Мэр Тугулыка

Пролог

На краю карты, там, где асфальт смиряется с вечной мерзлотой, притаился город Тугулык. Зима здесь – не время года, а перманентное состояние души. Снег, слежавшийся в плотную, серую массу, припорошил унылые панельные коробки и покосившиеся заборы. Воздух густ и тяжёл – в нём витает сладковатый дух остывающего металла с градообразующего завода, примешанный к едкой ноте угольной гари и чему-то третьему, не имеющему названия: лёгкому, но неистребимому запаху безысходности.

Время в Тугулыке течёт иначе. Не стремительно, как в столицах, а медленно и вязко, словно смола. Оно затягивает, погружая в омут рутины, где день неотличим от другого дня, где жизнь сводится к походу на работу, ворчанию у подъезда и вечернему сеансу местного телевидения – такому же предсказуемому, как смена времени года. Люди давно смирились и научились не замечать окружающего абсурда, ставшего их повседневностью. Но абсурд – субстанция коварная. Он копится в закоулках, в тёмных подворотнях и в кабинетах чиновников, и однажды ему требуется вырваться на свободу.

Именно сегодня такой день. Сегодня мэр города, Андрей Павлович Тадамов, человек, чья власть простирается ровно настолько, насколько хватает света от уличного фонаря, даст своё самое откровенное интервью. Сам того не ведая.

Глава 1. Предэфирная лихорадка

Студия регионального телеканала «Тугулыкское время» в предэфирные минуты напоминала растревоженный муравейник. В огромном, плохо проветриваемом павильоне, где пахло пылью, палёной изоляцией и потом, царил священный хаос. Могучие осветительные приборы, похожие на доисторических насекомых, ползли по металлическим фермам, отбрасывая резкие, судорожные тени. Они выхватывали из полумрака кричаще-яркие картонные декорации, изображавшие уютный кабинет, который в реальном Тугулыке не смог бы существовать по определению. Оператор, мужчина с лицом, на котором профессиональное безразличие боролось с хронической усталостью, наводил резкость на пустое кресло, ворча себе под нос что-то нелестное о мире вообще.

В углу, заваленном чёрными ящиками с кабелями, будто гнездо свил себе молодой помощник мэра Артём. Он нервно переминался с ноги на ногу, лихорадочно листая стопку бумаг и помечая что-то на полях карандашом, который вот-вот мог сломаться от напряжения.

– Андрей Павлович, вы вопросы-то все прочитали? Ответы выучили? – прошептал он, бросая тревожный взгляд на своего босса.

Мэр города, Андрей Тадамов, развалившись в гостевом кресле, с видом римского патриция на пиру лениво потягивался. Его дорогой, но плохо сидящий костюм мялся, однако хозяина это обстоятельство волновало менее всего.

– Я глянул, – буркнул он, совершив рукой плавательное движение, будто отмахиваясь от назойливой мошки. – Это же запись? Не прямой эфир.

– Запись, запись, – поспешно закивал Артём, словно старательный боцман перед капризным капитаном. – Но все равно… народ увидит. Вот, возьмите, повторите. – Он протянул мэру аккуратно сложенные листы, напоминавшие шпаргалку отличника.

Тот взял их, скептически хмыкнул, смял в своей ладони, с ловкостью фокусника сложил в гармошку и сунул в карман пиджака, словно хоронил улики. Стоявшая рядом гримёрша, девушка с фиолетовыми волосами и глазами, видевшими всё, едва сдержала улыбку, делая вид, что поглощена выбором кисточки из своего бесчисленного арсенала.

В другом конце студии, за чёрной бархатной ширмой, за которой скрывался весь тлен закулисья, курил электронную сигарету главный редактор Василий. Рядом с ним, сжимая в дрожащих пальцах заламинированные карточки с вопросами, стоял молодой ведущий Данил. Его лицо было цвета стен в районной поликлинике.

– Ну что с лицом? – хрипло спросил Василий, выпуская облако пара с искусственным вкусом ментола и разочарования.

– Волнуюсь что-то, – признался Данил, и его голос дрогнул, выдав всю глубину отчаяния.

– Не очкуй! – редактор хлопнул его по плечу с силой, призванной ободрить, но вызвавшей лишь новый приступ тремора. – Сел, задал прописанные вопросы, получил прописанные ответы, пошёл домой. Расслабься. Это все равно никто не посмотрит.

