- -
- 100%
- +
Кроме того, Чистый Голос в известной мере утратил чувство родного языка. И дело было не только в том, что он иногда путал или коверкал слова кри. Речь шла о его новой привычке: он все время пытался представить себе слова и звуки языка кри в английском написании, тогда как сплошь и рядом сделать это было невозможно. До поступления в школу Чистый Голос слышал и понимал каждую фразу целиком, во всем многообразии ее значений. Теперь ему нужно было мысленно разложить фразу на слова и понять буквальное значение каждого слова. При этом поэтические сравнения и изящные фигуры речи кри, которые прежде обладали для него ясностью, глубиной и бесконечным богатством смысловых оттенков, теперь как бы выцвели и утратили свое очарование. Несколько раз он непроизвольно пытался поправить речь родителей и деда.
Монахини говорили по этому поводу, что детям, окончившим школу, бросалась в глаза разница между цивилизованными христианами, какими они стали в школе, и неряшливыми, ленивыми и невежественными индейскими детьми, которые в школу не ходили. Чистый Голос никогда не верил этим рассуждениям, однако по возвращении в резервацию его поразили вольные нравы и независимое поведение сверстников. Когда однажды ребятня увязалась за ним, дразня «чокнутым школьником», он, не сдержавшись, выпалил им в ответ: «Дикари!»
Это отнюдь не означало, что Чистый Голос чувствовал себя в своей тарелке в обществе белого человека. Однажды отец взял его с собой в Батлфорд, чтобы показать хозяину магазина, что его сын тоже разбирается в счетáх. Продавцы встретили «сопливого грамотея» в штыки и старательно подчеркивали все его ошибки. После магазина отец с сыном отправились в контору индейского агента, чтобы пожаловаться на белых владельцев ранчо, которые незаконно выпасали лошадей на землях, принадлежавших Бизоньему Ручью. Тот-Кто-Стоит-Прямо представил Чистого Голоса, как своего переводчика. Чиновники всем своим видом выказывали нетерпение: их раздражало «корявое» произношение и «убогий» словарный запас юнца; они предпочитали пользоваться услугами собственного переводчика. Удрученный неудачами Чистый Голос вышел из конторы и, забравшись в фургон, стал ждать отца.
Тут он попался на глаза четырем девушкам-подросткам, прогуливавшимся поблизости. После того как девушки вволю похихикали и пошептались между собой, самая смелая из них – с соломенными волосами, дочь шведского фермера – подошла к Чистому Голосу и сказала, что ее подружки считают его симпатичным парнем, несмотря на то, что он индеец; но он должен срочно что-то сделать со своей несуразной одеждой. Мало-помалу к ней присоединились подруги, и они все вместе стали выпытывать у Чистого Голоса, является ли он воином, есть ли у него томагавк и снимал ли он скальпы с белых людей.
Длинные волосы несколько снижали остроту ситуации, позволяя Чистому Голосу выиграть время и разобраться в собственных чувствах. Они служили маскировкой, под прикрытием которой он в одиночку пытался решить такой сложный и запутанный вопрос, как самоопределение, который встал перед ним после школы.
Чистому Голосу стукнуло шестнадцать, когда он, наконец, решился поведать свои печали отцу. Это случилось в конце дня на лугу, где они с отцом косили сено. В предыдущие годы Тот-Кто-Стоит-Прямо бесплатно раздавал излишки сена старейшинам и тем семьям, которые по какой-либо причине не смогли собрать достаточный урожай. На этот раз он надеялся, что у него будет кое-что в остатке даже после того, как он позаботится о других. Впервые он надеялся продать часть урожая на рынке, если, конечно, получит разрешение индейского агента.
В тот день Тот-Кто-Стоит-Прямо сказал, что столь богатым урожаем он обязан помощи Чистого Голоса, который после возвращения из школы участвовал во всех полевых работах. В знак благодарности он хотел бы потратить часть вырученных денег на то, чтобы купить ему книгу. Ни у кого в семье никогда не было книги.
Чистый Голос знал, что его вклад в урожай был не бог весть каким. Щедрая похвала отца глубоко тронула его и вызвала на откровенность. Он сказал, что много думал о своем сходстве с картошкой и яблоком и решил, что такое сравнение не совсем удачно. Он вовсе не был белым изнутри. Скорее все выглядело так, словно после школы он оказался подвешенным на веревке посреди комнаты и при всем старании не мог дотянуться ни до индейской стены, ни до стены белого человека. Если он пытался качнуться к одной из стен, то полученный импульс неизменно отбрасывал его в противоположную сторону. Беспомощно болтаясь между белым человеком и кри, он, как ни печально, не чувствовал себя ни тем, ни другим.
