Бэль

I глава Ноктюрн-Вилль

Серые глаза девушки едва сфокусировались на потолке, увешанном сеткой из светящихся трубок. Вместо больничного кафеля матовый, красный материал, как будто вылитый из одного куска. Воздух пах озоном и ментоловой свежестью.

Мониторы с проводами, оплетающие тело молодой пациентки, отображали бледно-зеленые линии, складывающиеся в необычные иероглифы. Капельница, подвешенная на стойке, рядом с кроватью, имела яркий биолюминесцентный резервуар.

Девушка попыталась приподняться, но руки оказались оплетены тонкими, почти невидимыми браслетами. Ни голосов, ни скрипа тележек – лишь тихое, ритмичное гудение, исходившее от стен.

В углу мерцал кристалл неправильной формы, окруженный кольцом плазмы. Он пульсировал в унисон с жидкостью, находившейся в резервуаре капельницы. Девушке стало казаться, что все вокруг будто живое и даже мыслящее. В ее представлении все это не было похоже на больницу. Нечто иное.

«Лаборатория?» – мелькнуло в голове. «Подопытная крыса?»

Она повернула голову к приоткрытому окну, откуда дул теплый ветер, и увидела на тумбе около кровати колокольчик. Девушка, не раздумывая сорвала трубки, взяла его и позвонила. Руки не дрожали, и тело слушалось.

«Хороший знак», – подумала она.

В палату зашли врач с медсестрой.

– Добрый день. Как вы себя чувствуете?

– А что со мной произошло? – проигнорировав мед персонал, девушка задала свой вопрос.

– Хорошо, Бэль. Задавайте сначала вы, так будет правильно, на вашем месте я бы поступил также. Мы с медсестрой Ланой, – женщина в белом чепчике и красной робе кивнула, не поднимая глаз со скоросшивателя, заполненного бумагами, – очень сопереживаем вам, я, кстати, доктор Финн Грегори.

– Бэль? Я не помню своего имени, кажется, я ничего не помню… – пациентка схватилась за голову.

– Да, Бэль. Я полагаю именно так вас зовут. Ведь данное имя нашито на вашей джинсовке, – док указал на куртку, висящую на плечиках.

– А где я? «Что это за место?» – спросила девушка, осматривая помещение и людей, стоящих перед ней.

– Вы в больнице «Ноктюрн-Вилль», в городе «Туманный пик». Вас нашли без сознания у дороги. Больше мы ничего не знаем.

– Почему я ничего не помню? – продолжала спрашивать она.

– У вас, скорее всего, ретроградная амнезия1 из-за травмы. Это временно.

– Но я не чувствую боли… Только пустоту. Когда теперь меня выпишут? – девушка взглянула в глаза доктору.

– Я пока не знаю, но как только мы поможем все вспомнить, так сразу и выпишем, а пока отдыхайте, – успокаивал доктор Финн.

– Полиция уже ведет расследование. Вам        и правда нужно отдохнуть. Воспоминания вернутся, – решила добавить Лана.

– Полиция? Я что-то сделала? Кто-то еще пострадал? – снова завелась пациентка.

– Пока рано делать выводы, – ответил доктор. Мы обеспечим вам восстановление. Главное сейчас не волноваться. Вы в безопасности.

– Но как я могу быть в безопасности, – девушка горько усмехнулась.

– Ведь я даже не знаю, кто я, – она опустила глаза в пол, – ладно, мне все понятно.

«Точнее, ничего не понятно», – с горечью подумала Бэль и подняла взгляд в сторону окна. Теплый ветер за ним был единственным, что казалось настоящим в эти минуты.

…

С каждым днем Бэль замечала все больше странного. Иногда вечерами стены клиники излучали кислотно-зеленое свечение. Деревья за окном светились также, а мусорные баки отливали фосфорным блеском. Она списывала эти галлюцинации на медикаменты, которые ей дают.

В эту ночь девушка снова не могла уснуть, тишина в палате была гулкой и давящей. Она вышла в коридор, а затем прошла на общий балкон. На улице стояла духота. Отсюда, с третьего этажа, открывался вид на служебный двор Ноктюрн-Вилль, погруженный в глубокую тень. Движение внизу привлекло ее внимание.

