Души шепчут на уши

С момента того самого разговора прошло пять лет. Сейчас, спустившись в подвал в теле бомжа, я иногда задумываюсь, зачем я тогда сказала правду. Глядя на своё тело, лежащее в гробу, я поправляю пряди ровных платиновых волос и поглаживаю прозрачную гладкую кожу: ни морщинки, ни царапинки на ней с тех пор, как моё тело отдыхает в подземелье квартиры Фьелет. Тут ему самое место, пока вся эта кутерьма с поиском её пропавшего возлюбленного и моего бывшего не закончится.

Моё тело, сложив ладони на груди, мирно и по доброй воле улеглось в этот гроб. К слову, он был необязательным: просто в тот момент ничего другого под рукой не нашлось. Понимая долгосрочную перспективу нашей сделки с мадам Ханссендон, я решила, что гроб – это не так уж и плохо. И вот, одетая в тонкое вечернее платье из золотистого люрекса, я лежу здесь, и сколько мне ещё придётся провести в таком состоянии – неизвестно. Пока не отыщется этот болван и мой бывший любимый, которого похитили прямо с семейного праздника. Это я так думаю. Бомж, склонившийся над моим телом, гладил его, пряча душу подальше. Сколько я ещё сменю тел, прежде чем вернусь в своё законное, данное мне от природы изящное и лёгкое? Сейчас-то меня уже не удивишь этими фокусами. Заглядывая в свои ядовитые глаза, я снова прокручиваю в памяти наш тайный разговор с мадам Ханссендон:

– Кто, по твоему, я такая? – странно было это слышать от человека, которого я знала с раннего детства.

– Великая женщина. – Ну зачем выманивать похвалу из меня, её поклонникам же виднее.

– Чушь это собачья. Не прикидывайся дурой. С тех пор как я увидела тебя на нашем пороге, ты мне всегда казалась змеёй!

– Ну так чего не прогнали? – меня начинала бесить откровенность мамаши Фьелет.

– А я люблю змей! Змеи ведь мудрые. И я надеюсь, что моя чуйка меня не подвела и в этот раз. Ступай за мной. Только прошу тебя, не ори.

Свечи угасли в ту же секунду, и статная женщина из дома Ханссендонов засветила в темноте фонариком. Я последовала за его тонкой струёй света, думая, будто уже умерла и просто шагаю навстречу Богу, но нет. К моему удивлению, напрочь лишившись покоя, моё сердце бешено колотилось, напоминая мозгам, что я всё ещё жива. Резкий скрип испугал меня, но, совладав со страхом, я всё же двинулась дальше за матерью своей подруги. Кажется, действительно, семья Фьелет имела секретов больше, чем мне довелось узнать. Никогда прежде не бывая в этой части дома, я либо не замечала потайной двери, в которую мы просочились, либо её поставили недавно. Я почувствовала щелчок и поняла – стена сомкнулась обратно. Всё веселье дома Ханссендон исчезло. Передо мной открылся единственный путь, и он уводил меня в ледяное подземелье, а вернуться обратно я не знала как. Звать на помощь? Разве кто-то услышит? Ощутимые шаги мадам опускались вниз. Я чувствовала, как подо мной дрожит лестница.

Вдруг стало светло. Словно прожекторы, лампы ударили мне по лицу, и в течение нескольких минут я тонула в кружевах их резкого света. Затем я заметила ведущие вниз ступеньки в какой-то подвал и решила, что мадам Ханссендон нырнула туда и пропала без вести. Мои каблуки подворачивались, и каждый шаг давался с трудом, но стоило спуститься, раз уж я влипла в эту передрягу. Да и тайное логово моей лучшей подруги вызывало у меня нездоровый интерес. Эта семейка славится своими интригами на весь город, а также небывалым состоянием. Но зачем мадам Ханссендон решила похвастаться этим передо мной? Это и подталкивало меня опускаться всё ниже и ниже в её подземелье.

И вот, когда туфли почувствовали, что спуск под ногами закончился, я вошла в проём двери и ахнула. Нет, не от богатств или роскоши. Я потеряла дар речи, потому что то, что я увидела, не поддавалось ни логике, ни чертовому статусу горожан Копенгагена!