– Как ты думаешь, папа, я все еще – кри? – спросил он с надеждой.
Тот-Кто-Стоит-Прямо уложил сено на телегу и перевязал его веревкой. Потом он достал из-под сиденья небольшой сверток и, кивком пригласив сына следовать за собой, неторопливо зашагал к лощине, расположенной ярдах в ста от дороги. Там в тени деревьев между камнями журчал маленький родник. Тот-Кто-Стоит-Прямо сел, прислонившись спиной к большому валуну, лицом к роднику, развернул сверток и неспешно выложил из него трубку, пучок сладкой травы и кремень. Он попросил Чистого Голоса зажечь сладкую траву, а сам зачерпнул рукой воды из родника, хлебнул немного и умыл лицо. Наконец, устроившись поудобнее, он ответил на вопрос сына.
– Был ли Тот-Кто-Строит-Загоны кри? Он родился среди народа стоуни и был воспитан народом кри. Он следовал старым путям – охотился на бизонов, кочевал по прериям. Затем на него обрушилась новая жизнь. Прошло три года – ровно столько, сколько ты был в школе. Что же он сделал за это время? Он покинул свое типи. Он построил хижину. Он помогал строить хижины другим семьям. Он выращивал зерно. Если случался неурожай, он пробовал снова и снова. Потом он послал единственного сына к черным сутанам, чтобы они научили его знаниям белого человека, так же как я послал тебя. Некоторые из наших людей говорили, что он предал старые пути. Белый человек тоже смеялся над ним, говоря, что индеец никогда не научится как следует работать на ферме.
– Как я! Совсем, как я! – воскликнул Чистый Голос. – Некоторые старейшины и дети смеются надо мной за то, что я иду путями белого человека, а белый человек смеется надо мной, потому что я – дремучий, ни на что не годный индеец. – Чистый Голос взглянул на отца, но тут же потупил глаза, чтобы скрыть затаившуюся в них боль.
В ответ на эту вспышку отец снова заговорил о легендарном вожде.
– Тот-Кто-Строит-Загоны часто рассказывал историю о человеке, который присел отдохнуть на обочине дороги. Этот человек предавался воспоминаниям о тех прекрасных местах, где он побывал, и о тех великих делах, которые он совершил. Он сидел так долго, что тропинка заросла травой, и когда он встал, чтобы продолжить путь, то не мог найти дорогу и заблудился. Тот-Кто-Строит-Загоны говорил, что мы не должны подражать белому человеку, но мы не должны и сидеть на обочине рядом с тропинкой, лелея наши воспоминания и нашу скорбь до тех пор, пока окончательно не потеряем свой путь.
– Но если он не хотел, чтобы мы подражали белому человеку, он должен был отказаться подписывать договор, как это сделал Большой Медведь! – с жаром возразил Чистый Голос.
Помедлив немного, Тот-Кто-Стоит-Прямо ответил:
– Белые люди объявили Большого Медведя возмутителем спокойствия и отказывались говорить с ним. Они хотели уничтожить индейский народ, который он пытался сохранить. Прошли годы, и большинство сторонников Большого Медведя покинули его, потому что они устали от бесплодной борьбы и страдали от голода. С ним остались только сто человек, и они голодали. Но белый человек отказывался выдавать им продовольствие до тех пор, пока их вождь не подпишет договор. Большой Медведь больше не хотел, чтобы его люди умирали от голода, поэтому он подписал договор – через шесть лет после Того-Кто-Строит-Загоны.
Чистый Голос все еще был настроен воинственно.
– Может быть, нам надо было воевать с белым человеком, как Странствующий Дух? По крайней мере, мы бы тогда умерли, как воины. Все, что дал нам договор, – это школы, которые превратили нас в жалкое подобие белого человека. Мы напуганы так, что слово боимся сказать!
Отец пристально посмотрел на него.
– Мы заключили договор, потому что мы – первые люди, и мы хотим оставаться первыми людьми всегда. Мы получили наше право жить на этой земле не от белого человека. Мы получили его от Творца. Продовольствие, которое давал нам белый человек, школы и пять долларов в год были платой за землю, которую мы предоставили ему.
