Инквизиция
- -
- 100%
- +
– Ты никогда не хотела ехать домой, – настаивал я. – Даже там, в Лепидоре, когда мы понятия не имели, что случится, ты всячески возражала. Ты не хочешь ехать в Калатар, и инквизиция тут ни при чем.
– Ты действительно так думаешь? Как будто последнюю четверть века там не было инквизиторов.
– Но как же ты собираешься вернуться, если боишься их? То, что мы делаем, – небезопасно, и тебе лучше нас должно быть это известно.
– Мне известно, – отрезала Равенна, более горячо на этот раз. Возможно, я ошибался насчет ее спокойствия. – Именно поэтому я пытаюсь убедить тебя и Палатину не ехать. Только вы такие твердолобые, что до вас без кувалды не достучаться.
– Но почему? Ты не трусиха, как ни судить, и раньше ты никогда не бежала от опасности. Ты всегда хотела ехать в Техаму, хотя сказала, что это худшее место в…
Не договорив, я остро посмотрел на девушку. Равенна сказала мне в Цитадели, что она из Техамы, с плато в горах Калатара, чей народ сражался в Войне на стороне Черного Солнца и был отрезан от мира победившими фетийцами. Все говорили о Техаме с ужасом, но что-то не сходилось.
– В другой раз ты сказала, что не была в Калатаре тринадцать лет, с тех пор, как тебе исполнилось семь или около того. Но я думал, ты родилась и выросла в Техаме.
– Так и есть. Я провела год в Калатаре, потому что братья Баррати хотели, чтобы я познакомилась со своей страной. Тогдашний Премьер был вполне безобидным, и обстановка некоторое время оставалась менее напряженной. Ты мне не поверил?
– Прости, – пробормотал я, проклиная себя за то, что усомнился в ней, и проклиная инквизиторов, везде сеющих недоверие. – Я прощен?
Равенна слабо улыбнулась.
– Конечно. Я так привыкла хранить все в тайне, что забываю рассказывать правду людям, которым я доверяю.
Я ухватился за ее последние слова, не желая упускать свой шанс.
– Тогда скажи, почему ты не хочешь ехать в Калатар? Разве я не имею права знать?
– Ловко ты меня подловил, – сердито ответила девушка. – Я только объясняю, что я имею в виду, а ты сразу цепляешься за слова, чтобы попытаться выиграть спор. Больше я этой ошибки не совершу.
– Почему тебе так трудно признаться в этом, Равенна? Я спрашиваю только потому, что если это что-то важное, о чем мы не подумали…
– Ты просто скажешь, что я опять становлюсь эмоциональной, а мне этот ярлык надоел, – огрызнулась она. – Ты хочешь поехать в Калатар, устроить сделку для Гамилькара и посмотреть, не знает ли там кто-нибудь что-нибудь об «Эоне». Ладно, насчет «Эона» я с тобой согласна. Но мы не должны ехать в Калатар. Нам НЕ СЛЕДУЕТ ехать в Калатар.
Мы никуда не продвинулись. Мы были как два равных дуэлянта в поединке на дубинах. Каждый раз, когда я что-то говорил, Равенна просто отвечала, что не хочет ехать. И все, что я мог делать, это продолжать спрашивать почему. Я чувствовал себя так, словно тщетно толкался в запертую на все замки и засовы дверь.
– Я тебя слышу. Но если мы не поедем туда, как же мы заключим эту сделку с Гамилькаром? Если мы собираемся продавать ди… этим людям, – поправился я, внезапно осознав, что ставни открыты, а наши голоса становятся все громче и громче. Я вскочил е кровати и, подойдя к окну, посмотрел сначала на площадь, потом вниз. Никто не стоял под нашими окнами, и на площади было пусто, только во фруктовой лавке напротив виднелись люди, торгующиеся из-за дынь. – Прежде чем Гамилькар подпишет какой-нибудь договор, он должен убедиться, что они способны платить, и что они – те, за кого себя выдают. Они базируются в Калатаре, так куда еще мы можем ехать?
– На Архипелаге есть другие места – Илтис, например. Возможно, Калатар – центр, но мы вполне можем связаться с ними с другого острова и организовать встречу в каком-нибудь отдаленном месте.
– Чтобы они рисковали жизнью вместо нас? Мы-то хоть можем защитить себя, но ставить их под угрозу разоблачения только ради спасения нашей шкуры? Они так же боятся инквизиторов, как мы, и они граждане Калатара.
