Души шепчут на уши

Глава 1. Душа по имени Джек

Копенгаген – это город, погода в котором напоминает характер моего бывшего. Ревнивый до невозможности, он зависел в прямом смысле от ветра: куда тот подует – туда его и несёт. Резкие порывы нежности, временами затишье, а затем он бесследно исчезает, как высохший дождь.

Лишь к вечеру ты встречаешь его у бара в компании друзей, которые, мирно допивая свои кружки, собираются разойтись по домам. Все они – семейные люди, а он – всё ещё закоренелый холостяк. Но в один прекрасный день ты узнаёшь, что этот ветреный придурок собирается жениться, и не на какой-то там случайной знакомой!

Он выбрал твою лучшую подругу в качестве своей спутницы жизни, и теперь ты вместо него посещаешь этот чертов бар! Ты становишься неуловимым ветром, швыряющим стулья, пинающим многоэтажки и засыпающим на лавочке. После тебя коммунальные службы убирают разбросанный мусор, присылая по почте штрафы, а город по-прежнему насмехается, внезапно окатывая ливнем твой подранный зад. Мне, как никому, известен Копенгаген со всеми его капризами. Мне, как никому, он открылся и доверил свои тайны. Я бы их разболтала за рюмкой у бара, только почему-то не вижу там ни единого из своих старых друзей!

Где я? Было сложно осознать это до конца. Перед глазами всё плыло, и мне казалось, что вечеринка ещё не закончилась. Лишь получив свежую царапину, словно пощёчину, я зачуяла этот запах соли на клинке. Кровь брызнула, и её капельки разлетелись во все стороны, так что разом ко мне приблизились несколько тёмных фигур. Но мой палач тут же спугнул их своим шипением, отчего мне самой стало не по себе. Между тем холодное лезвие снова легло на шею, прямо вдоль сонной артерии. И прежде чем я ощутила его ледяной оскал, я наконец услышала голос своего похитителя. Как ни странно, это была женщина. Хотя первое впечатление казалось обманчивым, и чуть позже я расскажу об этом подробнее, но в тот момент у меня застыла кровь в жилах. Я была сражена на повал её… кокетством…

О, эта дива достойна того, чтобы Вы знали, как порой могут выглядеть некоторые красотки. Не советую даже заглядываться на них или пытаться обольстить! Если Вы думаете, что с моей ориентацией что-то не так, Вы ошибаетесь: у меня нет никаких фантазий на счёт противоположного пола. Нет, это существо сведёт с ума любого, и вскоре Вы это сами поймёте. Так вот, когда я услышала её тонкий смех, а затем нож полоснул меня, оставляя царапину, я вдруг ощутила на себе её пристальный взгляд и острые когти. Тонкие, словно наращённые гелем, миндалевидные пальцы с заострёнными кончиками впивались мне в кожу, доходя до самого черепа. К счастью, кожа всё ещё защищала его, и именно она позволила мне ощутить это приятное и нежное касание. Было весьма странно испытывать такие чувства, и, всё ещё страшась оказаться жертвой в любую минуту, я не придавала значения поведению этой загадочной дамы. В ту самую секунду я боялась, что ослепну навсегда. Кажется, мне что-то вкололи или успели подмешать в напиток: в глазах всё продолжало плыть, словно я была пьяна. Она не позволила мне произнести ни слова, ни молить о пощаде, ни пытаться спастись бегством. Да я бы и не смогла удрать от неё.

Так бывает – порой мы влюбляемся в отъявленных идиотов и верим, что это судьба. И когда наступает день расставания, мы задаёмся вопросом: в чём же наша вина? Отчаянно желая найти ответ, мы совершаем множество глупостей и сами заводим себя в тупик. Но, как известно, из него всегда есть выход! Хотя порой он может оказаться болезненным и жестоким: я была готова умереть. Нет, не ради моего возлюбленного – с ним давно покончено. Но ради правды, которую я хотела понять. Порез палачихи по моему горлу оказался смертельным, ведь я – человек! Но, видит бог, я отыщу эту шайку негодяев, похитивших моего бывшего. Не ради любви к нему, а скорее из жалости и недосказанностей. А ещё ради хорошей сделки.

