Лосиный остров

Это приключилось со мной в мае 2004 года. Помнится, мне очень захотелось увидеть лося. Я представил себе, как прорвётся нереальная по сочности красок стена леса, сейчас больше похожая на фотообои или шишкинские полотна, и в образовавшемся проёме нарисуется флегматичная и в то же время жадная до всего нового лосиная голова. Разлапистые рога, блестящие чёрные виноградины глаз навыкате, в которых, кажется, навечно поселилось выражение «и хочется – и колется», и рот – медленно и глубокомысленно жующий.

Не знаю, почему я представил именно такую картину. Может виной тому воспоминания детства?.. Одно из них – это как раз лосиные рога, до сих пор висящие на стене. Кстати, это был мой трофей. Кто-то из нашей многоэтажки решил выкинуть их на помойку, видимо, после ремонта своей квартиры, поскольку рога были обильно усеяны шлепками белой краски. В детстве же порыться в мусорных баках – святое дело! – много чего интересного можно было найти, вот я и нашёл. Притащил это «сокровище» домой, мама, узнав, где я это взял, велела тут же вернуть обратно; спасибо отцу, заступился и даже сделал из них вешалку. Прошло уже почти сорок лет, отца уже давно нет в живых, а они по-прежнему всё такие же, коричневатые с белыми прожилками, словно припорошенные снегом. Будто только вчера он приладил их на стену, а перед этим очень тщательно очистил их от пятен краски и отполировал с помощью наждачной бумаги…

Другое воспоминание детства, связанное с лосем – это уже лес. Мы бродим по безлюдной чаще в поисках грибов. Кругом звенящая птичьими перепевами тишина. На листьях и стволах деревьев, в такт колыханию ветвей, безмолвно, но весело пританцовывают солнечные зайчики. Им вторят столь же неслышные снаружи, но отчётливо сидящие в сознании струнные переборы натянутых меж ветвей и поблёскивающих на свету паутин. Капельки росы, что запутались в паутинках, напоминают собой лесенку из нот в нотной тетради. Идиллия – не передать!..

И вдруг наш доберман-пинчер по кличке Гек взрывается заливистым лаем и кидается куда-то в сторону. Мы дружно оборачиваемся и вот чудо! – на крохотной, залитой солнцем прогалине, где мгновение назад ещё никого не было, стоит молодой лось и с интересом смотрит на нас, при этом совершенно игнорируя исступлённо лающего и скачущего вокруг него добермана.

Отец повелительным окриком отозвал собаку и в наступившей немой паузе мы минуту-другую смотрели друг на друга. Только Гек, удерживаемый за ошейник отцом, позволял себе угрожающе рычать, пускать слюни, да нервно ёрзать на месте, пытаясь то привстать, то снова сесть на задние лапы. А лось не двигался с места и не отводил головы, сосредоточенно изучая странных, двуногих, безрогих, не побоюсь этого слова, инопланетных существ.

Я не помню, кто из нас ретировался первым. Кажется, мы, поскольку решили оставить лося в покое в его собственном доме – всё-таки в лесу мы гости. Но, когда я всякий раз выцарапываю из памяти этот эпизод, я почему-то представляю одну и ту же картину, как мы стоим, завороженные неожиданной встречей, секунда! – и прогалина пуста, словно никакого лося и в помине не было – как видение он появился и как видение исчез…

И вот я снова посреди лесной чащобы, и безумно хочу увидеть лося. Единственно, я уже давно не мальчик, разменял четвёртый десяток, но желание прямо-таки по-детски капризное – вынь, да положь. Я вслушиваюсь в голос леса, что разнежился на жарком солнце в погожий воскресный денёк на самом стыке весны и лета. Опять, как тогда в детстве, поют птицы, а лёгкий ветерок шуршит листвой в кронах деревьев. При этом я жадно всматриваюсь в плотную завесу из высокой травы и кустарника и мне навязчиво кажется, что из-за этой непроницаемой живой изгороди, чуть ли не на расстоянии вытянутой руки, на меня всё с той же любознательностью взирают глаза лося. Вот сейчас… или сейчас… или сейчас, он захочет познакомиться со мной поближе, он почувствует моё страстное желание увидеть его и выйдет мне навстречу.