Тот-Кто-Стоит-Прямо прервал речь, раскурил трубку и указал ее черенком на родник.
– Родник берет начало в подземной реке, которая никогда не пересыхает. Но иногда водоросли, ил и камни перекрывают родник. Если мы хотим пить воду из родника, мы должны очистить его от водорослей, ила и камней.
Затем Тот-Кто-Стоит-Прямо связал свои рассуждения с вопросом, который задал Чистый Голос.
– Не имеет значения, живешь ты в типи или в хижине, выращиваешь овощи или охотишься на бизонов, длинные у тебя волосы или короткие, и какую одежду ты носишь, и на каком языке говоришь, и кто хвалит тебя, а кто смеется над тобой. Все это не имеет большого значения. Если ты работаешь, чтобы сохранить в чистоте родник, чтобы позволить воде, дающей жизнь, притекать к нашим людям, значит, ты – кри.
В тишине, последовавшей за этими словами, перед Чистым Голосом открылись новые горизонты. Его озабоченность личной судьбой стала таять, как залежалый снег под весенним солнцем. В душе у него зародилось горячее желание посвятить жизнь благородной цели, которая обозначилась перед ним.
– Я согласен! – Он хотел сказать, что готов работать не покладая рук, чтобы, став старше и мудрее, приносить пользу своему народу; но спросил просто: – С чего мне начать?
Тот-Кто-Стоит-Прямо долго молчал, собираясь с мыслями.
– Договор – это новый родник, которого у нас не было раньше, – сказал он, наконец. – Это новый способ пить воду из реки наших прав. Но законы белого человека – это водоросли, которые душат родник. Твой дед и я хотим убрать водоросли и очистить родник. Но мы не можем читать слова, которыми написаны законы белого человека. А ты можешь. Скажи нам, о чем говорят эти слова и что мы должны сделать, чтобы воды договора текли свободно.
Чистый Голос часто думал о том смирении, которым были проникнуты слова отца, просившего своего шестнадцатилетнего сына направлять его действия. Это было больше, чем обычный воспитательный прием, когда отец поручает сыну важное дело, чтобы поднять его чувство собственного достоинства. Это было глубокое признание истины, к пониманию которой Чистый Голос сам пришел в старости. Истина эта заключалась в том, что выживание кри как самостоятельного народа зависит от выбора, который сделает молодежь.
Отец сказал, что начать следует с договора. По словам деда, оригинал договора хранился в Виндзорском замке в Англии, а копия – в Оттаве. Для поездки в Оттаву Чистому Голосу требовалось разрешение индейского агента.
На следующий день, поднявшись до зари, Чистый Голос проскакал более тридцати миль до Батлфорда и прошел в контору индейского агента. Секретарь сказал ему, что в конторе нет предварительной записи на прием. Он должен встать в очередь и ждать вместе с другими индейцами, которые приехали, чтобы встретиться с агентом, в их числе – несколько вождей и членов совета из других резерваций. Он должен быть готов ждать весь день и, возможно, заночевать в Батлфорде, чтобы снова явиться в контору на следующее утро.
Некоторые посетители проделали более долгий путь, чем Чистый Голос, только ради того, чтобы попросить разрешения агента на продажу партии сена или репы. Просители очень нервничали. Никто из них не был уверен, что его просьба будет удовлетворена. Ни один белый человек не купит товар у индейца, если у того нет разрешения на торговлю.
Индейский агент мог отказать в выдаче разрешения любому, кого сочтет «возмутителем спокойствия». В эту категорию попадали те, кто чем-либо досаждал агенту в прошлом, или вызывал недовольство священника, или ссорился с полицией. Агент не давал разрешения, если какой-либо белый человек жаловался, что данная торговая операция нарушает его интересы на рынке, или если, по мнению агента, эта операция не пойдет на пользу самому индейцу, его семье или общине.
Общаясь с посетителями на языке кри, Чистый Голос рассказал, что его отец собирается в ближайшее время просить разрешения на первую продажу сена. В ответ новые знакомые шепотом советовали юноше не раздражать агента вопросами о договоре и индейских законах, поскольку этим он даст ему повод отказать отцу в разрешении на продажу.