Я так думала все эти годы. Я решила, что если смогу его отыскать – забуду. Собственно, по этой причине я связала себя с этим скверным дельцом. Я тогда ещё не знала, куда может завести такая скользкая дорожка. Моя лучшая подруга всячески подталкивала меня на неё с раннего детства. Думаю, об этом Вам тоже стоит знать. Не всё так просто в моей жизни: слишком запутанно и слишком дорого обошлось. Думаю, Вам понадобится больше вина… А я, пожалуй, начну. Форельскет – моя первая любовь. Он мой… первый…

Увы, после меня у этого прошмандэя было множество пассий, и одной из несчастных жертв стала моя лучшая подруга Фьелет. Эта наивная брюнетка с кристально чистыми глазами, как у молодого ручейка, не только влюбилась в моего бывшего, но и родила от него ребёнка. Подруга, давно посчитавшая, что мои чувства к любимому остыли, уговорила меня стать крестной их отрока. О боже, о чем я только думала! Именно поэтому я и связалась с этими… Да. Меня убили в подворотне. Но в тот момент не было времени горевать, когда мне так необходимо было обзавестись телом. Господи, когда я соглашалась на это неблагодарное дело, то не думала, что придётся так скудно ощущать себя тенью в астрале, попутно задаваясь вопросом – за черта мне это всё нужно? Ох уж эта смерть! Вы ведь верно считаете, что душа, расставаясь с жизнью на земле, забывает все свои заботы и беспечно топает ко Всевышнему? О, только не моя. Призрак неуспокоенной Эльскет в тот момент был озабочен обыденным, как если бы кто-то из людей стоял в очереди в супермаркете, ожидая, когда ему отменят лишнюю бутылку пива. Ну черт, что это я разошлась? Долейте мне… А моей душе уже было пора! Не застревать же ей снова в этом тёмном переулке, а двигаться дальше – к свету…

Что сделали с моим прежним телом? Даже боюсь об этом думать – его невозможно было восстановить. В тот вечер мне не пришлось перебирать варианты, оставался только один – попытаться подобрать какого-нибудь несчастного бродягу и притащить его в дом Фьелет: хотя бы отмыть и привести в порядок, а потом решить, что делать дальше… Мои ноги зашлёпали по тротуару. Кажется, воплощение прошло без последствий. Обычно мне нужен ритуал, но здесь всё обошлось. Знаете, иногда люди противятся принимать чужой дух и становятся одержимыми. Но я не из таких теней: я выбираю своих аватаров гуманно и с нежностью отношусь к их психике. Даже этот бродяга, что мне достался – человек. Кажется, его звали Джек. У него никого не было, и жил он до этого в канализационном люке, но нужда заставила его выползти на поверхность. Как я его понимаю, я ведь тоже не по доброй воле занималась этим! Хотя кто знает. И всё же, его было лучше отмыть поскорее и привести в порядок. Помню: я заранее попросила у него прощения на тот случай, если вдруг его тело настигнет такая же судьба, как предыдущую девушку. Ох, не повезло ей. Я думала, что если использовать тело путаны, то будет легче скрываться, но нет. У моего врага нашлись особые навыки чуять моё присутствие. Ишь какая, даже имя моё выучила. Я и не знаю – кто она!

До недавнего времени я и представить не могла, что эта женщина, а не мужчина, стоит за исчезновением моего бывшего. До сегодняшнего дня я даже не подозревала, что в этом деле нет его вины. Форельскет – так зовут моего первого возлюбленного и мужа моей лучшей подруги Фьелет – не ушёл по доброй воле, оставив ребёнка. Сначала я сама не верила в россказни матери моего крестника, годовалого Фремета, считая это обычным бабьим трёпом и жалобами на непутёвого мужа. В глубине души мне всегда хотелось, чтобы он бросил её, как и меня, даже несмотря на наличие плода их любви. Мальчонку жаль, но себя я жалела гораздо больше. Тем не менее, я согласилась помочь ей в этом странном расследовании. Ох, это ещё одна непутёвая история моей бренной жизни. Она, конечно, будоражит, но прошу Вас – давайте пока не об этом. И не о том, на чей след нам с Фьелет удалось наткнуться. Боги, мне просто хотелось отмыться, выпить и выспаться. А затем разложить всё по порядку.

