Чрез века

– Ты больше не плачь, я позабочусь о тебе, слово даю, – сказал Уолтер и потрепал спутанные прядки.

– А кто ты? – спросила девочка, не вспомнив лицо мальчика из окна.

– Твой брат, Уолтер, а ты Агнесс, моя дорогая сестрица.

Помимо воли Нес встрепенулась, ей почудилось, будто её бросили в огонь, девочка впала в одервенение, перестав шевелиться. Она снова и снова прокручивала желание воссоединиться с семьёй, плохо понимая, что значит стать снова сестрой, когда братья давно уже лежат в сырой земле. Одно дело умереть и стать частью той новой жизни, а не стать частью чужой жизни и, будучи взаправду живой, обрести нового брата. Как бы ей не хотелось утонуть в глазах этого мальчика, снова прильнуть к его теплоте, она не могла назвать его братом, он – соседский ребёнок, который с ней мило здоровался, проходя мимо, теперь она вспомнила. Она его совсем не знала, они не резвились по улицам летом, не катались с горки зимой, и почему же тогда девочка чувствовала, что он взаправду её семья, сидя сейчас на полу; за одно единственное созерцание, после суток одиночества, нельзя наполниться подобными чувствами к незнакомцу, так она полагала. Спас не он, а его мать, теперь Нес вспоминала, как заботливые женские руки вносят в избу и как укладывают спать. Женщина спасла её тело от смерти, а вот Уолтер похоже спас её душу, он за одно мгновение вернул ей тягу к жизни, и послевкусие от неминуемой погибели горечью распространилось на языке. Она не могла и представить, что в темноте ночи мыслила умереть, сама мысль казалась противной. Многие, кто желал жизни в молитвах, не находились среди живых в данный момент, а она была жива.

– Я не могу звать тебя братом.

Девочка подготавливала эти слова целый день, пока они, как дети, сидели дома. Бет ушла сразу же после завтрака, и не скоро должна была вернуться домой. Нес прибиралась в доме, делала привычные дела, привыкала к размеренной жизни, истошно боясь помыслить, не пропадёт ли её семья вновь, они, как и все люди, могли в любой момент уйти, покинуть, бросить её. Нес не знала, сможет ли снова пережить смерть и заставить себя закопать тела в могилы. Они ещё и одни световые сутки не прожили вместе, но мрачные мысли заползали в дурную голову девочки, которая столкнулась со смертью ни один раз. Это не было предчувствием, а лишь тлетворной, разрушающей порядок, кручиной, обычно приходившей в момент, когда удача поворачивалась лицом к другим. Следовало принимать подарки и каждодневно благодарить судьбу за милость, а вместо этого Нес говорила ужасные слова мальчику, который её спас.

– Не зови, раз не можешь. Только скажи, кто мы друг другу, если не брат с сестрой? Как мне тебя называть? – деловито осведомился Уолтер.

– Не знаю… Моё имя Агнесс, зови меня по имени, пожалуйста.

– Агнесс, значит. Хорошо, с сегодняшнего дня для меня ты Агнесс, а я не иначе как Уолтер для тебя. Правильно? – мальчик призадумался, – Нет же! Ты девочка Нес! Твоё имя слишком красивое, его нужно оберегать, лучше называться коротким именем, а полное сохранить для себя. А ты как полагаешь?

Зачарованная магией слов девочка безоговорочно поверила мальчику, она навсегда будет просто Нес, если он так посчитал правильным. Что имя, когда его слова спасают от бедствия, недалёким утром она так страдала, боялась остаться одна, а сейчас все плохие мысли исчезли, они просто пропали, как пропадает роса от лучей солнца, как исчезает закат при наступлении тьмы, как растворяется луна в объятиях тучи. Ей всегда казалось, что жизнь несправедлива, что она отнимает родных, дарует болезни, порождает голод, но нет, в ней помимо беды было много прекрасного: похлёбка в обед, закат и рассвет, чистое платье, поле пшеницы, мальчик по имени Уолтер.

