Глава 1
Ева
– Юра, я хочу огромный бутерброд. – Ева прикрыла глаза и блаженно откинулась на спинку стула, представляя себе тот самый изыск – толстый, с хрустящей корочкой хлеба, сочным мясом и тающим сыром.
– Так за чем же дело стало…
– И запить это все шоколадом. – Голос звучал мечтательно, будто она уже чувствовала вкус на языке. – Двумя шоколадами. И чтобы еще салом это все заесть.
– Давай я тебе организую! – Друг засмеялся. Так тепло и искренне, что на мгновение отступили голод и переживания по поводу предстоящих событий.
– А в платье я как влезу?!
Она открыла глаза. На экране высвечивалось лицо Юры Маркелова. Взъерошенные черные волосы, карие глаза, сочувственная улыбка.
– Когда в последний раз ели наши ходячие мощи? – спросил он.
– Да.
– Что «да»?! – Он фыркнул. – Я так понимаю, Игорь собирается в буквальном смысле выносить тебя из ЗАГСа.
Ева выпрямилась на офисном стуле и потерла глаза.
– Я тебе не за этим позвонила. – Она перелистнула картинку на экране, стараясь сохранить деловой тон. – Сейчас покажу тебе свадебное платье.
– Мне оно уже заранее не нравится.
– Ну, Юра!
– Ну, Юла, – ровным голосом передразнил он и тут же смягчился. – Ладно, поразите меня, Ева Насмерть Похудейкина.
Она тихо рассмеялась. Прикрепив файл с фотографией в их чате, нажала на «Отправить».
На экране мелькнуло изображение пышного платья с кружевами, стразами и тончайшей вышивкой. Маркелов вздохнул так, что вытянул весь кислород в своем кабинете. Потом подпер подбородок рукой, разглядывая шедевр швеи с видом эксперта. Ева едва удержалась от смеха. Вот он, энтузиазм человека, который готов поддерживать ее в поедании чебуреков на скорость. Но только не в разглядывании рюш и оборок.
– А платье где? – спросил он ровным голосом.
– Так вот же!
– Накидка на самовар. – Он откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. – Ева, скажи честно, Игорь решил сшить его на два размера меньше, чтобы за эти пузыри не переплачивать?
– Сам ты пузырь, – проворчала Ева, но в уголках губ дрогнула улыбка. – Это «Сваровски».
– Ой, извините, простите. – Юра даже не попытался изобразить раскаяние. Потом устало зевнул и помотал головой. – Извини, не выспался. И не догадывался даже, что такие платья тебе нравятся. Когда примерка?
– Завтра, – ответила Ева и улыбнулась. – Съездишь со мной?
– Мыло брать?
– Маркелов!
– Ладно-ладно. – Друг усмехнулся. – А Игорь твой почему не сопровождает даму сердца? Боится, что, если корсет разойдется, ему отлетающим пузырем глаз выбьет?
– У него деловая встреча, – прохладно ответила Ева.
– Многовато у него их в последнее время, – заметил Юра и тут же прыснул. – Ну, с другой стороны, если его так часто не будет дома…
– Нет, Маркелов, еще одна шутка про любовников, и я тебя забаню.
– Принято.
Он поднял руки в знак капитуляции, но глаза его смеялись. Юра всегда умел разрядить обстановку, даже когда Ева сама не понимала, что закручивалась в водовороте собственной тревоги.
– Ладно, завтра в десять у салона, – сказала она, смягчившись. – И без комментариев про самовары.
– Да что ты, я буду лапочкой, – торжественно пообещал он. Однако взгляд друга буквально кричал, что это ненадолго.
Внезапно дверь кабинета распахнулась с такой силой, что Ева вздрогнула и инстинктивно рванула курсором в угол экрана, сворачивая вкладку с видеозвонком.
– Это что еще за фокусы?!
Голос Олега Сергеевича кувалдой ударил по нервам, прокатился дрожью по всему телу. Начальник стоял на пороге, впиваясь в косяк с такой силой, будто готовился выдрать его вместе с дверью.
Ева быстро перевела взгляд на экран, но было уже поздно. Начальник заметил. Собственно, поэтому его расположение духа стало еще бодрее.
– Опять личные дела?! – Он резко шагнул вперед. – Ты вообще понимаешь, где работаешь?! Или думаешь, что мы тут благотворительный фонд?!
