Время перемен

Она остановилась у огромной модели нового небоскрёба – гордости «Хартман Групп». Высокая башня из стекла и стали, проект, который должен был закрепить имя компании на международной арене.

– Красиво, – тихо произнесла она. – Но красота – лишь половина дела.

Её взгляд на секунду потемнел – будто в этом блеске отражалась не гордость, а тень.

– Сообщите пиар-отделу, – добавила она, не меняя интонации, – что я хочу обсудить пресс-релиз по поводу будущего наследника корпорации.

Помощница чуть заметно вздрогнула.

– Разумеется, миссис Хартман.

Виктория отвернулась от макета, медленно направляясь к лифту. За её спиной офис снова ожил, как будто кто-то нажал «воспроизвести» после короткой паузы. Всё шло по плану. Почти всё.

Лифт поднялся на последний этаж, где тишина стоила дороже любого дизайна. Здесь не звучали клавиши, не раздавались звонки – только ровное дыхание кондиционеров и приглушённый гул города за панорамными окнами.

Виктория вошла без стука. Андреас Хартман сидел за массивным столом из орехового дерева, уткнувшись в бумаги, словно пытаясь утонуть в них. Его волосы поседели ещё больше с тех пор, как Даниэль уехал, а плечи, некогда широкие и уверенные, стали тяжелее, опущенные, будто под грузом собственного имени.

– Тебя не было утром на планерке, – произнесла она тихо, не вопросом.

– Я работаю, Виктория, – ответил он, не поднимая глаз. – Уверен с планеркой ты справилась, как всегда безупречно.

Она подошла ближе, положив папку на стол, аккуратно, почти заботливо.

– Конечно. У нас как раз есть что обсудить. Если ты хочешь, чтобы компания осталась в руках семьи, пора принять решение.

Андреас поднял взгляд – и в этот миг всё в нём словно застыло, будто время сгустилось вокруг его фигуры. Его серо-голубые глаза, холодные и пронзительные, как сталь, отражали не просто усталость, а тяжесть прожитых лет – но в них не было слабости. Наоборот, они оставались острыми, будто лезвие, готовое рассечь любую ложь или сомнение. Взгляд его был спокоен, почти ледяной.

Волосы его – чёрные, густые, аккуратно уложенные, но с лёгким взъерошенным пробором, будто он только что провёл рукой по голове, пытаясь отогнать мысли. Лицо – правильное, с резко очерченными скулами и чуть заострённым подбородком, придававшее ему вид человека, привыкшего командовать, а не просить.

Одет он был безупречно: строгий чёрный костюм с едва заметным узором, белая рубашка с расстёгнутым верхним воротником – намёк на усталость, но не на небрежность. Белый платок в нагрудном кармане был сложен с математической точностью.

– Я уже принял решение, – произнёс он медленно. – Когда Даниэль вернётся, он возглавит «Хартман Групп».

– Если вернётся, – отозвалась она мягко, почти с жалостью. – Три года, Андреас. Ни звонка, ни письма. Компания не может ждать капризов твоего сына.

Он нахмурился, но не возразил. Виктория обошла стол и остановилась у окна. Лондон внизу был сер и бесконечен – шлейф машин, река, башни, где-то далеко блестели шпили.

– Зейн готов взять на себя ключевую роль, – продолжила она. – Он импульсивен, да. Но он здесь. Он знает людей, чувствует рынок. Пресса его любит. Если мы хотим привлечь инвесторов для проекта «Аврора», фамилия Элсворт на первых страницах сделает своё дело, ты ведь знаешь кто его отец.

– Элсворт, – тихо повторил Андреас, словно пробуя слово на вкус. – А не Хартман.

– Боже дорогой! Не цепляйся к словам, – ответила она, не оборачиваясь. – Всё меняется. Даже наследники.

Наступила пауза – плотная, как затянувшееся облако.

– Ты хочешь сказать, – заговорил Андреас наконец, – что компания, которую я строил сорок лет, должна перейти к моему пасынку, потому что мой сын… в штатах?

– Я хочу сказать, – Виктория повернулась, встретив его взгляд, – что «Хартман Групп» должна принадлежать тому, кто не сбежит от неё.

Он сжал челюсть. На секунду в воздухе что-то дрогнуло – как тень старого гнева.

– Даниэль не сбежал, – сказал он глухо. – Это была твоя идея отправить его в Америку.

Виктория улыбнулась – едва заметно, почти нежно.

– Я верила, что так будет лучше, но он оборвал с нами все связи! Даже Шарлотта перестала отвечать на твои звонки, разве я не права?

Она взяла папку и направилась к двери.