– Вот именно, – подхватила Равенна. – В Калатаре мы будем чужаками, неизвестно зачем приехавшими. А они знают, как обойти инквизицию, и у них найдутся хорошие причины, чтобы отправиться в Илтис или куда-то еще. Сфера не может запретить людям путешествовать или проверять каждого, кто въезжает и выезжает. Да, я там родилась, но это не наша территория.
– Значит, ты хочешь, чтобы мы поехали в Илтис и сидели там, пока они будут курсировать взад-вперед?
– Какой же ты упрямый, Катан! Мы не подвергнем их большему риску, сидя в Илтисе, а если сами поедем в Калатар, пока там хозяйничает инквизиция, то, несомненно, подвергнем риску себя. Ты не заботливый, ты просто глупый. И, конечно, инквизиция не убьет нас, если схватит – слишком это расточительно. Меня заставят играть здесь роль их марионеточного правителя, а тебя увезут в Священный город в цепях и будут держать там на привязи, пока им не понадобится маг Воды. Палатину, вероятно, сожгут. Ты хочешь, чтобы это случилось? – закончила Равенна на властной ноте, сверля меня взглядом.
С минуту мы смотрели друг на друга; оба сердитые и не желающие уступать. Если я уступлю, я никогда не узнаю, почему она не хочет ехать, и мы никогда туда не попадем. Равенна преувеличивает, я в этом не сомневался. Преувеличивает опасность, вероятность оказаться схваченными и отсутствие риска для диссидентов. А значит, у нее все-таки есть более глубокая причина не ехать, причина, не связанная с инквизицией.
И этот ее ультиматум, вероятно, означал, что Равенна была готова сдаться. Прояви я сейчас настойчивость, подумал я, когда мы мерили друг друга взглядом, будто два мула на горной тропе, она бы сдалась. Но я не мог не понять, что Равенна мне не доверяет, и это больно ранило меня. После всего, что случилось в Ле-пидоре, я надеялся, что мы миновали тот этап. Но мы не миновали. И сам я, должен признаться, все еще не был уверен в ней. В чем угодно насчет нее. Слишком многое осталось недосказанным, слишком много вопросов осталось без ответов.
Но в неловком молчании шли секунды, моя решимость крошилась, сломленная тем единственным, что и раньше предавало меня, и снова предаст. Я всегда считал, что мне должно хватать сил этому сопротивляться, но их никогда не хватало, если Равенне грозила опасность.
– Нет, – выдавил я, невольно опуская глаза. Это напоминало капитуляцию и в каком-то смысле было ею. – Но нам придется поговорить с Палатиной.
И Палатина выругает меня за уступку. Иногда я жалел, что нас не двое и не четверо. Три – неудобное число, всегда двое против одного.
Однако Равенна не выглядела довольной. Скорее она казалась опечаленной. Я надеялся, что это хорошо, но не мог сказать наверняка.
Я встал, не желая оставаться рядом с ней, и снова подошел к окну. Где-то справа, за куполами, Мидий и Сархаддон сидели в храме, разрабатывая свой план чистки Архипелага. Они победят, если убьют достаточно людей, если сумеют вырвать сердце у ереси. И они уже заставили нас пойти на попятный одним своим прибытием сюда. Я был таким же, как все, кто мирится со Сферой и закрывает глаза на ее деяния просто из страха. Такой же страх удержал нас от поездки в Калатар, и не важно, мой ли это страх, Равенны или кого-то другого. Обещание времени, когда это будет забыто – обещание, которое я дал Равенне на том пляже и на другом пляже ранее, – вдруг показалось пустым и бессмысленным.
Глава 6
Чтобы отдохнуть от общества Равенны, я решил нанести свой отложенный визит к океанографам. Теперь, когда я знал, где их станция, и более или менее представлял, как туда добраться, мне понадобилось не очень много времени, чтобы спуститься к гавани по боковым улочкам. До вечера было еще далеко, и большинство местных жителей еще работали, поэтому город казался довольно пустым. Возможно, более пустым, чем обычно, из-за прибытия Мидия и его трибунала инквизиторов.
