Нейтральной полосы нет!

Время не стоит на месте, оно семимильными шагами стремительно летит вперед. Еще свежи воспоминания недалеких московских событий, в которых полк принимал непосредственное участие в восстановлении «Конституционного порядка».

1993 год. Осень. Когда после поступления сигнала полк построился на плацу.

Командир полка подполковник Игнатов объяснил поставленную задачу: полк идет на усиление патрульной службы и предотвращения массовых беспорядков, если таковые буду иметь место. Мне и еще нескольким офицерам приказано остаться для несения караульной службы. Часа через четыре из Москвы пришла колонна с приказом взять со складов один комплект боеприпасов, что явно говорило о том, какие дела начинают разворачиваться в столице. А они разворачивались с неимоверной быстротой. В центре города идет по всюду стрельба. Толпы зевак высыпали на улицу, что бы посмотреть на все происходящее и подвергая себя смертельной опасности. В такой неразберихе могло произойти все что угодно. Было много раненых и убитых, морги столицы в эти дни значительно пополнились. Все закончилось, как мы знаем, обстрелом и штурмом «Белого дома».

Благодаря четким и умелым действиям офицерами полка, удалось избежать многих человеческих жертв. Командиру роты капитану Емельянову пришлось лично вести переговоры с генералом Макашовым, что в итоге повлияло на быстрый исход штурма. Для полка итог этих печальных событий обернулось гибелью двух офицеров и пяти солдат, не говоря уже о раненых. Кому нужна была смерть наших братьев по оружию, да и всех погибших, ради чего они сложили головы? Да они выполняли приказ. Но до чего же надо довести страну и людей, если русский стреляет в русского, а армия выступает против своего народа! Никогда не забуду один эпизод. Мы с другом возвращались из Москвы электричкой. Пожилой мужчина, глядя на нашу форму, сказал: “ Что ж вы, сынки, творили в Москве? Так поступали только фашисты!», и, махнув рукой, пошел прочь. Что мы могли ответить старику. Что выполняли приказ, что иного пути разрешения конфликта не было, Да это ли ему надо… Он простой человек, выражал мнение многих людей, Мы это понимали. Под пристальными взглядами пассажиров мы, глядя в окно, ехали до своей станции.

Конечно же, были награды и поощрения, в полку появилось сразу два Героя России – командир полка Игнатов и его заместитель подполковник Беляев, который был ранен. Награждены орденами и медалями офицеры и солдаты. Вот так произошло «боевое» крещение полка.

Через некоторое время, после того как все улеглось, в полк неожиданно нагрянула комиссия из московской прокуратуры. Офицеров вызывали для беседы, спрашивали, в основном, о приказах, которые они получали и которые отдавали лично, о том кто и как выполнял эти приказы. Поползли слухи. Развязка не заставила себя долго ждать – все управление полка, за исключением командира и его заместителя по тылу поменяли. Могли ли мы подумать, что жертвы осени 93-го не последние в полку и самое страшное нас ожидает впереди.

Тревожные предпосылки

Неспокойной была осень 94-го. Как следствие распада страны, начали появляться гнойные нарывы и в первую очередь на Кавказе. В истории России этот регион всегда считался проблемным. И как-то само собой считалось, что пошумят немного и успокоятся. Но как оказалось впоследствии, это стало главной ошибкой руководства страны, да и всего русского народа. При каждой встречи с сослуживцами – первые слова о Чечне. Уже ни у кого не было сомнения, что в виду чрезвычайной обстановки, сложившейся там, будут вводиться войска. Но всю масштабность предстоящих боевых действий мы не могли даже себе представить. Заверения министра обороны П. Грачева: «Дайте мне один десантный полк, и я наведу там порядок», казались нам более чем убедительными.

