Как выживают мальчики. Рассказы

© Ирина Окунева, 2023

ISBN 978-5-0059-4704-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Патриарх

Лаврентий Захарович в очередной раз потерял паспорт.

Пару лет назад аналогичное событие уже случалось. Лаврентий тогда заказал в «магазине на диване» замечательный спиннинг, сотворённый руками трудолюбивых китайцев.

Зачем ему понадобился тот спиннинг, никто из членов семьи толком не понял. Все были абсолютно уверены, что Лаврентий не знет даже, в какой стороне ближайшая речка. Но спиннинг был куплен и прибыл в местное отделение связи, о чём сообщило лежавшее в ящике почтовое извещение.

Вот тогда-то потенциальный рыболов и обнаружил пропажу паспорта.

«В ружьё» были подняты два сына, дочь, племянница, четыре внука и одна внучка. На зов патриарха прибыли также жёны и мужья вышеупомянутых родственников, сожитель племянницы и невеста старшего внука.

Стараниями кровных и некровных членов семьи хозяйство Лаврентия Захаровича было обыскано трижды. Сначала от чердака до погреба, потом от забора до собачьей будки, и, наконец, вкруговую – от кухни до хозяйской спальни.

На обыски ушла неделя. Совместными усилиями проверили каждый карман, пересмотрели каждую бумажку, перетрясли каждую наволочку.

Искать приходилось по вечерам после трудового дня, ибо тунеядцев в семье не было. Правда, учащаяся молодёжь приезжала раньше, сразу после занятий, но ситуацию это не изменило. Паспорт словно корова языком слизнула. Он испарился, канул в бездну, пропал навсегда, как будто его и не было вовсе.

Пока шли поиски, патриарх и родоначальник ежедневно и неустанно роптал и брюзжал на заботливых родственников. Все они были «никудышние, бестолковые и бесполезные существа, ни к чему не приспособленные и ничего не умеющие, даже найти такую безделицу, как паспорт».

Однако на вопрос, когда Лаврентий видел свой паспорт в последний раз, тот в ответ лишь возмущённо сопел и свирепо шевелил бровями.

Через неделю с почты пришло повторное извещение. Лаврентий срочно засобирался рыбачить и потребовал найти ему паспорт незамедлительно.

Старшего внука отправили на почту добывать спиннинг. В семье он считался самым обаятельным и самым находчивым.

Посланец не стал изобретать велосипед. Два тортика и три килограмма фруктов скрасили тяжёлые почтовые будни сотрудниц и сделали китайский спиннинг ровно в три раза дороже.

Но нервы членов семьи были значительно ценнее.

Получив свой спиннинг, Лаврентий ненадолго успокоился. Семья же, осознав, что паспорт вряд ли удастся найти, стала думать, как заставить Лаврентия получить новый.

Глава семейства был яростным противником бюрократических процедур и посещать властные кабинеты не желал категорически.

В конце концов фотографа привезли на дом и увековечили Лаврентия на фоне старой скатерти. Проблему кабинетов решила невеста старшего внука, оказавшаяся дочерью большого милицейского чина. Невеста лично увезла заявление папе и лично получила новый паспорт от имени Лаврентия.

Патриарх принял новый документ как ни в чем не бывало.

И вот, спустя два года, паспорт исчез опять.

Вновь «по тревоге» были собраны два сына, дочь, племянница, теперь уже пять внуков, одна внучка, жёны и мужья перечисленных, а также новый сожитель племянницы и ставшая на днях женой та самая невеста старшего внука.

Патриарх срочно решил вакцинироваться от гриппа.

Паспорт необходим был «немедленно, прямо сейчас чтоб был». Лаврентий был грозен, как никогда, и требовал незамедлительно приступить к поискам. Правда, когда он последний раз видел свой документ, опять не помнил, и смущение все так же старательно компенсировал яростным шевелением бровей.

Внезапно старшего внука посетило озарение. Идея была богатая.

Единственное, к чему Лаврентий Захарович никогда не был равнодушен, – это собственное здоровье.

– Дед, а ты в поликлинике давно был? – как-бы между прочим поинтересовался внук.

– А тебе что за интерес? – рыкнул в ответ Лаврентий и добавил: – Не дождётесь! Вон, у меня даже кариеса нет!

«Значит, был,» – подумал парень и, пока члены семьи рассредотачивались по территории лаврентьевского хозяйства, выскочил на улицу. Поликлиника была в двух остановках от дома.