– Ты теперь моя семья, а я твоя. Страха больше нет. Посреди темноты, ты должна знать, всегда есть проблеск света, так и мы будем этим светом друг для друга. В самые суровые дни, когда всё будет казаться потерянным, вспоминай своего, так и не названного братом, Уолтера, и тогда никакие ненастья не будут страшны, – мальчик приостановился и заговорил вновь, давая время девочке осознать его мысль, – Мы станем взрослыми, переживём нашу мать, станем важными, и тогда перед нами откроется будущее. Я рад, что ты не назвала меня братом, потому что ты не моя сестра, ты порождение нашей общей надежды, в котором больше не будет жизни одним днём. Нас впереди ожидает долгое счастливое будущее, полное осмысленности и стремлений. И тогда, оглянувшись назад, мы увидим, что создали такой мир своими собственными руками.

Описание безоблачного будущего впечатлило Нес, она и думать больше не могла ни о чём, как о неведомом будущем, в котором пропадают ненастья и беды, в котором все счастливы и живут в мире, в котором дети не умирают, в котором людям не приходится трудиться от рассвета и до заката. Что за чудный мир, прежде воображение так красочно не рисовало будущее, но сейчас оно наполнило живую картину многочисленными деталями. «Неужели Уолтер говорит всерьёз?», – думала девочка, – «Как можно полагать, что такой мир наступит, мир, где можно верить, что сегодняшний день не последний, где есть планы на год вперёд? Он явно шутит, но как у него это складно выходит, его слова как ручеёк, освежающий от зноя. Он познал нечто важное в мире, где нет порядка». Конечно, Нес не могла поверить в такое будущее сразу, да и сказать подобное не могла, порой и говорить без запинки ей было сложно, а не то чтобы придумывать разные истории и сплетать их воедино, таким навыкам дома не учили.

– Скажи, а ты серьёзно сейчас говоришь? – Нес подползла ближе, взяла Уолтера за руку.

Мальчик слегка смутился, былое утреннее вдохновение прошло, он-то по утру обнимал сестрицу, а не просто девочку Нес. Девочек не стоит касаться, они колко отзовутся, если почуют неладное, им нужно поклоняться, перед ними следует трепетать, а не по сиюминутному желанию касаться; но эта девочка не походила на тех, которых удалось встретить за жизнь, она словно мягкое облако обволакивало, её прикосновение не жгло, а ласкало. Руки матери, Уолтер сравнивал два ощущения и видел между ними так много отличий. Мама дотрагивалась до него со страхом, боясь отпустить птенца на свободу, руки же Нес несли свободу в чистом, первозданном, виде, они, без единой шероховатости, имели детскую лёгкость, тогда как руки матери уже не могли нести лёгкость, труд взрастил на коже материнских рук мозоли и потёртости. Некое таинство несли руки девочки, и Уолтер, по незнанию, хотел бы спросить совет у взрослых, да не мог, было что-то неясное, сейчас, между ним и Нес, но оно касалось лишь их двоих.

– Конечно, – Уолтер поддался позыву и схватил ладошку Нес сильно-сильно.

«Какая у неё маленькая ручка, не то что моя», – подумал мальчик, – «Она всего на два года младше, а кажется на полжизни, слишком худая и бледная». Тогда Уолтер и сделал самый важный выбор, на который способен мальчишка: как бы не было трудно, какие бы препятствия не стояли на пути, ему необходимо создать для малышки такое будущее, какое можно увидеть разве что в прекрасных снах. Существование, что идёт беспрекословно, рухнет, дворцы и пиры в них разрушатся, над людьми перестанут возвышаться правители, у людей больше не отнимут еды, и мир станет чистым и светлым, а он и она станут теми, кто создаст такое будущее для всех. Бестелесные мечты воплотятся, и жестокость, что так присуща обычным людям, сменится добротой, и это чистая правда. Мир станет таким же лёгким, как рука драгоценной Нес, он станет понятным и не обретёт шероховатостей и потёртости рук взрослых людей.

***

Время шло без запинки, без остановки, но это не то прежнее время, оно стало другим, по-новому заиграло с обретением второй жизни и второй семьи. При этом Нес не забывала ни братьев, ни матери, ни отца, она видела их лица по одному лишь желанию, не теряла связь с отчим домом, с кровью своих предков. Дом, где она жила раньше, как и положено пустым ненужным домам, забрали молодожёны, они пришли и вселились туда без предупреждения, захватили маленький уголок, который не сооружали собственноручно, но Нес не была против. Ей, как и всякому человеку, чей дом отобрали, было слегка обидно, но не более того; в отличие от людей вещи не прихотливы, им всего лишь-то нужно, чтоб ими пользовались, больше ничего. Дом бы пропал без заботливой руки человека, покрылся бы паутиной, погряз бы в пыли и грязи, вскоре бы полностью разрушился, а крыша его бы провалилась от залежей неубранного сверху снега. Дыхание жизни вновь озарило окна прежнего дома Нес, тонкая струйка дыма просочилась из дымохода, а люди начали повторять судьбу прежних обладателей. Всё пошло заново.