Как обычно, приняв доклад у дежурного по батареи, иду в расположение: посмотреть уборку помещения, заправку постелей, порядок в тумбочках. «Товарищ старший лейтенант – говорит младший сержант Волковицкий – порядок что надо, комар и носа не подточит». Хороший он парень, чувствуется в нем сибирская закалка. Хотелось бы побольше таких ребят, но, увы, в последнее время приходит на службу совсем не тот контингент. Многие указы и законы, которые принимались в последнее время, негативно сказываются на поддержании боеготовности и обучения личного состава. Ну, хотя бы взять пресловутый закон об отсрочки призыва студентов ВУЗов. Я, конечно, не хочу ущемить достоинства парней из ПТУ и школ, но в таких войсках, как ПВО, Ракетные, Артиллерийские, требуются грамотные, уже с хорошей базой, специалисты. На обучение уходит очень много времени, сил и нервов. А когда подготовишь хорошего, первоклассного специалиста, на которого можно положиться, и веришь, что в нужный момент он не подведет, приходит срок его увольнения.

По сложившейся армейской традиции в 8.30 – построение офицеров и прапорщиков у штаба полка. Всему личному составу доводиться новые задачи и уточняются старые. Тут же самые шустрые решают с начальством служебные вопросы. Но сегодня все ждали от командира то, о чем уже много дней говорили между собой. Наконец командир, заметно волнуясь, сурово произнес: – “ Сегодня по сигналу поднялись Тульский и Рязанский сводные батальоны, и ушли в Чечню. Наш полк пока не будет задействован». Все разошлись по своим рабочим местам, в возбужденном состоянии, ведь у каждого еще теплилась надежда, что довооруженного конфликта дело не дойдет, что правительство найдет решение этой проблемы и не придется воевать у себя в стране.

Позже на совещании, командир дивизиона майор Мальцев, исполнительный и требовательный офицер, сказал: – «Чует мое сердце, что все это так не кончится, а посему лучше готовиться заранее». Каждый из нас уже прокручивал в голове, какие мероприятия необходимо провести в первую очередь: дополучить обмундирование, проверить и обслужить технику, средства связи, подбить документацию, произвести расчет сил и средств и т. д.

В середине декабря пришло печальное известие: при подходе к Грозному войсковая колонна была обстреляна из реактивной установки «Град». Машина, в которой ехали начальник артиллерии дивизии полковник Фролов и офицер управления штаба ВДВ, была подбита, все погибли. Не хотелось верить в случившееся. Совсем недавно я видел полковника Фролова на боевых артиллерийских стрельбах под Псковом на полигоне «Струги красные», где он лично жал мне руку и хвалил как лучшего начальника контрольной группы дивизии. И вот его не стало, как сурова реальность. Его похоронили недалеко от г. Наро-Фоминска в п. Кубинка со всеми почестями.

Через некоторое время в полк прибыла комиссия из Москвы во главе с заместителем командира дивизии полковником Дегтевым. На построении он объявил, что полк приводится в состоянии повышенной боевой готовности. До середины января необходимо укомплектовать личным составом формирующийся батальон и провести плановые занятия по слаживанию подразделений. В составе комиссии был начальник разведки артиллерии дивизии подполковник Григорьев. Собрав офицеров в штабе дивизиона, он довел обстановку. По замыслу движение к Грозному планировалось осуществить тремя колоннами в северо-западном, западном и юго-восточном направлениях. На данный момент только группировка Тульской дивизии выполнила поставленную задачу к намеченному сроку, а движение остальных войск остановлено упорными сопротивлениями дудаевских формирований. «Товарищи офицеры – там идет настоящая война, уже есть многочисленные жертвы, готовиться необходимо со всей серьезностью ”– закончил он.

Две недели пролетели в сплошной суматохе. Получали вещевое имущество, оружие и боеприпасы, готовили технику. Не все проходило гладко, случалось, элементарный инвентарь становился проблемой. Взять хотя бы артиллерийский бинокль. Часть из них выдавали старого образца. Он конечно хорош, но в условиях современного боя малоэффективен, так как обладает малым полем зрения. А ведь артиллерист должен корректировать огонь, ему необходимо быть в курсе болевой обстановки. Лазерные дальномеры собирали со всей дивизионной артиллерии, но и как потом выяснилось, батареи к ним в большинстве были или разряженными, или испорчены вовсе. А ведь не на прогулку выезжали!