– Мама посмотрит, – тихо, но с достоинством возразил Данил. – Бабушка с дедушкой.

– Вот! – Василий иронично растянул губы в улыбке, не достигшей глаз. – Целевая аудитория! Родственники. Слушай, просто сядь и читай. Где улыбнуться – улыбнись. Где серьёзно – кивни.

– А когда улыбаться – тоже кивать? – уточнил Данил, совершенно серьёзно, ища чётких указаний в этом хаосе.

Василий посмотрел на него с безразличным ужасом, каким смотрят на природную катастрофу.

– Кивай всегда. Кроме тех моментов, когда сам задаёшь вопросы.

Тем временем мэр, подмигнув гримёрше, продолжил флиртовать, демонстрируя свою доступность для простого народа:

– Я им говорю: если работать не будете – вы вообще работать не будете! Забегали сразу, представляешь? Чувствуют власть.

Он игриво улыбнулся, сверкнув белизной зубов, явно чуждых местной воде. Гримёрша сделала вид, что полностью поглощена выбором оттенка пудры, хотя в её глазах читалась вся тысячелетняя история женского терпения.

– Всё, выстроились? – раздался с небес, из режиссёрской, громкий, лишённый всяких эмоций голос. – Давайте писать!

Суета, как по мановению дирижёрской палочки, мгновенно стихла. Декораторы, осветители и ассистенты поспешно разбежались по своим норам, убирая со столов стаканчики из-под кофе и передвигая стулья с тишиной катафалка. Данил, глубоко вздохнув, словно перед казнью, опустился в кресло напротив мэра. В студии воцарилась гробовая тишина, нарушаемая лишь назойливым гудением аппаратуры и стуком собственного сердца в ушах Данила. Камеры, как хищные жуки, плавно наехали на героев, готовые запечатлеть их на алтарь телевизионного эфира.

Мэр наклонился к ведущему, нарушая протокол.

– Тебя как зовут-то?

– Данил.

– Ну и че, Данил… Ты мастер? – в его голосе звучала снисходительная усмешка.

– Надеюсь… сейчас посмотрим, – с трудом выдавил из себя парень, чувствуя, как пол уходит из-под ног.

Мэр подмигнул ему, устанавливая свой, панибратский уровень общения.

– Нормально все. Запись же?

– Запись.

– Ну и всё.

– Готовы все? – прорезал тишину голос режиссёра. – Начинаем!

Зазвучала энергичная, безликая отбивка программы. Камера резко приблизила лицо Данила, выхватывая каждую пору, каждую каплю пота на его лбу. Он застыл, сглотнув комок нервов, подступивший к горлу, и натянул на лицо маску – неестественную, насквозь фальшивую улыбку, за которой прятался животный страх. Занавес был поднят.

Глава 2. Острый вопрос

Ярко-красная лампочка над камерой зажглась, сигнализируя о начале эфира. Данил, преодолевая ком в горле, выдавил из себя бодрое приветствие.

– Всем добрый вечер! Это программа «Острый вопрос», где мы задаем только самые неожиданные, иногда провокационные, в общем – по-настоящему ОСТРЫЕ вопросы!

Мэр, Андрей Павлович, с видом человека, несущего на своих плечах все бремя городских проблем, важно поправил пиджак и кивнул в объектив, словно посвящая этот кивок всему многотысячному населению Тугулыка. Данил, в свою очередь, тоже кивнул – слишком рьяно и часто, будто его голова была посажена на туго сжатую пружину.

– И сегодня у нас в гостях мэр города Тугулык, Андрей Павлович Тадамов. Здравствуйте, Андрей Палыч!

– Здравствуйте! – мэр широко, почти по-актерски улыбнулся, стараясь выглядеть простым парнем, своим в доску, но в его глазах читалось непоколебимое самодовольство.

– Огромная благодарность вам за то, что пришли. Это по-настоящему смелое решение, ведь вопросы здесь действительно острые, – продолжил Данил, сжимая в потных ладонях спасительные карточки.

– А я не боюсь! – с той самой ухмылкой, что красуется на лицах людей, уверенных в своей безнаказанности, Тадамов расправил плечи. – Понимал, куда шел. Готов ответить на любой… подчеркиваю – ЛЮБОЙ вопрос!

Данил снова закивал, словно марионетка. За кадром редактор Василий отчаянно сделал ему резкий, рубящий жест рукой, означавший «успокойся, тряпка!», но ведущий, ослепленный яростным светом софитов, ничего не видел, кроме расплывающихся пятен.