Нет, я не сумасшедший, как это может со стороны показаться. Просто у меня возникла такая жгучая потребность. Волею случая я оказался в заповеднике Лосиный Остров, в той малой его части, что расположена в черте Москвы и примыкает к станции «Яуза» Ярославской железной дороги. Я вдруг вспомнил, что с того самого момента в далёком детстве я живого лося так и не видел больше, не сложилось как-то. Но раз уж я попал в заповедник, носящий лосиное имя, почему бы мне его не встретить? Или, по крайней мере, не потешить себя ощущением, что наша встреча вот-вот случится?..

Хотя обстановка, как говорится, к тому не располагала. Вокруг меня было полно людей. То тут, то там слышались приглушённые разговоры. По многочисленным, протоптанным за многие годы тропинкам, бренча на кочках велосипедными звонками, неторопливо проезжали отдыхающие парочки. Журчали детские голоса. Азартно тенькали ударяющие по волану ракетки для бадминтона. А из расположенного неподалёку дома отдыха с небольшими перерывами доносился яростный стук молотка и пронзительный визг мотопилы – видимо там ещё продолжали готовиться к наступающему летнему сезону.

Но ведь это был Лосиный Остров, и лось должен был появиться! Он просто обязан был выйти из леса, чтобы посмотреть, кто же это так расхозяйничился в его владениях. Но сколько я не шатался по лесным тропинкам, сколько ни шарахался в сторону от дребезжащих звонками, скрипящих сёдлами и педалями велосипедистов, сколько про себя не умолял лося предстать «пред мои светлые очи», он так ко мне и не вышел…

Немного расстроенный, но вдоволь нагулявшийся и чуточку опьяневший от тишины и чистого воздуха, я покидал Лосиный Остров. Но те десять минут, что я шёл по хорошо ухоженной асфальтированной дороге к станции «Яуза», я никак не мог отделаться от ощущения, что лось упорно смотрит мне в спину. И до последней секунды, даже уже садясь в электричку, чтобы ехать дальше в Москву, я надеялся, что увижу его, хотя бы мельком. Должен же он со мной попрощаться, в конце концов!..

Но едва я покинул пределы Ярославского вокзала и оказался в метро, а затем и в центре, хоть и притихшего на выходные, но по-прежнему суетливого мегаполиса, я напрочь позабыл и про лося, и про свой недавний каприз – увидеть его во что бы то ни стало.

Вечером того же дня я возвращался домой, правда уже на маршрутке, по Щёлковскому шоссе. Где-то в паре километров от Кольцевой автодороги, между посёлком Восточный и постом ГАИ (ГИБДД, как угодно), где шоссе слегка задевает западную окраину Балашихи, Лосиный Остров опять напоминает о себе. Правда, здесь он сужается до тоненького перешейка, который можно пересечь на автомобиле за пять секунд.

Поскольку это был воскресный вечер, встречные полосы оказались битком забиты машинами спешащих обратно в Москву дачников. Теми самыми, что в пятницу аж до самой глубокой ночи не давали вовремя вернуться домой уставшим после работы жителям ближнего Подмосковья. В воскресенье всё менялось – дороги из Москвы были свободны, и про себя, глядя на нескончаемый и вялотекущий поток машин в сторону столицы, можно было позлорадствовать, мол, голубчики, теперь и вы измочальтесь как следует…

