Молот Урала

62-я гвардейская танковая бригада

299-й гвардейский минометный полк

3-й батальон 29-й гвардейской мотострелковой бригады

Орловская дуга – Унеча и Новозыбков – Каменец-Подольский – Львов – центральная Польша – Одерские плацдармы – Силезия – Берлин – Прага

Замечания автора

Для меня этот текст начался с некоторой обиды. Жанр «полковых историй» – старинный и почтенный, но в современной России он откровенно в загоне. Зайдя в любой книжный магазин, мы легко обнаружим множество книг, посвященных разнообразным соединениям вермахта. Если судить по книжным полкам, главным воинским соединением для русского читателя является дивизия СС «Викинг», а если уж не она, так наверняка «Лейбштандарт». Более того, даже многие обычные пехотные дивизии нашего тогдашнего противника имеют подробные переведенные на русский язык описания боевого пути. Мы можем, например, пойти в магазин и купить обстоятельную работу, посвященную 215-й дивизии из Штутгарта. Не буду спрашивать, могу ли я найти книгу, посвященную пермской танковой бригаде, в Штутгарте, гораздо хуже, что я не смогу найти ее в Перми. Так что эта работа – попытка закрасить одно из белых пятен нашей военной истории. В первую очередь она посвящена 62-й гв. танковой бригаде, весной 1943 года сформированной в основном из волонтеров Пермской (тогда – Молотовской) области. Фактически, я копнул на полштыка, использовав наиболее очевидные, общедоступные документы, в первую очередь – корпусные и бригадные журналы боевых действий. Здесь необходимо сказать спасибо Министерству обороны России, которое за последние годы проделало титаническую работу по оцифровке и передаче в открытый доступ боевых документов Великой Отечественной войны. Без ресурса «Память народа» эта работа была бы для меня просто невозможна. Однако то, что вы видите – это самый краткий обзор основных событий, связанных с историей 62-й гв. танковой бригады и других пермских частей в составе 10-го гв. танкового корпуса. Работы еще на годы, к тому же, я бы хотел написать связную историю всего Уральского корпуса на более современном уровне. Но все же это первый подход к снаряду. Пермская бригада воевала лихо, она несколько раз оказывалась в самом центре грандиозных сражений, участвовала в покорении двух европейских столиц, и ее солдаты достойны того, чтобы хотя бы кратко рассказать о них.

Глава 1. Народный корпус

Уральский добровольческий танковый корпус начался с газетной заметки. 16 января 1943 года в газете «Уральский рабочий» появилась небольшая статья, посвященная инициативе рабочих танкостроительных заводов – выпустить в первом квартале столько танков и самоходных орудий, чтобы ими можно было укомплектовать танковый корпус. Кроме того, новые машины решили укомплектовать водителями-добровольцами из числа рабочих. Однако идея быстро захватила людей. В феврале в Государственный комитет обороны отправили письмо из обкомов трех областей – Молотовской (Пермская), Свердловской и Челябинской – с просьбой разрешить формирование особого уральского добровольческого танкового корпуса. Эту идею ГКО одобрил.

Уральцы предложили нее только укомплектовать корпус людьми, но и самостоятельно вооружить его. Урал тогда, как и сейчас – крупный промышленный регион, производивший самую разнообразную боевую технику, так что значительную часть необходимого снаряжения, включая танки, орудия и боеприпасы, изготовляли здесь же, на месте.

То, что произошло дальше, для нашей эпохи выглядит почти фантастически. Война шла уже не первый год, и шапкозакидательских настроений ни у кого не могло быть. Все прекрасно понимали, какие жертвы уже понесены. Армии нацистов в этот момент находились в Харькове, Белгороде, перед Ленинградом. Никто не мог испытывать иллюзий по поводу того, насколько трудным и кровавым делом будет изгнание этих армий и победное завершение войны. Однако отбор в Уральский добровольческий танковый корпус оказался не менее жестким, чем в нашу эпоху в хороший вуз. В корпус планировали набрать 9661 человека. В комиссию по формированию корпуса поступило более ста тысяч заявлений. Огромное количество заявок шло от людей, которые, казалось бы, хорошо устроились, и могли спокойно провести в тылу всю войну. Чиновники и квалифицированные специалисты рекламировали себя и чуть ли не по блату пытались проникнуть в состав корпуса.