К счастью, я не встретил по пути ни одного сакри, но дойдя до портового района, я заметил там атмосферу мрачности и угрозы, которой раньше не было. Люди уже не казались такими открытыми, и я заметил немало подозрительных взглядов, направленных и на меня, и на других. Интересно, насколько напряженной станет обстановка в Рал Тамаре. Здесь она должна быть лучше, чем дальше на Архипелаге, потому что клан Тамарин – самый континентальный из апелагских кланов и считается наименее опасным.
Заглянув в подводную гавань посмотреть, что за корабль у Де-маратия и где он стоит, я разузнал некоторые подробности о Мидии и его свите. Они прибыли на трех мантах, взятых напрокат у фетийских Великих домов, и оцепили часть подводной гавани, вызвав большую неразбериху. Тамаринские портовые чины сбились с ног, пытаясь освободить причалы.
Три манты. Наверняка это означает, что после Рал Тамара трибунал разделится, и только Мидий с его свитой поедут дальше в Калатар. Я бы сказал, что из двух других групп одна направится в Монс Ферранис, а другая – в Селерианский Эластр, чтобы там, в свою очередь, разделиться.
Оставив подводную гавань, я пошел вдоль берега, мимо таверн и лавок, торгующих разным судовым инвентарем, по направлению к маленькому мысу, где размещалась океанографическая станция. Я оделся как океанограф – в голубую тунику гильдии, чтобы не привлекать внимания. Как правило, сыновья лидеров кланов – по крайней мере континентальных – не становятся океанографами.
Мне действительно повезло: диалект, на котором мы говорим в северо-западной Океании, был таким же, как на многих островах Архипелага, я был апелагом по рождению и путешествовал с двумя апелагами. Среди людей клана Рал Тамара я выделялся лишь своим поразительным сходством с фетийцами. А фетийцы в массе своей не еретики. Не то чтобы это позволяло мне меньше нервничать при виде сакри.
Океанографическая станция Рал Тамара была крупнее лепидорской и построена в другом стиле, но ощущение от этого здания было тем же самым. Хотя вестибюль оказался наряднее и шире, все равно по углам лежала аппаратура, и витал тот слабый, неопределимый запах вещей, которые большую часть времени проводят в воде.
Когда я вошел, в вестибюле никого не было, но через пару минут с лестницы спустился бородатый мужчина лет тридцати с небольшим. В руке он держал листок бумаги. При виде меня мужчина остановился и, кажется, слегка удивился.
– Добрый день. Чем могу помочь?
– Я проездом в Рал Тамаре и хотел узнать, нельзя ли мне воспользоваться вашей библиотекой. У меня с собой станционные бюллетени из северо-западной Океании, если они вам нужны.
– Ну, конечно. Идем, я попробую найти помощника мастера. Самого мастера сейчас нет, он на конференции в Сианоре. Ты с какой станции?
– С лепидорской.
– Это хорошо. Мы уже давно ничего не получали с острова Хиден.
Меня, как океанографа, это слегка обеспокоило, поскольку обе станции находились на одном и том же цикле течения и должны были поддерживать связь.
Он повел меня по коридору к кабинету помощника, более просторному, чем каморка мастера в Лепидоре. Мастер. Я не хотел о нем думать. Дверь кабинета была открыта, и помощник поднял голову, когда мы вошли.
– А, Окассо. Ты уже подготовил бюджетную заявку? А это кто?
По крайней мере некоторые вещи не изменились. Бюджет всегда стоит на первом месте.
– Это океанограф из Лепидора, он хочет воспользоваться библиотекой. Я оставлю его тебе? А то я как раз шел, чтобы отнести заявку Амалтее.
Помощник кивнул, и мой провожатый исчез так же быстро, как появился.
– Добро пожаловать в Рал Тамар…
– Катан.
– А я – Рашал, первый помощник мастера Викториния. Его сейчас нет.
Рашал мог быть уроженцем любого острова Архипелага. Оливковая кожа и длинные волосы придавали ему почти львиный вид. Я решил, что ему вряд ли больше сорока.
Некоторое время мы вели вежливый разговор о разных океанографических делах, и я передал станционный бюллетень. По сути, это была сводка основных наблюдений, сделанных за определенный период. В сводку включалось все, что имело отношение к другим станциям. Считалось обычной вежливостью, чтобы путешествующий океанограф вез с собой копии для любых станций, какие ему случится посетить. Каждая станция была обязана раз в полгода посылать такую сводку в штаб-квартиру гильдии в Селерианском Эластре, но сводки терялись или надолго запаздывали. Вероятно, моя доберется до штаб-квартиры раньше официальной.