– Здравствуйте, милая девушка! – начал он у окошка регистратуры, – Вы не могли бы проверить? У меня дедушка, кажется, случайно оставил здесь паспорт. Посмотрите, пожалуйста, Копейкин Лаврентий Захарович, 1932 года.

– Чего проверять-то? – радостно отозвалась уже не юная регистраторша на «милую девушку», – Был у нас Ваш дедуля. Две недели назад. Вот он, его паспорт. Мы ему сначала звонили. Но он трубку не берёт и не перезвонил ни разу. А нам же некогда. У нас же народ! Мы не можем всё время только звонить…

Дома поиски были в самом разгаре. Члены семьи метались из комнаты в комнату, по стопятисотому разу перетрясая содержимое тумбочек и шкафов. Дед гордо восседал на своём любимом стуле посреди кухни и привычно шевелил бровями.

– Заканчивай, народ! Нашёл я его паспорт! В поликлинике валялся, в регистратуре. – радостно объявил внук и поинтересовался у Лаврентия: – Дед, ты какого лешего трубку не брал? Они тебе неделю названивали, телефон обрывали!

Внезапно уличённый в безалаберности патриарх нахмурился суровей обычного и суетливо вскочил на ноги. Фыркая и брюзжа, он попытался уйти из-под перекрёстного арт-обстрела взглядов любящих родственников.

– Кто названивал? Они названивали? Ничего и не названивали, – бурчал Лаврентий, что-то перекладывая в буфете. – Чего смотрите? Идите уже! Идите отсюда! Чего притащились все? Делать вам нечего! Вот помру, тогда и придёте! Подумаешь… пару раз и позвонили всего. А чего я на незнакомые номера трубку буду брать?

– То бишь ты только на незнакомые номера трубку не берешь? – расхохотался старший внук, – Натаха, собирайся! – позвал он свою молодую жену, – Пошли, ребята! Нам здесь не рады!

И вдруг прошагал прямо в кроссовках через всю кухню и чмокнул Лаврентия в его недовольную физиономию.

– Ладно, деда! До следующего раза, что ли?!

И члены семьи засобирались на выход…

Соседка

С этим жильём Серёге просто невероятно повезло.

Дом был «из старых». Двор, укрытый раскидистыми тополями, вмещал несколько автомобилей, и оставалось ещё место для песочницы под грибком, кособокой железной горки и обветшалой беседки. Беседка днем принимала местных любителей пива, а вечером там кучковалась зависающая в телефонах молодёжь.

В подъезде было чисто и сухо. Данный факт поразил Серёгу в самую глубину его квартиросъемного опыта. До этого он снимал жилье в «китайской стене» на Лытыкарина. И там за полтора года ему пришлось дважды избавляться от кроссовок, которыми он неосмотрительно влип в следы функционирования соседских питомцев.

В самой квартире тоже все было отлично устроено для жизни молодого холостого парниши, чьи интересы уже не включали в себя танцы до утра под текилу, обкурившихся друзей и девочек из бара за углом. Серёгу вполне устроили скрипучий шифоньер, немного потертый диван и на совесть сработанный, ещё советский, холодильник.

Новый, во всю стену, телевизор шёл приятным бонусом к слегка полинялой обстановке. Хозяин привёз его в день Серёгиного заселения, после чего принял оплату за полгода вперёд, пожал квартиранту руку и отбыл в славное государство Германию то ли надолго, то ли насовсем.

С этого момента единственным, кто омрачал Серёгино существование в столь удачно снятом жилище, стала Антонина Порфирьевна, старая, зловредная, вездесущая карга из бдительного советского прошлого.

Уже на следующее утро Серёга столкнулся с ней на лестничной площадке. Мелкая, похожая на крысу бабка, не здороваясь, тщательно проинспектировала внешний вид новоявленного жильца, сунула нос в его мусорное ведро и заявила, что «нечего бутылки и окурки кидать в мусорку, а то житья от этих алкашей уже нету».

Серёга мирно согласился складывать свои мусорные запасы под дверью у контролерши и поинтересовался номером её квартиры. Бабка сверкнула глазьями, шмыгнула носом, пробурчала что-то среднее между «изыди» и «погоди мне» и сквозанула мимо Серёги куда-то в сторону чердака.

И с этого момента началось их великое противостояние.