Босые ноги бродяги Джека хлюпали в лужах. Всем прохожим казалось, что этот парень взвалил на себя слишком много обязательств, будто бежал за очередной бутылкой, ныряя прямо в урну. Мощёная дорога, сбивая бродягу с толку, пару раз уронила его раздобревшее тело в воду. Я, как могла, вела человека, не обращая внимания на окружающих. В Копенгагене уйма бомжей. Этот один из них – чего удивляться? Он сидел, уткнувшись носом в бетон на станции Неррепорт, и я решила попытаться подобрать его и отмыть поскорее. Мне повезло, что он спал, и я без особых усилий завладела его телом. До квартиры Фьелет было всего ничего, но лило как из ведра, а бомж, пьяный, валился в лужи, явно не желая никуда идти. Нет уж, дорогой, хватит глотать свою блевоту – я тебя накормлю и отмою, только иди более-менее ровно!

Джек, дословно понимая, что я от него хочу, вдруг выпрямился и потопал через улицу. Спустя несколько пролётов мы свернули на Лонганстраде, и я старалась удержать бомжа на узкой дорожке для пешеходов. Резко проехавшая мимо Шевроле окатила его, точнее, теперь меня, волной из дрянной лужи. Вот уж досталось мне сегодня – не по-детски. Я еле сдержалась, чтобы не полить водителя ответным матом. Ноги снова принялись перепрыгивать через лужи, и вот я остановилась. Пальцы упёрлись в домофон. Ну давай же, Фьелет, поднимайся и тащи свою задницу, чтобы открыть мне двери! За решёткой слышалась возня: отлично, соседи доползут быстрее, чем моя подруга. Но дождь продолжался, и они не спешили, да и вид у меня был уж слишком бомжеватый. Ничего, Джек – не самое худшее, что Вам придётся видеть. Наконец в домофоне послышался голос хозяйки дома:

– Чего Вам нужно, уходите! – глупая Фьелет не сообразила, кто перед ней. У меня же язык прилип к небу:

– Это я!

Домофон замер в тишине. По всей видимости, эта крыса не осознала, кто стучится в её чудесную квартирку в самом сердце города, а соседи, словно в воздухе растворившись, исчезли прочь. Дождь усиливался, и бомж, замёрзнув, согнувшись пополам, присел на землю. Мне стоило немалых усилий снова поднять его на ноги, и, цепляясь за решётку, Джек чуть не облевал себя. Бедняга был так пьян, что не мог даже стоять, а я, тем временем, спешила с ним в дом своей подруги, готовая позориться перед зажиточными людьми.

Пальцы снова нажали на кнопку домофона, но в этот момент моё новое тело грохнулось прямо на дорогу. Пока я пыталась подняться, утирая кровь с разбитых ладоней, моя подруга вновь закричала:

– Я вызываю полицию! Уходите немедленно, вызов уже идёт!

– Фьелет Ханссендон, твою мать, открой дверь – это Эльскет!

Решётка мгновенно распахнулась, и бродяга, словно потеряв всякую человеческую гордость, пополз на четвереньках. Моя дрянная подруга, которая и втянула меня в эту мутную историю, бросилась мне навстречу под дождь. К счастью, её квартира находилась на первом этаже, и Джеку не придётся долго терпеть в туалете, хотя я уже почувствовала тёплую струю, обдающую мне ноги. Это было одновременно приятно и стыдно. Моча, хоть и согревала тело бродяги, но вещи эти придётся выбросить на помойку собственноручно.

Фьелет застыла в изумлении, глядя, как бомж на её глазах справляет нужду, и, улыбаясь беззубым ртом, тянет к ней руку.

Подруга отпрянула и попятилась назад, но Джеку, похоже, она понравилась:

– Помоги мне встать! – простонала я, осознавая, что на нас пялятся соседи. Лишь дождь сдерживал их от того, чтобы прятаться по домам и не стать свидетелями этой картины.

– Ты обоссалась? – в голосе моей подруги звучали нотки сожаления. Скоро этот бродяга будет спать на её диване.

Джек выглядел как самый обыкновенный бездомный: красное лицо от постоянной пьянки, чёрные круги под глазами, жирная рубашка в клетку и потресканные босые пятки. Вдобавок ко всему, его спортивные светлые штаны были испачканы. Но под дождём пятно перестало привлекать излишнее внимание жильцов напротив, а подруга, доблестно протягивая мне руку, в их глазах стала чуть ли не воплощением самой Матери Терезы. Джек прижал её своим весом, и она потащила его в дом. Мелкие ступеньки были преодолены с небывалой скоростью, и дверь захлопнулась. К счастью, квартира Фьелет имела несколько входов. Мы воспользовались боковым, чтобы соседи нас не заметили.