Он швырнул папку с документами. Та пронеслась через кабинет, с оглушительным грохотом приземлившись перед Евой. Листы разлетелись по столу, и девушка на мгновение зажмурилась, сжавшись на стуле.
– Что это?! – Олег Сергеевич ткнул пальцем в отчет.
– То, что вы просили.
– Опечатка! На девятнадцатой странице! – Он грохнул ладонью по столу так, что задрожали мониторы. – Ты хоть представляешь, что будет, если я покажу этот позор директору?!
Ева сглотнула и постаралась слишком сильно не скукоживаться на своем стуле. Только бы голос не дрогнул.
– Я исправлю.
– Нормально нужно делать с первого раза. – Начальник понизил голос, и от этого почему-то сделалось в два раза страшнее. – Или ты думаешь, что раз у нас самый высокий оклад в отрасли, то можно халтурить?
Одна ошибка. Всего лишь ничтожный промах, втиснутый на девятнадцатую страницу. Но этому перфекционисту вполне хватило.
Олег Сергеевич наклонился, его дыхание обожгло кожу леденящей мятной свежестью – он, как всегда, набил рот конфетами перед разбором полетов. Будто думал, что сладкая прохлада скроет кислоту слов.
А рядом – раскрытая вкладка со свадебным платьем. Таким белым, чистым и невинным. Какая ирония.
– Знаешь, что я вижу? – прошипел он. – Что тебе плевать.
– Олег Сергее…
– Игорь Львович – уважаемый человек. – Начальник резко выпрямился, тон голоса снова приобрел металлическую ноту угрозы. – Он тебя пристроил, но это не значит, что я буду терпеть тех, кто не хочет работать. Если не можешь соответствовать уровню – ты нам не нужна. Будешь искать работу за копейки. Поняла?
Ева молчала. Мысли сжимались в тугой болезненный узел. Нужно было перечитать еще раз и еще, чтобы не допустить подобного. Игорь поверил в нее. Привел в эту компанию – огромную, холодную, сверкающую стеклом и сталью непоколебимого успеха. А что сделала она?
– Переделать. Немедленно.
Начальник развернулся и вышел, оставив за собой тяжелую тишину. Дверь захлопнулась с таким же грохотом, как и при его торжественном появлении.
Ева медленно выдохнула, разжала пальцы и снова открыла вкладку с видеозвонком. Юра сидел на другом конце экрана, его лицо было серьезным, но в глазах читалось нечто большее – раздражение, смешанное с сильным беспокойством.
– Ты считаешь такое отношение нормальным? – спросил он тихо.
– Я сама ошиблась. – Голос Евы дрогнул. Хорошо, что не при начальнике, он терпеть не может, когда подчиненные плачут. – Нужно было быть внимательней.
– Ты делала этот отчет ночью, потому что твоему Олегу Тваревичу приспичило.
– Юра! – Ева понизила голос до шепота, бросая взгляд на дверь. – Не знаю, зачем я тебе вообще позвонила…
– Потому что я твой лучший друг. – Он вздохнул. – А еще – психотерапевт.
– Это, скорее, минус, чем плюс, Маркелов.
– Знаешь… – Юра прервался, будто подбирая слова. – Если бы ты была моей пациенткой, я бы спросил, почему ты позволяешь так с собой обращаться.
Ева нахмурилась. Вот именно этих нравоучений в исполнении Юрки-врача ей сейчас и не хватало.
– Психотерапевты не дают советов, – сухо напомнила она.
– А я и не советую, я спрашиваю. – Его голос звучал серьезно. – Ты ведь понимаешь, что дело не в опечатке. Весь этот фонтан был про контроль. Тваревич проверяет, как далеко может зайти.
– Ты преувеличиваешь.
– Нет, Ева. – Юра помрачнел. – Это ты недооцениваешь.
Он вздохнул и побарабанил пальцами по столу – нервный ритм, будто пытавшийся выстучать правду прямо в ее сознании.
Ева открыла рот, чтобы возразить, но он уже махнул рукой – не равнодушно, а так, как машут, когда понимают: дальше – только стена.
– Извини, ко мне пациент пришел. – Юра слабо улыбнулся. – Увидимся.
– Пока.