Но в этот вечер всё было не совсем так. Сразу после посёлка Восточный наша маршрутка тоже попала в «пробку». Это раздражало, долго сидеть в тесной «Газели» не хотелось. Поскольку ситуация была нетипичной, мысль об аварии первой пришла в голову. Вопрос, который стал меня сильно занимать в те минуты – как далеко от того места, где сейчас находился я, эта авария случилась. О возможных пострадавших или даже жертвах в такие мгновения не думаешь. Гложет одна лишь досада – угораздило же их столкнуться, когда мне надо ехать!.. И лишь после, когда увидишь собственными глазами, что ничего страшного не произошло, что два автомобиля просто помяли друг дружку, когда уже летишь «с ветерком» по свободной дороге, вздыхаешь с облегчением,– раненых и убитых нет, и слава богу! На развитие событий по такому сценарию я настраивался и на этот раз.

Уже через несколько десятков метров стало ясно, что до места аварии совсем близко. Наша маршрутка стала двигаться ещё медленнее, в то время как на встречной полосе поток машин поредел. Это давало водителям возможность слегка разогнаться, прежде чем опять оказаться в «пробке». Значит до места происшествия, где транспорт в обеих направлениях вынужденно притормаживает, чтобы обогнуть столкнувшиеся автомобили, рукой подать.

И вот, примерно ещё через пятьдесят метров, я, наконец, увидел его… Да-да, не их, а его. Несильно покорёженные автомобили я заметил чуть погодя. Но сперва я увидел… лося! Совсем молодого лося…

Он лежал посредине проезжей части, вытянувшись вдоль разделительной полосы. Его неподвижное тело всё ещё дышало силой. Поза, в которой оно застыло, излучало непоколебимую решимость и целеустремлённость. Я смотрел на него и не мог поверить, что он из плоти и крови, что это не гениальный Микеланджело специально восстал из мёртвых, дабы высечь его из куска мрамора. Но главное, я видел, куда он так безудержно стремился. Подобно наконечнику пущенной стрелы, его голова была повернута в мою сторону. И чёрные навыкате глаза-виноградины, как у того лося в лесу, что из детства, смотрели прямо на меня…

Абсолютно целёхонькие водители озадаченно изучали смятые передки своих машин. Если бы не лежащий на дороге лось, можно было бы подумать, что они столкнулись друг с другом. На месте аварии уже лениво прохаживались сотрудники ГИБДД, благо пост их был совсем рядом. Для них уже было всё ясно: молоденький, ещё с «бархатными» рогами лось, внезапно выскочил из леса на проезжую часть, что вела из Москвы в область и попал под колёса не успевшего вовремя затормозить автомобиля. И лишь потом, от удара, его кинуло на машины, стоявшие в заторе в сторону Москвы.

Но меня эти детали мало волновали в тот момент. Я смотрел на лося, а лось смотрел на меня. Мне казалось, что он, не отрываясь и не мигая, глядел на меня и когда наша маршрутка медленно приближались к нему, и когда она даже поравнялась с ним. Он будто следовал за мной своим взглядом. Я всё ждал, что он сейчас встанет, недоумённо тряхнёт своей головой и величаво удалится в лес под аккомпанемент разинутых ртов многочисленных зевак…

Того хотела моя душа, но разумом я понимал, что это невозможно. Я видел не только его бездонные глаза, я видел и алое пятно ещё не запёкшейся крови. Кровь сочилась из раны на его голове, значит лось был ещё жив.

Когда я проезжал мимо него, наши глаза встретились в последний раз. Мы молча смотрели друг на друга, но в сознании моём отчётливо звучал чей-то голос:

«Ты не забыл, как утром звал меня, как хотел меня увидеть? Я решил выполнить твоё желание. Я и впрямь был тебе очень нужен, не правда ли? Извини, если не так вышло…»

Едва эти слова смолкли, потухли и последние тлеющие угольки интереса к окружающему миру в глазах лося. Они перестали быть бездонными, они стали пустыми и ничего не значащими…

Я же поехал дальше, совершенно выбитый из колеи всем увиденным. А ещё я очень боялся. Боялся снова захотеть того, что мне не очень нужно. И что может исполниться совсем не так…