Господи, прямо передо мной лежал человек, за ним – второй, третий. Множество тел почивало на мягких кроватях, выставленных в ряд, позволяя мертвецам преспокойно спать вечным сном. Я стала задыхаться. Я пожалела, что спустилась сюда. Но главное – я не верила, что мать моей лучшей подруги способна на такое. О, господи, она заманила меня сюда и хочет убить! Ну как же иначе? Я ведь всё ещё люблю её зятя! И, углядев её посреди этой комнаты, зияющую в лучах яркого искусственного освещения, без какого-либо намёка на маниакальные повадки или желание меня убить, она смотрела на меня непринуждённым взглядом, будто всё, что я вижу, – норма. Вдруг её рука резко поднялась, и, тыча, палец указал на какую-то кровать. Там лежала женщина лет тридцати от силы. Пепельные локоны аккуратно сплелись вокруг головы в косу, а красное платье таило под собой стройное тело.

– Это я. Настоящая я, сразу после рождения Фьелет, привела себя в форму и прилегла сюда. С тех пор лежу и жду, когда можно будет без опаски ходить по городу. А это! – её рука переметнулась на следующую кровать: – Мисье Ханссендон, отец моей дочери. Ты его не застала, и для обычных людей он якобы уже покойник. Но это враньё. Он приходит ко мне в обличии разных поклонников. Игра у него такая. Не спрашивай. А вот настоящее обличие Фьелет, каким ты его помнишь!

Мои глаза метались то к кровати мистера Ханссендона, который также походил на тридцатилетнего мужчину, уснувшего в оливковом вельветовом костюме ручной работы, то на девушку лет семнадцати, ряженую в фиолетовое платье. Это действительно была она, но гораздо моложе. Я ни черта не понимала. Что означает – их настоящие тела? Слова будто застряли в горле, и, пытаясь выдавить из себя хотя бы удивлённое шипение, я подняла глаза на мать моей подруги. Та понимающе продолжила:

– Звучит дико, дорогуша, я знаю. Это тайна нашей семьи. Духовной Семьи! Дар или проклятье, называй как хочешь. Так вот, я считаю тебя достойной знать, кто на самом деле наследники нашего древнего рода. Вот они все перед тобой! Почти все наши родичи – живые и невредимые: бабушки, дедушки, прабабушки и прадедушки до седьмого поколения. Они отдыхают на этих кроватях вместе с внуками, но не навсегда, как ты могла ошибочно подумать. Это лишь их тела, оболочки, костюмы: выбирай название по душе. То, чем наша семья занимается веками, для тебя, к сожалению, останется тайной; не могу я тебе открыть всех секретов, ты всё-таки не нашего знатного рода. И всё же обстоятельства вынуждают меня, да и всех, кого ты тут видишь, приобщить тебя на столько, на сколько это нам позволительно.

Ничего из сказанного мадам Ханссендон я не могла понять ни тогда, ни даже сейчас, склонившись над своим собственным телом. Когда точно было основано Общество Спиритов и чем конкретно оно занимается – мне не объяснили. Глупая девчонка, спустившаяся в подвалы знатного семейства, не могла в тот день осознать, как в современном мире могут существовать подобные вещи: множество тел, покинутых душами – годами, а некоторые и веками спят в подвале? Из того, что мне пыталась втолковать мать моей подруги, я поняла и запомнила лишь следующее:

– Эльскет? Ты готова помочь нашей семье за хорошую плату найти пропавшего зятя?

– А что? Его тела тут нет? Он ведь член Вашей семьи? – Неужели не нашлось места для моего бывшего? Бабушки не хотят подвинуться?

– Увы, мы не посвящали его в Общество Спиритов. Он не знал о том, что наши настоящие тела спят здесь до лучших времён.

– Подождите, а Фьелет? Фьелет, она же… – я запнулась. Теории сыпались одна за другой.

– Он не знал настоящей Фьелет, как позже и ты. Ребёнок, рождённый от того тела, что сейчас наверху, по сути, не наш сын.

– Как это?

– Да, как ни печально, но я запретила своей дочери жениться на чужаке в собственном теле и заводить наследника. Эта свадьба была игрой, в которую она поверила. Увы, однажды она поймёт, как ошибалась, и Фремет останется никому не нужным ребёнком. Ведь сам Форельскет не знает свою настоящую жену и не видел её никогда, как, впрочем, и ты после нашего длительного отъезда, не знаешь свою подругу. Но в отличие от него, ты удостоилась чести познакомиться с правдой. Вот, прямо перед тобой – моя дочь Фьелет Ханссендон. Её тело ожидает лучших времён, за которые борется её дух, расхаживая в теле марионетки.

