Скорая помощь: истории фельдшера

Вступление

Я никогда не хотел быть героем. В медицину попал совершенно случайно: делал массаж и решил получить среднее медицинское образование, чтобы подороже продавать свои услуги. Затем попал на Скорую помощь и затянуло… Эта книга – сборник из обыкновенных суточных дежурств меня и коллег. Писал только правду. Так что в некоторых моментах будет неприятно, мерзко и фантастично. И при всем при этом мы умудрялись спасать людей! Само собой все совпадения имен и событий случайны.

Психиатрия

Главу вывел отдельно от остальных, так как душевнобольные люди уже не попадают под привычные нам категории. Их разум давно покинул этот мир, в то время, как оболочка осталась. Когда-то давно, еще до медицины, мне нравилось смотреть фильмы и сериалы про «безумных» людей , было страшно и притягательно. Соприкоснулся с ними по работе. Больше не привлекает.

По новостям – тишина, не время для паники? Но каждый день стали давать адреса на «ковид-положительный». Вот и сейчас читаем карту, пытаясь разобрать плохо пропечатанный адрес. Психиатрическая больница.

В дурдоме находиться неприятно. Огромные толстые кирпичные стены. Решётки на окнах. Двери на засовах. Зашёл – и глухой звук позади. Для некоторых посетителей свобода на этом заканчивается. Дальше – пожизненный белый коридор. И свой карцер.

Мужчина, 35 лет, болеет ковидом второй день. На принудительном лечении с 2011 года. Повесил собаку. Причину даже знать не хочу. Руки в тюремных татуировках. Наверное, в больнице лучше кормят.

Собираемся ехать в сопровождении санитаров: они будут дежурить с ним круглосуточно. И гипотетически спасут меня, если он станет буянить в машине Скорой.

Прохожу мимо поста медсестры:

– А шоколдка? Я хочу свою шоколадку!

– Люда, выдай ему шоколадку!

Получил заветное. Лицо расплывается в улыбке.

Наверное, ко всему можно привыкнуть. И даже начать получать удовольствие от работы в подобном месте. Не для меня. Как только отъехали, стало легче.

Вообще, для таких случаев у нас есть отдельная психиатрическая бригада, но она занята. Обострение. Полнолуние. Едем мы.

Женщина 70 лет кричит и буянит на улице. Направление от психиатра, опасна для общества. Интересное начало смены.

Издалека видно два наряда полиции, бобик. Женщина орёт, что не хочет никуда ехать. Толпа любопытных с телефонами. Из каждого окна хрущёвки и магазина на нас смотрят любопытные глаза. Шоу.

Вообще, полиция пыталась её скрутить и отвезти, но на них напали две огромные собаки. Пришлось отбиваться перцовым баллончиком. Защищают больную не только животные, но и родственники:

– БЕСПРЕДЕЛ!

– ВЫ НЕ ИМЕЕТЕ ПРАВА!

– Вообще имеем, согласно статье такой, принудительная госпитализация.

– А Я СЧИТАЮ, НЕ ИМЕЕТЕ!

– Женщина, ещё раз повторяю, согласно закону такому-то…

Собаки рычат – страшно. Бегают между нами туда-сюда. Отхожу подальше. Вдруг захотят мстить?

Уговорами под конвоем всё-таки забрали её. И это только начало смены!

Вызов в психбольницу. Корпус указали один, по факту оказался другой. Кружим. Санитарка и охранник подсказали, куда идти. 3 этаж.

Огромные железные двери под замком. Мне туда идти не хочется. Совсем. Мужское отделение. Тут живут «пожизненные», отсюда уже не уйдут.

Навстречу бежит весёлый санитар:

– У меня ключик есть, ключик!

Буратино, наверное. Открывает. Ведёт до ординаторской. Это единственный тихий угол, вокруг психи в заполненных палатах. Пока ждали нашего, начался конфликт, прибежали санитары и зафиксировали буйных. Нашего всё ведут…

Дедушка 72 года. Шизофрения. Лечащему доктору не понравились его холодные руки, дал направление в больницу. Медсёстры собирают в дорогу:

– Вы его там охраняйте, никуда не пускайте.

– Я не могу, оставлю пациента и дальше по адресам.

– Ой, а как же? Он у нас хороший, но склонен к побегу!

– Ищите сопровождение.

Бегали-искали ещё 20 минут. Старшая медсестра не хотела давать человека, врач убежал по своим делам. Я же писал карту вызова под крики из соседней палаты.