В сумраке, когда солнце на небосводе давно погасло, Нес заглядывала через окно в свой старый двор, где лежали все родные, и со страхом предполагала, что и эту семью, которая выстраивает подле себя уют, может постигнуть несчастье. Молодая дева, что постоянно хлопотала за забором, скоро должна была понести ребёнка. Так начинали и её родители; будучи совсем юными они оборудовали место для жизни, по непреложным правилам, а в итоге умерли, не до конца ухватив все прелести жизни. Что они в сущности видели? Крайне мало. Поле, да дом, смерть, да голод. Времена, наступившие сейчас, худо-бедно стабилизировали бытие, стало немного спокойней за будущий год. Когда родители были живы такого не было, они работали не покладая рук, мать рожала детей, но Нес утешалась тем, что её родители покоятся в окружении всех тех детей, что не удалось родить, тех детей, которые умерли, не открыв глаза или вскоре после рождения. И Нес всегда повторяла, глядя на задний двор, чтобы они не беспокоились о ней, а спали спокойно, она сможет прожить, ведь у неё есть мама и Уолтер.

Мама, так называла девочка женщину, которая приняла её в дом, а как иначе, никому бы и в голову не пришло забрать с улицы сиротку, а она забрала и растила, как свою. Нес не могла найти слов благодарности и не имела понятия как расплатиться за благодать, меньшее, что она могла, это назвать женщину мамой. Бет учила девочку всему тому, что знала сама, оказалось соседка, которая всегда настороженно относилась к незнакомцам и чаще пряталась в доме, имела много всяческих знаний, которыми и делилась с детьми, сидя в ночи у свечи. Каждый день мама, как бы поздно не возвращалась, до отбытия ко сну рассказывала истории, учила писать и считать, объясняла закономерности жизни, и, ко всему прочему, не забывала прививать любовь к миру; она говорила так вкрадчиво и доходчиво, что даже глупая Нес понимала всё с первого раза. Нес и помыслить не могла, что когда-нибудь обучится чтению, отец её этому не учил, он жил безграмотным, как он мог научить тому, чего не знал сам.

Мама обычно приносила несколько жёлтых листов бумаги и, в самые редкие дни, рукописи, за которые расплачивалась раздобытыми монетами. Книги не отдавались навсегда, лишь на короткий промежуток времени, в течение которого Нес и Уолтер должны были успеть их прочесть. Ночами, пока Бет спала, дети, прижавшись друг к другу, по очереди держа свечу, читали истории о храбрых мужах, о любовных похождениях, читали мифы и легенды, очерки о запасах зерна. В рассказах ничего не значилось о дальних землях или жизни прошлых людей, а это, к стыду, интересовало обоих гораздо больше, чем остальное. Такого рода вещи не записывались на бумагу, а передавались и уст в уста, чтобы не накликать беду. Никому в здравом уме не пришла бы мысль, описывать на бумаге край, где свет и тень встречаются воедино, где пар и свист открывают врата в ад; край, где и кончается земля. Если сойдёшь с клочка земли, упадёшь в никуда; туда попадают те, кто слишком любопытен, кто не умерил нрав и, несмотря на предостережения, побрёл в поисках ответов; там за горизонтом и заканчивается земная жизнь; заблудшая душа, которая однажды попала в бесконечный край, обречена на вечные поиски уже не ответа, а выхода. Лабиринт, у которого нет ни конца, ни начала заставит переживать вновь и вновь дни из жизни, будет насмешливо возрождать их в памяти. Человек, умирая, не должен видеть жизнь, как наяву, это сведёт с ума, то будет не жизнь, а иллюзия жизни, а реальность больше не появится; такова расплата за то, что захотел покинуть родной дом, свою деревню и своего короля. Мама, как могла, предостерегала детей от такого исхода, она наказывала, чтобы они не смели думать о подобном, но замечала, что именно этим они и занимаются, когда она покидает дом. Да, они были слишком своевольны и не терпимы к понуканию.