Настоящим прошу Вас учесть мое желание и направить в Добровольческий Уральский Танковый Корпус, так как я совершенно здоров, имею военную специальность и боевой опыт отечественной войны. – писал военрук Юсьвинской средней школы К. Кунин. «Я имею специальность снайпера и воинское звание мл. политрука, готов пойти на боевые подвиги»

– уверял М. Мишланов, чиновник Черновского райкома. Некоторые просьбы были весьма эмоциональными. К примеру, Ксения Матанина писала:

Прошу партбюро цеха направить меня в танковый корпус, так как я горю желанием учиться и после учебы идти на фронт бить фрицев так, чтобы им неповадно было совать свое свиное рыло в наш советский огород. Прошу не отказать в моей просьбе.

Были и менее затейливые объяснения. «Мне было стыдно смотреть в глаза людям», – рассказывал Михаил Кузьминых, механик из Мулянки. – «А женам погибших хоть на глаза не показывайся. Меня, физически здорового и сильного человека, работа в тылу никак не устраивала». Настойчивым просьбам вняли. Летом 1943 года Кузьминых водил грузовик уже в качестве шофера саперного взвода пермской танковой бригады.

Некоторые ухитрялись вообще проникать в корпус в обход набора. Иван Кондауров шестнадцати лет получил отказ, но сумел догнать эшелон пермской бригады и залез в поезд на станции. В корпусе он быстро пообтесался, и за время войны стал одним из лучших механиков-водителей молотовцев и Героем Советского Союза.

При таком энтузиазме не приходится удивляться, что добровольцев набрали быстро. К тому же, разнарядка предусматривала набор не такого уж большого числа добровольцев в каждом конкретном городе. К примеру, в Кунгуре планировали найти 50 добровольцев, в Перми – 912, в Соликамском районе – всего пятерых (и еще 225 человек в городе Соликамск). А вот заявлений в Пермской области подали более 40 тысяч.

Что представлял собой танковый корпус образца 1943 года? Его стержнем были три танковых бригады и одна мотострелковая бригада. Кроме того, танковый корпус включал противотанковые, артиллерийские и зенитные части и тыловые подразделения. В Молотовской области формировались одна из танковых бригад, минометный полк, один батальон мотострелковой бригады и ремонтная база – всего из области требовалось 2475 человек.

Первым командиром корпуса был назначен Георгий Родин. Он был одним из испытанных танковых командиров РККА. Родин участвовал еще в Первой мировой войне, затем в Финской. В Великую Отечественную Георгий Семенович прошел весь крестный путь от границы до Сталинграда, выходил из окружений, был тяжело ранен… В марте 1943 года ему предложили новое назначение, и генерал с готовностью согласился.

С 1 апреля в Кунгуре началось обучение и сколачивание подразделений 243-й Молотовской танковой бригады. Она формировалась по обычному для того времени штату: 1146 человек, 2 танковых батальона общей силой в 53 танка, из которых 21 – легкий, а остальные – средние Т-34, а также мотострелковый батальон и разнообразные части поддержки и обеспечения[1].

Формирование Уральского корпуса шло в действительности не так хорошо, как того хотелось бы. Первые две недели обучение проходило без матчасти и вооружения[2]. Оружие и имущество поступало с 15 по 30 апреля. Боевая учеба полноценно проходила только с 20 апреля. Разбросанность частей корпуса по всему Уралу создавала проблемы с организацией и контролем подготовки. Хотя Родин непрерывно выезжал в части, он физически не мог разорваться и быть всюду одновременно. Между тем, многие солдаты ранее не служили в армии вообще, а младшие офицеры в большинстве своем прежде служили не в танковых войсках. Поэтому обучение приходилось вести в бешеном темпе – по 12 часов в сутки. Волонтерам без базовой подготовки предстояло сначала обеспечить индивидуальное обучение, а уже потом сколачивать из них расчеты, экипажи и взводы. С сержантским составом дела обстояли получше. В сержанты старались отбирать людей, имевших боевой опыт на Халхин-Голе или в Финляндии, или просто лучше других занимавшихся боевой подготовкой. Правда, времени на переподготовку им дали очень немного – речь шла всего лишь о десятидневных сборах[3].