Выдохнул, когда покинули отделение.

Я уже был на этом адресе. Странное чувство. Кажется, это было год назад. Меня тогда поразила история: мужчина 40 лет возвращался пьяный домой, сделал замечание курящей компании, в итоге оказался в реанимации с проломленным черепом. Его дети слёзно просили сотворить чудо (потому что шансов ему никто не давал). И чудо произошло. Врачи вытащили его с того света буквально. Правда, остались побочки: у мужчины памяти хватает на 15 минут. Как золотая рыбка. Помнит жизнь до происшествия и потом всё по 15 минут.

Дети действительно сперва о нём заботились, но жизнь продолжается… Поселили его в квартиру одного, поставили камеры, чтобы следить. Навещали. Мужчина иногда сбегал, стоял у подъезда и просто плакал. Соседи привыкли к такой ситуации. Тогда дети вырвали ручку, чтобы он больше не выходил из квартиры.

И вот я опять у него на адресе. Что случилось, не могу понять. Он опять плачет.

– Доооочааа, меня бросила дочка!

– Вам плохо? Что-то болит?

– Нееет, меня оставила дочка! Я ей звоню, а она говорит, что достал её уже!

– Вам медицинская помощь нужна?

– Верните мне её!

– К сожалению, это не к нам.

Идём к выходу, твою мать… Дверь захлопнулась. Звоним водителю, чтобы открыл её снаружи. У мужчины уже истерика:

– ВЕРНИТЕ МНЕ ДОЧЬ! Я ЕЙ НЕ НУЖЕН! ВЕРНИТЕ МНЕ ДОЧЬ!

Конечно, он не буйный, но мало ли… Больше сюда ездить не хочется.

Недавно столкнулся с «потеряшкой». По пути на обед диспетчер по рации развернул и отправил в РУВД. Повод: «мужчина 60 лет, ничего не помнит».

В голове сразу рисуются картины с матёрым жуликом, который просто не хочет сидеть. А Скорая нужна для того, чтобы «съехать» в больничку. Прибыли… Шлагбаум нам не открывают.

Нас провели в помещение для приема обращений граждан, это тебе не камеры с решётками. С нашим пациентом какая-то ответственная женщина.

– Значит, так! Я нашла этого мужчину, узнала его адрес, поехали!

– Куда поехали? Вы вообще кто?

– Неравнодушный человек! Ко мне обратился мужчина на остановке, говорит, что ничего не помнит, я привела в полицию. От них толку ноль! Вызвала Скорую, чтобы вы его отвезли до дома, поехали!

– Скорая – это не такси, вызывайте через приложение и поезжайте.

Обращаюсь к мужчине:

– Как вас зовут? Вам нужна медицинская помощь?

– Нет, отстаньте от меня! Хочу домой!

– Точно? Может быть, мы вас посмотрим? Затем в больницу?

– Нет!

– Распишитесь мне в документах?

– Нет!

Зачем мы вообще приехали? Замечаем звуки из его куртки. Телефон что ли забыл выключить? Просим его открыть куртку. На шее висит датчик с адресом, из динамика доносятся крики.

Это оказались его родственники, связались, поговорили. Дед-«потеряшка», уже не в первый раз блуждает. Его заберут.

Деменция – это страшно. Старики постепенно сходят с ума, становятся забывчивыми, раздражительными, плаксивыми. Вместо мозга в черепной коробке – каша. Неподготовленные родственники обижаются, ругаются, перестают общаться. Так и живут старики с памятью золотой рыбки. Мечта мошенников.

Мы у женщины 80 лет. Это повторный вызов. Бригада была несколько часов назад. Но она про это не помнит. Из жалоб – сухость во рту. После полного осмотра оказалось, что она просто съела творог и забыла попить воды.

Принесли ей стакан с кухни. Жалобы прошли.

На вопросы «день недели?», «время года?» ответить не смогла. По её мнению, сейчас 1982 год. Нашли телефон племянницы, позвонили, объяснили диагноз и подсказали, куда можно обратиться, чтобы помогли.

Я не представляю, как живут такие люди в одиночку. Через несколько часов вызовет опять, так как забудет.

Вызов к девушке 22 года, беременная, из жалоб – «плохо». Очень информативный повод. На месте разберёмся.

Встречает нас в дверях полненькая девушка. Животик, конечно, есть, но тут явно не беременность (или очень ранний срок). Протягивает документы и выписки из стационара. Среди прочего есть обследование психиатра. Выставлен редкий диагноз – ложная беременность. Это когда очень восприимчивые дамы так хотят ребёнка, что начинают истинно верить в свою беременность. Которой нет. Так верят, что пропадает менструация, начинается тошнота и другие физиологические изменения.