Экран погас, оставив ее наедине с отчетом. Разбросанные бумаги, жуткая девятнадцатая страница с незначительной опечаткой. И гнетущее чувство, будто бежишь по бесконечному коридору, а выход завален обломками собственных извинений.
Внезапно телефон на столе завибрировал. Ева перевела взгляд на экран и улыбнулась. Уведомление от Игоря:
«Дорогая, сегодня вечером мы ужинаем в ресторане. Отказы не принимаются!»
Хоть что-то хорошее за сегодня.
Она вздохнула, взяла отчет и открыла девятнадцатую страницу. Исправлять.
Все нужно срочно исправлять.
Ева даже не заметила, как быстро опустел офис. Она так и просидела почти весь день, сгорбившись над клавиатурой. А глаза все так же рьяно выискивали опечатки, которые могли стоить ей всей нервной системы.
И целый день в ушах гремел голос Олега Сергеевича. Еще одна ошибка, и они пересмотрят ее место в компании. Когда телефон на столе завибрировал, Ева вздрогнула.
– Да, Игорь? – Ее голос звучал хрипло. Неудивительно, она не открывала рот с самого утра. – Одну минутку… Сохраняю и выхожу.
Она щелкнула мышью, закрывая папку с исправленным файлом. В потухшем мониторе мелькнуло отражение ее лица – бледное, с темными тенями под глазами. Опять она пропустила обед, даже кофе не успела выпить. Радовало одно – ужин.
Покидая офис, Ева заметила машину Игоря через стеклянные двери. Красная, блестящая. До крика дорогая на фоне строгих корпоративных седанов. Игорь стоял рядом. Синий костюм, безупречный силуэт и легкий наклон головы. Еве всегда казалось, что ее жених даже в неформальной обстановке выглядит так, будто позирует для невидимых камер.
– Дорогая. – Игорь улыбнулся. Настолько тепло, насколько позволяла его сдержанная манера общаться.
Ева почувствовала, как что-то сжалось внутри. Взгляд Игоря скользнул по ее растрепанному пучку, простой рубашке, льняным брюкам – и на мгновение задержался.
– Мы поедем… так? – спросил он мягко, почти заботливо.
Ева прекрасно знала этот тон. И очень сильно его не любила.
– Я плохо выгляжу? – Она слишком устала, чтобы препираться.
– Нет, конечно. – Он на мгновение поджал губы и снова улыбнулся. – Просто я думал, ты помнишь, куда мы направляемся.
Ева не ответила. Устала. Устала от его ожиданий, от постоянной необходимости соответствовать. Устала от этого вечного спектакля, где ее роль – безупречная на все согласная спутница. Где ей необходимо есть по одному салатному листу в день, чтобы втиснуться в платье, которое ее жених заказывал для «моей подиумной модели». Где ей постоянно нужно соответствовать уровню, чтобы заслужить нежность.
Но ведь по-другому не бывает?
Ресторан «Эклипс» сиял так ослепительно, будто само солнце раздробилось во множестве хрустальных люстр. Их пронзительный золотистый свет струился по стеклянным стенам, создавая ощущение, что ты находишься внутри гигантского бриллианта. Даже воздух здесь ощущался дорогим – пропитанный ароматами вин и изысканных блюд. Томная песня фортепиано растворялась в приглушенном гуле разговоров – шепоте сливок общества, привыкших решать судьбы корпораций между глотками шампанского.
Вот только Ева чувствовала себя так, будто ее посадили в аквариум, где каждое ее движение, каждая складка на льняных брюках подвергались оценке. Она чуть замедлила шаг, будто чувствуя давление этой отлитой из золота жизни.
– Ты же знаешь, как я не люблю дорогие рестораны, – прошептала девушка.
– Но ты же понимаешь, почему мы здесь. – Игорь улыбнулся и поправил галстук.
Потому что так надо.
Потому что он так решил.
А теперь сидел напротив, безупречный, как всегда. Пальцы лениво обводили край бокала, а взгляд скользил по ней, будто проверяя, соответствует ли она обстановке «Эклипса».
Хотя соцсети и блогеры в один голос твердили, что настоящая девушка должна мечтать об ужинах в дорогих ресторанах и отдыхе на премиальных курортах, Ева чувствовала себя среди всей этой показной эстетики как суслик в полете. Стоило ей лишь раз осторожно предложить Игорю заказать еду на дом, как он тут же выдал целый водопад презрительных эпитетов – «затворники», «нищеброды», «люди, не умеющие жить красиво».