– Тогда сразу к делу. Не секрет, что наш город хорошеет с каждым днем. Что планируется еще построить? Как будет улучшаться инфраструктура? – выдавил Данил свой первый, заранее одобренный и абсолютно безопасный вопрос.

– Вопрос не в бровь, а в глаз! – с пафосом, достойным трибуны Мавзолея, воскликнул мэр. – Очень хороший и правильный вопрос. Во-первых, спасибо, что отметили.

Камера плавно отъехала, показывая всю студию в ее фальшивом, картонном великолепии. На несколько минут интервью пошло по накатанной, скучной колее: улыбающийся мэр, кивающий ведущий, общие планы. Андрей Павлович, почувствовав расслабленность, развалился в кресле и начал жестикулировать руками, как будто размечая в воздухе будущие стройки.

– Да я думаю, вы и сами понимаете… народ у нас терпилый…

Словно гром среди ясного неба. В студии повисла гробовая, звенящая тишина, которую не могла заглушить даже гудящая аппаратура. Камера, словно почуяв свежую кровь, крупно показала лицо Данила: его глаза округлились до размеров блюдец, рот приоткрылся в немом крике чистого ужаса. За кадром режиссер вскочил с места и начал молча, но предельно выразительно, размахивать руками, изображая на своем лице всю глубину катастрофы.

Мэр спохватился первым. Он резко, с оглушительным хлопком хлопнул себя по колену.

– Терпеливый! Оговорился. Бывает. Давайте перепишем.

– Да-да, конечно! – с огромным, почти животным облегчением выдохнул Данил, чувствуя, как земля снова подступает к его ногам.

– Народ у нас терпеливый! – уже бодро, как ни в чем не бывало, повторил Тадамов, словно просто поправил грамматическую ошибку. – Поэтому дождется и новой поликлиники, и парка. Все обязательно будет!

– А мы и не сомневаемся! – почти выкрикнул Данил, чуть не уронив свои заламинированные карточки – последний якорь в этом бушующем море. – Спасибо вам большое, Андрей Павлович, что пришли. На этом наша программа «Острый вопрос» заканчивается. Увидимся ровно через неделю!

Зазвучала финальная, никем уже не воспринимаемая отбивка. Камеры с щелчком отключились. Софиты погасли, и студия погрузилась в сумеречный, унылый свет. На секунду воцарилась мертвая тишина, которую нарушил лишь тяжелый, сдавленный вздох Данила, бессильно опустившегося в кресло, словно все мускулы его тела внезапно отказали. Мэр, не глядя ни на кого, вытер шелковым платком выступивший на лбу мелкими каплями пот.

– Снято! – сухо, без единой нотки эмоций констатировал режиссер. – Теперь перебивки. Сядьте и просто посмотрите друг на друга. Молча.

Мэр и Данил уставились друг на друга через стол. Камера сделала медленный, давящий наезд, выхватывая каждую морщинку, каждое движение зрачка. На лице Тадамова застыла хищная, почти волчья ухмылка. На лице Данила – панический, немой ужас оленя, попавшего в свет фар.

– Спасибо! Снято.

Едва прозвучали эти слова, мэр резко наклонился к ведущему и прошептал так низко и громко, что было слышно даже операторам, занятым своим оборудованием:

– Подойди сюда.

Данил, спотыкаясь о черные, словно змеи, кабели, подошел, чувствуя, как у него подкашиваются ноги.

– Помнишь, что надо вырезать моментик? – без обиняков, глядя на него в упор, спросил мэр. Его взгляд был тяжелым и липким.

– У нас монтажеры этим занимаются, но я проконтролирую, – заверил его Данил, слыша, как собственный голос звучит фальшиво и слабо.

– Ты проконтролируй, – с нажимом, вдалбливая каждое слово, повторил Тадамов. – Я очень на тебя рассчитываю, Данила-мастер.

– Не переживайте, – запинаясь, пробормотал ведущий. – Все будет хорошо.

Мэр откинулся на спинку кресла, и его лицо расплылось в широкой, самодовольной ухмылке, полной презрительного превосходства.

– Да я и не переживаю.