– На что жалуетесь?

– Я беременная, а мне никто не верит! Все смеются! Уже и у психиатра была. А я знаю, я чувствую! У меня есть сын!

– Как давно вы в положении?

– Три года… Но сын упорно не хочет появляться… Но я его чувствую!

– Это ваша первая беременность?

– Мы несколько лет пытались завести ребёнка, но не смогли. Я ему обещала, я рожу ему сына!

Не нравится мне ездить в психбольницу, атмосфера угнетающая. Когда по рации отправляют туда коллег, думаю: «Повезло». Участь меня миновала. Но не сегодня…

Мужчина, 36 лет, травма головы. Это буйное отделение, там такое бывает постоянно. Либо другие пациенты помогли, либо сам себе увечье нанёс. В отделение попадаем через толстые запертые двери. На бригаду уставилось множество недобрых взглядов.

Наш пациент лежит в палате на привязи. Он агрессивный. Со слов доктора, упал об угол кровати сам. Виднеются следы крови. Местные специалисты успели его зашить, осталось исключить сотрясение головного мозга. Поехали в сопровождении двух санитаров, иначе его не удержать.

Ещё нет и 40 лет, а уже деменция, вызванная употреблением алкоголя и наркотиков.

Смотрю на документы, мужчина – тёзка моего коллеги.

– Нам главное вас не перепутать и того в больницу вернуть.

– А я не против, здесь хоть кормят вовремя.

Самое страшное при разговоре с душевнобольными – это то, что они мало отличаются от обычных людей. Наверное, есть исключения в психиатрических больницах, но сколько их ходит по улице невыявленных! Мне вот до сих пор кажется, что мою математичку в школе просто не поставили на учёт.

Девушка 25 лет, слуховые галлюцинации, вызывает подруга. На адресе несколько девушек. Наша – та, что с большим синяком под глазом.

– За дело тебе прилетело?

– За дело.

– Рассказывай, что случилось.

– Отдыхали с подружками, как обычно после трудовой недели. Ну, выпили. Мне совсем немного хватило, чувствую, что голова болит, пошла спать. Девчонки остались на кухне отдыхать. Слышу, врубили фигню какую-то, будто бы концерт классической музыки. Ну, я посмеялась, а они не вырубают! Кричу, чтобы тише сделали, голова болит. А они не вырубают! Пошла разбираться, они говорят, что я гоню и слушают они новинки. Я не поверила, начала кричать. Ну, меня Света и ударила в глаз, чтобы успокоилась.

Света кивает:

– Так всё и было.

– А Скорую-то зачем вызвали?

– Так я до сих пор слышу музыку в голове! Концерт! Классическая музыка. Причём разная такая, всю ночь звучит.

Повезли её сперва на снимок КТ, как-никак по голове ей прилетело. Оказалось, чисто. Тогда поехали отдавать её психиатрам. Интересная галлюцинация.

Вызов в изолятор временного содержания к мужчине 56 лет на странное поведение.

Обычно тут сидят не самые ярые преступники, буйным поведением не отличаются. Вот наш пациент, например, с виду совершенно обычный, рохлый мужчина в толстых очках и свитере. Был пойман за повторное пьяное вождение. Права отобрали еще в прошлый раз. Вчера ночью помещен в камеру, сегодня с утра стал кошмарить своих соседей. Кричит, переворачивает матрасы, кидается кружками и пустыми бутылками. Бедные арестанты не на шутку перепугались, молили перевести их в соседнюю камеру, подальше.

– А что он хочет-то? Чего кричит?

– Что-то про шпионов говорит, жучки ищет, говорит, что тут предатели.

Аккуратно заходим в камеру в сопровождении охраны. Мужчина немного успокоился и сидит с голым торсом за столом. Глаза безумные совершенно.

– А сколько он пил до этого?

– Говорят, 3 недели.

Ну, да. Похоже на приступ белочки при резкой отмене алкоголя.

– Здравствуйте, уважаемый! Что беспокоит?

– ШПИОНЫ!

– Вычислили их всех? Готовы сообщить, куда нужно? Писать заявление будете?

– Конечно! Я готов! Я ради Родины!..

Оделся и пошел вместе с нами в больницу. Тут главное не спугнуть. Пусть верит в свою сказку.