Уральцев по возможности оснащали оружием и техникой местных предприятий. В основном это было стандартное для Красной армии снаряжение. Однако некоторые его элементы были довольно необычными.

Самой известной деталью экипировки добровольцев стали их знаменитые «черные ножи». На Златоустовском инструментальном комбинате в подарок добровольцам изготовили несколько тысяч ножей. Основой послужил стандартный «нож разведчика» – НР-40. Это были небольшие клинки с вороненой гардой, черной деревянной рукоятью и также черными лакированными ножнами. Это было не просто статусное оружие, но и практичный инструмент, пригодный и для работы, и для рукопашной. Ножи стали неформальным символом уральского корпуса, многие пронесли их через всю войну, им даже посвящали песни.

Другим нетипичным для обычного танкового корпуса элементом снаряжения стали стальные нагрудники СН-42. Благо, такие нагрудники изготовлялись в Лысьве. Такой нагрудник обычно использовался в специализированных штурмовых бригадах, однако по случаю формирования Уральского корпуса их разрешили также поставить добровольцам. Панцири выдавались в мотострелковую бригаду уральцев и моторизованные батальоны танковых бригад. СН-42, конечно, не был бронежилетом современного типа, однако он успешно ловил небольшие осколки, а основная масса потерь причинялась именно осколками снарядов и мин. Правда, отношение к доспехам все равно было неоднозначным: солдаты жаловались на большую массу, да и движения броня сковывала. Однако живучесть под огнем они, конечно, повышали.

Военнослужащая УДТК Роза Нотик позирует с ножом

1 июня в Перми на площади Окулова (нынешний Сквер Уральских добровольцев) прошла церемония – добровольцы давали клятву вернуться с победой, а им самим зачитали наказ от области.

К 10 июня 1943 года уральские добровольцы перешли в лагерь в подмосковной Кубинке. Здесь сколачивались взводы и роты и завершалось формирование корпуса. Офицер молотовской танковой бригады Александр Шелемотов описывал предбоевую подготовку:

Наши солдаты оказались преимущественно жителями Молотовской (Пермской) области, а вот офицерский состав был очень разношёрстным. Командиром бригады был подполковник Василий Иванович Приходько, начальником штаба, как я уже говорил, майор Денисов – очень опытные офицеры. Таким же опытным был и остальной начальствующий состав, вплоть до командиров рот. А вот мы, командиры танков и взводов, в основном, были только что выпустившимися из танковых училищ со всех уголков России и готовились к своим первым боям.

«Что представляла из себя эта подготовка? Мы снова учили матчасть боевой техники, вооружение, занимались тактической подготовкой. Наши занятия в училище были интенсивными, но здесь в Кубинке отдыхать вообще не приходилось, особенно с прибытием танков «Т-34», которые прислали нам уральцы. Тогда у нас сразу начались учения в обстановке, приближенной к боевой. Причём мы не только себя, как танкистов, совершествовали и на стрельбища ездили, но ещё и мотострелков своих «обкатывали» в траншеях и окопах, чтобы были готовы ко встрече с противником»[4].

Здесь же, в Подмосковье, молотовцы приобрели «сына бригады», Вася Уйманов лишился отца на войне, и сбежал к танкистам из кунгурского детдома. Начштаба бригады майор Денисов убедил командира, что в бригаде Васе будет лучше, тот остался с танкистами и прошел с ними почти до конца – связным и посыльным.

В Кубинке 18 июля уральцев застало известие о выезде на фронт.

