Иван-дурак. Визуализатор

Кабина резко сорвалась с места и полетела вниз с пугающей скоростью. Мальчикам показалось, что пол ушёл из-под ног. Они вцепились друг в друга и от страха даже не могли кричать. А лифт всё летел вниз, иногда громыхая, будто снося своими механизмами металлические конструкции на пути. Никто из мальчишек не понимал, сколько длится этот полёт. Но наконец движение начало замедляться, пока кабина не остановилась совсем. Какое-то время вверху ещё что-то громыхало, но затем наступила тишина. А Ваня и Матвей не решались отпустить друг друга, не понимая, чего ждать в следующий миг.

– Всё? – шёпотом спросил Ваня.

Матвей проглотил накопившуюся во рту слюну и тоже прошептал:

– Может, всё-таки, просто трос оборвался? И на этом всё?

Будто в ответ на его слова с неестественным грохотом разошлись в стороны двери кабины. Перед ними был почти неосвещённый коридор с множеством комнат, уходящий в глубокий мрак, и гробовая тишина. Ребята боялись пошевелиться, чтобы не нарушить её. Это совсем не было похоже на тесную площадку девятиэтажки, в которую они вошли. Но не двигаться вечно было нельзя.

– Что это? – поинтересовался Матвей, кивнув головой в сторону коридора. – Подвал?

– Это место мне кажется знакомым, – прищурив глаза, произнёс Ваня. – Будто я его видел много раз. Нет, это точно не подвал.

– Что ты видел? Говори, Ворон. Что и когда ты видел?

– Я не знаю. Пока не знаю. Но это точно место, которого нет.

– Что за загадки? – поморщился Матвей. – Где нет?

– Там, где мы с тобой живём. Где ходим в школу. Где познакомились. Там, где Логово… – ответил Ваня, напряжённо вглядываясь в глубину коридора.

– Это портал, – вдруг уверенно заявил Матвей. – И это очень плохо.

***

Ваня задумчиво перевёл взгляд на пустую страничку в блокноте. Ему хотелось поскорее отправиться в путь и рисовать всю дорогу. Но поезд всё не отправлялся. Неторопливые пассажиры продолжали заходить в вагон и занимать свои места. Четыре часа отделяли мальчика от его родного города на Неве. Что оставить на белых, ещё нетронутых листах? Свои впечатления от четырёх дней в столице? Или снова погрузиться в свои фантазии? У него всего три цвета с собой. Но этого хватит.

Ваня достал из кармана шорт и положил на столик перед собой гелевую ручку и два маркера. Неплохой инструмент для того, чтобы скоротать время. Он сидел у окна, периодически убирая рукой со лба никак не желавшие слушаться волосы и кидая стремительные взгляды на проходящих мимо людей. Его голубые глаза были настолько большими, что некоторые пассажиры, казалось, ощущали на себе их прикосновение. Останавливались и с удивлением или даже испугом оборачивались на мальчика. Да так и застывали на некоторое время. Мальчик был хорош собой. Его правильной формы овальное лицо ещё сохраняло детскость. Длинные ресницы, слегка вздёрнутый аккуратный носик и тонкие, хорошо очерченные губы с едва заметными ямочками в уголках. Пожалуй, даже больше, чем огромные глаза, привлекали внимание его волосы – белые, словно снег. Но одна прядь – прямо по центру – была чёрной, будто смола, как если бы мальчишка ходил с чёрным вороньим пером в голове. Некоторые могли подумать, что он специально красил эту прядь. Но она появилась у мальчика к трём годам, и никто не мог объяснить эту аномалию. Ваня, кажется, к удивлённым взглядам и странным реакциям уже успел привыкнуть. А потому, встретившись с незнакомцами глазами, сначала глядел на них, не мигая, а потом устало вздыхал и медленно отворачивался.

Сейчас ему хотелось поскорее что-нибудь нарисовать, а потом вернуться домой. Лето катилось к экватору своего последнего месяца. Ещё немного – и начнётся новый учебный год. И мальчик, который всего два дня назад встретил свой двенадцатый день рождения в чужом городе, снова отправится в старую школу. Всё будет, как раньше.

– Не болтай ногой, перестань! Хватит! – раздражённо сказала его тётя, сидевшая в кресле рядом с ним.

Ваня молча взглянул на неё и сел ровнее.

– Не нервничай, Наташа. У него это непроизвольно. Я всё время наблюдаю, – заговорил дядя Сергей. Он удобно расположился напротив супруги и всё это время пытался пройти новый уровень в одному ему понятной игре на телефоне. – Весь в папу. Такой же дёрганый, как твой братец. То руки дрожат, то ноги дёргаются.