Очутившись внутри, я поспешила в туалет. Джек неустанно требовал опорожнить кишечник. Дорогой, как только ты выполнишь своё предназначение, я запру тебя в нарколечебнице, и ты забудешь дорогу к Неррепорту, знай это!

Огромную кухню-студию я пересекла с такой скоростью, что едва заметила в центре помещения новенький диван. Спасибо тебе, подруга, за то, что купила его для меня. Я бросилась к унитазу и, выпустив изо рта всё, что долго мучило меня, включая остатки прежней жизни, смыла это лишь с третьего раза.

– У тебя есть что надеть? – спросила я, обращаясь к подруге, которая застыла надо мной в растерянности.

– Что произошло? Где твоя проститутка? – казалось, она привязалась к той путане больше, чем ко мне за годы нашей дружбы.

– Как видишь, её сегодня с нами нет. Зато есть Джек! Парень, как и мы, не прочь выпить Дэниэлс!

– О нет, с этого дня ты будешь пить только смузи!

Хотя мне очень хотелось чего-нибудь прибухнуть, я, опасаясь, что печень бродяги может не выдержать, решила последовать совету подруги. Тёплый душ привёл меня в более-менее адекватное состояние, и после двух порций лазаньи, отрыгнув и извинившись, я начала рассказывать то, что, по моему мнению, должно было оправдать появление в её доме бомжа:

– Они знают, кто мы! Точнее, кто я. За тебя говорить пока не будем. Я не видела их и понятия не имею, каково их происхождение, но одно могу сказать точно – они не люди. Она, так точно!

– Она?

– Не перебивай. Мне казалось, что я напала на их след, и потому, вчера зависнув в баре на коленях какого-то красавчика, я либо отключилась… либо они намеренно спаивали меня. В общем, я думала, что похитители Форескельта – банда рокеров, косящих под вампиров. Знаешь, в этом заведении на Устричном Порте? Но когда я очнулась… во-первых, ни черта не видела. Кажется, они меня чем-то накачали. Во-вторых, там была женщина. Точнее… я не знаю, как это сказать, какое-то существо…

– Не человек?

– Да, слушай, они не люди. Или, по крайней мере, не обычные люди, иначе бы я не оказалась в теле этого бомжа…

– Эльскет!

– Да! – бомж замер. До него доносились нотки алкоголя от моей подруги.

– Тебе не кажется, что они – такие как мы?

– Нет, я… я так не думаю.

Хотя у меня самой подобные мысли не раз посещали голову, после смерти прежнего аватара я чётко понимала, что этого быть не может. Увы, покинув тело, я лишилась части своих воспоминаний, и в тот момент, когда встретилась взглядом со своим палачом, я ясно уяснила: это не человек, а некое существо женского пола. Всё, что я теперь о ней помню: она точно знает, кто я, знает меня по имени, и её руки, её лапы касались меня так мягко, будто подушечки кошки. Странное ощущение. Её голос струился нежностью и свёл бы любого мужчину с ума, а глаза! Хоть я и не видела, но порой мне казалось, что они заглядывают в самую душу. Банда рокеров была либо для прикрытия, либо вообще не имела никакого отношения к тем, кого мы ищем, и та, кто похитила моего бывшего, уж точно не вернёт его так просто.

Фьелет отвернулась, чтобы бомж наконец-то мог переодеться. Сбросив с него махровый халат, я напялила бельё, футболку и джинсы, с ужасом обнаружив, что это вещи моего бывшего. Господи, за что судьба так со мной поступает? Неужели я такая плохая подруга?

– Всё? – хозяйка устала глядеть в стену.

– Одну минуту! – резким движением я схватила оставленный ею на столе едва наполненный стакан алкоголя и залпом опустошила его.

– Эльскет! – увы, лучшая подруга застала меня с поличным, но я всё же успела сделать пару глотков.

Джека снова начало мутить, а мне было хорошо. Сегодня я собиралась выспаться за троих. Пробираясь по комнате, я просто плюхнулась на диван, оставив грязную посуду на хозяйку, которая всё ещё сидела за столом. Она смотрела на меня, и, казалось, погружалась в раздумья о своём благоверном. Слёзки закапали ей прямо в ладони, и склянка вновь наполнилась виски, который она безжалостно облизывала губами. А я, в кои-то веки притащив в её дом хоть какого-то мужчину, не удосужилась даже накрыть его одеялом. Мне уже было всё равно – пусть мёрзнет. Лучше, чем на улице.