Я разглядывала тонкие черты лица человека, которого, помнила в детстве, но оказывается, никогда по-настоящему не знала. Точнее, так меня уверяла сама мадам Ханссендон. Я же, метая взгляды на обезумевшую старуху, думала, что у той давно поехала крыша. Но прежде чем развернуться и уйти, объявив всем в доме, что в подвале покоятся под сотню трупов и вызвать психушку, я задала самый волнующий меня вопрос:

– Так а что там, Вы говорили, за оплату?

– То-то я и говорю. Змеюка ты подколодная, – с улыбкой на лице ответила мадам и принялась соблазнять меня шести злачными суммами.

Как видите, уже шесть лет прошло, а я этой вереницы событий со счёту сбилась. Некогда мне теперь заниматься своими доходами, для этого я наняла бухгалтера. А ещё благодаря мадам Ханссендон у меня появился особняк за городом, за которым следит домработница. Только вот в таком виде я уж точно туда не попрусь. Да и делать там попросту нечего. С тех пор как семейство Ханссендон бросило меня, а точнее, уволило, я не могу найти своё место. Общество Спиритов было единственным, к чему по-настоящему лежала моя душа. Я завидую Фьелет. Я во всём завидую ей: богатые родители, свадьба с моим бывшим и возможности, о которых мне только приходится мечтать! Да, я росла в их доме: примерно в девятилетнем возрасте меня удочерили, но я никогда по-настоящему не была им родной. Никогда! Властная мадам Ханссендон относилась ко мне так, словно я её должница и обязана отрабатывать посмертно. Лишь дружба с Фьелет вселяла в меня надежду, и, доверившись ей, я годы прожила бок о бок с её матерью. Как они могли обманывать меня всю жизнь? Я не понимаю! Каким образом? Выходит, даже моя лучшая подруга знала об Обществе Спиритов с раннего детства и использовала детские тела, чтобы скрывать свою истинную сущность? Я не понимаю. Я не верю, что такое возможно…

Точнее, я не могла поверить. Долгие годы мне казалось, что надо мной подшучивают и не договаривают. Если задуматься, ведь настоящее тело Фьелет я видела раньше, а затем она одела аватара. Могла ли она и в этом обмануть меня? Наверное нет, ведь детское тело должно было как-то расти. Или мадам Ханссендон настолько могущественная колдунья, что смогла вырастить дочку в магическом инкубаторе, не дав ей и шагу самостоятельно ступить? Какая-то несуразица! Лишь по прошествии нескольких лет и предательства с их стороны я начинаю осознавать, какой коварный наш мир! И с каждым годом он становится всё темнее… Будто кто-то определил его на вечную погибель и отправляет сюда всякие отбросы, словно на свалку. Боги, я даже не хочу думать о чем-то, находящемся за пределами этой жизни. А ведь существует что-то вроде рая… Наверное… Сама я бродила лишь тенью в астрале, боясь заглянуть дальше. А теперь уже и нет у меня такой возможности. Теперь я снова самый обычный и бесполезный человек.

Но довольно слез! Мой искренний рассказ должен помочь Вам понять меня. Я надеюсь, что пришла по правильному адресу. Всю свою жизнь я была бродягой. Жила в приёмной семье, была предана близкими людьми, и на самом деле мой кредит доверия полностью исчерпан. Но сейчас я в отчаянии! Мне бы просто смириться и забыть. Но, увы, я не могу позволить Фремету расти в приюте. Да, я, конечно же, стану его опекуном, но что если Форельскет жив? Боги, я уверена в этом! Я видела его собственными глазами и знаю, что найду его. Просто в данный момент я не могу пользоваться своей магией, ведь у меня её безвозмездно отняли. Поэтому мне нужна помощь! Поэтому я сегодня здесь. Но давайте не смешивать всё в одну кучу: разложим по порядку ту информацию, которую мне удалось собрать. Повторяю, я была адептом Общества Спиритов целых шесть лет. Да, я скорее выполняла роль девчушки на побегушках, но надеюсь, что этого будет достаточно, чтобы отыскать их по остывшим следам!