– Ой! Не начинай! – прервала его тётя Наташа. – Прошу, только не заводи все эти разговоры.

Ваня опустил вниз свои огромные глаза, затем вздохнул, стянул сандалии, забрался с ногами в кресло, задрал выше локтя правый рукав чёрного лонгслива с изображением Луны и решительно взялся за ручку. На белом листе появились первые штрихи будущего рисунка.

– Конечно… – разочарованно протянула тётя Наташа, – разговаривать с нами желания нет. Делиться впечатлениями – незачем. Будем опять чёртиков своих малевать. Вот такая благодарность за поездку!

Мальчик снова бросил взгляд на тётю, надвинул на уши наушники и погрузился в свой мир. Под грязные рифы заслушанных ночами групп в блокноте появлялись тени. Они оживали на стенах и асфальте, едва видимые большинством прохожих. Но сами тени пристально смотрели на людей.

Ваня любил своих опекунов. Точнее, хотел любить всем сердцем. Ведь это были единственные близкие ему люди на земле. Прошло семь лет с момента гибели его родителей. Этот день мальчик пытался забыть, но не мог. Иногда он переживал его заново и тогда совершенно уходил в себя, надолго замолкая и не разговаривая ни с кем. Отец работал следователем. Его коллеги рассказывали Ване, что один из беглых преступников устроил взрыв машины отца, чтобы отомстить. По случайности в машину родители сели вместе. Спасти не удалось никого.

Он хорошо помнил, как впервые забирать его из садика пришла не мама, а тётя Наташа. Помнил, как она не могла говорить, захлёбываясь слезами, и что-то пыталась объяснить ему. Помнил, как пытался понять, почему нельзя вылечить отца и мать, и зачем ему не дают посмотреть на них в последний раз.

С тех пор по несколько раз в год его навещали сотрудники Следственного Комитета, которые когда-то работали вместе с отцом. Почти всегда передавали подарки от ведомства. В этом году на первое июня мальчик получил велосипед. Только вот подарок этот так и остался стоять в парадной. Кататься Ване было скучно. Не с кем. По той же причине мальчик совершенно не интересовался сетевыми играми, в которых пропадали его одноклассники, и был безразличен к интернету.

Сразу после гибели родителей он оказался в семье дяди и тёти, старшей сестры отца. Своих детей у опекунов не было, не сложилось. Может, поэтому они не всегда ладили с мальчиком. Просто не знали, как общаться. Хотя, впрочем, тётя пыталась. Но с переменным успехом. Она могла то не выпускать его из объятий, то быть раздражённой по пустякам, то становиться вдруг совсем безразличной. Но, всё же, чаще всего мальчик ловил её тёплый взгляд. Чего не скажешь о дяде Сергее, который считал, что Ваня обязан был быть постоянно благодарным ему за то, что не остался на улице или не попал в детдом… Ваня, конечно, был благодарен. Но, кажется, не умел показывать это так часто и так бурно, как от него ждали. И спорить не хотел. Чаще всего он просто уходил с головой в свой выдуманный мир из нескольких красок, ложившихся на белые странички бесчисленных блокнотов. Вот одна из теней приобрела контуры волка. Но не коварного и страшного убийцы. Бесшумная, стремительная, она бежала по стене дома, стараясь заслонить собой готового к прыжку чёрного монстра. Эта тень возьмёт на себя удар. А люди, идущие по улице, даже не подозревают, что находятся в опасности. Для них всё так же светит солнце. И небеса – глубокие и голубые, как глаза мальчика.

– Ну перестань же! Сказала тебе! – тётя Наташа схватила Ваню за локоть, прервав выдуманное путешествие кривой линией, перечертившей одного из прохожих.

Ваня испуганно повернулся к тёте. И только сейчас понял, что увлёкся настолько, что не заметил, как «Сапсан» тронулся. Мимо проносились фонари и дома. А место напротив него уже не было пустым. Кресло занял высокий мужчина, которого нечаянно и задел своей ногой Ваня. Он понял, что, с головой уйдя в рисунок, несколько раз поменял позу в кресле. Задел, видимо, хорошенько. Мужчина потирал рукой ушибленное место.

– Сто раз тебе сказали: не болтай ногами! – злилась тётя. – Извинись перед мужчиной! Ведёшь себя, как дурачок!

– Дурачок? – удивился попутчик и вдруг засмеялся.