Игорь с непоколебимой уверенностью заказал им обоим трюфельное ризотто. Блюдо, от одного названия которого у Евы тут же отчалил аппетит. Она механически водила вилкой по тарелке, размазывая кремовую массу. И даже мысль о строгой диете не делала эту еду желанной.
«Сейчас бы простой здоровенный бутерброд с ладошку…» – мелькнуло в голове.
И вдруг – совсем неуместная картина. Она и Маркелов. Велосипеды, набережная, ветер в лицо.
Ева тряхнула головой. Откуда это? Усталость? Или что-то еще?
– Дорогая, ты помнишь, что у тебя завтра примерка? – Игорь, наконец, отложил телефон. Но пальцы его все еще нервно постукивали по столешнице, будто он мысленно продолжал диалог с кем-то более важным.
– Помню. – Ева медленно подняла глаза. – А еще помню, что у тебя в это время будет деловая встреча.
– Пока ты примеряешь платья, я зарабатываю на них деньги. – Игорь снова улыбнулся. – Ты можешь взять кого-нибудь из подруг.
Интересно, Игорь имеет в виду тех самых подруг, которых он одну за другой вытеснил из жизни Евы? И было это очень аккуратно – то вежливо-небрежным «Она же вечно ноет», то снисходительным «Ты серьезно хочешь тратить время на эту пустышку?».
Остался только Юра. Он оставался всегда. С самого детства.
– Мы завтра съездим с Маркеловым, – сказала Ева твердо. – Ты ведь не будешь против?
– Маркелов? – Игорь прищурился, будто имя оставило на языке горький привкус. – Это который… мозгоправ? Все никак не привыкну, что ты с ним дружишь.
Ева стиснула вилку так, что костяшки побелели. Впервые за долгое время горечь раздражения подступала не за себя – за Юру. Может, это накопившаяся усталость. А может, та самая капля, что переполнила чашу.
– Кроме Юры у меня нет друзей. – Она скрестила руки на груди и постаралась улыбнуться, чтобы не выдать своего истинного состояния.
– Друзья-мужчины… – Игорь кашлянул в кулак, глаза его почему-то смеялись. – Что ж, твое право.
– Ревнуешь?
– К Маркелову? – Он откинулся на спинку стула, будто демонстрируя всю абсурдность этой идеи. – Ты действительно думаешь, что я буду конкурировать с каким-то посредственным доктором?
Чуть ли не впервые за все время ей захотелось стукнуть кулаком по столу и попросить Игоря подбирать выражения. Она быстро обернулась. Ресторанный зал, слишком театральный, залитый мягким золотистым светом. Каждый стук ножей о тарелки, каждый смешок из соседнего столика – все это напоминало декорации к спектаклю, в котором она играла не свою роль.
– На меня сегодня начальник наорал, – внезапно сказала Ева, глядя в тарелку. – За одну опечатку.
Если они действительно хотят быть семьей, то должны делиться даже неприятным. Маркелов всегда говорил, что невысказанное раздражение копится, пока однажды не лопнет скандалом. Или панической атакой. Может, она просто слишком устала? Тяжелый день, бесконечные отчеты, нервный звонок начальника – все это накопилось, и теперь любая мелочь кажется катастрофой. Ей просто нужна была поддержка самого близкого.
Игорь сначала помолчал. А потом усмехнулся – нежно, но с той самой снисходительностью, от которой сжималось сердце.
– Ты ведь понимаешь, где работаешь? – спокойно спросил он.
– Не поверишь, Олег Сергеевич сказал точно так же.
– Потому что он тоже большой профессионал, – Игорь выпрямился, будто готовясь прочитать лекцию. – Будучи винтиком системы, сложно судить о том, что происходит в рубке рулевого.
Ева резко выдохнула. В сознании само собой всплыло лицо Юрки, его саркастическая усмешка: «Эти метафоры я бы забил тебе куда поглубже в…». Девушка невольно улыбнулась.
– Что смешного? – Игорь нахмурился.
– Ничего. – Она отпила вина, чувствуя, как возвращается уверенность в себе. – Просто… вдруг поняла, что мне не хватает в жизни бутерброда.