Глава 2. Крещение огнем. Кампания 1943 года

Обкатывать уральских добровольцев в спокойной обстановке не стали. Корпус сходу пошел в огонь на самый острый участок фронта. Пока уральцы в эшелонах ехали к полю своего первого боя, там разворачивалось одно из решающих сражений Второй мировой войны – Курская битва.

Наступление на Курской дуге было последним шансом вермахта переломить ход войны в свою пользу. К июльскому сражению нацисты собрали внушительную группировку севернее и южнее выступа, занятого советскими войсками. Однако Восточный фронт изгибался не только на запад. Немцы в свою очередь обладали «дугой» – выступами на восток в районе Орла (севернее Курска) и Белгорода (южнее). Оборона советскими войсками Курской дуги хорошо известна и многократно описана. Однако Ставка не ограничивала приготовления к боям рытьем окопов и расстановкой минных полей. Планы советской стороны на летнюю кампанию также были активными. Одной из главных летних операций должна была стать атака на Орловский выступ. Уральский танковый корпус ехал именно к основанию этого выступа с севера. Планировалось срезать немецкий фронт, и окружить войска группы армий «Центр» в выступе, либо, по крайней мере, вынудить их к отступлению от Орла.

Наступление русских началось 11 июля, когда сражение вокруг Курска еще не достигло кульминации. Пехота 11-й гвардейской армии прорвала фронт, и начала наступать на юг. Прорыв сразу же обеспокоил немецкое командование. Бои на Орловской дуге привели к немедленной остановке наступления немцев на Курск с севера. Резервы и войска, наступавшие на Курск, теперь резко разворачивались для контрударов по прорывающимся советским войскам. Фельдмаршал Вальтер Модель, отчаянно перебрасывая резервы, сумел несколько стабилизировать фронт. 11-я гвардейская армия понесла тяжелые потери по дороге на Хотынец в основании Орловской дуги. До Хотынца оставался буквально десяток километров, до Карачева 25. Однако 11-я гвардейская уже не могла пройти эти километры. К тому же, немцы бросали в дело все новые резервы. Под Орел отправились даже войска, снятые с южного фаса Курской дуги. Рубежом, на котором удерживались немцы, стала речка Вытебеть. Это невеликая водная преграда, перейти ее можно в буквальном смысле пешком, но ее берега – это проблема для транспорта, а вдоль речки стоял плотный заслон немецких пехотных дивизий, подпертый подвижными резервами. Одновременно немцы начали постепенно выводить войска, особенно тыловые части, из намечающегося мешка. Фронт к северо-западу от Орла застыл в неустойчивом равновесии. Поэтому Ставка решила ввести в бой имеющиеся резервы. Бронированным тараном для сокрушения немецкой обороны предстояло стать 4-й танковой армии генерала Баданова. В ее состав среди прочих частей входил 30-й Уральский добровольческий танковый корпус вместе с его пермскими частями.

Решение о вводе 4-й ТА в дело стало, конечно, результатом скорее эмоционального состояния командования, чем заранее приготовленным планом. Армия еще только формировалась. Конечно, ее почти 800 боевых машин могли стать очень веским доводом на полях сражений. Однако армия еще не была как следует сколочена, а многие солдаты и офицеры имели недостаточный уровень подготовки. Однако решение было уже принято.

Командарм Баданов спланировал удар в обход узла обороны немцев под Хотынцом. На участке в 17 километров по фронту сходились 1362 советских и немецких танка[5] – огромные силы даже по меркам Восточного фронта.