Всякого человека влечёт неизвестность, то ли дело увидеть своими глазами, а не только услышать из уст матери. Уолтер и Нес никогда не забегали дальше деревни, всегда замедлялись около забора, который отделял жизнь людей от дремучего леса, но всегда, стоя на границе, представляли, как зайдут глубже, проберутся сквозь чащу, добредут до следующих деревень, дойдут до обочины и осторожно приблизятся к разгадке. На самом же деле, Нес никогда не привлекала затея уйти до конца мира, она страшилась участи упасть в лабиринт или вместе с паром раствориться в лапах ада, но ни разу не говорила об этом Уолтору. Он был бесстрашен, умён и презирал опасность, Нес могла поклясться, что, если бы не обещание данное матери, он бы рискнул и сбежал, добрался бы до конца света. Чтобы не отставать от него, девочка поддерживала его безумные стремления, не хотела, чтобы он догадался об её страхе. Рядом с ним страх уменьшался, но бесследно не исчезал, и всё равно она принимала его желания безоговорочно и всецело. Нес понимала, что скоро, когда они совсем вырастут, ей придётся идти, куда он укажет, и тогда она не спасует, пойдёт рядом, несмотря на страх и дурное предчувствие, главное с ним; а пока этот день не настал, она могла собраться с духом.

Иногда, когда дни, особенно жаркие, радовали вечерней прохладой, они могли задержаться под открытым небом на всю долгую ночь, пролежать в поле до самого рассвета. Когда Нес было десять, они обсуждали будущие надежды; когда ей исполнилось одиннадцать, стали разрабатывать тактику действий; в её двенадцать лет они говорили значительно меньше, некогда было разговаривать, рот постоянно был занят поцелуями; в тринадцать лет подошло время реализовывать болтовню и предпринимать важные шаги, пока ещё не наступило четырнадцатилетние Нес, после которого у них стало намного меньше времени; в четырнадцать лет стало некогда заниматься посторонними вещами по ночам, бурная молодость приостановила грандиозные порывы и увлекла в мир небольших взрослых радостей.

И действительно, в год перед четырнадцатилетнем, Нес и Уолтер проделали занимательный путь. Сперва, как и положено, обзавелись сторонниками. Уолтер отчаянно сопротивлялся этой идее, он был застенчив и сторонился людей, да и не доверял им. Но Нес переубедила его, ей удалось доказать ему, что вдвоём невозможно перевернуть порядок с ног на голову, вдвоём нельзя пробраться сквозь стражу или утащить достаточно зерна, которого хватило бы с избытком на будущую зиму. Опасения Уолтера не были беспочвенны, но и он пришёл к мысли о том, что товарищи – важная составляющая хорошей позиции. И тогда-то они и принялись бродить по улицам в поисках подходящих по возрасту кандидатур. Большинство их чуралось, страх сковывал руки молодых людей, которые жили бедно и плохо, но то было жизнью, а то, что предлагали двое их знакомых, вело к точной и скоропостижной смерти. Всякое неповиновение королю каралось строго, если тебя подозревали в связи с любого рода организацией, подрывающей непоколебимость власти, то голова, без суда, отделялась от тела в тоже мгновение.

Нес понимала людей гораздо лучше, чем Уолтер, да и деревенские, бывшие, дети ей были ближе, ведь она бегала с ними по улицам, в то время, пока возлюбленный сидел и грезил о светлом безоблачном будущем или копал ходы под землёй; он ничего из начатого не окончил, но его рвение поражало воображение. С самого раннего детства все мысли Уолтера были сосредоточены исключительно на цели, он не успел ни единого года провести в ребяческой непосредственности, будто родился взрослым. Именно девушке в год перед своим четырнадцатым днём рождения приходилось призывать своих одногодок их с Уолтером выслушать, они, по старой памяти, исполняли небольшую просьбу подруги детства, но как только она начинала говорить, все тотчас пугались, в этот момент приходил на помощь возлюбленный. Не все, конечно, слушали и его, но те, кто дослушал до конца, прозревали. Они менялись к концу пламенной речи, сказанной в тихом углу, где никто не услышит, и уже не становились прежними собой. Нес и сама пережила нечто подобное, после ночи, которая не несла за собой рассвет, слова Уолтера вернули её на землю, рассвет всё-таки наступил. Рассвет наступал и для тех, кто услышал. И солнце, и трава, и луг, и лес преображались в газах слушающих, образ будущего, лёгкого будущего, без смрада и вражды, открывал глаза, обратного пути больше не было, он мерк в сумерках, таял под палящим солнцем. Жертвы на пути к этому будущему не были важны, смерть была не приговором, а платой за будущее для других, иных людей, которые будут рождены в этом мире, слабых людей, которые не познали бед и отчаяния, голода и болезни. Но лучше стать слабым, чем быть сильным в тлетворном мире, так полагали теперь все те, кто отважился встать на иной путь. Перестав быть детьми, команда из взрослых людей возжелала лишь одного – воплотить мечты здесь и сейчас и, если потомки будут жить в таком будущем, то нечего сожалеть, что ты сам не застал лучших времён.