Пока я пыталась заснуть, глядя то на потолок, то на тихонько прибухивающую подругу, которая всё же последовала моему совету и отвезла ребёнка к матери за город, она сидела без дела на кухне, пытаясь зажить новую жизнь. Её тело тоже было ненастоящим, и потому ей не было жалко его спаивать. Но, в отличие от меня, она не меняла аватаров с такой скоростью, с какой это делала я. Всё дело в том, что её родственники неплохо платили мне, и именно они открыли для меня занавес в их закрытое Общество Спиритов. Даже Форельскет не знал о его существовании, а меня ввели в курс дела лишь после отчаянных попыток его поисков. Так я и оказалась втянута в вереницу расследований семейства Ханссендон, со всеми вытекающими из этого последствиями. Джек, порядком устав, вырубился и заснул.

Спустя какое-то время мне стало не по себе. Ворочаясь и подавляя дикое желание выпить воды, я не сразу поняла, что нахожусь в новом теле. Всё-таки ритуалы матери Фьелет важны. Но я обошла законы природы, и мне казалось, что организм Джека может не выдержать. Во-первых, слишком жирная пища, во-вторых, моё присутствие. Я еле поднялась на ноги и побрела в темноте на ощупь. Обожаю квартиру Фьелет: окна с потолка до пола по всему периметру освещали студию. Хозяйка спала в другой комнате, а мне любезно предоставила уголок на диване. Я была только рада этому: кухня под боком. Грузная рука Джека на ощупь схватила чашку, вторая отвинтила кран. Где-то послышались голоса. Квартиру Фьелет снимала у дальней родственницы, которая переехала куда-то явно за пределы Копенгагена. Хорошая локация, но рядом сплошные ночные клубы, из которых несло травкой. Голоса удалились, а луна продолжала освещать мою ночлежку слабым тусклым светом. Джеку стало хуже. Это означало лишь одно – мне ни в коем случае нельзя засыпать…

Что же делать в такое время? Либо смотреть как спят дети, если они у тебя есть, либо, когда не спится, прошвырнуться по улочкам. Главное, чтобы Джека не потянуло на кутёж. Я схватила ключи и, тут же оказавшись во дворе, через запасной вход побрела освежиться. Воздух действительно бодрил, едва я вышла на площадку. Осматривая тёмные окна соседей, я вспоминала сегодняшний ливень и благодарила небеса за отвратительную погоду, задрав голову. Луна пялилась прямо на меня, освещая детскую площадку, и кусты засохшей азалии казались особенно прекрасными. Будто запачканная фата невесты, ещё не вышедшей замуж, спрятанная в чулане, ожидающая химчистки. Снова кто-то заорал. Но голоса были далеко за решёткой. Им уж никак не пробраться в этот тихий и уютный дворик богачей.

Как Вы уже поняли, я – нищенка. Именно бедность заставила меня пойти на этот рискованный шаг. Поиски бывшего, помощь ненавистным родственникам лучшей подруги – и вот, я стою в теле бомжа посреди ночи, наслаждаясь запахом кустов. Забавно, что раньше я не замечала, каким цветущим и красивым бывает наш город даже поздней осенью. Только сейчас, когда на меня легла великая миссия и дел по горло, я прохаживаюсь километры в чужом теле и краем глаза начинаю замечать его изящество. Не то, что ценят напыщенные и богатые гордецы, а то, что они воспринимают как данность. Соседи Фьелет такие же. Увидев бомжа, они чуть не вызвали скорую помощь. Не для Джека, а чтобы справиться со своей лихорадкой и совладать со стрессом. Их психическое здоровье необратимо пошатнулось в тот вечер – в этом я уверена!

Простояв на улице добрых двадцать минут, я почувствовала себя гораздо лучше, вернулась и снова легла спать. Проснулась я уже от шкварчания сковородок и чертыханий подруги. Фьелет прекрасно готовит, но, почему-то, этот процесс не приносит ей удовольствия. Может, дело в её жеманности – это у неё от мамочки, скажу вам. Джек отправился в душ. Точнее, он даже не думал об этом, зато я приняла решение купать его как можно чаще, не жалея коммунальных расходов своей подруги. Как говорится, в счёт комиссионных. Затем, снова вернувшись на диван, я повертела головой в поисках выпивки. Не найдя ничего, кроме бесплатной воды из крана, решила спуститься в подвал.