Игорь замер на мгновение, а затем рассмеялся – слишком уж нарочито, словно изображал того самого понимающего партнера, который терпеливо принимает ее чудачества.
А Ева вспоминала набережную. Велосипедные колеса, дробно стучавшие по плитке. Ветер, что обнимал без спроса – не разбирая, заслужила ли она эту нежность.
И еще – завтра. Завтра она встретится с лучшим другом, с которым не нужно было подбирать слова.
Того, с кем было так же естественно, как сделать вдох.
Глава 2
Юра
Раскат грома разбудил Юру, словно швырнув по черепичной крыше перекатывающиеся камни. Затем к постели метнулся Тимошка, здоровенный черно-белый пес. Переставляя лапами по покрывалу, нырнул к Юре под бок и прижал холодный нос к плечу.
– Ну, тихо, зайкин, – пробормотал Юра, сонно приоткрывая глаза.
Сквозь неплотно задвинутые шторы пробивалось белесое предрассветное небо. Ливень неистовой стеной захлестал по разросшимся ветвям деревьев, ударился в черепичную крышу загородного дома. Шум стоял такой, будто стихия решила унести их в страну Оз. Тимошка тихо заскулил, пряча голову под одеяло при каждом новом раскате грома.
– Я тут, не бойся. – Юра приобнял пса, чувствуя, как его любимец слегка дрожит. В полумраке взгляд скользнул к шраму на предплечье – последствиям первой неприятной встречи с Тимошкой.
Когда-то его любимец был цепным псом, злобным сторожем в доме местного алкаша. После смерти хозяина пса не хотели забирать. Соседи шептались о том, что чудовище теперь издохнет с голоду, ведь оно теперь никому не нужно (как будто когда-то было). Действительно, Тимошка больше напоминал Цербера – старые шрамы, свалявшаяся шерсть, оскаленные клыки и настороженный взгляд, полный затаенный ярости. Первая попытка Юры забрать пса домой закончилась болезненным укусом.
К счастью, обошлось без бешенства, Тимошка был совершенно здоров. Но глубокий рубец навсегда остался напоминанием о болезненном недоверии. Долгие месяцы ушли на то, чтобы стать другом для истерзанного жизнью зверя.
Поначалу Тимошка ощетинивался, рычал, не подпуская Юру к будке, которую тот соорудил для него во дворе. Отказывался от еды, сторонился любого прикосновения, не заходил в дом. Но Юра был настойчив и терпелив. И прекрасно знал, что искренняя любовь – единственное лекарство для тех, кто боится доверять. Постепенно, из дворового пса с ненавистью ко всему миру, Тимошка превратился в ласкового и преданного друга. Правда, к чужакам он по-прежнему относился с настороженностью. Словно в его глазах навсегда поселилась тень былой боли. И подпускал он к себе только Юру.
Соседи не раз советовали вернуть Тимошку на цепь, уверяя, что так будет безопаснее. Вместо этого Юра соорудил высокий, крепкий забор, который надежно оградил двор. И тем самым обезопасил, скорее, Тимошку от недобрых взглядов, чем людей от него.
Юра, как никто другой, понимал, что такое утраченное доверие. Понимал, как медленно и мучительно оно возвращается. Что нельзя заставить кого-то поверить тебе за неделю или две.
Быть надежным – это то постоянство, в котором нуждается каждый, кто ищет друга или партнера.
– Сейчас буря утихнет, – прошептал Юра. Хотя взгляд, устремленный в белесое небо, говорил об обратном. Слишком сурово и неприветливо выглядел июль, словно предчувствие чего-то недоброго.
Он потянулся за телефоном, лежавшим на тумбочке, и быстро глянул на экран. Всего семь утра. Успел. Значит, у него есть еще немного времени, чтобы насладиться утренней тишиной и выпить кофе на террасе.
Поднявшись с постели, Юра почувствовал, как затекли плечи. За окном ливень, казалось, пошел на убыль. Тимошка, как всегда, вертелся возле ног, нетерпеливо требуя утренней пробежки и завтрака.