Ваня вздрогнул и поднял глаза на незнакомца.

– Извините, пожалуйста… – виновато сказал он.

– Да всё нормально! – сквозь смех проговорил мужчина.

– А что смешного? – напрягся дядя Сергей. – Что-то не так?

– Да всё так! Простите, – попутчик перестал смеяться. – Просто женщина так уверенно сказала: дурачок.

– Я не сказала «дурачок», – нервно отреагировала тётя. – Я сказала «как дурачок».

– Это не так важно. Дурачок, или что-то вроде этого. Просто я так много слышал это. Умных людей всегда сравнивают с недалёкими. Именно сейчас случилось то, что случалось тысячи раз. И именно в той ситуации и в том составе.

– Я не понимаю… – дядя Сергей прищурил глаза и наклонился к соседу.

– Неважно. Я лишь хочу сказать, что мы совсем не те, кем кажемся. Но всё время хотим развешивать ярлыки и делаем вид, будто всё знаем про человека. Даже вот такого маленького.

– А Вы что знаете? – спросил дядя ледяным голосом человека, который грозится вступить в конфликт.

– Об этом малыше? Уверен, меньше, чем Вы. Но если бы знал в тысячу раз больше, всё равно не рискнул бы что-то утверждать. Понимаете? Не в обиду. Я не делаю никаких замечаний и не наставляю Вас.

Незнакомец стал вдруг серьёзным и пристально посмотрел на дядю Сергея. Тот медленно занял своё прежнее положение и кивнул головой.

– Да… Вы правы.

– Ничего страшного! Всё хорошо, – мужчина удовлетворённо улыбнулся и направил взгляд на Ваню.

Мальчик почувствовал, как по всему его телу пробежал холодок. Ярко-зелёные глаза незнакомца, казалось, были подсвечены изнутри. Колкий, резкий взгляд. Острое живое лицо, обрамлённое лёгкой щетиной. Тёмные, неопределённого цвета коротко стриженные волосы. Он казался Ване давно знакомым, будто всю жизнь шёл рядом с ним. Это был мужчина средних лет, высокий, крепкого сложения. Он был одет во всё чёрное. Кожаная куртка, надетая на футболку, при каждом движении своего хозяина поскрипывала, словно старалась привлечь внимание. Незнакомец снова загадочно улыбнулся и обратился к дяде Сергею, протягивая руку с блестящим серебряным перстнем на среднем пальце.

– Андрей.

– Сергей, – пожал руку дядя. – Будем знакомы.

– Очень приятно. Андрей, – мужчина протянул руку и тёте.

– А я Наталья. Наталья Максимовна. Ну давайте просто Наталья, да. Простите, пожалуйста, мальчика. Он, когда увлечён, вообще ничего вокруг не замечает.

– Ничего страшного. Всё в порядке, – повторил Андрей, глядя на Ваню. – У вас очень милый мальчик. Внешне. Но не очень похож на вас. Неужели ваш сын?

– Нннет… – замялась тётя. – Мы его опекуны. Родители погибли.

– Простите, – извинился мужчина. – Это, конечно, очень личное. И вряд ли приятно вам об этом говорить. Но вы, я смотрю, крепкая семья.

– Да, мы стараемся, – затараторила тётя. – У нас интеллигентная семья. Я преподаю, знаете? Обучаю иностранным языкам студентов. Супруг по юридической части в строительной компании. Стараемся, чтобы мальчик ни в чём не нуждался. Вот, Москву показали, день рождения отпраздновали. Сейчас такое сложное время. Дети трудные. А у него никаких предпочтений в жизни, представляете?

– Никаких?

– Совсем никаких. Ни друзей, ни круга общения. Ходил, играл на барабанах довольно долго. Ещё год назад ходил. Отдали в такую хорошую студию. Платили. Все его хвалили. Очень хорошо получалось у него. Бросил. Но мальчик способный. Правда. Так увлекается историей, представляете?! Читает много. Об истории страны, например.

– Похвально, – Андрей одобряюще закивал. – В конце концов, «гордиться славою своих предков не только можно, но и должно».

– О! – удивилась тётя Наташа. – Знаете Пушкина!

– Знал.

– Изучали, да?

– Нет… Был знаком лично. Имел честь. Гоголя знал. С Достоевским виделись. Мельком. И этого хватило. Знаете, более всех из творцов опасен для нас господин Фёдор Михайлович. Не как человек. Как создатель славных и не очень образов.