Старуха была юркой и пронырливой, и способностям ее мог бы позавидовать любой агент МОССАДа. Она возникала в самых неожиданных и невозможных местах, подслушивала, подсматривала и регулярно предъявляла претензии.

Серёга не так свистел, не туда летал, не там парковался, ел не то, пил не оттуда, приходил слишком поздно, уходил слишком рано, или, наоборот, приходил рано, а уходил поздно, приводил не тех женщин, да чё уж там, прошмандовок он приводил, одевался вызывающе, вёл себя нагло и по-хамски, нарушал общественный порядок и совершал разные непотребства.

Все это старуха регулярно и со вкусом высказывала как в адрес Серёги лично, так и передавала через прочих соседей.

Отношения с соседями тоже подверглись нелегким испытаниям. Порфирьевна была изобретательна, как японский диверсант, обладала богатой фантазией и умела быть очень убедительной.

Серёга пытался бороться. Он вступал в переговоры и увещевания, но бабка в ответ искусно косила глазом, трясла головой и пускала слюни.

Он пытался игнорировать старую пакостницу, банил её взглядом, смотрел сквозь и гордо проходил мимо. Старуха вставала на пути, закатывала глаза и сползала в обморок, укладываясь на Серёгины кроссовки.

Он норовил скандалить и устраивать сцены, но от них Антонина Порфирьевна вообще приходила в бурный восторг и расцветала как июньская клумба.

«Апофигеем» междуусобной войны стал визит участкового, который пришёл «опросить» Серёгу по поводу «заявления, поступившего от гражданки Кудесниковой А. П.»

Заявление было написано чётким каллиграфическим почерком на трогательном листке в клеточку.

Порфирьевна «считала своим долгом» и «требовала принять меры». И обвиняла Серёгу в «растлении молодёжи» и «подсаживании» подрастающего поколения на новый вид наркотика под названием «вафай». Три дня назад Серёга раздавал его во дворе «бесплатно под покровом ночи».

Покопавшись в памяти, уличенный наркобарон вспомнил, что позапозавчера он действительно трепался в беседке с местными малолетками. Там была одна очень симпатичная старшеклассница. Девица была благосклонна, а Серёга ощущал себя взрослым и солидным, и действительно раздавал с телефона «вай-фай» на всю компанию, чтобы показать одно пикантное видео.

Разобравшись с участковым, Серёга понял, что если не принять радикальных мер, следующим шагом Порфирьевны будет визит на Лубянку.

Посему вечером, слегка задержавшись в офисе, он дождался, пока его коллеги разошлись, и решительно набрал в поисковой строке браузера фразу: «как извести соседей».

Нужно заметить, что прибегать к очень жёстким способам устранения Антонины Серёга все-таки не хотел. Он не чувствовал в себе достаточной для этого кровожадности.

Но открывшееся количество предложенных вариантов приятно поразило своим разнообразием.

Через полчаса чтения, просмотров и прочих поисков средство было найдено. Оно показалось Серёге не только действенным, но ещё и весьма изящным в своей практически полной безобидности.

Оставалось только реализовать его на практике…

Приехав домой, Серёга припарковался и с удовольствием обнаружил, что старая ехидна уже пасётся у подъезда в явном предвкушении очередной пакости. Он вышел из машины и двинулся в сторону старухи.

Антонина Порфирьевна сделала было лёгкое движение навстречу, но вдруг обратила внимание, что с соседом что-то не так. Серёга шёл медленно и словно сквозь ветер. Он что-то шептал и делал странные пассы руками, как будто сбрасывал с себя нечто грязное и неприятное. Взгляд его был направлен вглубь себя.

Старуха притормозила. Серёга приближался, и ей стали слышны отдельные слова. Через мгновение на макушке у бабки зашевелились остатки седых кудельков.

– Луи сифер романо кантери зигота селфи годзилла диабло хоум неделя два часа интерно фре де ля монтеню, – чуть подвывая, басом выводил Серёга.

Проходя мимо остолбеневшей Порфирьевны, он тормознул, трижды обернулся вокруг себя, топнул и сбросил в её сторону что-то невидимое с плеча, после чего вдруг взглянул на неё пустыми, абсолютно белыми глазницами.

Бабка хлопнула челюстью, взвизгнула и, теряя шлепанцы, ринулась в подъезд с отчаянным криком «хосспидя, спаси, сохрани, помогите, люди добрые!»