Глава 3. Ночные тревоги

Чёрная, как совесть чиновника после удачной сделки, «Тойота Камри» бесшумно скользила по спящим улицам Тугулыка. За тонированными стеклами мелькали призраки облезлых пятиэтажек, а редкие фонари, словно старые сторожа, бросали на грязный, подтаявший снег тоскливые жёлтые круги. Салон был наполнен стерильным коктейлем из запахов дорогой кожи и удушливого парфюма, но ни тот, ни другой не могли перебить тонкий, но устойчивый аромат страха.

На заднем сиденье, неестественно раскинувшись, восседал мэр. Он расстегнул воротник сорочки, будто удавку, и тяжело, с присвистом дышал, уставившись в запотевшее стекло. В его холёных, но сейчас заметно дрожащих пальцах нервно крутилась та самая бумажка, смятая в отчаянную гармошку, – безмолвный свидетель его позора.

– Чё-то я переживаю… – внезапно и громко разорвал он искусственную тишину салона.

Помощник Артём, уткнувшийся в холодный синий свет планшета, вздрогнул и оторвался от экрана.

– По поводу приёма граждан завтра? Волнуетесь? – его голос прозвучал привычно-снисходительно, как у сиделки в дорогом санатории.

– Да плевать мне на граждан! – отмахнулся Тадамов с внезапной яростью. – Я народ «терпилами» назвал!

Слова повисли в воздухе, густые и липкие, как смола. В салоне наступила тягостная, давящая пауза. Машина мягко, почти ласково подпрыгнула на яме, но водитель, неподвижный и невозмутимый, как каменное изваяние, даже не повернул головы. Артём медленно, будто против воли, поднял глаза на начальника, и в его взгляде читалась сложная смесь ужаса и любопытства.

– Так вы же сказали – «вырезать», – осторожно напомнил он. – Монтажёры всё уберут.

– Если не они вырежут – я сам вырежу! – взорвался мэр, с силой ударив кулаком по бархатному подлокотнику. – Им… всё!

– Конечно, – поспешно и безлико согласился Артём, снова уткнувшись в планшет, в его безопасный цифровой мир.

Снова воцарилась тишина, на этот раз налитая свинцом. Мэр нервно, по-звериному принялся грызть ноготь, вглядываясь в подёрнутую дымкой темень за окном. Потом резко, словно пружина, развернулся к помощнику.

– Скажи честно. – его голос стал тихим и хриплым. – Я реально сказал «терпилый»?

Артём помолчал, тщательно подбирая слова, как сапёр – провода обезвреживаемой бомбы.

– Ну… как бы да, – наконец выдавил он. – Но это же…

– Терпилые… Терпеливые… – перебил его мэр, с отвращением выплёвывая слова и откидываясь на спинку сиденья. Он закрыл глаза, будто пытаясь стереть картинку произошедшего. – Какая, нахрен, разница…

Артём изо всех сил сдерживал рвущийся наружу смех, его губы предательски подрагивали, а щёки налились краской. Мэр внезапно открыл глаза, словно почувствовав этот немой хохот, и поймал его взгляд. Долгая, неловкая пауза повисла в воздухе, наполненная всем, что осталось невысказанным.

– Никакой разницы, – тихо, но с абсолютно чёткой, стальной угрозой в голосе произнёс Тадамов.

В этот момент машина проехала мимо огромного, в три человеческих роста, билборда. На нём, под толстым слоем городской пыли и грязи, застыл в лучезарной улыбке сам Андрей Тадамов. А неоновая надпись под ним, когда-то ярко-синяя, теперь лишь бледно и прерывисто светилась: «Тугулык – город будущего!». Половина лампочек в слове «будущего» давно перегорела

Глава 4. Монтажная: Первый звонок

Комната, где рождалась телевизионная реальность Тугулыка, напоминала логово техно-отшельника. Серые стены, испещренные причудливыми схемами проложенных кабелей, поглощали свет. В полумраке, нарушаемом лишь мерцанием десятков мониторов, стоял густой, устоявшийся воздух – коктейль из запаха паленого пластика, пыли и въевшегося аромата вчерашней, остывшей пиццы. Гудящие системные блоки излучали зной, создавая в помещении свой собственный микроклимат.

Монтажер Сергей, мужчина в растянутом до бесформенности свитере, с отрешенным видом щелкал семечки и ворочал бесконечный таймлайн на своем мощном компьютере. Дверь с противным скрипом распахнулась, и в комнату, словно ураган, влетел запыхавшийся Данил.

