, видимо, кончились, а руку вытащить мистер Краплак почему-то не мог. И двинуться с места тоже не мог. Кажется, он и дышал еле-еле, через силу.
– Это тебе наука, – назидательно сказала старуха. Пригладив волосы и отряхнув платье, она проследовала в музыкальную башню.
Мистер Краплак застыл посреди бескрайнего холла как статуя.
Внезапно раздался громкий писк; крупная крыса, выкарабкавшись у него из-за пазухи, спрыгнула на пол и торопливо засеменила прочь от хозяина – вверх по лестнице и прямиком к Билли.
– На помощь! – пищала крыса. – На помощь!
У ног Билли крыса замерла, подняла на него глазки-бусинки и умоляюще задергала носом.
– Билли! Помоги Босху! И хозяину! С хозяином плохо!
Билли осторожно поднял крысу и пристроил ее в карман.
– Я попробую, – дрожащим голосом пообещал он и стал спускаться в холл.
Учитель живописи даже не шелохнулся. Таинственные камешки разлетелись по полу, пришлось между ними лавировать. Правда, свечение их уже гасло и они стали похожи на остывающие угли.
Похоже, мистер Краплак Билли даже не видел. Беловолосый мальчик робко подобрался поближе и подергал учителя за рукав.
– Мистер Краплак, возьмите свою крысу. – Билли протянул ему Босха.
– Что? – Мистер Краплак недоуменно уставился на Босха. – Это еще что?
– Ваша крыса, сэр.
– Но… у меня отродясь не было никакой крысы.
Босх потрясенно пискнул.
– Сэр, она правда ваша, – настаивал Билли. – Вы сами ее назвали Босхом.
Мистер Краплак пошевелился, но все равно был сам не свой: не взглянув больше на своего питомца, он развернулся и пошел к выходу из академии.
– Убери ее куда-нибудь! – крикнул он, не оборачиваясь. – Выбрось эту гадость в помойку!
Если бы крысы умели падать в обморок, Босх бы сейчас рухнул без чувств кверху лапками. Во всяком случае, бедняга обмяк и стал как тряпичный. Билли бережно сунул его себе под свитер и помчался обратно в спальню.
– Погас. Все. Конец, – неразборчиво пробормотала несчастная крыса, когда Билли выпустил ее на свою койку.
– Кто погас? Кому конец? – не понял мальчик. – Ты про мистера Краплака?
– Как мертвый, – вздохнул Босх. – В нем свет погас.
До Билли начало доходить, что имеет в виду крыса.
– В смысле, он лишился души? Своего настоящего «я»?
Босх в ответ только дернул кончиком носа и понурился.
Билли и сам чувствовал себя прескверно: после увиденного его била крупная дрожь. Белла оказалась вовсе не девочкой, а древней-предревней старухой! И мало того что старухой, умеющей менять обличье, так еще и злой колдуньей! Вон она какой ужас сотворила с мистером Краплаком! Похоже, она гипнотизерша, как Манфред Блур.
– Два дара сразу, – прошептал Билли себе под нос, растянулся на койке и закрыл глаза. Жаль, что нельзя поехать домой и с кем-нибудь поговорить по душам, потому что у него, Билли, и дома-то никакого нет. Мистер Иезекииль наобещал что-то насчет усыновления и новых добрых родителей, но выполнять свое обещание явно не спешил.
– Кухарке скажи, – тоненько посоветовал крысиный голосок.
Босх сидел на груди у Билли и смотрел ему в глаза.
– Скажи кухарке, – повторила крыса. – Она много чего знает.
Стоило Босху помянуть кухарку, как Билли вдруг ощутил, что страшно проголодался. Он мигом скатился с койки и, прихватив с собой крысу, выскользнул из спальни.
Дорога в кухню вела через холл, и, к удивлению Билли, здесь уже горел свет, а пылающие камешки исчезли. Трудно было поверить, что какой-нибудь час назад тут летали искры и шел магический поединок. Билли заторопился в сторону столовой и кухни, но благополучно миновать комнату старост ему не удалось. На пороге возник Манфред Блур.
– Ах вот ты где, Билли, – сказал он. – Почему это ты такой взъерошенный? Что-нибудь случилось?
Билли замешкался, сообразив, что видеть превращение куколки Беллы в старуху Иоланду ему никоим образом не полагалось.
– Н-н-ничего, М-м-манфред.
– И ты ничего не хочешь мне рассказать?
Билли, возможно, и не отказался бы поговорить о Белле и мистере Краплаке, но тогда бы пришлось непременно упомянуть Босха. А мальчику страстно хотелось оставить крысу себе.
– Ничего, – помотал белой головой Билли.
– Совсем-совсем? И никаких новостей про Чарли Бона ты мне тоже не припас?