– Я подготовлю заявление для прессы, – сказала уже на ходу. – Проект «Аврора» возглавит Зейн Элсворт. Если твой сын решит вернуться… тогда и решим, кто из них более достоин управлять семейным делом.

Дверь за ней закрылась бесшумно, оставив Андреаса одного среди стекла, стали и тишины. Он долго сидел, глядя в окно, где небо над Темзой темнело к дождю. И впервые за много лет ему стало по-настоящему страшно – не за компанию, а за то, что осталось от семьи.

Виктория вышла в пустой коридор, по которому всё ещё тянулся запах кофе и бумаги. Лицо её оставалось безупречным, но пальцы, сжимавшие телефон, дрожали. Она шла быстро, почти на автомате, не глядя по сторонам – и, как только лифт закрылся за ней, нажала вызов.

– Зейн, – произнесла она сквозь зубы, глядя на экран. – Возьми трубку.

Гудок. Второй. Третий. Тишина.

Она перешагнула через границу терпения, нажала вызов снова – ещё и ещё. Без ответа.

– Прекрасно, – выдохнула Виктория, сжав телефон. – Просто великолепно.

Губы дрогнули. В голосе, наконец, прорвалась злость – тихая, ядовитая, почти сдержанная.

– Чёрт бы тебя побрал, маленький ублюдок.

Её отражение в зеркальной стене выглядело так, будто стекло вот-вот треснет от напряжения. И только когда двери лифта снова открылись, а её помощница робко произнесла:

– Миссис Хартман, к вам журналист.

Виктория уже улыбалась – идеально, холодно, как будто ничего не случилось.

━━━━━━ ･❪ ☪ ❫ ･━━━━━━

Тем временем, Ист-Энд, старое промышленное здание.

Телефон вибрировал на потрескавшемся бетонном полу, освещённом полосой блеклого света из выбитого окна. На экране мигало имя: Мама. Он сидел на ржавом железном ящике, закуривая сигарету. Зейн был высоким парнем с холодной, но завораживающей внешностью – тёмные, густые волосы падали на лоб небрежными волнами, будто он прятал за ними мысли. Острые черты лица, чёткая линия скул и тонкие губы придавали ему хищное, уверенное выражение. На шее и плече тянулись чёрные татуировки, исчезающие под воротником чёрной водолазки. В ухе поблёскивало кольцо, а в другом – скромный гвоздь. Его взгляд был пронзительным, усталым, словно он давно разучился удивляться боли.

– Опять она, – хмыкнул Зейн, не двигаясь. – Упрямая.

– Может, ответишь? – спросила Кира, облокотившись на стену. На её волосах лежала пыль, а под глазами – тени бессонницы. – Если она звонит тебе, значит, что-то горит.

– Пусть горит, – лениво бросил Зейн, стряхивая пепел. – Мне плевать на ее игры.

Вокруг него сидела его «банда»:

Кира стояла, прижавшись плечом к стене, будто ища опору не только для тела, но и для раздражённого настроения. Её крашенные розовые волосы, длинные и гладкие, как шелковая нить, падали по плечам, обрамляя лицо с утончёнными чертами – высокие скулы, прямой носик и пухлые губы, слегка сжатые в недовольной линии. Глаза зелёные, словно лесная глушь в полдень, и в них горел огонёк нетерпения, почти вызова, будто она ждала, когда кто-нибудь осмелится нарушить её молчание.

На ней была чёрная укороченная футболка, подчёркивающая стройную талию, и широкие брюки тёмно-синего цвета, заправленные в потрёпанные коричневые ботинки – практичные, надёжные, как и сама она. Но этот вздох, вырвавшийся из груди, был слишком громким, чтобы быть правдой – он говорил о том, что внутри всё кипит, и каждый её жест, каждое движение – лишь попытка сохранить внешнее спокойствие перед лицом того, что её раздражает.

Роуэн возился с рюкзаком, проверяя инструменты. На первый взгляд – просто милый парень с тёплой улыбкой и растрепанными рыжими кудрями, которые казались всегда чуть небрежными, будто он только что вылез из постели. Голубые глаза сияли какой-то упрямой решимостью. Он был одет в свободное худи, протёртые джинсы и кеды – простая, почти детская одежда, контрастировавшая с его манерой двигаться уверенно, резковато, как у человека, привыкшего открывать дверь с ноги. В нём странно сочетались мягкость и дерзость – как у щенка, который уже умеет кусаться.