А Серёга для закрепления эффекта провыл ей вслед ещё два десятка малознакомых, но впечатляющих слов:

– Галета клозета пиндюр дортуар норфолк.

Войдя в квартиру, он аккуратно извлёк из глаз театральные косплеевские линзы покойника, убрал их в контейнер с раствором и засунул этот контейнер в хозяйскую аптечку. Мало ли… Съезжать отсюда ещё не скоро. Вдруг Антонина расслабится…

Как выживают мальчики

Пухлый пацан лет десяти отчаянно ныл в подъездный домофон:

– Ну, ма-а-ам!! Ну, пусти-и-и! Дай, хоть телефон возьму-у-у! Ну ску-учно же!

Утренний исход жильцов давно закончился, и попасть в подъезд не было никакой возможности. А из домофона вдруг раздалось суровое и беспощадное:

– Я кому сказала, гулять!

– Бли-и-ин! – разозлился мальчишка и яростно пнул железную дверь. Потом тоскливо оглядел пустой двор и потащился к старым ржавым качелям.

Юрьич усмехнулся. Он ждал приятеля и наблюдал за пацаном из окна автомобиля.

– Ха!.. телефон ему дайте, а то жить скучно.

Он вспомнил себя, обычного деревенского пострелёныша. Старые треники с «пузырями» на коленях, стоптанные сандалии за 2 рубля 30 копеек и вечно ободранные локти.

Юрьичу никогда не было скучно. Никогда с того момента, как он смог дотянуться до щеколды на калитке.

Сначала, кстати, даже и треников не было. Были босые пятки и мягкая детская попа.

Сколько лет ему тогда набежало? Кажется, четыре…

Юрьич точно помнил, что барана звали Тамерлан. Эта воинственная скотина безупречно рулила колхозным стадом и заодно держала в тонусе односельчан. Перебегать дорогу под носом у Тамерлана было по меньшей мере безрассудно.

Но бесштанный Юрьич ещё слабо разбирался в основах деревенской этики. Для нежного пацанячьего филея хватило одного удара. Легко и непринуждённо Юрьич взлетел над дорогой. А баран торжествующе бе-бекнул и скрылся в клубах пыли.

Вот тогда Юрьичу и выдали растянутые треники, ибо для любящих родителей очень нелегко было наблюдать детскую задницу насыщенного фиолетового оттенка.

Тогда же его определили под присмотр старшего брата.

И с этого момента большинство своих «подвигов» Юрьичи совершали вместе. Получали за подвиги тоже совместно. Два года разницы никак не влияли на объём выдаваемых им педагогических звездюлей.

Но вот за быка им тогда наваляли незаслуженно. Дразнить беглого колхозного быка им бы и в голову не пришло. Особенно после знакомства с Тамерланом.

Юрьичи столкнулись с ним случайно и с первого же взгляда поняли, что в бой лучше не вступать. Пикадоры из них были так себе.

Справедливости ради, бык не был особо большим. Но им бы хватило. Тем более животина явно была настроена разнести этот мир к чертям.

Животное наклонило голову, дважды копнуло копытом дорожную грязь и… начало разгоняться. Пацаны поняли, что промедление смерти подобно и рванули в сторону дома.

Володька летел первым. Будучи старше, он обладал и более длинными ногами. Младшенький слегка отставал, но изо всех сил поддерживал между собой и быком приемлемую дистанцию. Орали оба так, что африканский слон сдох бы от зависти.

К счастью, этот отчаянный рёв услышала бабушка. Выскочив в сени и мгновенно оценив обстановку, она схватила в одну руку полено, а другой как можно шире распахнула дверь.

Первым в дом влетел старший внук. Следом, на остатках дыхания, через порог рухнул младший. Бабушка мгновенно захлопнула дверь и подперла ее поленом. Через секунду дверь содрогнулась от удара, но, к счастью, устояла.

Вечером оба Юрьича получили по шапке, официально за разбитую дверь, но больше, конечно, для профилактики.

А полгода спустя Юрьич-младший едва не лишился рук. Дело было в декабре. Мать уехала в город и к вечеру ещё не вернулась. А Юрьичи очень рассчитывали на городские гостинцы.

И тогда брат старший предположил, что гостинцы, наверное, тяжёлые, и мать нужно встретить. Брат младший со старшим, естественно, согласился. Пацаны дождались, пока бабушка отвлеклась, живо оделись и выскочили за дверь.