В ночь на 27 июля уральцы собрали силы у переднего края в исходном районе наступления. Добровольцы столкнулись с обычными для РККА 1943 года проблемами. Многие части, в том числе 30-я мотострелковая бригада, не имели достаточно транспорта, поэтому маршировали к месту сосредоточения в пешем строю более 100 км. Колонны уральских добровольцев растянулись, и две танковых бригады, в том числе пермская, к 26 июля еще находились на марше вместе с тыловыми частями. Таким образом, пермякам предстояло идти в бой с колес, имея очень мало времени на приведение себя в порядок, разведку и приготовления к бою. Собственно, разведки как таковой вообще не велось, предполагалось, что сведения об обстановке уральцы получат от уже находящихся на поле боя частей. Во время марша молотовцам приходилось ремонтировать дороги на своем пути – на фоне предыдущих боев маршрут был изрыт воронками, многие переправы повреждены. Из-за разбитых дорог к началу наступления в корпусе уже оставалось в среднем всего по 0,25 заправки на машину[6].

К этому моменту 6-й гв. механизированный корпус армии Баданова уже вел бой, но наступал медленно. Поэтому Баданов потребовал от уральцев обогнать его и все-таки прорвать оборону немцев. Командарм приписывал низкие темпы наступления гвардейцев нерешительности. В действительности в полосе 4-й танковой армии у вермахта действовал целый выводок подвижных соединений – 9-я, 18-я и 20-я танковые, а также 10-я и 25-я моторизованные дивизии. То есть, пять танковых и механизированных корпусов РККА таранили позиции пяти аналогичных немецких соединений. Отметим, что в РККА и вермахте «нарезка» соединений различалась, советский корпус по численности и ударным возможностям в лучшем случае примерно соответствовал немецкой дивизии. Советские войска имели превосходство по оснащению танками и САУ – 978 боевых машин (в основном – в 4-й танковой армии) в районе операции против 384 танков и САУ у немцев. Однако по злой иронии судьбы, крупнейшие танковые сражения на Восточном фронте прошли в момент, когда немецкая техника имела качественное превосходство над советской. Т-34-76 и легкие Т-70 серьезно уступали по техническим характеристикам даже модернизированным Pz-4, не говоря о более тяжелых и современных образцах. К тому же, уступая в численности, собственно, танков, немецкие танковые и моторизованные дивизии обладали очень мощной артиллерией и многочисленной мотопехотой. Взаимодействие родов оружия на тот момент вообще не было не самой сильной стороной РККА, а некоторые технические проблемы (в частности, слабость артиллерии танковых корпусов) не удалось решить вообще до конца войны. Наконец, по уровню выучки и слаженности на тот момент немцы, увы, находились выше советских частей.

Поэтому не следует удивляться тому, что произошло дальше.

Первые атаки армии Баданова были отбиты немцами довольно легко. В документах 4-й танковой события первого дня описываются словами «Армия имела незначительный успех». Основную ударную силу в этот день составлял 6-й гв. мехкорпус. Ему удалось вклиниться в первую линию обороны немцев. Баданов решил развить успех, каким бы скромным он ни был, и бросил в дело уральских добровольцев.

Пермская 243-я бригада наступала на деревню Сурьянино, занятую силами 25-й моторизованной дивизии немцев. В течение дня молотовцы атаковали немцев, но были вынуждены к вечеру отступить на исходные позиции. Свердловчане из 197-й бригады имели несколько больший успех, продрались сквозь немецкие боевые порядки на несколько километров и вывели мотострелковую бригаду корпуса к речке Орс. Однако на ее южный берег смогли переправиться только солдаты 30-й мсбр и пермский минометный полк. Уральцы атаковали отчаянно, храбро… и не очень умело. В документах корпуса меланхолично отмечалось: «личный состав не имея боевого опыта шел в атаку смело и решительно но недостаточно используя местность маневрируя на поле боя. Вследствие этого части несли излишние потери»[7]. Добровольческий корпус в первый же день своей войны попал в мясорубку, где требовалось действовать против опытного энергичного и храброго врага, не прощающего ошибок, где требовалось сходу таранить мощную полевую оборону под постоянными ударами с земли и с воздуха.