Люк крутил в руках старую монету, задумчиво следя, как свет скользит по потёртому металлу. Высокий, с расслабленной осанкой и ленивой уверенностью в каждом движении, он казался человеком, которому редко бывает по-настоящему интересно. Светлые волосы с тёмными корнями были собраны небрежно, несколько прядей падали на лоб, подчёркивая острые черты лица. Холодные зелёные глаза смотрели исподлобья, будто он всё время прикидывал, стоит ли ему тратить силы на происходящее. Широкая хаки-куртка поверх чёрного худи, узкие джинсы и потёртые кеды делали его похожим на того, кто может затеряться в толпе – если только сам этого захочет.

Маркус стоял у стены, погружённый в своё занятие, будто весь мир вокруг него растворился в пыли и тишине. Его длинные тёмные волосы, слегка вьющиеся и небрежно падающие на плечи, обрамляли лицо с резкими, но гармоничными чертами – высокие скулы, чётко очерченный подбородок и прямой нос, будто выточенный из дерева опытным резчиком. Глаза карие, почти чёрными, и в их глубине читалась сосредоточенность, смешанная с лёгкой усталостью; взгляд, направленный не столько на стену, сколько внутрь себя.

На ушах поблёскивали тонкие серёжки – одна у самой мочки, другая чуть выше, на хряще, – придавая его облику лёгкую дерзость, контрастирующую с задумчивой сдержанностью движений. Он был одет просто, но со вкусом: серая бомбер-куртка с матовой текстурой накинута на светлое худи с капюшоном, чьи мягкие складки придавали фигуре расслабленность. Чёрные джинсы и бело-серые кроссовки завершали образ – практичный, немного уличный, но не лишённый эстетики.

В руке он держал кусок угля, и на побелённой стене уже проступали линии – не каракули, а нечто более осмысленное: схема, план, карта… или, может быть, очертания мира, который он пытался собрать заново. Комната пахла дымом, пылью и металлом – смесью свободы и безысходности.

– Ладно, – заговорил Роуэн, хлопнув ладонями. – Значит, склад у Темзы, старый ангар. Говорят, внутри – коллекция из частного проекта «Аврора». Прототипы, макеты, ноуты с планами. Если мы провернём это, то…

Он поднял взгляд.

– То мы не сорвем крупную международную сделку.

Зейн усмехнулся.

– Слишком пафосно, брат. Мы просто берём своё.

Он поднялся, подошёл к окну. С улицы доносился шум – дальний рев поездов и лай собак. Внизу под окнами – мусор, разбитое стекло, дождь начал моросить.

Телефон снова завибрировал. Он посмотрел на экран, затянулся и выдохнул дым прямо в сторону устройства.

– Мамочка нервничает, – сказал он, небрежно ткнув сигаретой в воздух. – Наверное, старик опять бредит своим золотым мальчиком.

– Про того, что уехал? – спросил Люк, усмехнувшись. – Слышал, он вернулся

– Сплетни, – отрезал Зейн. – Этот сладкий пирожок ни за что не покинет свою тетю и штаты.

Он поднял телефон, посмотрел на экран – и нажал отклонить вызов. Мелодия оборвалась. На секунду в помещении стало почти тихо.

– Ну что, – Зейн повернулся к остальным, – время проверить, как хорошо город спит по ночам.

И, затушив сигарету о подоконник, он направился к двери.

Старая промышленная башня на окраине Ист-Энда дрожала от ветра. Где-то внизу скрипели металлические листы, ветер выл в разбитых окнах, заставляя стены вздрагивать. На третьем этаже, где когда-то стояли станки, теперь горел лишь один источник света – старый прожектор, прикрытый металлической решёткой. Его тусклое сияние разливало по комнате мутно-жёлтые тени.

В центре стоял длинный деревянный стол, покрытый картами, чертежами и листами с размытой типографской печатью. Возле него – четверо. Зейн, как всегда, стоял у окна, опершись ладонями о подоконник, наблюдая, как под ними бледный свет реклам отражается в мокром асфальте.

– Камеры здесь, здесь и здесь, – говорил Роуэн, водя пальцем по схеме старого ангара у Темзы. – Патруль охраны делает круг каждые двенадцать минут. Если войдём с юга, у нас максимум шесть минут, чтобы попасть внутрь и вынести всё.

– А выйти? – спросила Кира, не поднимая глаз. Она курила, стряхивая пепел прямо на пол. – Или по плану «импровизация»?

Роуэн усмехнулся, не отрываясь от планшета.

– У нас будет фургон. Маркус его подготовил. Всё просто.

– Всё просто, – повторила Кира тихо, но в голосе её звенел сарказм. – Ты говоришь так перед каждой катастрофой.

Зейн обернулся к ним.

– Мы обсуждаем план, сосредоточьтесь.

Он говорил спокойно, но в его голосе чувствовалось напряжение, будто каждая фраза была гранью между сдержанностью и яростью.

– У нас есть цель. Проект «Аврора». Ни один файл не должен остаться там.