Ожидание Чистого Голоса длилось меньше, чем предполагал секретарь. С улицы в помещение вошел высокий худощавый белый человек с очень бледным лицом и копной кудрявых рыжих волос. Индейский агент вышел из кабинета и радостно приветствовал гостя. Пока они обменивались любезностями, индейский агент заметил Чистого Голоса. Громко, чтобы Чистый Голос мог слышать его слова, агент сказал рыжеволосому посетителю, что этот индейский парень – типичный пример выпускника школы. Выпускников видно сразу: они более ухоженные, более общительные и вежливые, чем остальные индейцы. Большинство из них рано или поздно приходят к агенту в кабинет, потому что все они ищут способ выбраться из резервации и знают, что он им в этом поможет. Затем индейский агент обратился к Чистому Голосу, спросив его, что он делает в конторе.
– Я хочу прочитать договор и индейские законы. Мне нужно разрешение на поездку в Оттаву.
Никто из присутствующих индейцев не знал английского языка, и только секретарь и два чиновника сдержанно усмехнулись наивности этой просьбы.
– Ты хорошо говоришь по-английски, – сказал индейский агент покровительственным тоном, – и ты производишь впечатление сильного и здорового парня. Пожалуй, я смогу найти для тебя работу здесь в городе. Приезжай в понедельник на следующей неделе. Психиатрическая больница как раз ищет санитаров. У тебя будет неплохой заработок, а госпиталь предоставит тебе жилье и питание. Ты уже вполне взрослый, чтобы жить отдельно от родителей. Из тебя может выйти толк. Вот только беда с твоими волосами! Остриги их, пожалуйста, к понедельнику и вытащи все перья и бусы.
– Я работаю с моим отцом в Бизоньем Ручье, и я хочу жить там вместе с моей семьей. Мне нужно разрешение на поездку. Я хочу прочитать договор и законы.
Индейский агент понял, что юноша попался настырный.
– Об этом не может быть и речи. Если у тебя есть вопросы по договору или Индейскому акту, задай их совету своей общины, а я приеду к вам месяца через три и постараюсь на них ответить. – Сказав так, он повернулся спиной к Чистому Голосу, прошел вместе с гостем в кабинет и закрыл дверь.
– Ты все еще здесь? – произнес индейский агент недовольно, когда через час вышел из кабинета, чтобы проводить рыжеволосого.
Чистый Голос снова встал.
– Я должен увидеть договор и законы, для того чтобы знать, какие вопросы задавать совету общины.
– Ну вот, еще один возмутитель спокойствия! – пробурчал индейский агент с досадой. Он сделал знак двум клеркам. Те подхватили Чистого Голоса под руки, выпроводили на улицу и велели больше не возвращаться. Пока он стоял, размышляя над тем, что теперь делать, из здания вышел рыжеволосый белый человек и приветливо протянул ему руку.
– Лиам О’Хара! Рад познакомиться! – Он расстегнул портфель, порылся внутри и вытащил какую-то брошюру. – Вот то, что тебе нужно! – Он повернул брошюру лицевой стороной обложки к Чистому Голосу и указал большим пальцем на название: «. – У меня есть лишний экземпляр, так что можешь взять его себе. К сожалению, у меня, нет с собой копии договора, но если у тебя есть время, мы можем пойти ко мне в контору, и ты его там прочитаешь. Индейский акт 1876»
Через пять минут Чистый Голос сидел в кабинете О’Хары с кружкой дымящегося сладкого чая в руке. На столе перед ним лежала книжка в кожаном переплете, открытая на главе, озаглавленной: «Договор №6». Почему никто не сказал ему, что индейские законы и договор можно найти в Батлфорде?
Чистый Голос читал медленно. Многие слова были ему совершенно незнакомы.
– Не переживай, – успокаивал его О’Хара, – тут, и вправду, написано очень заковыристо. Эти слова изобрели юристы для того, чтобы их читали другие юристы. Без знания латыни тут не обойтись.
Чистый Голос был очень огорчен тем, что после трех лет обучения английскому языку в школе-интернате он не может прочитать договор. Но О’Хара и тут нашел выход из положения. Он достал блокнот с разлинованной бумагой и авторучку.
– Перепиши себе договор. Это самый лучший способ в него вникнуть.
Чистый Голос пробежал глазами текст договора. Он был не так уж велик. В школе ученики запоминали гораздо более длинные отрывки, готовясь к приезду инспектора, который проверял их умение читать.