– Пошли, мордастый. – Юра улыбнулся, потрепав пса за ухом. Потом приоткрыл входную дверь, и в лицо пахнуло прохладой. Свежее дыхание лета смешивалось с запахом влажной земли после дождя и бесконечно сладким ароматом близлежащего леса. На мгновение застыв на пороге, Юра прикрыл глаза, вдыхая полной грудью. Городская суета с ее смогом и вечной спешкой казалась далеким неприятным сном. Он никогда не мечтал перебраться отсюда. Наоборот, продал старую тесную квартиру родителей, чтобы доделать ремонт в своем уютном загородном домике, подальше от шума и чужих глаз.
Тимошка, радостно залаяв, сорвался с места и припустил по блестевшей от дождя поляне. Юра улыбнулся, глядя на неуклюжие прыжки своего друга. Сейчас весь изваляется в грязи, как порось, потом вернется обниматься. Утренний ритуал их дружбы.
Заварив себе крепкий кофе, Юра закутался в любимый халат и вышел на террасу. Сквозь рваные клочья туч начали пробиваться первые лучи солнца, подсвечивая мокрую листву деревьев. Тимошка, вдоволь набегавшись по лужайке, вернулся к дому, виляя хвостом и радостно поскуливая.
– Тетя хрюша пришла, – проворчал Юра, опуская кружку с кофе на стол. – Иди сюда, дай вытру. Наследишь же сейчас.
Тимошка, словно понимая человеческую речь, послушно подставил мокрые лапы.
– Веди себя хорошо, пока меня не будет, – сказал Юра, откладывая старое полотенце и выпрямляясь. – Мне нужно подругу сопроводить на экзекуцию.
Пес склонил голову набок, словно не совсем понимая, о чем говорит хозяин.
– На какую экзекуцию, спросишь ты… – Он вздохнул. – Примерка свадебного платья. И свадьба, представь себе, не наша.
Юра давно смирился с мыслью, что был для Евы просто другом, самым близким человеком, который делил с ней смех и горе. Прекрасно помнил, как они вместе строили шалаши, как ели одно мороженое на двоих, как тайком курили первую сигарету за гаражами. А потом Ева начала выбирать себе таких парней, от которых большинство бежало бы, как от чумы. Высокомерных, циничных, помешанных на своем имидже. Сколько раз Юра обещал себе не напоминать ей об ошибках прошлого, не критиковать ее выбор. Но профессиональная деформация, эта трижды проклятая эмпатия, давала о себе знать – Юра работал психотерапевтом и ежедневно выслушивал исповеди женщин, сломленных неудачными браками, помогал им склеивать разбитые сердца. Он видел, как эти "Игори" выпивают из девушек жизнь по капле, оставляя после себя лишь выжженную землю.
Самое печальное состояло в том, что винить в этом никого нельзя. Жертва редко осознает, что она жертва. И Еву было не переубедить, сколько бы он ни пытался.
Поэтому Юра обещал себе присматривать за подругой столько, сколько сможет. Молча поддерживать, протягивать руку помощи, когда она споткнется. Но даже всей этой дружеской идиллии медленно приходил конец.
Скоро последняя надежда на их счастливое будущее окажется перечеркнута ее свадьбой с Игорем. Юра видел, как глаза Евы тускнеют, как она становится тише и печальнее, как отстраняется от всех, с кем раньше дружила. И, несмотря на все свои знания, на опыт работы, был бессилен это изменить.
Что ж, пускай. Если это ее выбор – Юра ее поддержит. И будет рядом. Даже если больше всего на свете хочет увезти ее в свой загородный дом, где она могла бы отвлечься от суеты, почувствовать себя свободной и забыть, наконец, про своего самовлюбленного жениха и босса-самодура.
Юра пристально посмотрел на Тимошку, который терпеливо ждал какого-то вердикта. А как тут сформулировать, когда ты банально человек не того калибра?
Игорь – богатый менеджер с собственным пентхаусом, уверенный в себе, излучающий успех и достаток. А у Юры за спиной только загородный дом на отшибе, отремонтированный своими руками, скромный оклад психотерапевта и норовистый пес, любящий собирать грязищу пузом по поляне. Возможно, Ева достойна большего.