Женщина 40 лет, боль в груди, высокое давление. Ниже в карте вызова приписка, болит с 2 часов, а значит, прошло уже много времени. По старым скрипучим ступенькам поднимаемся на верхний этаж. Большая дама встречает в дверях. Провожает в комнату.

– Что вас беспокоит?

– В груди что-то давит и сжимается. После волнения началось.

Сразу же давление. 120/80. Кардиограмма. Все чисто. За сердечные дела ничего не говорит. Тут дама сказала фразу, после которой из человека льётся только гнилое:

– Вы знаете, я сама медик! И знаю ваше начальство!

После этого можно сразу уходить. Настоящий медик до конца будет молчать о своей принадлежности к медицине. Это же клоунеса. Обычно о таком заявляют санитарки. В прошлый раз мне об этом говорила буфетчица из столовой больницы. И тут опять.

Начинает плакать.

– Вы не подумайте, я не дура какая-то! Не дура!

– Вы когда-нибудь слышали про панические атаки? Обращались с подобным к психиатру?

– НЕ ДУРА, НЕ ДУРА, НЕ ДУРА!

– Вашей жизни ничего не угрожает. Кардиограмма и ЭКГ замечательные. Это не сердце, необходимо обследоваться в плановом порядке.

– НЕ ДУРА! МНЕ ПСИХИАТР В ТОТ РАЗ ТАКЖЕ ГОВОРИЛ! ИДИТЕ ВОН! ЖАЛОБУ! ПРИДУРКИ!

В какой-то момент до меня доходит вся комичность ситуации. Я в половине второго ночи в дурдоме пытаюсь объяснить врачу-психиатру, что я тут делаю и для чего привёз пациентку. Наверное, меня спасает только форма Скорой помощи. Иначе бы точно загребли под шумок. А для поломок головы есть серьёзные причины.

Женщина 45 лет проходит лечение в психиатрической больнице с диагнозом деменция на фоне приёма алкоголя. Со вчерашнего дня отекла шея справа, вызвана бригада Скорой помощи для госпитализации в отделение челюстно-лицевой хирургии для консультации хирурга.

После осмотра и анализов она оттуда благополучно сбегает. Находит попутку и едет без денег, документов и телефона за несколько сотен километров к себе в деревню к родственникам. Те с радостью её приняли, выпили, а через несколько часов разочаровались и привезли её обратно в город в челюстно-лицевое отделение.

Врач, увидев сбежавшую, срочно вызвал Скорую, чтобы избавиться от пациентки.

Правда, чтобы не портить статистику, в дурдоме её выписали задним числом (не могут же пациенты сбегать, в самом деле!). Так что в отделение её брать не хотят. Она никому не нужна. Ни дурдому, ни родне, ни себе.

Второй раз на этой неделе оказываюсь в приёмном покое психиатрической больницы (в качестве фельдшера Скорой помощи). Одни и те же люди, вспомнили, шутят, улыбаются. Зовут работать, год за полтора. Заманчиво. И почему на Скорой такого нет?

…Мужчина 30 лет лежит на улице около ночного клуба. Когда мы не увидели тела у входа, обрадовались. Рано. Добрые люди затащили его в холл с мороза, боялись, что замёрзнет.

– Как зовут?

– Ваня!

– Пошли в салон машины, осмотрим тебя.

В машине озверел. Ругается. Угрожает. Глаза пустые. Пьяные. Кинулся с кулаками. Мы были готовы (к сожалению, не первый случай нападения на бригаду Скорой помощи). Ласково и нежно скрутили. Связали по рукам и ногам бинтами и тряпками (по японской технике шибари, мы за искусство!).

Вызвали полицию на нападение. Так и не приехали.

«Нас всего два наряда на город, разбирайтесь сами!».

При осмотре нашли резаную рану вены. Вдоль, а не поперёк (хоть не харакири!). Так и так ехать в дурку через хирургов.

Сдали психиатру, узнал частого клиента. У мужчины проблемы с головой.

Вышли довольные с фельдшером на улицу. Морозно. Звёзды. Ладно, мы вдвоём парни в бригаде. А если бы были две девочки? Даже думать про это не хочется… Пора ехать.

Ночью в храме тихо и спокойно. Торжественно возвышаются каменные стены. Переливается мозаика от света фонаря. С небес на землю опускают крики. Возвращаемся к земному. Женщина 52 года, плохо.

Осматриваю в салоне Скорой помощи. Чуть выше нормы давление. ЭКГ в порядке. Неврология тоже. Больше похоже на стресс или переутомление.