– На что ты хочешь взглянуть? – спросил наконец Рашал. – У нас здесь довольно большая библиотека, надеюсь, мы сумеем тебе помочь.
Я рассказал ему о кракене и объяснил, что работаю над изучением условий в океанских глубинах. Что, по крайней мере, отчасти было правдой. Я всегда больше интересовался течениями и поведением океана в целом, чем, скажем, его обитателями. Кракены являлись исключением. Кракены завораживали всех.
Брови Рашала взлетели вверх:
– Самое время для работы в этой области. Ты слышал о «Миссионере»?
– «Миссионере»?
Рашал усмехнулся и вытащил из ящика стола два листка бумаги.
– Это корабль, которого все глубоководные исследователи ждут последние сорок лет, с тех пор, как пропало «Откровение». В сущности, это модернизированное «Откровение». Его переделывают из военной манты в Мейр Эластре. А еще гильдия собирается построить новый корабль исключительно для глубоководных работ.
Если не первая новость, то вторая точно заставила бы меня навострить уши. Прежде гильдия только раз смогла позволить себе иметь манту, переделанную для работы в глубоком океане, и даже тогда Империя и Сфера оказали большую финансовую помощь. Результатом стало «Откровение», исследовательское судно, которое дало ответы на массу загадок океанских глубин и установило рекорд погружения – как все считали. Оно пропало со всей командой недалеко от берегов Техамы почти сорок лет назад, чего никто так и не объяснил.
– Опять в сотрудничестве с Империей и Сферой?
Рашал кивнул.
– Прочти, – предложил он, давая мне листки. – Это все, что я знаю в данный момент.
Это был циркуляр от главного исследователя гильдии в Селерианском Эластре, сообщающий, что гильдия получила списанную недавно военную манту «Диспайна» для переделки в глубоководное исследовательское судно. Император и Сфера любезно согласились спонсировать проект в обмен на подробные сведения о любых сделанных открытиях и право каждому из них использовать это судно в течение месяца в году. Что Сфера хочет с ним делать? Затем шли технические подробности, решение о переименовании корабля и просьба высылать предложения, какую устанавливать аппаратуру. Последние три строчки гласили, что спонсоры также согласились вложить деньги в постройку специализированной манты, целиком предназначенной для глубоководных работ, и строительство начнется в ближайшие несколько месяцев.
– Спасибо, – поблагодарил я, отдавая циркуляр. – Мы об этом еще ничего не слышали.
– Хорошие новости, верно? – Рашал почти сиял.
– Еще какие. Я и не думал, что этим кто-нибудь интересуется.
Рашал печально покачал головой.
– Император слишком занят истреблением своих подручных, и просто чудо, что Сфера, при всех этих неприятностях, проявила интерес. – Он не высказывал никакого мнения – благоразумное поведение перед совершенно незнакомым человеком. Океанографы редко бывают фанатиками, но не стоит чересчур на это полагаться. – Но, думаю, ты не хочешь напрасно терять время. Я провожу тебя в библиотеку и оставлю там, если ты согласен.
– Отлично.
Он провел меня в конец коридора в большую полуподвальную комнату, заставленную книгами и папками. В центре стояли два обшарпанных стола и несколько стульев, но людей, кроме нас, не было.
– Я скажу всем, кого увижу, что ты здесь, только сообщи мне, когда будешь уходить. Глубоководная секция там, в дальнем углу.
Работ в глубоководной секции оказалось не так много, потому что писать было особо не о чем. «Откровение» было единственным кораблем, который опускался ниже восьми миль – насколько всем позволялось знать, – и имелся отчет о его исследованиях вместе с двумя толстыми томами подробных промеров глубины и собранной информации. Тонкая книжка о кракенах, написанная человеком, который гонялся за ними всю свою жизнь и за пятьдесят лет видел четырех. Некая теория о том, что могло бы простираться далеко под поверхностью, и наконец, подробный обзор пещер под островами Тамарина.
Меня охватило разочарование. Здесь было больше книг, чем в Лепидоре, но это неудивительно, поскольку в Лепидоре был только отчет о плаваниях «Откровения».