Юра почти перестал тосковать о той любви, которой никогда не будет. Знал, что их отношения никогда не перерастут во что-то большее, хотя в глубине души продолжал надеяться на чудо. Чувствовал, что упустил нечто важное, какой-то шанс, который мог соединить их раз и навсегда. Но время шло, и этот шанс, казалось, окончательно испарился. Теперь он просто старался быть рядом, быть надежным другом, человеком, на которого она всегда сможет положиться. Он видел, как сильно ей нужна их дружба, как она ценит его поддержку.
Юра переоделся в рубашку и джинсы, проверил, что выключил все бытовые приборы, потрепал Тимошку по голове и направился к машине, стоявшей на лужайке перед домом. Распогодилось, утреннее, по-летнему жаркое солнце начинало припекать. Выехав с участка, Юра вздохнул и направил машину по дороге к городу. Весь путь прошел будто в тумане. Последнее, за что зацепилась память – побледневшая Ева, которая уходит в примерочную вместе с девушкой из ателье.
Огромное зеркало в свадебном салоне. Ева стояла, словно закованная в броню. Пышное платье, расшитое теми самыми стразами Сваровски. Корсет, утягивающий ее до состояния предобморочных песочных часов. Огромная тяжелая юбка, похожая на взбитые сливки. Апофеоз гламура, который душил Еву физически и морально, у нее все на лице было написано.
– Ну как, Юр? – тихо спросила подруга. Голос звучал совсем уж кисло – корсет явно сминал ребра в гармошку.
Юра нахмурился, прищурился, как будто рассматривал сложный инженерный чертеж.
– Ну… А тебе самой как?
– Игорь сказал, что идеально. – Она слабо улыбнулась. – И ради этого идеала я два месяца не ела ничего, кроме дурацкого салата.
Юра фыркнул.
– Ну, хоть понятно, почему ты такая уставшая. Сначала ничего не ешь, а потом…
– Завязывай.
– Дальше некуда, и так уже синяя. – Он подошел сзади, положил руки подруге на плечи. – Ты точно хочешь вот это все?
В зеркале отражались двое: Ева, бледная, с тенями под глазами, заточенная в своем сверкающем коконе, и Юра – ее друг детства, в потрепанных джинсах и просторной черной рубашке. Он казался здесь инородным телом, чем-то из другого мира. Из того самого, откуда смотрят с искренней заботой, пытаясь спасти.
– Тебе правда нравится? Или уже не можешь дышать? – Юра слегка потряс ее за плечи, словно пытаясь разбудить.
– Очень нравится.
– Ужасно. Сказала так, будто помирать пошла. А где вообще Игорь?
– Важная встреча, которая все-таки состоялась, – буркнула Ева. – Ладно, хоть с платьем разобрались. Осталось два дня на воде и огурцах…
– …и можно заказывать гроб, – весело закончил Юра, и тут же осекся, увидев, как Ева болезненно сморщилась. – Ну-ну, прости.
Он повернулся к консультантке, зашнуровывавшей Еву последние двадцать минут:
– Можете ее уже освободить? А то я хотел отвезти девушку развеяться, но боюсь, что развеивать будет некого.
Консультантка немного колебалась, но Юра смотрел так решительно, что она, вздохнув, начала расшнуровывать корсет. Когда путы были ослаблены, Ева глубоко вдохнула, выпрямляя спину и устало глядя в потолок. Юра приобнял ее за плечи и посмотрел в зеркало, прямо ей в глаза.
– Знаешь, – начал он мягко, – ты самая красивая девушка, которую я знаю. И тебе совершенно не нужны эти стразы, корсеты и литры лака для волос. Ты прекрасна. Просто улыбайся и будешь неотразима.
Ева слегка улыбнулась, но в ее глазах все еще стояла грусть.
– Ты правда так думаешь?
– И всегда так думал, – ответил Юра, слегка сжимая ее плечо. – Просто иногда забываю об этом говорить. А знаешь, что еще думаю? Что сейчас мы с тобой пойдем есть. И не салат, а что-нибудь из нашего любимого.
– Шаурму?
– Огромную, размером с руку, – прошептал он ей на ухо. – Ты готова, ма шери?
– Юра, я вся твоя.
Вдруг еще не все потеряно? Нет, пока еще не все. Если бы Юра знал, что до кардинального «каюк» оставалось чуть больше суток, то, наверное, радовался бы стабильности чуть больше.
Солнце немилосердно жгло кожу, и Юра, выйдя из ателье, первым делом расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Ева плелась рядом, словно тень самой себя.