Пермская танковая бригада в первый же день потеряла 19 человек убитыми и пропавшими без вести и 10 танков из 45[8]. Мотострелки и минометчики также сразу понесли тяжелые потери. На следующий день уральцы продолжили наступление. Немцы занимали господствующие высоты, имея в боевых порядках множество противотанковых орудий. Кроме того, против уральцев немцы использовали техническую новинку – радиоуправляемые подрывные танкетки типа «Голиаф». Этот образец «хайтека» того времени штатно предполагалось использовать для подрыва укреплений. Однако «Голиафы» неожиданно сработали против танков. Командиры и мехводы Т-34, видя не ведущую огня небольшую танкетку пробовали таранить ее. Этот «сухопутный беспилотник» нес до 100 кг взрывчатки, и при взрыве вплотную полностью уничтожал танк.

Немецкие инженерно-подрывные танкетки. Слева средний «Боргвард», справа легкий «Голиаф»

Тем не менее, наступление медленно развивалось. Молотовский батальон 30-й мсбр под прикрытием минометчиков вырвался к окраине деревни Струково. Этот бой стал первым и последним для его комбата: капитан Я. Гацуляк был смертельно ранен. На окраине Струково шел свирепый бой с контратакующими немцами. Капитан Гацуляк погиб в рукопашной – в первом бою, где черными ножами уральцев резали людей.

Дорогой ценой был куплен небольшой успех: «условно моторизованная» пехота захватила плацдарм за Орсом. Уже через несколько часов ее оттеснили назад контратакой. Однако в ночь на 29 июля соединенными усилиями мотострелков, пермской и свердловской танковых бригад Орс удалось форсировать и закрепиться на другом берегу. В мотострелковой бригаде было убито 32 и ранено 156 человек за сутки.

Ко всем неприятностям, шли дожди. Дороги сильно развезло, и требовались изрядные усилия, чтобы просто двигаться вперед, даже не имея перед собой противника. В дело шло все, что можно было подложить под колеса. Шофер саперного взвода пермяков Михаил Кузьминых использовал для гати даже трофейные немецкие снарядные ящики – и возил по этой гати боеприпасы.

Чего не знали люди, умиравшие в идиллических рощах Орловщины, это того, что немцы уже приняли решение на отход. Совещание по этому поводу в ставке Гитлера состоялось еще 26 июля. Однако оборонительные линии в основании Орловской дуги еще не были готовы. Поэтому немцы продолжали отчаянное сопротивление. День 29 июля стал переломным. Уральский корпус прорвался к речке Нугрь. Попытки пермских танкистов вместе с мотострелками сходу форсировать речку не удались. Потери бригады в этот день были просто колоссальными: до 50 человек погибшими и 139 ранеными, было утрачено 16 танков[9]. Вечером через Нугрь прорвались свердловчане. Следующий день стал пиковым для мотострелков: 30-я бригада лишилась около 70 человек убитыми и до 300 ранеными[10].

Сражение за Орловскую дугу. Уральцы действовали к северо-западу от Орла в составе 4-й ТА

Однако вермахту это сражение в буколических пейзажах не несло ничего отрадного. Сам по себе ввод танковой армии в сражение глубоко западнее Орла уже создал огромную опасность для немецких войск. Словосочетание «второй Сталинград» было произнесено буквально. Даже медленное и кровавое наступление принесло плоды. С 31 июля начался общий отход немцев на «Линию «Хаген» в основании Орловского выступа. Уральские танкисты продолжали наступление из последних сил. 31 июля пермская 243-я бригада, имея в составе всего 9 танков, вместе с пехотой 30-й мсбр очистила южную окраину села Борилово, 1 августа мотострелки взяли райцентр Злынь, и бригады медленно, теряя людей на каждом шагу, продирались дальше. 3 августа наступление уральских добровольцев остановилось. В этот момент, однако, их противником были только слабые арьергарды.

С 27 июля по 3 августа УДТК вел мучительное наступление на прочную оборону противника. Пермским частям это сражение стоило чрезвычайно дорого. За все время боев в 243-й Молотовской бригаде погибло 158 человек, 208 человек получили ранения. 30-я мотострелковая бригада потеряла 1835(!) человек убитыми и ранеными, у минометчиков 299 полка было 29 погибших и 75 раненых[11]. Продвижение составило 20–25 км.