Ровно в этот день год назад Фьелет ощущала все прелести жизни с бомжом. Я помню это, словно прямо сейчас нахожусь там: Джек, между прочим, был очень стеснительным парнем, но я научила его нескольким трюкам, как завоёвывать девчонок. Закрыв крышку гроба и оставив своё тело, как полагается, в подвале дома моей лучшей подруги (тело которой, между прочим, тоже арендовано), я поднялась по ступенькам обратно в квартиру. Пахло вкуснятиной, и, едва успев зайти на кухню, я набросилась на тарелку так, будто не ела три дня. Подруга сосала через трубочку свой смузи, а я придумывала очередной план поиска её пропавшего любимого. Как ни старалась мадам Ханссендон отговорить дочь оставить все попытки и отдать ребёнка на усыновление, твердолобая наследница всех богатств их семейства предпочла не слушать маму. Она считала, что нет разницы в том, чьё тело выносило и родило дитя. Главное – это любовь. Но по любви обычно рассказывают свои тайны и вынимают скелеты из шкафов. Однако не Ханссендоны! Для них семейная тайна – превыше всего. Поэтому меня всегда удивляло, как я так легко влилась в их тусовку и даже была допущена в адепты Общества Спиритов. Высокие материи и главная цель существования людей, обладающих таким редким даром, мне до конца не были понятны, да и мне хватало полученных денег за молчание. И всё же – любить человека и не сказать ему, что твоё тело – лишь оболочка и принадлежит совершенно другой душе. Конечно, после пропажи мужа моей подруги и посвящения меня в их тайный заговор, всё семейство сменило аватаров, а я обзавелась своим. Я больше не знала их родственников в лицо и перестала их видеть вообще – всецело посвятив себя поискам. С тех пор истинная Эльскет почивала в гробу и вполне уютно чувствовала себя в стенах подвала арендованной квартиры Фьелет, куда она переехала, чтобы мы могли осуществлять наши планы. С тех пор как я узнала, что моя дорогая лучшая подруга имеет состояние больше, чем я могла себе представить, наши методы поиска стали набирать обороты. Иногда мы покупали дорогие автомобили, а порой даже ходили на свидания с высокопоставленными чиновниками и королём Дании. Но всё ради одного – найти моего бывшего. Точнее, я ищу его, потому что мне хорошо заплатили и превратили жизнь в комфортное пристанище на старости лет для того бренного тела в подвале. Только вот не думала я, что поиски приведут нас к поистине неразрешимой загадке:

– Как думаешь? Кто они?

– Понятия не имею и даже предположить нечего.

Вкус вина заполнял млеющий рот Джека, а я наслаждалась минутой покоя. Это Фьелет не рискует аватаром, чтобы не менять его так часто, ведь для этого меня и наняли. Быть следопытом, сыщиком, агентом и исполнителем в одном лице. Заходить туда, куда другие не могут, и выходить из ситуаций, ведущих в тупик и к неминуемой кончине. Проглотив очередную устрицу, я подошла на прощание к зеркалу и, глядя на своё отражение, видела всё того же обрыганного бомжа. Лучше и не придумаешь, ведь никто не сочтёт тебя за угрозу. Надеясь, что Джек продержится дольше шалавы из стрип-клуба, я набросила клетчатую рубашку, куртку и побрела в коридор. После вчерашней переделки голова всё ещё оставалась чугунной, и думать было лень. Но я старалась изо всех сил. Ведь если меня снова постигнет неудача – этому телу гаплык. Я же хочу, чтобы оно выжило. А если нет, то я устрою в его честь пышные похороны.

Обувая ботинки бывшего, я чувствовала, что они немного больше, чем нужно. Но ведь бездомные не выглядят с иголочки и берут всё, что попадётся. Эти люди, кажется, рады всему. Даже когда мой призрак, вселяясь в его тело, заставляет его совершать непонятные поступки, Джек оставался на удивление дружелюбной душой. Мне очень стыдно за то, что я так бестактно потеснила его и использовала. Но иного выхода не было.

Двери открылись, и Фьелет, застыв в них, махала соседям напротив, лучезарно улыбаясь. А Джек снова ступал по мокрой мощёной дороге, углубляясь в улочки и радуясь хорошей погоде. Надеясь, что до вечера ливня не будет и мы успеем вернуться к тёплому ужину, я забыла о вчерашней переделке, и мои мысли вновь были заняты новыми планами.

К слову, мне нравилось быть адептом Общества Спиритов, и если бы не ворчания мадам Ханссендон и все их дурацкие правила, я бы открыла своё частное детективное агентство и помогала людям. Ведь чего стоит найти человека, если он сбежал от семьи, долгов или ради другой любви? Вот именно! Сколько хорошего можно сделать для города. Но они и так занимались благотворительностью, только зятя не уберегли.