Нужно было как-то убивать время, а ведущие резко вниз мелкие ступеньки – отличное занятие. Вход находился прямо в полу коридора, перед самой дверью. Повезло моей подруге жить на первом этаже – можно прятать трупы, если страдаешь какими-то отклонениями. Но у нас с Фьелет были немного другие хобби. Я коснулась выключателя, чтобы, не дай бог, не угробить новое тело. Джек старательно хватался за поручень, и вот мы оказались в тесной конуре, где посреди белых обшарпанных стен стоял гроб. Бомж присвистнул, а меня уже ничем не удивишь. Отбросив крышку, я уставилась на девушку с застывшим лицом, покоящуюся на подушках, будто игрушка, кукла, а может быть, чья-то больная фантазия. Что ж, моя подруга Фьелет действительно имела скелеты в шкафу, но этот гроб был не её собственностью. Он принадлежал мне. Я и была той девушкой с застывшим лицом.

Глава 2. Тайна семейства Ханссендон

Налейте снова и слушайте дальше! Мое тело лежало бездыханным в мягком и просторном гробу из красного дерева, недавно отполированного, и казалось, что свет от лампочки будет сиять на нем ещё долго, даже когда все вокруг погаснет. Как я здесь оказалась? Все просто: после пропажи моего бывшего и постоянных дониманий со стороны матери Фьелет, которая в итоге согласилась, что он никуда со мной не сбегал, меня вдруг отвели в сторону на одном из собраний семейства Ханссендонов. С другими родственниками я никогда не общалась так близко, как с ней – мадам Ханссендон. На то имелись свои причины: хоть я и была приёмной, меня считали не родной, а принятой под опеку. Никто не собирался становиться мне матерью и уж тем более говорить правду. Мать Фьелет всегда была бестактной, загребущей и ушлой тёткой: разве не так – такое богатство иметь! В их семье мне отводилась лишь крохотная роль, и то до семнадцатилетия. Однако в тот вечер я совершенно случайно узнала иную сторону её жуткого характера. А лучше бы не знала вовсе.

Это произошло около пяти лет назад, когда годовалому Фремету позволялось ползать меж ног гостей и стаскивать с обеденного стола скатерть. И вот, в один из таких неловких моментов, когда домработницы взялись убирать бардак, мадам Ханссендон, налив мне добрую порцию виски, предложила удалиться от суеты. Я идею поддержала, не ведая о том, к чему приведёт этот разговор:

– Скажи, ты все ещё любишь Форескельта? – прожорливые ручейки её глаз на располневшем лице дамы преклонных лет подмывали меня сказать «да», но я сдержалась.

– К чему Вы клоните? – зная мамашу Фьелет, надо было быть осторожной в своих ответах. Следуя за её бархатным платьем в самую дальнюю комнату, мы вдруг очутились во мраке. Одна секунда – и свечи вспыхнули у стены, бросая мягкие блики на ажурные обои. Мадам пристально взглянула на меня:

– Знаешь, дорогуша, я ведь и сама когда-то была молодой и горячей! – о да, слышала я о её похождениях немало сказаний.

– Говорите прямо, чего Вы хотите! – не было чести терпеть её измывания надо мной. Ответ она наверняка знала, но зачем он ей понадобился?

– Так просто, дорогуша, о таких вещах не говорят в моем доме. Слишком уж это дорого стоит. – Бархатное платье полностью слилось со стеной, и всё, что я видела, – это болтающая голова матери моей подруги. – Я не зря же спрашиваю тебя, любишь ли ты моего свёкра? То, что я тебе хочу предложить… – она запнулась. Я не пыталась продолжить разговор и, лишь испытывая на себе чувство нарастающей интриги, прижалась к холодной стене, чтобы остудить свой пыл. А она ведь знала, что мне так не терпится услышать дальше: – Так ответь мне, дорогуша, ты все ещё любишь его?

– Послушайте, нет разницы в том, люблю я его или кого-то другого, если человек исчез бесследно и оставил семью… – мне не хотелось изливать душу, но и сама мадам Ханссендон не позволила мне этого сделать.

– Не-не-не! Есть огромная разница в том, когда человека любишь, несмотря на его ошибки и повороты судьбы. Знаешь, моя дочь слишком слаба, чтобы это понимать, хотя и обладает даром… гм… кх… – то ли она поперхнулась, то ли просто решила не продолжать говорить то, что могло бы меня по правде заинтересовать. Но я неустанно стояла молча, вжимаясь в стену и выдавливая из неё по крупице. В итоге она сдалась: – Дорогуша, просто ответь честно – ты любишь его или нет?