В тусклом свете одинокого фонаря, мигавшего с перебоями, коварно извивалась узкая щель между корпусами – грязный, заваленный сломанной мебелью закоулок. Туда, крадучись словно хищники, вышли трое санитаров. Их униформа разительно отличалась от привычной красной или белой формы дня – это были плотные костюмы угольно-черного цвета, с высокими стойками, скрывающими шеи, и бесформенными капюшонами, натянутыми на головы. Ткань не шелестела, а поглощала свет и звук. Они несли прямоугольные коробки из темного, почти черного пластика, туго перетянутые широкой желтой лентой. Словно спеленатых опасных младенцев. Даже с такого расстояния Бэль разглядела на ленте жирные, алые буквы, выведенные без засечек – ОПАСНО. Их движения были синхронными и неестественно плавными, лишенными малейшей суеты. Они грузили коробки в ожидавший их небольшой, черный фургончик без окон и каких-либо опознавательных знаков. Его кузов был низким, словно он перевозил нечто тяжелое, а колеса не пневматическими, а литыми, резиновыми, оставляющими на асфальте рельефные следы.

Один из санитаров, передав очередной ящик, внезапно замер и медленно повернул голову вверх. Его лицо было скрыто в тени капюшона, но два пятна в этой темноте отсвечивались ярким, ядовито-зеленым бликом. Это даже было похоже скорее на внутреннее свечение, как у глубоководных тварей. Казалось, этот взгляд пронзил ночь и уперся прямо в нее, в Бэль, прилипшую спиной к холодной балконной двери. Сердце заколотилось. Она инстинктивно присела вниз, а затем вернулась назад, в спасительную тьму коридора.

Оказавшись в мнимой безопасности, она с ужасом обнаружила, что увязла в полу. Стены коридора поползли. Черный цвет, словно жирная нефть, затягивал в себя свет. Воздух густел, пахло металлом и гнилью. Чужие шаги отдавались леденящим душу эхом в бесконечном коридоре. Дверь в ее палату исчезла, заменившись угрюмой аркой, обрамленной костями. Оттуда веяло могильным склепом. Она, преодолевая оцепенение, протолкнулась внутрь. За аркой простиралась заброшенная комната, покрытая паутиной и плесенью, повсюду мутная вода с водорослями. В центре хаоса, на ржавой койке, сидела фигура в лохмотьях с грязными дредами. В ее руках мигал тот самый кристалл, но теперь он был покрыт гнойными наростами, готовыми извергнуть горчичную лаву.

Фигура медленно повернула голову. Мерцающий свет выхватил из темноты лицо, искаженное безумием. В пустых глазницах плескалась тьма.

«Вспомни же, кто ты такая?», – прохрипело существо.

Его голова с оглушительным хрустом провернулась на сто восемьдесят градусов и, с мокрым чавканьем, отвалилась и покатилась к ногам Бэль. Она, совершенно не понимая происходящего, быстро схватила ее, и окружающий мир погрузился во тьму.

II глава: Тони

Бэль проснулась от собственного крика, сорвавшегося в полной тишине палаты, ее пальцы с неистовой силой впились в голову, в короткие и прямые, цвета спелой пшеницы волосы, которые были мгновенно взъерошены этим жестом, а темные корни у макушки контрастировали с общим светлым тоном, создавая впечатление, что блонд не ее родной цвет, а небрежно нанесенная маска.

Рот был открыт, но звук застрял где-то в горле, вырвавшись наружу лишь беззвучным стоном. Она сидела на кровати, вся в холодном поту и пыталась вырвать из памяти кошмарные образы: маскообразные лица санитаров, опасные коробки и мерзкое обезглавленное существо.

С трудом разомкнув пальцы, она сбросила с себя одеяло, встала и, побрела к умывальнику. Холодный свет люминесцентной лампы подчеркнул неестественную бледность кожи, того молочного, фарфорового оттенка, который бывает у людей, давно не видевших солнца. В зеркале на нее смотрело испуганное лицо с правильными, но заострившимися от пережитого страха чертами. Какое-то время она смотрела на отражение, пытаясь вспомнить себя, затем с силой плеснула в лицо ледяной водой, намереваясь смыть и остатки сна, и это навязчивое ощущение чужой внешности. Вода пахла металлом.

«Что происходит в этой больнице?» – мысль прозвучала в ее голове.