– Понимаете, я на службе была. Задумалась о Великом посте, справлюсь ли? И вдруг так плохо стало, так плохо!

– Поводов для беспокойства нет. Со здоровьем сейчас всё в порядке.

– Скажите, а мне стоит принимать таблетки во время поста? Батюшка разрешил.

– Какие вы таблетки пьёте?

– От шизофрении. Мне назначили. Хотя я не согласна с диагнозом…

– Послушайте батюшку.

Прилетает мне обычная перевозка из больницы, где женщина проходила лечение, в другую больницу, где она постоянно пребывает. Маленькая пикантная подробность: у женщины шизофрения, и её очень ждут в психиатрии. Если она не буйная, отправляют обычную фельдшерскую бригаду, иначе, конечно, поехала бы специализированная.

Поднимаюсь на нужный этаж. Нашёл ординаторскую. На руках выписка, идём с доктором в палату.

– Кто вы?!

– Скорая помощь. Я отвезу вас в другую больницу.

– Где документы? Удостоверение?

– У нас их нет, вам моя форма ни о чём не говорит?

– Нет! Где гарантии? Отвезёте меня в ковидник и всё…

Тут я завис. А ведь действительно у нас нет подтверждения или документа. Всё только на веру. Любой синюю форму надень – и играй в доктора. Мне на помощь приходит врач отделения.

– Я вас уверяю, это настоящая Скорая помощь! Вам нужно проехать в больницу.

– А я вам тоже не доверяю! Халат надели – и всё тут!

Пришлось вызывать «настоящую» психиатрическую бригаду. Документов у них нет, зато есть сильнодействующие уколы и крепкие фельдшера. Это ли не аргумент?

Видимо, в меня очень сильно верят, раз отправляют на «неадекватное поведение» в одиночку. Конечно, фельдшер – это многопрофильный специалист, но роль психиатра примеряю не так часто.

Женщина 43 года видит призраков. Еду на адрес и думаю, может быть, у неё дар? Ей бы людям помогать, на телевидении выступать, а мы её хотим в дурку… Главное, чтобы оказалась не агрессивно настроенной к скептикам.

В квартире сильно накурено, окна плотно закрыты и занавешены плотными грязными шторами. Женщина сидит за столом и курит одну за одной. Присаживаюсь рядом.

– Что у вас случилось?

– Вижу их опять…

– Кого?

– Мёртвых. Мужа своего и мать.

– Что говорят? Угрожают?

– Нет, ссорятся между собой. Как обычно.

– Понятно.

– Послушайте, я понимаю, что это ненормально. Поедем в дурку, а? Василий Иванович меня знает. Он очень хороший доктор. Лечит и заботится. Лекарства назначает, но я их не пью. Поедем в больницу?

Это оказалось проще, чем я думал. Собрали вещи и пошли в машину Скорой помощи. На всякий случай оглянулся перед выходом. Не следят ли за нами мёртвые?

У нас так много сумасшедших одиноких стариков. Так что в ближайшие 5–10 лет многие люди познакомятся с запахом гниющих трупов благодаря своим пожилым соседям.

На полке – черно-белые фотографии. Девственный сервиз. Стоптанные деревянные полы. На кухне болтает радиоточка. На стене висит красный ковёр.

У бабки – деменция. Память и когнитивные способности – как у золотой рыбки. Как при таких вводных умудряется сама себя обслуживать – загадка. Скорая бывает ежедневно, сегодня вызывает второй раз. Позвонит диспетчеру, нажалуется на сердце – и трубку бросает. Когда приезжает бригада, уже и не помнит, что вызывала.

– Зачем в первый раз вызывали Скорую?

– Я? Не вызывала!

– Нам диспетчер по рации предупредил, что это повтор.

– Не было такого!

– Сейчас боль в груди есть?

– Нет! Откуда?

– Вы позвонили и пожаловались на боль в груди.

– Нет, вы врёте!

– У нас телефон записывает все разговоры.

Задумалась. Молчит.

– Ложитесь, ЭКГ сделаем.

– А что это такое? Мне никогда не делали!

«Никогда не делали» – это от семи до десяти кардиограмм в неделю в течение нескольких лет.

Естественно, у неё всё в порядке. Я уверен, как только мы уйдём за порог, она забудет про визит Скорой.

Больше всего в этой ситуации меня поражает, что она может существовать годами, по сути являясь невменяемой. И ничего. Живёт.