– Привет! Рабочка в обмене на «Острый вопрос». Вот таймкоды, – он шлепнул помятый листок на единственный свободный угол стола, заваленного жесткими дисками и пустыми банками из-под энергетика. – Вот это – обязательно вырезать. Отсюда и досюда.

Сергей, не отрывая усталого взгляда от мерцающих волн звука и цветных полос на экране, буркнул в сторону:

– А я вам чё, конвейер, что ли… рыбный? У нас монтажёров нет больше? Всё мне несёте. Стасян сидит весь день в шестой – ни хрена не делает – ему неси.

– Стасян в отпуске, а у Лёхи «100 великих тугулыкцев». Он там плюётся, я видел, – оправдывался Данил, чувствуя, как его уверенность тает под тяжестью монтажерского взгляда.

– Конечно плюётся! – фыркнул Сергей, наконец оторвавшись от монитора. – Видел, что за хренотень? Они пятерых сделали, а потом – хер пойми что дальше… Ну нету больше великих тугулыкцев!

– Но заказ-то есть, надо делать… – неуверенно промямлил Данил, понимая всю абсурдность происходящего.

– ЛожИ сюда свой вопрос, – сдался Сергей, махнув рукой. – Сделаю – как время будет.

– Выход сегодня в 19:30. Спасибо! – бросил Данил уже из коридора, его голос звучал облегченно.

– Какое нахрен спасибо?! Ты куда?! Кабзда… – крикнул ему вдогонку Сергей.

Он нехотя взял листок, нашел указанный таймкод и поставил на временной шкале жирный красный маркер «ВЫРЕЗАТЬ». В этот самый момент компьютер, протестуя против очередной порции бессмысленной работы, торжественно завис. Сергей, недолго думая, с размаху ударил ладонью по корпусу.

– Да чтоб тебя!

Глава 5. Приемная: Баллада о черной воде

Приемная мэра была стерильным пространством, лишенным не только души, но и намека на индивидуальность. Холодный свет люминесцентных ламп безжалостно отражался в идеально натертом до зеркального блеска полу, слепил глаза и подчеркивал безжизненность обстановки. Доминантой помещения была огромная, во всю стену, плазма, черный прямоугольник которой казался порталом в иной, более яркий мир.

Помощник Артем на своем смартфоне с почти искусствоведческим тщанием снимал мэра, позирующего с пожилым дедом. Сочетание дорогого костюма и выцветшей телогрейки выглядело сюрреалистично.

– «Провожу еженедельный приём граждан, сегодня решено немало животрепещущих вопросов…» – диктовал Артем вслух, сочиняя пафосную подпись к будущему посту в соцсетях.

– Ладно, дед, иди с богом! – бодро, с фото-улыбкой, сказал мэр, глядя в объектив.

Дед, опираясь на самодельную палку, удивленно поднял свои густые, вразлет брови.

– Это как это «иди», если я только зашёл?

Мэр, не сбавляя дежурного выражения лица, нетерпеливо вздохнул, давая понять, что время – деньги.

– Ну что там у тебя? Говори быстрее.

– У меня из крана течёт чёрная вода, – просто сказал старик.

Андрей Павлович замер с открытым ртом. Его вышколенная улыбка медленно, как оттаивающий лед, сползла с его лица, обнажив растерянность и раздражение.

…

– Про нефть хочешь пошутить? – нахмурился дед, видя его реакцию. – Бабка пошутила, дети, внуки пошутили, соседи… Давай и ты шуткани.

– Я вообще не про это… – начал мэр и запнулся, чувствуя, как почва уходит из-под ног.

– Ну говори, что хотел.

– …Ужас. Продолжай, – сдался Тадамов.

– Вода чёрная течёт… – невозмутимо, как констатацию факта, повторил старик.

– Всё? – с наигранным удивлением спросил мэр.

– Всё.

Тадамов с облегчением повернулся к огромной плазме на стене, как к спасительному якорю.

– Включи-ка телек, «Тугулыкское время». Седьмой час же уже.

Дед прищурился, с профессиональным интересом разглядывая технику.

– Сколько дюймов-то?

– Восемьдесят пять, – с нескрываемой гордостью ответил мэр.

– Самсунг?

– Да.

– Эх… У ЭлДжи картинка помягче. ЭлДжи надо было брать! – с искренним сожалением заключил старик.

Мэр смерил его взглядом, полным холодного презрения.

– У тебя-то самого что?