Ах жизнь, как же она была прекрасна в те годы юности, она не омрачалась ни тяжёлым трудом, ни отсутствием сна. Когда светило солнце, Уолтер и Нес вспахивали землю, после заката они отправлялись выкапывать подземные туннели. Жизнь горела огнём, а смерть казалась такой далёкой, позабытой. Уолтер выкрал бумагу из прихода и нарисовал положение туннелей относительно деревни и леса. За года, в которые он пытался выстроить сеть подземных ходов в одиночку, ему удалось правильно рассчитать их глубину и протяжённость, чтобы земля не упала на голову и не похоронила заживо в случае неудачи, но плану не хватало деталей. Только опытным путём Уолтеру удалось определить, как укрепить стены глиной, чтобы туннели вышли за пределы деревни. Окончательной точкой всего маршрута была определена плакучая ива, расположенная по другую сторону от протекавшей неподалёку от деревни речки, под ней-то в глубине, спустя несколько лет строительства, и появится убежище, где и будут разработаны самые величайшие планы, где и будут прятаться люди, названные братья. Тяжкий труд в ту пору не страшил, каждый с удовольствием выполнял свой фронт работ, скрываясь от посторонних глаз и, без устали, копая, роя и роя, валясь с ног, но не прекращая орудовать лопатой. О здоровье никто не мыслил, ведь цель оправдывала любые средства.

Три года, именно столько заняло подвести окончательную черту в строительстве. Нес к тому времени исполнилось шестнадцать лет, и это значило, что ей удалось вырасти окончательно, перешагнуть порог зрелости, да непросто перешагнуть, а обрести любовь, дружбу, стремления. Благодаря Уолтору и его матери, она просыпалась с утра, дышала и могла лицезреть новый день, такой великолепный, такой идеальный. Она всерьёз полагала, что нет ничего лучше, чем сидеть за маленьким столом и есть рядом с любимыми людьми, дорогой матерью и будущим мужем. Она и Уолтер уже могли обвенчаться перед людьми и Богом, ведь ей исполнилось нужное количество лет, но они не спешили, поклявшись перед друг другом, что соединятся узами брака только тогда, когда, проснувшись с первой зорькой, оглянутся назад и поймут – все беды прошли стороной, а их руки, именно их руки причастны к сотворению нового прелестного мира, чему, конечно, не была счастлива их мать. Всякий родитель будет тревожиться, видя детей, живущих во грехе.

Момент, когда её дети стали так близки, что стали делить жизнь, мысли и постель, Бет не могла и вспомнить. Уходя спозаранку и возвращаясь в бревенчатый дом с заходом солнца, она не успевала следить за их выходками. Они, постоянно увлечённые некими идеями, напоминали ей о былых временах. Когда Бет была молода и наивна, она встретила Саймона у реки, она полоскала бельё. Они видели друг друга с рождения, почти каждый день, да и как она могла его не знать, каждый на деревне знает своих соседей, это не удивительно, их деревня была самая большая, но не такая же огромная, как вся земля. Но в тот день она его встретила впервые, тот мальчик Саймон, который жил за три дома от неё, не походил на Саймона, который обнаружился у реки, и тогда-то они и поняли, что не смогут жить один без другого.