Но самой острой встала проблема укомплектованности личным составом. Средний возраст офицеров и прапорщиков нашего сводного батальона составлял около 23—27 лет. Солдатики 18-ти и 20 летние призывники. Имеющих боевой опыт среди солдат не было вообще, а среди командного состава лишь управление сводного батальона, да и то не полностью, имели опыт войны в Афганистане, участие в конфликтах с различными «дружественными» государствами, и событиях по штурму «Белого дома» в 1993 году. Весь багаж знаний по ведению боевых действий в основном состоял из планового учебного года.

Молодые лейтенанты полгода, назад пришедшие из училищ, имели в основном лишь книжные знания, без практических навыков даже в работе с личным составом, не говоря уже о проведении элементарных занятий. Набор проводился в добровольном порядке. Солдат набирали прослуживших не менее года, у которых уже имелись кое какие понятия и навыки в боевой подготовке. Бойцов, которым не было доверия, старались не брать даже в случае проявления огромного желания и стремления поехать. Все понимали – едем не в бирюльки играть, в боевом товарище должен быть уверен полностью. Времени на перевоспитании там уже не будет. Недостающих специалистов брали из других подразделений. А значит, солдата, сержанта ставили на должность, о которой он не имел никакого представления. Вот такому контингенту противостояли уже закаленные войною и обученные убивать 25-ти 40-ка летние мужики.

Случалось, солдаты заболевали, отказывались ехать, а случалось – приезжали матери и забирали своих сыновей. К солдату моего подразделения приехала мать, она просила отпустить сына в комнату посетителей, а на вечерней поверке обнаружилось, ни матери, ни сына нет. Как позже выяснилось, она забрала сына и увезла его домой, спрятала у родственников. Пришлось отправлять офицера. Он объяснял, доказывал, что это карается законом, но она упорно твердила: «Уедет полк, тогда верну!». По несколько раз меняли списки из-за постоянных нестыковок штабов батальона и дивизиона со штабом полка.

Несколько раз приходил новый штат группировки, а ведь это составление новых списков, новый отбор личного состава. Не обошлось без инцидентов и в офицерской среде. Хотел, кто ехать или не хотел трудно ответить. Не поехавших сослуживцев осталось большинство. Для офицеров и прапорщиков встал квартирный вопрос, в связи с окончанием постройки нового девятиэтажного дома. Складывалась вполне анекдотичная ситуация хочешь, езжай, а хочешь не езжай, тебе за это ничего не будет. Ни квартиры, ни продвижения по службе, ничего.

Вот тут-то и пошло поехало. Военные, я имею в виду настоящие военные, оставшиеся до конца честными и верными долгу и присяге, не колебались в своем решении. А случайные и чужие армии люди, просто отбывавшие номер в армии, стали всячески избегать. Сразу же можно было определить кто, на что способен и чего от кого можно ожидать.

На общих построениях офицеров и прапорщиков резко сократилось число присутствующих. Для многих так и осталось тайной, куда же все они подевались, хотя специально этот вопрос не поднимал и не искал ответов. Со всего полка нашелся лишь один порядочный офицер, который открыто, заявил о намерении остаться, и подал рапорт на увольнение. Прискорбно лишь то, что этим офицером оказался заместитель командира дивизиона по работе с личным составом.

Конечно же, каждого убывающего грызли сомнения в правильности выбранного решения. Сомнение это естественное состояние нормального человека. И поэтому все убывающие старались избегать разговоров на эту тему. Мне крайне было неприятно, когда провоцировали на подобные разговоры. Все кто уезжали, были заняты подготовкой, а не обсуждением. Кто не ехал, всячески себя выгораживал, искали оправдания для себя и окружающих.

Очередной раскол дружного прославленного парашютно-десантного полка прошел «успешно». Старая гвардия, уцелевшая после второй чистки «белым домом», претерпевала третью. Первый раскол дружного коллектива офицеров и прапорщиков, произошел после вывода из Прибалтики, во время перевода к нам, для дальнейшего прохождения службы, «близких», к определенным кругам людей. Но бог им судья, в конце концов, каждый выбирает свой путь.

Наступил Новый год. Встретили его без особого веселья. Все началось 12 января 1995 года. Утром, выходя с женой и дочерью из общежития Академии им. Фрунзе, я и не предполагал, что вернусь только через три долгих месяца. Поцеловав жену и дочь возле КПП, мы разошлись по своим делам.