В какой стороне город им как-то показывали. Туда и двинули, напрямки, через колхозное поле. Юрьич-младший провалился по пояс в первую же борозду и там же потерял варежки. Дальше грёб по снегу голыми руками.

Грести пришлось долго. Сначала искали автобусную остановку из города. Не нашли. Дорогу не нашли тоже. Захотели вернуться, но потеряли деревню. Долго звали кого-нибудь, но никто не шёл. Потом, наконец, вдалеке увидели огоньки. В общем, вернулся тогда Юрьич домой с отмороженными руками.

Бабушка, взглянув на внука, захотела упасть в обморок, но в сенях стояло ведро с водой. Вода была ледяная, из колодца. Туда она и запихнула маленького Юрьича по самые плечи. Заорал он так, что через пару минут в окно застучали соседи. Бабушка же, удерживая в воде пострадавшего, мысленно крестилась и приговаривала: «Слава те, хооспиидяя! Живые руки-то, живые…»

«Живые» руки смазали гусиным жиром и надежно перевязали бинтами из старых простыней. Некоторое время горемычный Юрьич был не в состоянии пошевелить отмороженными пальцами. Но через неделю отец раздобыл где-то старые детские лыжи с настоящими лыжными палками. И процесс выздоровления пошёл заметно быстрее.

Когда пацаны малость подросли, стали осваивать взрывное дело. Начали, как водится, с карбида кальция. К нему полагалось немного влаги, пустая консервная банка с дыркой на донце и спички. Комплектация была скромной, но фейерверк гарантировала яркий, зрелищный и совершенно бесплатный.

Банка со свистом и грохотом взлетала высоко вверх. Великолепное «Бдыщщщщ!!!» раздавалось под восторженные улюлюканья юных взрывателей, коих по деревне собиралось изрядное количество. В этот момент важно было правильно просчитать траекторию падения снаряда, чтобы вовремя покинуть зону риска.

Но как-то Юрьич отлучился по зову природы в ближайшие кусты и пропустил старт. Вылезая обратно и на ходу натягивая штаны, он успел услышать только: «Санька, атас!», взглянуть вверх и принять в лоб консервную банку, стограммовая масса которой была изрядно усилена ускорением свободного падения.

Доставка в дом раненого бойца осуществлялась на плечах боевых товарищей. Родители провели воспитательные мероприятия, залили рану зеленкой и замотали голову страдальца очередной порцией бинтов из старых простыней. Пару дней он распугивал окрестных собак, а но в конце концов повязку потерял.

А однажды один из юных деревенских пиротехников где-то раздобыл аммиак. Ампулы были большие, из толстого крепкого стекла. Некоторое время их разглядывали, передавали друг другу, восхищались и завидовали владельцу. Но вдруг в толпе кто-то произнес, что они, наверное, здорово взрываются.

Идея была смелая, и её следовало проверить. От глаз общественности скрылись в ближайшем соснячке. Кучу сухого валежника натаскали быстро. Лето в тот год было катастрофически засушливым. Костер загорелся мгновенно и так же мгновенно вышел из-под контроля. Пацаны кинулись сбивать огонь всем, что попалось под руку, но детских сил явно не хватало.

Юрьич-младший в компании поджигателей был самым юным. Кто-то из старших, выцепив его взглядом из толпы, закричал: «Са-а-анька-а-а-а!!! В деревню, быстро!!!» И делегированный за помощью парламентарий припустил изо всех сил.

Летняя деревня была пустой. Люди были на работе, поскольку труд в те времена был почетной обязанностью каждого гражданина нашей необъятной Родины. Не встретив на своем пути потенциальных помощников, Юрьич кинулся во двор ближайшего дома, ворвался в какую-то сарайку, сгрёб в кучу все попавшиеся под руку лопаты и вилы и, кряхтя и припадая на обе ноги, потащил их к калитке.

К счастью, хозяйка шанцевого инструмента оказалась дома. Заметив юного похитителя лопат, она выскочила во двор и, взяв у пацана краткое интервью, бросилась по деревне собирать народ.

Помощь подоспела вовремя. И Юрьич, исполнив миссию гонца, решил вернуться в строй, но провалился в яму от прогоревшего пенька и спалил свои полубосые пятки. Старший брат тоже понес боевые потери в борьбе с огненной стихией. Вечером в дело снова пошли бинты из старых простыней и гусиный жир из бабушкиных запасов.