Саймон и Бет много мечтали, в их красочных мечтах жизнь могла поменяться, но они не стали отдаваться на волю случая, поэтому и начали выдумывать разного рода забавы, так они их называли. Они при помощи разного рода ухищрений забирали кошельки у стражи, а также путали их взгляды, чтобы те просчитались и не заметили отсутствие мешка с зерном. Но такие выходки были редкими, а после рождения сына и вовсе остались в прошлом, Бет и Саймон, предусмотрительно, перестали подвергать свои жизни опасности. Но эти двое, её родные дети, самое дорогое что у неё было, начхали на все заповеди и вели себя так, будто вправе перевернуть уклад вещей и сотворить невозможное.

Бет доподлинно не знала, что именно происходит в её отсутствие, поэтому она безостановочно молилась о том, чтобы Уолтера и Нес не схватили, чтобы не обрубили их молодые жизни, чтобы судьба благосклонно оберегала от ненастий близкие души. Наставлений не делать глупостей, она дать не могла, ведь и сама не отличалась, по молодости, благоразумием, да и смерть Саймона, сама по себе, не давала намёка на праведность, его заподозрили в краже муки из амбара короля, и в чём стража была не права? Кража было истинной, мужа приговорили к смерти заслуженно, но заслуженной ли смерть стала для вдовы? Бет не кляла мужа за кражу, она кляла стражу за его гибель, а короля за чрезмерную жадность и безумие. Понятия о праведности вывернулись наизнанку, а головы праведных судей покрывались проклятиями и пожеланиями скорейшего ада за содеянное злодеяние. Отобрать жизнь, когда природа разбушевалась, из-за еды, без которой тягостно и долго тянулись дни, суля погибель, более греховно, чем факт кражи, это не вызывало сомнений. Бредовая жизнь в созерцании прекрасной естественной красоты мира и созерцании несправедливой судьбы, где все находились под гнётом короля. Король, который отбирает жизни подданных по прихоти, не мог называться столь благородным словом, но кроме маленькой кучки людей, о которой Бет ещё долго не подозревала, никто не прекращал преклоняться перед диктатором. Народ не сомневался в том, что он это делает божьей рукой, дающей право распоряжаться чужой судьбой на своё усмотрение.

***

– Подойди Нес, – приказала одним снежным утром Бет дочери.

При наступлении зимы они редко покидали дом, не переставая топить печь, стужа задувала через все щели, да и через разбитые стёкла. Как бы не берегла Бет стёкла, в один из летних дней соседский мальчишка, по случайности, пульнул картофелиной в окно, и потому сейчас оно, разбитое, пропускало сквозняк. Технология изготовления стекла погибла давно, задолго до рождения короля, крестьяне довольствовались остатками былой роскоши, которая пропускала в дом свет и отвлекала от долгих дней зимы.

Но сегодня дома задержались только Бет и Нес, Уолтер ушёл, спозаранку, оттачивать мастерство владения холодным оружием, парочку мечей их команда добыла с неделю назад. Вылазка отобрала половину бравых парней, которые по неосторожности попались страже, на самом деле потерь было бы больше, если бы сторожевые псы не расслабились и не спали бы на посту. Одурманенные превосходством, ни один из них не ожидал, что, спустя более чем двадцать лет, кому-то взбредёт в голову ограбить дворец. Последний подобный случай пресекли быстро, и никто больше не осмеливался пробираться через узкие коридоры дворца в запрятанные кладовые, до этого момента. Но мечи были жизненно необходимы, без них нельзя было планировать дальше. Металл, из которого можно было бы сплавить мечи, не валялся на улице, и поэтому другого выхода, кроме как пойти напролом, не было. Головы тех, кого поймали, сейчас висели на пиках, окружавших дворец, предостерегая других от подобных затей. К счастью, злодеи не подозревали, что тех, кто примкнул к группе, одинаково переживших смерть близких, не сломить смертью товарищей. Группа людей поклялась, что они не станут считать потери и будут следовать за мечтой, которая была важнее нескольких убитых друзей. Завтра был черёд Нес овладевать мечом, поэтому она пребывала в ослепительной близости перед тем, чтобы сравниться по силе с остальными. Этим и были заняты мысли девицы, когда мать неожиданно подозвала.

– Да, матушка, вы хотели со мной беседовать, – Нес подошла к маме и обняла, формальные речи не мешали вольностям.

– Хотела бы, да не знаю послушаешь ли ты свою старую мать.

Выражение лица Бет приобрело серьёзный вид, Нес сразу догадалась о чём пойдёт речь; она давно подозревала о том, что мать догадывается об их с Уолтером приключениях.