Маркус, сидевший в тени, поднял голову:

– И ты всё ещё уверен, что оно там?

Зейн посмотрел на него холодно.

– Я видел документы. И знаю, кто их подписывал.

Имя не прозвучало, но в комнате повисло молчание. Каждый знал, что речь идет о биологическом отце Зейна. Роуэн разрядил напряжение коротким кашлем:

– Я восстановлю каналы связи. Без дронов, без GPS. Мы пойдём вслепую, но я подстрахую.

Кира затушила сигарету о край стола.

– Повеселимся?

Зейн подошёл ближе. Его тень легла на карту, закрыв все линии и метки.

– Именно этого я и добиваюсь.

Он выпрямился. В полумраке лицо его казалось высеченным из камня.

– В полночь выходим.

– А если всё пойдёт не по плану? – тихо спросил Маркус.

– Тогда мы создадим новый план, – ответил Зейн. – Будем импровизировать.

Ветер ударил в окна, сорвав старую ткань, что заменяла шторы. Комната наполнилась холодом и запахом дождя. Зейн снова подошёл к окну. Город под ними дышал влажным светом и гулом машин. Где-то далеко, за дымом и рекой, сияли башни «Хартман Групп» – стеклянные, идеально ровные, чужие.

Он смотрел на них долго, молча. И в этот миг в его взгляде вспыхнуло не просто раздражение – ненависть. Глубокая, выстраданная, выверенная.

– На этот раз, – произнёс он негромко, – всё будет иначе.

Они разошлись по залу, каждый – к своему уголку, к своему молчанию. Пространство старой фабрики напоминало скелет – бетонные рёбра, ржавые балки, запах пыли и металла. Где-то капала вода, создавая мерный ритм.

Роуэн сидел у разбитого окна, подключая провода к старому ноутбуку. Экран мигал, словно сопротивлялся.

– Упрямая штука, – пробормотал он, рассматривая поток цифр. Его лицо освещал тусклый свет монитора: рыжие кудри казались золотыми, глаза – слишком светлыми для этой темноты. Он всегда шутил, всегда держался легко – но теперь на лице не было улыбки. Только усталость и сосредоточенность. Он знал: стоит ошибиться – и к ним придут не через сутки, а через пять минут.

Кира молча чистила нож – длинный, с чёрным лезвием, отполированным до блеска. Она делала это почти механически, будто пыталась стереть из памяти всё, что было до этого вечера. Сигарета дымилась в пепельнице рядом, и в свете лампы дым складывался в спирали, похожие на кольца змея. Иногда она бросала короткий взгляд на Зейна – с какой-то горькой преданностью. Он был для неё и причиной участвовать во всем этом.

Маркус сидел в углу, где бетонная стена переходила в старую лестницу. На коленях у него лежала схема – грубо нарисованная, вся в карандашных штрихах. Он водил по ней пальцем, изучая ее.

– Здесь много слабых мест, – тихо сказал он, когда Роуэн что-то спросил.

Он когда-то был студентом архитектурного факультета, до того как всё пошло прахом. Теперь он рисовал только на стенах.

Люк вертел монету между пальцев. Ему, казалось, было всё равно. Он слушал джаз с телефона – тихо, почти неслышно, чтобы не мешать другим. Всё в его позе было равнодушием: вытянутые ноги, полуприкрытые глаза. Но пальцы не останавливались – монета вращалась, звеня металлическим ритмом, будто это был единственный способ удержать себя от мыслей.

Зейн стоял у стены, где висела доска с планом операции. Он смотрел на схему, как на врага. В его взгляде не было сомнений, только решимость, холодная и плотная, как сталь под кожей.

– Ты всё ещё можешь передумать, – сказала Кира, не поднимая глаз.

– Нет, – ответил он коротко. – Поздно.

– Для чего?

Он повернулся к ней, в его взгляде мелькнуло что-то похожее на боль.

– Для сомнений, нужно сделать это сегодня или никогда.

Он отошёл, поднял с ящика старую куртку и натянул её поверх водолазки.

– Через сорок минут выходим, – сказал он. – Проверить оборудование, связь, батареи. Всё должно быть готово.

Роуэн кивнул. Маркус убрал чертёж. Люк спрятал монету в карман. Кира встала.

Мир вокруг будто замер, сжался в точку. Город за окном шумел, не зная, что в одной из его забытых трещин пять человек готовятся бросить вызов тем, кто правит им сверху.

Зейн снова посмотрел в окно. Дождь пошёл сильнее, тонкие струи стекали по стеклу, искажая неон. Он выдохнул дым, глядя на башни вдалеке.

– Черт… – тихо выругался он.