Снаружи туман начал редеть, обнажая красно-белый фасад клиники, возвышавшийся над городом, как грозный страж. Солнца по-прежнему не было видно, только вечная, удушающая дымка стояла на улице.

Нечаянно Бэль заметила на полу бумагу с больничной печатью.

«Когда здесь успел побывать Финн?» – мелькнуло у нее.

Бэль подняла листок. Это было направление на процедуру, которая состоится через два дня – «Коррекция нейроинтерфейса». Процедура, о которой ей никто не говорил. А в графе стояла короткая, пугающая фраза: «В связи с воспоминаниями, представляющими угрозу для адаптации пациента».

«Воспоминания? Угроза?» – кровь отхлынула от ее лица. Горло сжал спазм.

***

Следующий день Бэль провела в напряженном, но тщательно замаскированном наблюдении. Каждый ее шаг, каждый взгляд был частью составления плана побега. И картина вырисовывалась безрадостная.

Система безопасности Ноктюрн-Вилль была выстроена с удушающей тщательностью. Все двери в ее секторе и палатные, и ведущие в основные коридоры, и уж тем более выходные, запирались на надежные механические замки. У каждого члена медперсонала на поясе висела увесистая связка ключей. Четкий, отработанный ритуал: подошел к двери, выбрал ключ, открыл, зашел, повернул – щелк, замок закрыт за спиной. Никаких забытых дверей, никаких приоткрытых створок «на пять минут». Просто так не прошмыгнуть. Попытка выйти в общий коридор без сопровождения сразу же вызвала бы вопросы, а ее наигранная слабость и потеря памяти не позволили бы эти вопросы обойти.

Оставался один путь. Окно.

Ее палата находилась на третьем этаже, но это был не приговор. Выйдя под предлогом того, что нужно подышать, она украдкой изучала фасад здания. Стены были гладкими, без заметных выступов. Но ее взгляд снова и снова возвращался к тому самому закутку между корпусами, тому месту ночного «переезда». Закоулок был глухим, тупиковым. Днем там царила мертвая тишина, никаких работ не велось: ни погрузочных, ни ремонтных. Лишь одинокий, пожелтевший от времени рукав пожарного шланга висел на стене, да ветер гонял по асфальту опавшие листья. Именно это отсутствие жизни днем и делало место идеальным ночью. Значит, шанс попасться именно там минимален. А главное, что под ее балконом, как заметила Бэль, тянулась узкая карнизная плита, ведущая к водосточной трубе. Старая, чугунная, с болтающимися хомутами, но на вид еще крепкая.

«Значит, вечером, в сумерках, – она мысленно прочертила маршрут, – когда свет еще не включили, а тени уже густые. Выбраться на балкон… Перебраться через перила на карниз… Добраться до трубы… И вниз. Подстрахую себя веревкой из простыней».

Это был отчаянный, рискованный путь. Один неверный шаг, и падение с высоты обеспечено. Но это был единственный путь, который она видела.

Весь день Бэль двигалась как автомат, стараясь не выдать себя. После обеда, улучив момент, она юркнула в подсобное помещение прачки. Сердце колотилось, отдаваясь в висках. Груды грязных простыней пахли мерзко, чем-то чужим, телесным. Руки дрожали, когда она совала тяжелые, влажные тюки в старый мешок и заталкивала его в самый темный угол. Дождавшись вечера, Бэль прокралась обратно. Работа в полумраке была изматывающей. Грубая ткань врезалась в ладони. Наконец, самодельная веревка была готова. Третий этаж внезапно показался зияющей бездной. Сердце заколотилось, а ладони вспотели. Последний раз проверив узлы, Бэль перекинула самодельный канат из простыней через перила балкона и, отбросив последние сомнения, переступила ограждение. Это был ее первый и последний шаг в пустоту. Вместо того чтобы плавно начать спуск, она почувствовала короткий, коварный рывок, и оглушительный треск рвущейся ткани. Простыни, истонченные частой дезинфекцией и временем, не выдержали. Швы разошлись мгновенно. Не успев даже вскрикнуть, она полетела вниз. Ее тело, беспомощно кувыркаясь в воздухе, с глухим стуком ударилось о выступающий подоконник второго этажа, отчего в глазах потемнело. Затем последовал скрежещущий удар о водосток, старая чугунная труба оглушительно зазвенела, а ее плечо пронзила острая боль. Оттолкнувшись от стены, она завершила падение, снося по пути несколько хлипких веток и рухнув в густые, колючие заросли декоративного кустарника у самого фундамента.