– Телефункен… – с неожиданным достоинством ответил дед, и в его голосе прозвучала вековая печать качества.

Они с нескрываемым взаимным отвращением и непониманием померялись взглядами – два разных мира, два разных полюса.

– Ладно, дед, иди с богом! – окончательно, с обреченностью выдохнул мэр.

Дед, кряхтя, с трудом поднялся.

– Ты проблему-то решишь?

– Я взял на карандаш! – бодро, уже снова отрабатывая для камеры Артема, отрапортовал Тадамов.

Едва дверь закрылась за стариком, как в кабинет, словно ураган, ворвалась взволнованная женщина с лихорадочным блеском в глазах.

– И надо это как-то решать, потому что иначе труба просто лопнет, говно хлынет! – почти крикнула она, размахивая руками.

Мэр, не отрывая глаз от плазмы, где как раз начинался выпуск «Острого вопроса», кивнул с видом человека, полностью погруженного в рабочий процесс.

– Обязательно хлынет. Так и сделаем!

Женщина опешила, не веря своим ушам.

– Что?

– Я взял на карандаш! – автоматически, как мантру, повторил мэр свой коронный ответ.

И в этот самый момент на экране плазмы, после заставки «Острого вопроса», минуя все мыслимые и немыслимые запреты, в эфир пошел тот самый, невырезанный кусок.

Мэр на ТВ, улыбаясь: …народ у нас терпилый… Поэтому обязательно дождёмся и новую поликлинику, и парка…

Женщина, застывшая с открытым ртом, помощник Артем, опустивший смартфон, и сам мэр, в чьих глазах медленно угасал последний проблеск надежды, – все они застыли в одном, абсолютно шоковом, окаменелом состоянии. В звенящей тишине кабинета был слышен только собственный, предательски знакомый голос мэра, доносящийся из телевизора.

Глава 6. Монтажная: Разбор полетов

Тишину глухих коридоров телеканала, обычно нарушаемую лишь шепотом сплетен и скрипом тележек, прорезал истошный, нечеловеческий крик. Данил, не помня себя, влетел в монтажную, словно ураган, сметая на своем пути стопку бумаг с чьего-то стола. Листы, похожие на белых голубей, разлетелись по комнате.

– Ты чего натворил, урод?! Ты, урод, чего натворил?! – его голос сорвался на визгливый фальцет. В его глазах стоял такой ужас, что, казалось, он готов был вцепиться в горло монтажеру голыми зубами.

Сергей медленно, с театральной неспешностью, поднялся из-за своего кресла. Его лицо, обычно выражавшее лишь сонную апатию ко всему сущему, исказила неподдельная, первобытная ярость.

– Я тебе щас башку откручу, понял?! – его голос прозвучал низко и глухо, как рычание. – Что не так?

– Ты не обрезал, что я просил! Не обрезал! – Данил тряс перед его лицом злополучным, помятым листком с таймкодами, будто это была не бумажка, а вещественное доказательство преступления.

– Всё по твоим таймкодам, дебил! – рявкнул Сергей, отбрасывая всю шелуху профессионального этикета.

– Вот же! – Данил тыкал пальцем в бумажку, его палец дрожал. – 26:36 по 27:31 – вырезать!

– Я сместил немножко, не клеилось! – начал оправдываться монтажер, но в его голосе уже не было прежней каменной уверенности.

– А перебивки?! – не унимался Данил, его истерика нарастала. – Где перебивки?! Мы же две сняли!

– Вы две всего сняли, ни одна не ложилась! – взвился Сергей, переходя в контратаку. – Сначала научитесь снимать нормально – у вас монтажёры вечно виноваты!

В дверях, словно материализовавшаяся из самого мрака тень, возник редактор Василий. Его лицо было каменным, ни один мускул не дрогнул.

– Получается, косяк… – констатировал он ледяным, бесстрастным тоном следователя, закрывающего дело.

– Это просто жопа! – закричал Данил, обращаясь уже к нему, ища защиты или хотя бы понимания. – Просто жопа! Меня мэр убьёт!

– Так, а с мэром что? – Василий нахмурился, в его глазах мелькнул неподдельный интерес.

– А что за косяк? – переспросил Сергей, чувствуя, что разговор уходит в опасную сторону.

– В сюжете у Барановой грязную начитку поставил. Она там запинается и перечитывает – в эфир дали, – Василий бросил на монтажера уничтожающий, тяжелый взгляд.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.