– Не грусти, сейчас поедим. – Юра приобнял ее за плечи. – Этот Игорь твой, конечно, молодец, спонсировал королевский бал. Но он вообще видел, что покупает?
– Юра, хватит, – тихо попросила Ева. – Все уже решено.
– Решено? – Юра фыркнул. – Да у тебя в глазах такой испуг и тлен, что приборы шкалят.
– Какие, блин, приборы?
– Ну, мои.
Ева слабо улыбнулась.
– Ладно, хватит драматизировать, – продолжил Юра, заводя машину. – Сейчас мы поедем туда, где тебе не придется думать о корсетах и стразах.
– Ты уже говорил, мы поедем есть шаурму…
– Круче, Ева. Сначала мы поедем есть шаурму, а потом я отвезу тебя к приключениям.
В машине заиграла их любимая песня, старый добрый Элвис Пресли, и Ева, кажется, немного ожила. Юра краем глаза заметил, как она тихонько подпевает, постукивая пальцами по коленке.
– Эй, красота! – подбодрил он. – Держи хвостик пистолетом!
Ева засмеялась, и Юра почувствовал, как становится легче на душе. Пусть он и не мог изменить ее решение, но он мог хотя бы сделать эти последние дни перед свадьбой менее унылыми. И он сделает все, что в его силах, чтобы на лице его лучшей подруги снова появилась улыбка. Пусть даже это будет улыбка, адресованная не ему. Но Юре этого было достаточно. Почти достаточно.
И все-таки, кто знает, вдруг чудо действительно случится?
– А что за приключения ты там придумал? – спросила Ева, глядя, как Юра настраивает магнитолу.
– Блошиный рынок. – Он улыбнулся, в глазах заплясали огоньки, те самые, что всегда появлялись, когда он затевал что-то безумное. – Чего напряглась?
Ева прикусила губу. Странная реакция на самое любимое место на свете. Разве не она все время любила пропадать в антикварных магазинах, подыскивая какие-нибудь пыльные реликвии? Своеобразный дзен, который подруга постигала, проходясь по рынкам и рассматривая старые картины, вазы и то, что люди считают проклятыми семейными артефактами.
Солнце било в лобовое, нагревая кожу. А где-то под ребрами уже начинало ныть. Юра напрягся, ощущая не страх, а что-то вроде нехорошего предчувствия.
Ловко маневрируя по ухабистой дороге, он бросил взгляд на Еву. Девушка сидела, отвернувшись к окну, скрестив руки на груди и будто обидевшись. Только солнечные блики скользили по бледной щеке, выдавая ее усталость.
– Ну чего ты, принцесса? – поддразнил он, стараясь разрядить обстановку. – Зато скоро будешь ходить в платьях, как у императрицы. А пока давай хоть на барахолку сходим, подышим пылью веков. Выторгуем тебе корону по сходной цене.
Ева не ответила, но он видел, как уголки ее губ дрогнули в слабой улыбке. Это уже что-то.
– Игорю не нравятся блошиные рынки, – задумчиво проговорила она.
– Может, Игорь просто переживает, что ты найдешь на барахолке какого-нибудь старинного джинна в лампе и попросишь его отменить свадьбу?
На этот раз Ева расхохоталась.
– Вот это ты загнул!
– А было бы здорово! – Юра подмигнул. – Да и вообще, что такого криминального в барахолке? Ну, подумаешь, приценишься к пыльным вазам, потрогаешь чужие воспоминания… Может, и себе чего присмотришь. Вон, ты как-то мечтала о старинном граммофоне. Чем не повод?
Ева вздохнула.
– Игорь не любит, когда я… – начала она, но Юра перебил ее, не дав закончить фразу.
– … забодал твой Игорь! – выпалил он, даже не глядя в сторону подруги. – Он тебе хоть что-нибудь разрешает? Дышать, есть, мечтать, молиться? Нравятся тебе эти безделицы, какое ему дело?! Ты же не бриллианты там скупаешь!
– Лучше бы бриллианты, – тихо возразила Ева, глядя в окно. – Он заботится обо мне.
Юра фыркнул.
– Может, давай я тебя в чехол какой-нибудь до свадьбы уберу? А то вдруг ты помнешься, Игорь ругаться будет.