Первым по прибытии самолетов должен был уйти батальон, а вторым эшелоном артиллерийский дивизион и спецподразделения. В 16.00 батальон тронулся, оставив за собой клубы дыма. Прошло около двух часов, и началось уже смеркаться. Наконец появился командир дивизиона, и нам была дана команда на выдвижение. Что меня удивило больше всего, так это люди, которые стояли на обочине дороги и махали нам в след, Состояние было какое-то непонятное переходящее от гордости и волнения до страха того, что ждет нас впереди.

Уже в начале марша появились проблемы, начали вставать машины, колонна растянулась. Опыта у механиков было маловато, некоторые садились за рычаги после учебки первый раз. Машины цепляли за трос и тянули на аэродром, где их ремонтировали. Встала и одна из моих машин. Прицепив ее к БРТ-у, сел за рычаги сам, так как ночное вождение это всегда сложно. Прибыли на аэродром. Зампотех Володя Меркутов и механик рядовой Кулаев, занялись починкой. Совсем низко, почти над нашими головами ИЛ-76 уносил наших сослуживцев. Наверное, первые корабли уже приземлились в Беслане. У зампотеха золотые руки, через 20 минут взревел мотор, машина заработала, и мы двинулись к самолетам. Командир полка, стоял в окружении офицеров и, не переставая, курил и на прощание пожелал нам удачи. С нами загружалась машина зенитно-ракетного взвода со своим десантным расчетом. Зашвартовав технику и рассадив личный состав, после взлета позволили себе немного расслабиться. Перекусив, легли немного вздремнуть.

Проснулся от ощущения, что самолет снижается, Взглянув на часы до посадки еще далеко… Приземлились. В Иллюминаторе виден заснеженный аэродром. Это было полной неожиданностью. Оказывается, при взлете не убрались шасси, пришлось летать до полного сгорания топлива. Приземлились в Твери. “ Пойду, узнаю, что с нами будут делать “ – сказал начальник штаба майор Строгов и отправился к летчикам. Вернувшись, объяснил, что дадут новый борт, а сейчас необходимо выгрузить технику и отогнать ее от самолета. Командование летной части выделило автобус – нас отвезли в столовую. Работницы столовой, узнав, куда летим, с сочувствием кивали головами и с особой теплотой относились к солдатам. К вечеру дали новый борт, и мы покинули гостеприимную Тверь.

Беслан

Ночной перелет, сигнальные огни аэродрома, прикосновение шасси о посадочную полосу. Разгрузились, огляделись и увидели скопление техники на кромке аэродрома. Начальник артиллерии полка подполковник Орехов и командир батальона майор Прусаков указали место и расположение в колонне, где уже кипела работа по выдаче на руки личному составу медицинских перевязочных средств, боеприпасов, сухих пайков. Отдав распоряжение замкомвзводу, я пошел проверить состояние второй машины, которая прилетела другим бортом. Чумазый механик-водитель копался внутри машины, “ Как дела?» – спросил я у него. «Все нормально, товарищ старший лейтенант. Машина работает как часы».

Около одиннадцати часов вечера прибежал посыльный и сообщил, что офицеров собирают в диспетчерской аэропорта для постановки задач на совершение марша. Поднявшись на третий этаж, гурьбой зашли в комнату, где расположился штаб. Тут же солдатские кровати, составленные в два яруса, оперативный дежурный на телефонах, в углу карта Чечни, где отмечены расположения наших частей и очаги сопротивления дудаевцев. Офицер штаба ознакомил с обстановкой на текущий момент. Из его доклада выяснилось, что дудаевцы оказывают упорное сопротивление продвигающимся частям. Если уступают по численности, то обстреливают колонны из засады. Но в основном атакуют малочисленные тыловые колонны и блокпосты. Основная группировка, к которой мы будем относиться, находиться на северной окраине Грозного, мы ее позже прозовем «ямой». В пять часов утра колонна должна тронуться, Ее поведет офицер, неоднократно проводивший колонны по этому маршруту и знавший вероятные рубежи встречи с противником. Для ночевки нам отвели зал аэропорта. Всюду спящие солдаты. Пришлось искать местечко для себя. Расположив подчиненных, примостился на скамейке и долго не мог заснуть.