Книга по теории была сухой и технической, с редкими проблесками юмора, когда автор уходил от современной механики к другой теме. Похоже, фетиец – автор этой работы – был еще и музыкантом, и в одном месте он на целых десяти страницах рассуждал о китовом пении. Из всех книг, что я читал, ни одна книга, написанная фетийцами, не обходилась без отступлений. Похоже, все они – люди разносторонние.
Я прочел, сколько мог понять, затем пролистал обзор пещер. Все острова имеют под своей поверхностью системы пещер. Одни – немногим более чем выбоины в скале, но другие, как пещеры под островом Иланмар в Фетии, тянутся на сотни миль и содержат камеры, где может поместиться небольшой флот. Что и случилось однажды, смутно припомнилось мне. В фетийской войне с Таонетаром та или другая сторона прятала эскадру в тех пещерах и нападала из засады на своих неосторожных врагов.
Однако мой интерес к обзору был только мимолетным, потому что «Эон» был слишком велик, чтобы поместиться в любой известной системе пещер. Хотя я понятия не имел, как выглядит этот корабль, он явно был построен в исполинском масштабе, больше похожий на передвижной город, чем на корабль. Картина, которая сложилась у меня из кратких описаний в «Истории Таонетарной войны» – книги, написанной фетийским лидером, но после того запрещенной Сферой, – вызывала больше вопросов, чем давала ответов.
В действительности я искал не сам корабль, а то, что находится у него на борту. «Эон» был центром управления для некой сети наблюдения, называемой системой «небесных глаз». С помощью каких-то заумных средств «небесные глаза» давали внешний обзор всей планеты, в том числе картины штормов. С ними я мог бы предсказывать шторма и, в чем обвинял меня мастер, использовать их против Сферы.
Но «Эон» исчез, когда Сфера захватила власть, пропал из виду во время ужасной междоусобицы, которая последовала за убийством императора двести лет назад. И с тех пор – ничего. Ни следа от корабля, его экипажа, его командира, только оглушительная тишина.
Я взял отчет о плаваниях «Откровения» и уставился на него. Это был единственный официальный отчет о бездне, таящейся в глубине океана. Бездне, которую «Эон», построенный за сотни лет до войны, переплывал без всякого труда. И если, как я верил, он пережил короткую гражданскую войну и затем был спрятан своим экипажем, логично было спрятать его на такой глубине, где никто и никогда не наткнется на него случайно.
– Погружен в размышления?
Тихий голос рассек мою задумчивость, как докрасна раскаленное лезвие. Я выронил книгу и повернулся на стуле. Когда я узнал это лицо, у меня глаза на лоб полезли.
– Кто ты? – резко спросил я.
– Тот же вопрос я мог бы задать и тебе. – С необъяснимой грацией незнакомец спустился по трем ступеням и подошел к моему столу. Он поднял книгу и посмотрел на нее с бесстрастным интересом. – «Плавания «Откровения». Самое время для работы в этой области, не так ли?
Я встал, чувствуя себя в невыгодном положении сидя.
– Кто ты? – повторил я. – Ты не океанограф.
– Я вообще не интересуюсь океанографией, кроме тех случаев, когда это непосредственно касается меня. – Его военно-морская туника слегка зашелестела, когда незнакомец пододвинул стул и сел ко мне лицом.
– Рашал знает, что ты здесь?
– Если ты имеешь в виду этого океанографа, то он нас не побеспокоит. Так легко ты от меня не отделаешься.
– Я уйду, когда пожелаю – или у тебя снаружи поставлены стражники? – огрызнулся я, выведенный из равновесия его невозмутимостью.
– На твоем месте я бы этого не делал. Стражников нет, но ты останешься здесь, потому что я так хочу. Если ты попытаешься уйти, мне придется тебя задержать, что будет для тебя довольно унизительно. – Немигающие фиалковые глаза уставились на меня в упор. Я глянул ниже, на висящий у него на поясе слегка изогнутый меч. Пусть я не вооружен, но… – И будь у тебя другие… таланты, с ними я тоже справлюсь. Так что сядь, и поговорим, как цивилизованные люди.
Это не было просьбой.
– Я предпочитаю знать, с кем говорю, – угрюмо сказал я, садясь. Может, он и блефовал, но почему-то мне не хотелось это проверять. И сердце у меня билось чаще обыкновенного.
– Полагаю, все преимущества здесь у меня, тем более что тебе есть что скрывать, а мне нет.
– Тогда что ты теряешь, называя мне свое имя?