Дети

Детские адреса всегда трогают больше, чем взрослые. К детям остается сочувствие: еще вся жизнь впереди. Чаще всего они не виноваты в случившихся бедах. Обычно для оказания медицинской помощи выезжают специализированные педиатрические бригады, но из-за нехватки кадров, приходилось и нам.

Время – два часа ночи. Ночью надо спать. Дают повод: «сломала ногу, 13 лет». Адрес – местная сауна, которая славится рассадником хламидий.

Подождите, диспетчер ничего не перепутала? Ей точно 13? Может, она была там с родителями? Что происходит?

Фары освещают толпу девушек. Издалека видно, что это малолетки. Едва-едва стоят на ногах. Им всем точно не больше 15. Одеты соответственно месту. Что происходит?

Затаскиваю в машину больную. Хромает, встать на ногу не может. Плачет от боли. В дупель пьяная. Машину покрывает сильный аромат.

– Тебе сколько лет?

– Тринадцать.

Твою мать, по закону я её осматривать не имею права. Только в присутствии родителей.

– Что ты тут делаешь?

– С-с-с девочками отдыхала!

– Пила?

– Шампанское.

– Честно мне говори!

– Ну, ещё виски… И пивом шлефанули.

– Господи, вы хоть там закусывали?

– Конечно! У нас были чипсы!

– Звони родителям.

– Нет, пожалуйста, только не родители! Пожалуйста!

Ревёт навзрыд. Трясётся. Поперхивается соплями. Девушка одета и накрашена явно для того, чтобы выглядеть старше.

– Я в любом случае сообщу родителям, позвоню в полицию. Звони родителям.

– У и-меня папа на вахте, а мама с подружками в ста километрах на даче!

Приехали. Из этого блядужника надо выбираться. Звоню в полицию, в службу по несовершеннолетним. Нас ждут в больнице.

…Как потом сообщили полицейские, девочки пошли веселиться со «знакомым дяденькой», который организовал алкоголь и сауну. Попросил одеться откровенней. В помещении установил камеру, они играли в «гарем». Делал он это ради личных ощущений или продажи фильмов – ещё выясняют. Когда приехала Скорая помощь, он испугался и убежал в лес.

Я не эксперт в воспитании детей и веяниях современной педагогики. Однако заметил, что на адресах все чаще детей возводят в абсолют: разрешено абсолютно все, каждый каприз будет исполнен. Такой подход несколько мешает в медицине: простые манипуляции по типу осмотра горла или аускультации лёгких превращаются в целый квест. А инъекции – в тиранию. Добровольно согласны на встречу с иглой единицы; чаще всего родителям приходится удерживать дитя под крики, угрозы и укусы. Что поделать, специфика работы.

Вызов на девочку, 4 лет, со стенозом (грубо говоря, сужение дыхательных путей, одышка и страшный кашель). Приступ серьёзный, уровень кислорода в крови – 91%. После лечения показатели растут до 98%. Но сильная одышка никуда не уходит.

– Мама, собирайтесь, вещи и документы, надо ехать.

– Но я не знаю… Доченька, какое твоё мнение? Стоит ехать?

– Не хочу!

– Вы в своём уме? Приступ у ребёнка не проходит! СРОЧНО ВЕЩИ БЕРИТЕ И ПОЕХАЛИ!

Я не имею педагогического образования, но, кажется, в экстренных ситуациях лучше всего тирания.

После вечерней пересменки дают адрес в отдалённую деревню. Это вотчина нашей подстанции. Красота: пока доедешь, лечение, обратно – уже и ночь придёт. Еду сзади, залипаю в телефоне.

Повод к вызову – «порез руки у ребёнка 4 лет». Почему с таким поводом не бросили всё и самостоятельно не поехали в больницу, непонятно. Помощь бы оказали быстрее. Наверное, запасные дети есть.

Почти оказался прав: в большом частном доме минимум 5 детей разных возрастов. И большие собаки.

Дети решили поиграть с ножом и дали мелкому братцу. Он подарок оценил и решил отрезать себе указательный палец. Крови было… Поехали к детским хирургам в надежде, что не задеты сухожилия. Иначе останется 9 попыток для игр. Маловато для 4 лет…

Если меня просят вспомнить «какую-нибудь самую лютую жесть» с работы, то в голову сразу приходит эта история.

Диспетчер даёт крайне странную карту вызова: «избили 8 лет». Что? Избили? А данные верно записали? Может, случайно указали не того человека (такое бывает при одинаковых именах и фамилиях). Едем.