Чистый Голос никогда не встречал человека с такими зелеными глазами, такими рыжими волосами, ресницами и усами и таким количеством веснушек на лице и руках, как у О’Хары. При этом кожа его была такой белой и прозрачной, что сквозь нее видна была каждая венка. О’Хара рассказал, что он приехал из страны под названием Ирландия, территория которой была в два, если не в три раза меньше территории равнин, охватываемой Договором №6. Чистый Голос поинтересовался, не считала ли королева Виктория ирландцев своими «рыжими детьми», так же как она считала индейцев своими «красными детьми».
– Возможно, королева Виктория думала, что мы, ирландцы, черные, так же как американцы думают, что мы зеленые. Но на деле мы – самые бледные и самые веснушчатые из всех белых людей на свете. Конечно, кроме тех случаев, когда наша кожа становится розовой, а наши носы – фиолетовыми под солнцем Саскачевана.
Нескладный ответ О’Хары застал Чистого Голоса врасплох; он невольно улыбнулся. Он думал, что белый человек всегда ожидает, чтобы к его словам относились серьезно. О’Хара улыбнулся в ответ, и оба они рассмеялись. Не успев опомниться, Чистый Голос уже хохотал до слез, сбрасывая, словно гору с плеч, все напряжение минувшего дня. С этой минуты они с О’Харой всегда чувствовали себя очень легко, общаясь друг с другом.
O’Xapa рассказал, что у его юридической конторы в Голуэй Сити много клиентов, которые эмигрировали в Канаду и Америку. Сам он приехал в Канаду на один год, чтобы уладить дела нескольких клиентов и установить рабочие отношения с канадскими коллегами. Здесь у него появилась возможность узнать кое-что о коренных народах прерий.
O’Xapa сказал, что он и сам в каком-то смысле принадлежит к коренному народу, потому что его предки жили в Ирландии тысячи лет. Британия силой захватила их землю, а затем сдавала ее им в аренду в виде крошечных семейных наделов, требуя, чтобы ирландцы выращивали картошку, точно так же как в индейских резервациях. Так же как и у кри, говорил О’Хара, урожай у них гнил в земле от болезней. Люди страдали от недоедания, а многие умирали от голода и туберкулеза, точно так же как индейцы. Если они не могли платить за аренду своего дома и участка земли, британские землевладельцы выселяли их. Британцы старались подавить ирландскую культуру, так же как они подавляли культуру кри, запрещая говорить на ирландском языке в школах и общественных местах.
– Я получил немало подзатыльников за то, что в пылу какой-нибудь игры начинал кричать на ирландском языке, – смеясь, сказал О’Хара.
Так же как и кри, ирландцы выражали протест. В ответ британцы бросали их в тюрьмы, вешали или ставили к стенке. В конце концов ирландцы решили вернуть себе права, чтобы самим распоряжаться своими исконными землями.
– Мы пытались сделать это с помощью закона, но в судах властвовали английские судьи, выходцы из тех самых семей, которые забрали наши земли. Они насмехались над нашими ирландскими манерами и речью. Тогда мы обратились к политике. Мы вели переговоры, заключали соглашения и договоры. Но британцы нарушали их. В эту самую минуту, пока мы с тобой разговариваем, в Ирландии бушует восстание. Сегодня утром я слышал по радио, что британская армия стреляет из пушек по повстанцам, которые забаррикадировались в здании Главного почтамта в Дублине. А среди них – несколько моих друзей.
Затем, к удивлению Чистого Голоса, О’Хара заговорил на языке кри. Он признался, что выучил пока всего несколько фраз, но надеется выучить больше за оставшиеся несколько месяцев в прериях. Если бы Чистый Голос согласился дать ему несколько уроков своего родного языка, то он, О’Хара, мог бы отплатить ему, объясняя сложные юридические термины, используемые в договоре, а также смысл законов, содержащихся в . Индейском акте
Контора О’Хары располагалась в гостиной дома, который он арендовал в переулке, примыкающем к главной улице Батлфорда. После разговора к ним присоединилась жена О’Хары. Она с интересом расспрашивала Чистого Голоса о его семье, матери, сестрах и ребенке, родившемся, пока Чистый Голос учился в школе. Напоследок она собрала для его домочадцев гостинцы: содовый хлеб, который она только что испекла по ирландскому рецепту, и ирландский платок, расшитый трилистниками. Лиам О’Хара подарил Чистому Голосу авторучку, оловянную кружку с выгравированной на ней лирой – для отца – и черную трость из корня боярышника – для деда.