– Знание имени может давать власть… Катан. В этой комнате нет никого другого, с кем ты мог бы разговаривать, поэтому мое имя тебе знать незачем.
– Тогда почему ты сказал, что мог бы задать мне тот же вопрос, если ты уже знал, кто я? Это какая-то игра Сферы?
– Ты воображаешь, что Сфера охотится и за тобой тоже? Какие вы все эгоцентричные. Кажется, у обеих твоих подруг тот же самый недостаток… интересно, как вы вообще ухитряетесь ладить? – Его лицо с угловатыми чертами дернулось в усмешке. – Вы часто спорите, кому из вас грозит самая большая опасность?
Я ничего не ответил, и через минуту незнакомец улыбнулся:
– Сфера не нуждается в ухищрениях. Работай я на Сферу, я бы знал о твоей виновности и пришел бы тебя арестовать. Неужели ты думаешь, что инквизиторы стали бы тратить время на разговоры, если бы искали конкретно тебя? Нет, могу тебя заверить, я не имею к ним никакого отношения.
– Тогда зачем ты тратишь время на разговоры? Потому что заметил нас случайно, и не хочешь успокоиться, пока не выяснишь все про нас? Я мог бы оклеветать Па… мою подругу, – поправился я, кляня себя в душе за обмолвку.
– Не воображай, что я не знаю имя Палатины. И я задам тебе вопрос от себя: почему вы так нервничали, проходя мимо фетийского посольства? Как правило, это указывает на нечистую совесть. Вряд ли посольство способно внушать страх.
– Тебе больше нечем заняться, кроме как проверять, у кого какая совесть? Видит небо, в этом мире хватает людей, которые не любят фетийцев. Если бы ты изучал каждого, прошедшего мимо, ты бы застрял здесь навечно без всякой пользы для своего императора. И ты не фетиец.
– Как наблюдательно с твоей стороны. Нет, я не фетиец, зато ты явный фетиец.
– Ты пришел сюда только ради умных замечаний и тонких намеков? У меня нет на это времени. – Я встал, твердо решив хотя бы попробовать. Лучше рискнуть, чем дать запугать себя вкрадчивыми словами.
Как оказалось, незнакомец был способен на большее, чем вкрадчивые слова. С ослепительной быстротой его меч выскользнул из ножен и коснулся моего горла, прежде чем я успел сделать второй шаг.
– Этот разговор – на моих условиях, Катан, – заявил незнакомец, в его голосе звучала скорее скука, чем угроза. – Ты останешься здесь, пока я не решу тебя отпустить. Теперь сядь, пока я не лишил тебя выбора.
Вне себя от досады и внезапной ненависти, я уставился на незнакомца. Кто этот человек, и почему он считает, что может мной командовать? Но незнакомец держал меч у моего горла, и даже магия ничем не могла мне помочь. Дрожа от ярости, я шагнул назад и тяжело сел.
– Так-то лучше. – Незнакомец вернулся на свое место и положил меч на колени. – Человек, у которого больше здравого смысла, мог бы сделать это раньше. Человек, у которого меньше гордости, мог бы не делать этого вообще, но гордость – это то, чего у тебя достаточно. Даже слишком много для человека в твоем положении. Я лично ничего не имею против гордости, пока она идет рука об руку с другими качествами.
– Может, перейдем к делу? Или ты просто тешишь свое самолюбие, помыкая мной?
– Зачем мне это нужно? И тебе уже следовало догадаться, из-за чего, вернее, из-за кого, я здесь.
– Ты хочешь, чтобы я рассказал тебе все, что я знаю о Палатине, чтобы тебе не пришлось самому ее расспрашивать. – Физически я был в его власти, но я не собирался упускать других возможностей борьбы.
– Я много чего знаю о Палатине Кантени, но у меня было впечатление, что она мертва.
Он говорил на апелагос с легким акцентом, почти незаметным в его излишне правильной речи. Как человек, выучивший язык с азов, подумал я, но не коренной фетиец. Фетийцы склонны опускать местоимения, не прибавлять их. Что-то, связанное со своеобразием Высокого фетийского языка.
– Ты думаешь, что она мертва? – фыркнул я. – Очевидно, нет, иначе ты не пришел бы сюда со своими вопросами.
– У меня также создалось впечатление, что она имеет только одного живого родственника мужского пола. Вы с ней очень похожи, слишком похожи, чтобы это было совпадением.