Эти аргументы я и пыталась донести до семьи моей подруги: кроме Общества Спиритов в городе появился кто-то ещё, и это не человек. А точнее, она. Если и дальше продолжать прятать свои секреты в подвале, можно лишиться и других родственников! Только по прошествии шести лет я сейчас понимаю, что истинная причина замкнутости их сообщества – запредельная безответственность и бесчеловечность. Мадам Ханссендон – самое настоящее змеиное гнездо, видящее в людях лишь возможность наживы за их счёт.

А особняк? Теперь мне кажется, что его передали во владение не за работу, а в качестве возмещения и извинений за всё моё горькое детство, которое я с ними провела. Кто ещё вытерпит издёвки мадам Ханссендон? А про предательницу и лучшую подругу и вовсе не нахожу слов, чтобы выразиться: притворщица, изменница и плохая актриса!

Город словно посетила сказочная фея: ни тучки, ни ветерка. Лишь намокшие кирпичи мощёной дороги оставались единственным доказательством прошедшего ливня. За ночь всё практически высохло. Но это не мешало бомжу спотыкаться и падать. То ли Джек по-другому не умел, а может, на его походку сказывался тот факт, что я вселилась в него без ритуала. Мне оставалось лишь подыгрывать выбранной роли ради воплощения плана. Локация прежняя, но стоило быть на стороже. Хоть рыбка и поймала наживку, её не так просто выловить, как мне бы хотелось. Да и лишние жертвы – ни к чему! И хотя мы с Фьелет умели заметать следы, я предпочитала работать без трупов. Люди ведь не виноваты в существовании нашего общества. Они даже не знают о таком, как, впрочем, и мне мало что удалось выудить из своей приёмной семьи… Разве их можно назвать таковыми? Удочерители, благотворители: мадам Ханссендон лишь не позволила мне стать бродягой. У меня в крови сиротство, сродни любопытству. Поэтому прежде чем что-либо предпринимать, я разнюхиваю обстановку.

Добравшись пешком через весь город до вчерашнего бара, я не спешила заходить. Брать у Фьелет деньги не стала, чтобы мой бомж выглядел убедительно и не привлекал внимания. Так у меня будет больше шансов гарантировать ему благоприятный исход. Вот мадам Ханссендон бы первым делом пустила в расход бездомного. Благо, у Фьелет голова на плечах, потому что я у неё ночую.

Солнышко заглядывало на кухню, подле которой я настороженно слушала:

– Кори, будь добра, дай бедолаге воды!

Джек умостился прямо за углом бара "Лютень": дикое местечко, однако. Будь я в своём теле, в жизни бы сюда не зашла, даже за деньги. Но моя прошлая проститутка была тут своей. Жаль её, но искать не буду, ведь это привлечёт внимание. И пока Кори передавала через окно пластиковую бутылку с недовольным видом, я слушала в оба. Все те же сплетни о ночных драках и звонках в полицию, о разбитой посуде и полчище рокеров, которым то и дело не сидится – дай им кружку пива, да отойди. Я ненавижу пиво, и в такое паршивое место сбегаются лишь отбросы, считающие себя выше остальных. Вот уже один дурень остановил свой байк и, промелькнув мимо, зашёл в пустой бар. Кори тут же бросилась бежать его обслуживать, но позже снова вернулась на кухню:

– Единственный клиент и только одно пиво!

– А что ты хотела?