– Скажи деду, что это – трость для ходьбы, а не ирландская боевая дубина, – произнес он улыбкой, – хотя она и сделана из дерева, выросшего в лесах Шиллейлы. 26
Рассказывая отцу об этом разговоре, Чистый Голос утверждал, что О’Хара говорил с ним очень вежливо, то и дело останавливался, давая высказаться собеседнику, и выказывал ему больше уважения, чем любой другой белый человек во всю его жизнь. При этом все идеи О’Хары были настолько увлекательными и воодушевляющими, что он готов был слушать его без конца.
Тот-Кто-Стоит-Прямо попросил Чистого Голоса повторить свой рассказ на собрании старейшин. Выслушав его, старейшины попросили передать О’Харе приглашение в резервацию Бизоний Ручей. Они хотели, чтобы он объяснил им слова договора и подсказал, как изменить законы белого человека.
O’Xapa ответил, что будет рад видеть старейшин в своем доме в Батлфорде, но индейский агент не даст ему разрешение на встречу с ними в резервации Бизоний Ручей. Если же он поедет к ним без разрешения, то полиция может арестовать его. И даже если им удастся провести эту встречу, то, скорее всего, индейский агент узнает, какие вопросы на ней обсуждались, от индейцев общины, которые являются осведомителями священника или самого агента. В этом случае О’Хару могут обвинить в уголовном преступлении и, если он будет осужден, запретить ему юридическую практику в Канаде.
O’Xapa объяснил, что существует закон, запрещающий индейцам собираться и выдвигать претензии. Другой закон запрещает вкладывать денежные средства в любую организацию, которая помогает индейцам подавать жалобы в суд белого человека. И, наконец, для того чтобы помешать индейцам отправлять жалобы почтой, закон запрещает им покупать почтовые марки.
– А может быть, они просто боятся, что вы забаррикадируетесь в здании почты, как мои друзья в Дублине, – сказал О’Хара с улыбкой.
O’Xapa уже беседовал с несколькими канадскими юристами в Батлфорде, Саскатуне и Реджайне, чтобы выяснить, заинтересованы ли они в том, чтобы индейцы обращались к ним за подобными услугами. Насколько он понял, юристы не горели желанием представлять индейцев по таким вопросам, как договорные права или изменения в . Они чувствовали, что это может отпугнуть их основных клиентов – федеральное и провинциальное правительства, индейского агента и фермеров. Индейском акте
После шести недель дружеского общения с ирландцем Чистый Голос спросил, почему теперь, когда О’Хара объяснил ему все условия договора, индейцам по-прежнему необходимо нанимать юриста. Почему они не могут напрямую говорить с людьми, которые издают законы?
O’Xapa сказал, что индейские законы были приняты парламентом в Оттаве и подписаны в Виндзорском замке в Англии королевой Викторией, ее сыном, королем Эдуардом VII, или ее внуком, королем Георгом, а может быть, ее личным представителем в Оттаве, генерал-губернатором Канады. Но члены парламента не обязаны отчитываться перед индейцами, потому что, согласно одному из законов, индейцы не могут принимать участие во всеобщих выборах в Канаде. Индейцы также не имеют права голоса на выборах в законодательные органы провинции Саскачеван. На деле законодательное собрание представляет интересы поселенцев Саскачевана, а те, как правило, довольно враждебно относятся к индейцам и не прочь еще больше ограничить их права, а заодно и присвоить их земли и природные ресурсы.
Еще О’Хара спросил, думал ли Чистый Голос о том, какие именно законы кри хотели бы изменить. Дело в том, что представлял собой не один закон, а целую «связку законов». Вначале в нем давалось определение, кого можно считать «статусным индейцем». Далее были даны подробные указания на все случаи в жизни индейца, начиная с его регистрации и присвоения номера при рождении и заканчивая местом, где он должен быть похоронен, а также лицами, которым будет принадлежать его имущество после смерти. Акт устанавливал порядок управления индейской общиной, определял, кто может быть избран вождем или членом совета и как должны проводиться выборы. О’Хара утверждал, что с учетом положений, которые предписывали индейцам получать разрешение на торговлю и на любое путешествие за пределы резервации, являлся, пожалуй, самым полным сводом законов, управляющих жизнью коренного населения, – во всей Британской империи, если не во всем мире. Индейский акт Индейский акт