Среди собеседников на секунду повисла пауза, однако Андрей не дал ей застояться. Он хлопнул себя ладонями по коленям и обратился к мальчику.

– Ну а звать тебя как, историк?

– Иван, – скромно ответил тот. – Ваня Воронов.

Андрей протянул ему руку:

– Вот ведь как интересно, господин Воронов. Фамилия многое может сказать о человеке. На Руси никогда просто так фамилиями не наделяли. А ты у нас Воронов. Похож.

– На кого? – спросил Ваня, не успев рассмотреть серебряный перстень на руке Андрея.

– На ворона.

Тётя Наташа и дядя Сергей синхронно рассмеялись.

– Он у нас белый, как облако!

– Да… – замотал головой Андрей. – Точно. Белый. Как белая ворона, друзья мои. Другой. Не похожий на других. Со своим миром в голове. В светлой голове.

Ваня, не отрываясь, смотрел то на попутчика, то на его перстень, пытаясь разглядеть рисунок. А мужчина, казалось, перестал его замечать.

– Я бы угадал его фамилию, если бы дольше смотрел на него, понимаете? Всё, как говорится, на лице. Или в волосах. Откуда такое воронье перо?

– Ну… Может, обмен веществ нарушился в детстве. Насчёт угадать фамилию – сомневаюсь. А то, что на других непохож, это верно. – ответила тётя Наташа. – Сойтись ни с кем не может. Молчун. Фантазёр. Напридумывает себе всяких историй. Рисует постоянно. Прямо беда с этим. Чертовщину какую-то рисует. Вот и снится ерунда разная. Иногда и ночью уже вскакивает.

– Это интересно. Что же снится?

– Тени какие-то! – тётя Наташа бросила недовольный взгляд на мальчика.

– Тени – штука мощная, – вздохнул Андрей и откинулся в кресле. – Дай угадаю? Мы живём в мире теней. Но они совсем не такие лёгкие и прозрачные, как мы привыкли думать. Одна их них – рядом с тобой постоянно. Будто охраняет тебя. Она идёт за тобой. Но это – не твоя тень. Это то, что ты не можешь потрогать руками, пока она не позволит тебе этого сделать. Что же это за тень?

Андрей взглянул на мальчика. Ваня всё это время, затаив дыхание, слушал человека, который пересказывал ему его ночные фантазии.

– Что это за тень? – повторил вопрос Андрей.

– Это волк… – шёпотом произнёс мальчик, не сводя с мужчины глаз.

– Волк. Он самый. Волк.

– Вы…? Вы видите мои сны?

– Нет. Не твои. – Андрей улыбнулся. – Просто я вижу такие же.

– И что это значит? – удивилась тётя Наташа. – Вы психолог?

– Я не психолог. Я делаю штучные экземпляры холодного оружия. И тренирую. Иногда детей. Рукопашный бой, восточные единоборства. Кстати, вашему мальчишке не помешало бы. Спорт – это характер.

– Ну нет. Это слишком жёстко. – не согласилась тётя и тут же принялась рассказывать Андрею о странностях Вани.

Непонятно, почему она так доверилась незнакомому человеку. Но её было не остановить. Мальчику было проще не слышать её. Ведь о нём сейчас говорили, будто он какая-то обычная вещь в домашней обстановке. А он ощущал себя иначе. Но остановить словесный поток опекунши он не имел никакой возможности. Раньше спасали наушники. Сейчас… Ваня просто перестал слышать её. Он медленно повернулся к окну. Огни и тени мелькали там с невероятной скоростью. Огни и тени. И где-то среди них – тот самый тихий и вездесущий волк, который спасёт его. Он думал о нём. И думал о родителях. О, как бы он хотел сейчас, чтобы его мысли перестали быть мыслями, и превратились в тот реальный мир, где он, без сомнения, был бы нужен и счастлив. В этом мире его любили таким, каким он был. У него всё получалось и можно было строить тысячи планов. А лучшей наградой там служили улыбки отца и матери…

Сколько пробыл в своих фантазиях Ваня, он не знал. Только когда поезд остановился на вокзале, тётя Наташа вывела его из оцепенения.

– Приехали! Всё, вставай.

Она, наверное, так и не умолкала весь остаток пути. Дядя Сергей, прощаясь, тряс руку Андрею. Мальчик нехотя поднялся с кресла, сунул ноги в сандалии и потянулся за рюкзаком.

– Иван! – позвал вдруг попутчик. – Мне надо идти. Меня ждут там. Я что хочу сказать… Если вдруг надумаешь заняться чем-то дельным, приходи к нам в клуб. Ты мужчина. Не помешает позаниматься.