Удар о землю был стремительным и жестким, но густая, упругая крона кустов и слой прошлогодней листвы сыграли роль амортизатора. Она лежала, не в силах пошевелиться, всей грудью ловя рваный, свистящий воздух. Тело горело от сотен царапин, пронзенное болью от ударов, но, ко всеобщему удивлению, было цело, ни переломов, ни вывихов. Лишь адреналин, стучавший в висках, и дикий ужас, кричавший о том, что нужно бежать. Сейчас же.

– Эй! Что за черт?! – над ней раздался сердитый окрик.

Бэль подняла голову и увидела рослого мужчину в синем рабочем комбинезоне, который с ошарашенным видом поспешно застегивал ширинку.

– Я тут, знаешь ли, священнодействовал! – проворчал он. – Ты с неба что ли свалилась?

– Простите! Я.. убегала, – пролепетала Бэль, стараясь прикрыть тонкую больничную рубашку, промокшую от росы и порванную о ветки.

Мужчина прищурился, окидывая ее насмешливым взглядом с головы до ног.

– Ну я вижу, собралась на бал. И образ то подобрала «заблудшая душа в мокрой сорочке». И босиком … – он взглянул на ее ноги, безнадежно застрявшие в грязи, – …очень дополняют ансамбль. Прямо королева побега.

Бэль покраснела, сгорая от стыда и ощущения полнейшей беспомощности.

– У меня… не было выбора. Они хотят сделать процедуру, на которую я не давала согласия.

– Понятное дело, – буркнул мужчина, наконец справившись с молнией. – Я Тони. Водитель. Побег из Ноктюрн Вилль, значит? – он хмыкнул. – Сам бы сбежал, если бы не работа. Ладно, держись! – Тони надел кожаные перчатки для вождения, и протянул руку, Бэль ухватилась за нее, как за якорь спасения.

Гроза с дождем обрушилась на город.

– Что скажешь, дева в мокрой сорочке? Я на машине, тебя подбросить куда подальше от этого ада? – Тони указал на желтый пикап, припаркованный неподалеку.

– Пожалуйста! – выдохнула она, чувствуя, как по телу разливается волна облегчения. – Скорее отсюда!

Тони первым юркнул в кабину, швырнув свою потрепанную спортивную сумку за сиденье. Скрипнула ручка, и пассажирская дверь распахнулась изнутри.

– Залезай, давай, – его голос прозвучал сдавленно, будто он сам только что убежал от погони.

Бэль, все еще дрожа от адреналина и холода, рванулась к желанному укрытию. Но прежде, чем она успела ступить на подножку, Тони резким движением стянул коричневую куртку и швырнул ей в руки.

– На, накинь, замерзнешь же, – буркнул он, уже роясь под сиденьем. – Сначала постели это.

Из темноты под панелью он вытащил засаленную, но в целом чистую тряпку. Бэль машинально приняла ее.

– Постели на сиденье, – повторил он, уже поворачивая ключ в замке зажигания. – Вся в грязи…

Она послушно расстелила тряпку на потрепанной обивке пассажирского сиденья и, припав к ней всем телом, набросила на плечи его теплую, грубую куртку. От нее пахло моторным маслом, табаком и чем-то неуловимо человеческим, простым и надежным.

– И пригнись, – резко бросил Тони, уже включая передачу и снимая машину с ручника. – Чтобы тебя с поста не видно было. Быстро.

Бэль тут же съехала с сиденья, прижавшись коленями к бардачку и уткнувшись лбом в прохладный пластик панели. Куртка укрыла ее с головой, словно камуфляжный плащ.

III глава: Дарк

Дверь пикапа захлопнулась с приглушенным звуком. В салоне воцарилась тишина, нарушаемая лишь мерным стуком капель по крыше и тяжелым дыханием Бэль. Она вжалась в сиденье, вся промокшая до нитки, как речная нимфа, выброшенная на берег. Холодная больничная рубашка, ставшая от воды почти невесомой, липла к телу, откровенно просвечиваясь даже под грубой тканью куртки Тони.