Черные глаза Манфреда зловеще сверкнули. Все в академии знали, что этот нехороший блеск означает опасность гипнотических чар. Но Билли гипноз не брал. Маленький альбинос обнаружил эту странность, еще когда только поступил в академию, – он попался Манфреду под горячую руку, и тот попытался попробовать на малыше свои способности, но тщетно. Отчего так получилось (то есть не получилось), Билли не знал, но подозревал, что гипнозоустойчивости обязан своим необычным красным глазам.
– Никаких новостей, – повторил он. Манфред разочарованно скривил длинное кислое лицо, потом оживился:
– А что это у тебя под свитером такое бугрится?
– Перчатки, – нашелся Билли. – Руки мерзнут.
– Бр-р-р! – противным голосом передразнил его Манфред.
– У меня вообще-то сегодня день рождения, – отважился Билли.
– Ничем не могу помочь, – бросил Манфред. – Подарков ты от меня не дождешься. Впрочем, если подумаешь как следует и вспомнишь какие-нибудь новости, то, возможно, у меня и найдется для тебя шоколадка.
Шоколад Билли любил до беспамятства. И сегодня в самом деле был день его рождения. Нужно было просто рассказать Манфреду обо всем увиденном и… отдать крысу. Но что учинит Манфред с беднягой Босхом? Страшно подумать. Билли вздрогнул, потом сделал жалобное лицо и сказал:
– Честное слово, день был – жуткая скучища.
– Ты просто безнадежен, – ядовито ответил Манфред. – Сам-то понимаешь, какая ты бестолочь?
– Извини, Манфред. – И Билли поспешил прочь.
– Ах, простите-извините, но на ваш праздник мы не придем! – глумливо крикнул староста ему вслед.
– Еще издевается… – пробормотал Билли, унося ноги.
Коридор с портретами… три столовые – для музыкантов, для актеров и для художников… ступеньки вниз, коридор, еще коридор – под землю, в главную столовую.
Очутившись в подземном зале, Билли обнаружил, что кто-то все-таки не забыл о его дне рождения. На столе музыкального отделения красовался пирог с восемью горящими свечками, и на нем глазурью было выписано имя Билли.
От неожиданности мальчик ахнул и плюхнулся на скамью, зачарованно глядя на пирог. Осмелевший Босх высунулся из-под свитера и тоже ахнул:
– Ничего себе! Пирог! Свечки! – (Для любой уважающей себя крысы свечки ничуть не хуже пирога.)
Из темноты выплыла кухарка и дрожащим от наплыва чувств голосом запела:
– С днем рожденья тебя!
– Ой, спасибо огромное! – Билли благоговейно задул свечки, загадал желание и отрезал себе большой ломоть пирога.
– Угощайся, угощайся. О, да ты и гостя привел! – Кухарка заметила Босха. – Где ты его взял?
Билли поднял глаза на ее участливое раскрасневшееся лицо и, неожиданно для себя, выложил все: и про Душкин пострадавший хвост, и про окаменевшего мистера Краплака с его погасшими искрами, и про ужасную Беллу, которая оказалась не менее ужасной Иоландой.
Кухарка задумчиво вытерла лицо краешком белоснежного фартука и присела рядом с Билли. Вид у нее был встревоженный, но, казалось, рассказ не слишком ее удивил.
– Значит, это все-таки она, – пробормотала кухарка. – То-то мне казалось, что с этой девчушкой что-то не так. Но как Сэм Сверк решился проникнуть в академию?
– Хотел найти младшего брата, – объяснил Билли.
– Рики? Так Рики все еще здесь? – Вот теперь кухарка удивилась.
– Да, то есть старуха сказала, что он тут. И еще сказала – никому его нипочем не найти.
– Силы небесные! Куда же заперли этого бедолагу? А я-то все беспокоилась, что сталось с Рики. Знать бы, где он… и сыт ли…
– Думаете, его голодом морят? – испугался Билли.
– Надеюсь, нет. – Кухарка обеспокоенно качала головой. – Ах, ну что же это такое творится! И что же нам делать?
Поднявшись, она разгладила фартук и потрепала Билли по голове:
– Угощайся, и гостя угости, только мой тебе совет: оставь пирога на потом. Я уберу его в холодильник, тебе еще и на следующие выходные хватит.
Она уже собиралась удалиться, но Билли окликнул ее:
– Подождите, пожалуйста! Кухарка обернулась.
– Я знаю, все считают меня шпионом и ябедой, – проговорил Билли, – но Манфреду и мистеру Иезекиилю я про то, что видел, ни словечка не скажу. Честно.
Кухарка вздохнула:
– Боюсь, они и так уже знают. А насчет ябед… лично я тебя не виню, Билли. В один прекрасный день у тебя обязательно будут новые мама и папа. И если этим не займутся Блуры, то я возьму дело в свои руки. Извини, я побегу, надо найти Душку и посмотреть, что там у него с хвостом. – Она устремилась прочь.