Он протянул мальчику визитку. Ваня, принимая её, бегло взглянул на карточку. «Клуб единоборств для детей и взрослых «Логово». Занятия ведёт Андрей Петрович Волков».

– Волков? – мальчик поднял голову.

– Точно. Полно у нас совпадений сегодня, да? Волки, вороны… Не придавай значения. Сам решай, что совпадение, а что нет. Всё зависит от того, во что ты веришь или хочешь верить. Только давай у нас с тобой будет уговор? Эта визитка – очень личная. Я никому не даю её. А тебе дал. Не выбрасывай и не передавай никому. По ней меня найдёшь легко. Уговор?

Ваня кивнул.

– Считай, дал слово настоящего мужчины и воина. Бывай!

Андрей потрепал Ваню по волосам, прихватил чёрный кейс и быстрым шагом удалился из вагона.

***

Конец октября в Питере выдался особенно дождливым. Ещё неделю назад солнце пыталось сражаться с наступающей серостью. А теперь – сдалось. Небо затянуло мрачными тучами, и холодные нити то и дело падали на горожан небесной влагой. Водой, казалось, пропиталось всё вокруг. Воздух, дома, асфальт. Даже люди…

Ваня возвращался из школы. Всё было, как всегда. Утром начались занятия. Стандартный набор фраз от одних и тех же людей, известные требования, угадываемые пожелания. Дежурные улыбки. Смешки за спиной. Привычные нападки школьных хулиганов. Ожидаемые оценки. Знакомые слова. И окончание дня. Он не был круглым отличником. Но прекрасно освоился в списке успевающих учеников. Просто потому, что так было проще. Тётя не видела в нём хватающего звёзд с неба ребёнка и не ругала за плохие оценки. Подтягивать мальчика по отдельным предметам у неё не было желания. Но, возникни такая необходимость, не обошлось бы без долгих скандалов. А они не были нужны никому. Нет, она не ненавидела племянника. Возможно, любила по-своему. Но тёте было спокойнее просто существовать в одной квартире всем вместе. А этого спокойствия мальчику было мало.

За несколько лет он изучил дорогу так хорошо, что мог идти по ней с закрытыми глазами. Всё было не так, когда он делал по ней первые шаги. Когда родителей не стало, опекуны забрали его в свою квартиру в Виленском переулке. Она принадлежала дяде Сергею и помнила, как он любил рассказывать, несколько поколений семьи Подольских. Его бабушка отсюда проводила на фронт деда и трёх сыновей. Дождалась только одного, среднего. Чудом при этом пережила блокаду. А прадед дяди Сергея здесь писал свои труды по географии. Сама по себе квартира была великолепной. С высоченными потолками и скрипучим паркетом на полу. Однако роскошной назвать её даже с натяжкой было нельзя. Достаток в семье был скромным. Тётя Наташа даже намекала иногда на необходимость продажи квартиры, но дядя Сергей всегда вставал в позу. Говорил, что в ней – вся его история и душа.

Сначала мальчику, привыкшему к простым панельным многоэтажкам, среди которых он прожил первые годы своей недолгой жизни, было в этом районе очень некомфортно. Это всё враньё, что маленькие дети не чувствуют атмосферу, которую создают здания и улицы. Ваня здесь грустил и даже боялся. Ему казались мрачными старинные доходные дома и особняки. Каменные громады будто нависали над ним, лишая неба, были угрюмыми и воспринимали его, как чужака. Даже самые помятые, с отлетевшей местами облицовкой, направляли на мальчика, словно монокли, пыльные стёкла своих окон и брезгливо рассматривали, перешёптываясь между собой, как если бы перед ними было невиданное насекомое. Они стояли тут больше сотни лет и были хозяевами. И ничто не могло вытравить из них стать, присущую аристократам.

Но постепенно Ваня научился видеть в них своих друзей, и тогда от надменности аристократов не осталось и следа. Проходя мимо особняка Мясникова, он обязательно здоровался с ним и ловил взглядом ответ. Ему чудилось, что дом подмигивал ему своими вытянутыми окнами и даже легонько махал стройными колоннами на втором этаже. А сворачивая в свой переулок, мальчик непременно незаметно кланялся серому великану, который приютил у себя камерный театр, и передавал привет выкрашенному в зелёный цвет четырёхэтажному дому с большим балконом. Это строение казалось Ване более всех весёлым и энергичным, хотя, как выяснил он у тёти, было далеко не самым молодым. Особые отношения сложились у него с барельефами львов, которые венчали высокие окна первого этажа здания на пути к его дому. Каждому он дал имя. Только для посторонних они были совершенно одинаковыми. А Ваня знал, что Христофор – романтик, Юра – очень душевный, Николай – путешественник, Степан – замкнутый и скромный, Бонифаций – любитель потанцевать, Анатолий обожал поесть и поспать, а Гомер всё время читает. Он даже ловил их на ссорах друг с другом. И тогда старался уладить дело, выступив посредником между грозными хищниками.