– Черт, ты же вся мокрая, – покачал головой Тони, и в его голосе прозвучала не раздраженность, а тревожная, почти отеческая нота. – Так простудишься. Сейчас найдем тебе что-то сухое.

Он свернул с размокшей грунтовки, и припарковался у площадки с АЗС, туалетом и ларьками. Его глаза устремились на одинокую палатку, приютившуюся под сенью старого, проржавевшего навеса. Это была местная лавка с круговоротом вещей, где в огромных деревянных ящиках лежали стопки одежды, консервов и прочие пожитки. Можно было взять то, в чем нуждаешься, и оставить что-то свое. А если душа была пуста, как карманы, достаточно было кинуть несколько монет в жестяную банку или просто взять, доверившись негласному правилу, а именно,  договору чести этого мира – однажды вернуться и отдать.

Тони выскочил под дождь. Через пару минут он вернулся, протягивая Бэль небольшой сверток в потрескавшемся целлофане.

– Держи. Майка, шорты, сабо. Меньше будешь привлекать внимание без этой больничной робы, – бросил он, проводя рукой по своим мокрым темным волосам.

– Спасибо, – с теплотой ответила Бэль и приняла пакет.

– Пустяки, – отмахнулся Тони. – Переодевайся в уличном туалете, я пока схожу за горячими напитками.

Когда она вернулась, облаченная в простую хлопковую белоснежную майку, джинсовые шорты и красные сабо, то дождь стих, оставляя за собой лишь морось, а затем и вовсе сменившись влажной, гнетущей духотой. Воздух сделался тяжелым, сладковато-прогорклым, словно перед грозой. В животе шевельнулось смутное предчувствие. На мгновение взгляд Бэль скользнул по слегка запотевшему окну придорожного кафе, за которым угадывались размытые силуэты. И она замерла.

За столиком у окна сидел мужчина и сверлил взглядом стекло. Его черты… они казались  до боли знакомыми. Бэль непроизвольно кивнула, подтянув за собой жест приветствия, в ожидании, что он ответит тем же, что между ними промелькнет молчаливое узнавание. Но мужчина медленно, почти механически, отвернулся. И лишь на долю секунды, прежде чем он скрылся в полумраке, она успела поймать его взгляд, по спине пробежали мурашки. Его глаза подсвечивались ядовито-зеленым светом, как у тех санитаров из Ноктюрн-Вилль. Бэль отпрянула от окна, обожженная зловещим сиянием. Спина больно ударилась о стойку фонаря.

«Лекарства… это все лекарства…»  – отчаянно пыталась убеждать себя она, пятясь к машине.

Тем временем Тони оживленно беседовал каким-то высоким мужчиной в потертой кожанке темно-красного цвета. Его отточенные движения и сдержанные жесты, чем-то напоминали хищника. Его лицо, изрытое глубокими уродливыми шрамами, напоминало карту, а тяжелый, пронзительный взгляд заставляет кровь стынуть в жилах.

– Бэль, это Дарк. Старый… приятель. Дарк, это Бэль, – Тони обернулся, на его лице мелькнуло не облегчение, а странная, почти виноватая растерянность.

Незнакомец медленно и оценивающе обвел ее с головы до ног. Его тонкие губы растянулись в жуткой, асимметричной улыбке, обнажив белые зубы.

– Бэль… – прошипел он, его голос напоминал скрежет камней под прессом. – Ты подружка Тони? Что здесь делаешь?

– Твое имя и вопросы одинаково очаровательны, – выдавила она, чувствуя, как по спине бегут мурашки. – Я просто знакомая.

– Ребята, нас ждут напитки! Я сейчас вынесу, подождите тут, – Тони, будто не замечая натянутой, как струна, атмосферы, хлопнул Дарка по плечу.

Он скрылся в глубине заправки, оставив Бэль и Дарка наедине.

– Ты не похожа на местных, – нарушил молчание Дарк, не отводя от нее своих темных, пронзительных глаз, на которые спадала кудрявая черная челка.

– А ты слишком похож на тех, от кого стоит держаться подальше, – дерзко ответила Бэль, чувствуя, как живот начинает скручивать.

Вернувшийся Тони прервал их напряженную и скудную беседу, раздавая бумажные стаканы с дымящимся чаем.