Марш

Проснулся от разговоров людей, команд офицеров, которые поднимали подразделения. Поспешили и мы. Проверил экипировку, рассадил по машинам, занял свое место в командирском люке и стал ждать сигнала. Вдоль колонные еще бегали солдаты и офицеры, укладывая в машины остатки имущества. Взлетела ракета, колонна тронулась. На перекрестке дорог начальник штаба батальона капитан Мовчанюк и комбат Прусаков отдавали распоряжения и регулировали порядок следования машин. Увидев, как они умело, и спокойно руководят действиями подразделений, и я почувствовал себя уверенней. Наступил рассвет, но туман все еще осложнял видимость. Из-за неисправности машины мы прилично отстали от колонны, поэтому ехали на предельной скорости.

Впереди показалась окраина города Назрань. Нас предупреждали о жителях городка, которые не очень рады появлению Федеральных сил и необходимо соблюдать все меры предосторожности. Всматриваясь в лица горожан, мы уже не сомневались в правдивости сказанных слов. Рука невольно сжала приклад автомата, а палец потянулся к спусковому крючку. Миновав город, дорога спускалась в долину. Здесь она делала крутой поворот, за которым появился и хвост колонны. Настроение сразу улучшилось, напряжение немного спало.

Остальная часть маршрута проходила вдали от густонаселенных пунктов. Двигались в основном по пересеченной местности, один чернозем, с одного холма на другой. Вокруг было тихо и спокойно, и только порванные провода, поваленные столбы высоковольтных линий, сгоревшая машина напоминали, что на этой земле – горе. К вечеру проехали больше половины маршрута. Хотелось до наступления темноты добраться до назначенного места. Ведь ночью двигаться небезопасно, так как в темноте могут обстрелять не только дудаевцы, но и свои, с блокпостов.

Так и случилось. За нашими спинами вдруг раздались выстрелы. Трассера пуль и снарядов уносились ввысь. Ощущение было не из приятных, не хотелось попасть под свои снаряды. При очередном подъеме на холм на БТР-е полетел каток – развалился пополам. Снимать его в темноте невозможно, да и запасного не было. Техник прапорщик Алексей Кяжин, предложил отрезать его сваркой. И хотя ночью она и светит, как факел и может выдать наше местонахождение, мы на свой страх и риск, решились. Расположив личный состав по близлежащим сопкам, на случай отражения нападения, принялись резать кривошип. Все обошлось благополучно.

Мы продолжили путь. За это время часть колонны ушла далеко вперед, и штабной батальона принял решение всем отставшим машинам, чтоб не потеряться окончательно, двигаться своей колонной, не отрываясь друг от друга. Продвигаясь вперед, мы наткнулись на машины нашего тыла. Два из четырех заправщиков глубоко застряли в черноземе. Пришлось заняться тыловиками. «Уралы» подцепили к гусеничной техники и потащили буксиром.

Ближе к полуночи добрались до окраины какого то селения. Обогнув его, обнаружили основные силы батальона. Он расположился на огневой позиции наземной батареи. Расположившись в указанном месте, дал команду своим отдыхать, а сам пошел выяснить обстановку. До конечного пункта назначения осталось не более четырех километров. Что бы не напороться в темноте на своих, решили сделать привал, а с рассветом возобновить движение. Постелив спальный мешок прямо на броне, накрылся бушлатом и попытался уснуть. Днем солнышко припекает, а ночью все быстро остывает, мерзнут ноги, но я все-таки постарался уснуть. Проснулся от ощущения жуткого холода. Светало. Взглянув на часы. Проспал три с половиной часа.

Командир батальона собрал офицеров, проверил, все ли подразделения подтянулись. Оказалось две машины, одна из дивизиона, другая из батальона, из-за серьезных поломок оставлены на блокпостах. После небольшого инструктажа колонна тронулась в путь. Преодолели очередной подъем, и перед нами открылась панорама Грозного. Серый окутанный дымом и туманом город. В некоторых местах пылают пожары. Густой черный дым валит со стороны нефтеперерабатывающего завода. Едва просматриваются заводские трубы, отдельные высотные здания да большие нефтяные цистерны.