Ваня остановился напротив большого окна булочной, в которую частенько заходил по пути из школы. Пройти мимо неё было невозможно: она будто расставила сети, подкарауливая его сразу с двух сторон – и на оживлённой улице Восстания, и в тихом Виленском переулке. Дождь лёгкими, но частыми каплями бил по капюшону и всё норовил пробраться за шиворот. Мальчик на это внимания не обращал. Он любил разглядывать иные миры. Сегодня этот мир был в хорошо знакомой булочной. Там внутри ярко горел свет, за тремя столиками, скинув крутки и свернув зонты, сидели люди. Кто-то из них ждал своего заказа, а кто-то попивал кофе с пирожками, которые здесь были очень вкусными. За прилавком искренне улыбалась посетителям знакомая продавщица Маша. И всё это было так непохоже на серую зону, в которой сейчас остановился мальчик. Запустив руку в карман куртки, Ваня нащупал оставшиеся от похода с классом в музей деньги, прикинул собственные возможности и сделал первый шаг. Но тут взгляд его упал на столик, за которым сидели мужчина и девочка с пышными светлыми волосами, собранными в аккуратный хвостик. Ваня узнал её. Лена Ковалёва только-только пришла в их класс. Вместе с семьёй она переехала в Питер откуда-то из Сибири. Среди одноклассниц она выделялась. Можно было подумать, что вместе с собой она привезла что-то от своего прежнего огромного и вольного края. Иногда её глаза источали такой чудесный свет, что казалось, будто это искрится снег морозным утром. Когда она улыбалась, вздрагивая своими длинными ресницами, были видны её ровные белые зубы, обрамлённые пухлыми губками. При этом она, почем-то, каждый раз подносила к ним руку, словно стыдясь своей очаровательной улыбки. Ване она откровенно нравилась. Но заговорить с ней он не решался. Да и не он один. Лену часто сравнивали со Снегурочкой. Имелась в виду при этом, конечно, видимая неприступность. А ещё, поговаривали, что у неё очень непростой папа. Он, кстати, часто встречал её после занятий. Вот и сегодня, судя по всему, успел и встретить, и заскочить с ней в булочную. Это он сидел с ней за столиком. Высокий, мощный, с густыми чёрными усами, мужчина был похож на боксёра из фильмов. Ваня засмотрелся на отца и дочь, на их тёплые жесты и искренние взгляды, которые предназначались только друг другу. Невольно, он и сам улыбнулся.

Ему казалось, что он сейчас за одним столиком с ними. Ещё немного, и он расскажет этим двум о том, как прошёл его день. Он вспомнит всё до мелочей. Даже смешные моменты из школы. Они были? Наверное. Просто поделиться ими было не с кем.

Лена, будто почувствовав на себе посторонний взгляд, повернулась в сторону Вани. Тот вздрогнул, опустил глаза в пол, завернул в переулок и принялся отсчитывать шаги по пути в дом.

– Ты очень долго! Что-то случилось? – спросила тётя Наташа, открывая Ване дверь.

– Нет, – ответил мальчик и приготовился добавить ещё что-нибудь.

– Хорошо, – оборвала его мысли тётя. – Мой руки и проходи обедать.

Ваня вздохнул, но послушно выполнил всё, о чём его просили и вскоре оказался за столом. Тётя Наташа, хоть и была занята всё время своей работой и подработками, но в те дни, когда оставалась дома, готовила. И делала это замечательно. Так что мальчик почувствовал прилив сил и разгорающийся аппетит, увидев приготовленные блюда. Горячий суп даже поднял ему настроение.

– В школе как? – кинула дежурную фразу тётя, присаживаясь рядом.

– Нормально. Проходили сегодня…

– Не схлопотал чего плохого? – не дала договорить ему тётя.

– Нет. Всё хорошо. Не схлопотал.

– Это приятно. Ума не приложу, как ты умудряешься не скатиться в двоечники. Я вообще не вижу, когда и как ты занимаешься.