– Так откуда вы знакомы? – спросил Дарк, обращаясь к Тони.

– Бэль лежала в Ноктюрн-Вилль и сбежала, – пояснил друг, избегая взглядов на девушку.

– Поздравляю с побегом. Это место… «особенное», – высказался Дарк и рассмеялся.

– А ты откуда с чемоданом? – поинтересовался Тони, указывая подбородком на потрепанную спортивную сумку у его ног. – И куда путь держишь?

– А я как раз в вашу сторону. Подбросите? – ответил Дарк, шутя, обращаясь к Бэль.

– Нет! – ее голос прозвучал четко, громко и категорично, разрезая воздух, как нож. Но ее протест утонул в оглушительном, пронзительном визге сирены, внезапно прорезавшем ночную тишину. Звук нарастал с каждой секундой, стремительно приближаясь.

Тони и Дарк разом замолкли, обменявшись быстрыми, понятными только им взглядами. Вся маска притворства и расслабленности исчезла с их лиц, сменившись холодной, животной настороженностью.

– Погнали отсюда, – резко бросил Тони, его глаза лихорадочно бегали по пустырю, выискивая источник опасности.

– Оно надвигается, – мрачно добавил Дарк, рука его уже лежала на ручке двери пикапа. – Быстро в машину.

– Что происходит? Зачем орет сирена? – девушка отступила на шаг, охваченная паникой.

– Не сейчас, Бэль! – Тони схватил ее за локоть, хватка была твердой, почти болезненной. – Просто доверься мне. Сейчас же садись в машину!

Дарк в этот момент уселся на заднее сиденье. Тони метнулся за руль.

– Уезжаем, – его фраза, брошенная через плечо, прозвучала как окончательный приказ. Рев двигателя слился с воем сирены.

Бэль взглянула на подъезжающую к заправке машину с мигалкой, на горизонт, заполняющийся каким-то зеленым туманом, на озадаченные и напряженные лица мужчин в кабине пикапа, на свои предательски дрожащие руки. Выбора не было. Она влетела на место, как сойка2 загнанная в клетку. Пикап рванул с места.

IV глава: Спящий вулкан

Машина вырулила за пределы Туманного Пика, и городские огни начали постепенно растворяться в абсолютной черноте. В салоне повисла настороженная тишина.

Тони украдкой скользнул взглядом по Бэль, сидящей рядом. Она смотрела в свое отражение в стекле, а  в глазах читалась пустота, выжженная амнезией и произошедшими событиями.

– Как ты? – тихо спросил Тони, поглядывая то на дорогу, то на девушку, его голос прозвучал неестественно громко.

– Вроде нормально, – ответила она, не отрываясь от окна.

В салоне позади сидел молчаливый Дарк, откинувшись на спинку, его кожанка поскрипывала при каждом движении, а внимание было приковано к темноте, что простиралась перед ними. Шрамы на лице в полумраке казались глубокими трещинами.

Когда последние огни города остались позади, а сирена замолкла, Тони снял перчатки и расслабил хватку руля. Дорогу сомкнул густой лес, его стволы, призрачные, длинные, уходящие в небеса, всплывали из тумана. А воздух наполнился странным, навязчивым запахом.

– Ты это чувствуешь? – нахмурился Тони, втягивая воздух носом.

– Что это? – прошептала Бэль, на мгновение вынырнув из оцепенения.

– Эвкалипт. Но не свежий. Прогорклый. Словно его варили в кислоте, – раздался хриплый голос Дарка, безразличный и уставший.

Он так и не оторвал взгляда от окна, будто вел безмолвный диалог с тьмой. В его тоне сквозило не просто знание, а давнее знакомство с этой природой.

Мотель «Спящий вулкан» возник перед ними: низкое, утопающее в тени разлапистых деревьев, старое здание с неоновой вывеской, свет на ней подрагивал. В двух шагах протекала речка. Свет в конторе был тусклым, а на стенах узором лепились отслоившиеся чешуйки краски. Это было место, где время, казалось, остановилось, застряв между прошлым и настоящим.

Пока Тони возился с ключами у двери номера, Бэль стояла, обняв себя за плечи, глядя на темный просвет между деревьями. Оттуда, из глубины леса, доносился едва уловимый зеленоватый отсвет.