Кажется, обе: и хозяйка, и её работница, люто ненавидели это место, но, за неимением другого, вертелись тут, как могли. Скоро народ повалит, и мужики с пивными животами начнут лапать официантку за зад, а та будет взвизгивать. Кстати, захомутать Кори – хорошая идея. Я имею в виду, для себя. Да все совершенно в порядке с моей ориентацией, что вы, в самом деле, взъелись? Я говорю о том, что если бомж выполнит свою роль, то я отпущу его, как и обещала. А вот моим следующим аватаром вполне может стать работница этой дыры. Правда, мне на всякий случай нужна прядь её волос или хоть что-то личное. Тут вот какое дело: покинуть своего аватара, если он не был убит, можно лишь с помощью магии. Ну да, куда ж без неё. Старейшины Общества Спиритов проводят обряд и всё такое, потому что я всего лишь адепт и не могу, как они, выныривать и заныривать в людей. Хотя с Джеком так и вышло! Может, просто свезло? Посему теперешнее тело меня так легко не отпустит, и его следует отвязать от моей души. Я как-то пыталась проверить своё состояние в гробу и покинуть проститутку лишь на пару минут: куда там! Она вцепилась в меня, словно я её родная душа. Хотя Фьелет говорит, что мадам Ханссендон, то есть её мать, может и без всяких обрядов прыгать по телам. Но что-то я такого за ней не замечала. Впрочем, они не особо меня посвящали в свои семейные дела, ведь кто я такая? А на вопрос: почему же Вы сами не отыщите Вашего зятя, раз такие продвинутые вне телесные путешественники, на меня махнули рукой и сказали, чтобы я не молола чепухи. Позже сама Фьелет созналась, что тайное Общество Спиритов занимается очень важными, чуть ли не божественными делами, и им запрещено растрачивать свой дар на такие мелкие пустяки. Ну, подумаешь, человека украли. Взрослого человека! Но за пять лет работы в качестве их личной ищейки я поняла вот что – наша сакральная связь с Форельскетом, истинная причина их выбора в пользу меня. Задумайтесь только – он моя первая любовь, первый мужчина, и я для него первая женщина. Дело даже не в сексе, а в том, что мы друг друга любили по-настоящему. Фьелет, конечно, это знала, куда ж без неё. Только теперь я понимаю, что полжизни за мной следовал аватар ее матери. Представляете: жить и не подозревать, что все вокруг меня – ненастоящие люди, а лишь костюмы, одетые на чьи-то души, что врали мне все эти годы. И вспоминая своё детство, когда я только познакомилась с семейством Ханссендон, учась в закрытой школе для девочек, а позже занимаясь музыкой, мы поступили в коледж – Фьелет предначертано стала моей лучшей подругой. Другой просто быть не могло! Даже не смотря на ее скорый отъезд и учебу в Канаде. И дальше, взрослея, мечтая и желая встретить свою настоящую любовь, я доверилась ему – моему первому мужчине. Увы, наш союз распался, едва ли отметив год отношений. Такое бывает. Только вот с тех пор он остался единственным настоящим человеком, с которым мне удалось так сблизиться. Ведь остальные – это родственники семейства моей лучшей подруги. А кто они, Вы уже наверняка поняли. Вот почему мадам Ханссендон пустила змею в свой курятник – не ради доброты душевной, но потому что знала: я любила того идиота, что бросил меня и сменил ещё дюжину девиц, прежде чем его окольцевали. Ох, как вспомню, голова начинает кружиться. Пойду-ка я прочь из этой затхлой дыры и сяду возле входа.

Пошатываясь, Джек вышел из-за угла, и тут же, как по мановению прихоти Кори, к Лютню подъехала толпа байкеров. Я стала неподалёку, чтобы, разглядывая их лица, не пропустить чего интересненького. Была бы тут моя проститутка, её бы уже затащили в бар. Но бомж никого не интересует в этих краях, ведь такие пройдохи и сами выглядят, как мой Джек. На минуту у меня промелькнула мысль взять да угнать чей-то байк, оставленный прямо на дороге и мешающий машинам маневрировать. Бомжу бы такая выходка пришлась по нраву, но, увы, в следующий раз, сегодня я тут по делу. И вот, разглядывая каждую бородатую мину, я всё не могла надивиться, откуда же в городе берутся эти пираты. Вы же только гляньте: эту старую куртку, да шляпу ещё сам Воробей носил, рассекая на Жемчужине! Косматый хмырь, на которого я уставилась, вдруг остановился и, глядя в упор на Джека, заорал:

– Эй, брат! Давай с нами по пивку!

Ну вот, отличная подачка от казалось бы непутёвых толстяков, жрущих пиво, как я виски. Кори будет счастлива, увидев бомжа в баре. Хорошо, что я его отмыла и переодела в вещи своего бывшего. Джек уже спускался по ступенькам, и в этот момент ковбойские двери врезались ему в спину, когда официантка истерически закричала:

– Куда ты прёшь? Урод!

Но, ощутив чью-то ладонь в самом сокровенном месте, она подпрыгнула и стремительно убежала на кухню. Эх, а мне-то нужно с неё патлы выдрать, на всякий случай, при непредвиденных обстоятельствах. Но байкеры, кажется, оставили стройняшку на закуску, а бомжа Джека усадили в самом центре стола. Господи, ему нельзя пить! А я ненавижу пиво. Но, увы, как обычно, моя отвратительная работа оплачивается так, будто я премьер-министр. Хотя однажды так, между прочим, и было, после чего бедолагу подстрелили, а я снова осталась без тела. Но сейчас к чёрту эти воспоминания, впереди ответственная работа – нажраться и при этом трезво мыслить и оценивать ситуацию.