Вообще-то, родители этих двух шалопаев были людьми умными, и понимали, что неуемную пацанячью энергию нужно как-то направить в мирное русло. Принятое ими решение не все сочли бы разумным, но оно однозначно было нетривиальным.

В то лето, когда Юрьичу-младшему исполнилось 9 лет, а его старшему брату соответственно 11, отец подарил им мотоцикл. Конечно, это не был харизматичный «Харлей», и даже не пижонская «Ява». Это был старенький «Минск», уже несколько лет пылившийся в сарае. Но для начинающих байкеров эта куча железа стала настоящим богатством.

Конечно, подарок вручался не просто так, а «для изучения матчасти», и «чтобы хорошо себя вели» и всё прочее-подобное, что требуют родители в таких случаях. И пока железного коня выгребали из-под вековых сарайных завалов, Юрьичи усиленно кивали. Но стоило детской руке прикоснуться к рулю, погладить старое потертое сиденье, провести пальцем по эмблемам на корпусе, как сердце сладостно затрепетало, в ушах загудел ветер дальних странствий, а все обещания были позабыты резко и навсегда.

«На ход» мотоцикл был поставлен этим же летом. Все составляющие части транспортного средства были вычищены, оттерты, надраены до блеска и смазаны.

В связи с малым ростом наездников была разработана и отточена до автоматизма особая технология вскакивания на железного друга. Сначала заводился двигатель. Затем малолетний мотоциклист выжимал сцепление на левой рукоятке руля и включал скорость. После нужно было, удерживая сцепление, грудью улечься на бензобак, дотянуться до второй рукоятки и забросить ногу на сиденье. И только потом, тронувшись с места, юный байкер, поёрзав, занимал равновесное положение в седле.

Технология падения была проработана с меньшей тщательностью. Вариантов здесь было больше, и основной проблемой ездока было своевременно соскользнуть с сидения в нужную сторону, дабы не оказаться погребённым под собственным мотоциклом.

Удивительно, но с обретением транспортного средства, юные шалопаи стали гораздо больше времени проводить дома. Занятия с железным другом поглощали львиную долю свободного времени двух Юрьичей.

Но для создания в жизни красочных и незабываемых моментов его всё ещё оставалось достаточно.

Например, однажды Юрьич увидел в кустах помятое цинковое ведро. В ведре лежал рваный бумажный пакет, в содержимом которого зорким мальчишечьим глазом была безошибочно опознана серебрянка, алюминиевая пудра, – незаменимый компонент для изготовления великолепного фейерверка. Юрьичу тогда было 12 лет, и он уже весьма неплохо разбирался в основах прикладной пиротехники и теории горения.

Серебрянки в ведре было не меньше четырех литров, – настоящий клад, воплощенная мечта юного пиромана. Оглянувшись по сторонам, Юрьич без пАлева схватил ведро и потащил его домой, в подвал, где была обустроена мастерская.

Находка жгла руки. Во-первых, ценным обретением нужно было срочно похвастаться. А во-вторых, нужно было убедиться, что в ведре именно серебрянка, а не какая-нибудь фигня.

К великому огорчению, старшего Юрьича дома не оказалось. Но зато была… младшая Юрьевна.

Сестра появилась на свет как раз в ту весну, когда братья начинали постигать основы мотоциклетного дела. И на момент появления в доме ведра с алюминиевой пудрой младшей Юрьевне шел уже четвертый год. То есть она вполне подходила на роль компаньона.

Выманив сестру из кухни классической фразой: «Таня, пойдем, я тебе что-то покажу!..», Юрьич продемонстрировал ей свою находку и чиркнул спичкой. Специфические сверкающие искры горящей серебрянки весело зашипели и брызнули вокруг ведра. Юный поджигатель с радостью убедился, что не ошибся в своих пиротехнических ожиданиях, и, чтобы затушить огонек, легонько дунул… Чуть-чуть…

Почему ведро не разорвало взрывом, Юрьич гадает до сих пор. Какой ангел закрыл их с сестрой своими крыльями, он тоже так и не понял. Скорее всего, плотный бумажный пакет не дал металлической пудре разметаться в воздухе. Но огонь полыхнул вверх сразу метра на полтора, и первый же раздавшийся «Бдддыыщщ!!!» известил о том, что дому, возможно, пришел «звиздец».