На краю шторма

11. Кэтрин. Игры с кровью

Стремясь хоть как-то развеяться Кэтрин решила последовать совету Синтии и направилась к двери ванной, открывшейся абсолютно бесшумно. Просторная комната поражала элегантностью и стилем. Изящная белая раковина и зеркало были вполне современными, но отчего-то казались покрытыми пылью веков и паутиной. Кэтрин понимала, что всё это её загон – на самом деле ванная блестела белоснежной эмалью, отражая мягкий свет светильников.

Ощущение изоляции усилилось, стоило закрыть дверь. Одиночество казалось почти осязаемым и лишь вода тихо наполняла ванну, создавая успокаивающий шум.

– Какая глупость была согласиться остаться здесь на ночь! – раздражённо проговорила Кэтрин, сбрасывая с себя одежду. – Совершенно нелепое решение.

С другой стороны – а что ей было делать? Она одна, в чужом городе. Номинально – наследница огромного легата, а по факту – без гроша в кармане.

Кэтрин осторожно опустилась в тёплую воду, чувствуя, как напряжение постепенно отступает. Горячая вода нежно ласкала кожу, ароматические соли распространяли аромат лаванды. Постепенно страх уступал место приятному чувству комфорта и спокойствия.

Закрыв глаза, Кэтрин позволила мыслям свободно блуждать, вспоминая недавний разговор с Синтией. Как же ей не нравилась эта особа!..

Мысли прервал тихий шёпот, прозвучавший где-то совсем рядом. Сначала показалось, что это эхо собственного сознания, игра воображения. Однако звук повторился, теперь уже отчётливее и настойчивее.

Он исходил словно из самой ванны, прямо из воды.

Открыв глаза, Кэтрин резко поднялась, разбрызгивая воду по сторонам. Сердце бешено заколотилось, дыхание участилось. Из зеркала на неё смотрело испуганное отражение.

Раздался стук в дверь. Настойчивый, громкий, отрывистый.

– Войдите! – крикнула Кэтрин, боясь, что ответом послужит тишина.

Но дверь отворилась и на пороге появилась полная женщина средних лет. Вполне живая и настоящая. Напряжение мгновенно схлынуло, уступив место облегчению.

– Я – Сара Коул, мисс. Ваша служанка. Принесла поднос с ужином. Принести вам полотенце? – спросила она невозмутимо, игнорируя нервозность девушки.

Кэтрин неуверенно кивнула, собираясь выбираться из воды. Она уже не была уверена в реальности звучащих голосов, готовая списать всё на нервы, игру света и теней, усталость, наконец…

Служанка молча положила полотенце на край ванны и собиралась уходить, но Кэтрин окликнула её, не желая оставаться одна.

– Подождите, пожалуйста… – попросила Кэтрин, быстро заворачиваясь в полотенце. – Мне кажется, я только что слышала странные звуки здесь?..

Сара остановилась, поворачиваясь к девушке всем своим полным телом, сохраняя полную бесстрастность на круглом лице:

– Здесь иногда бывают шумы, мисс, – спокойно ответила она. – Старый дом живёт своей жизнью. Трубопроводы, деревянные полы скрипят, стены дышат.

– Но я слышала голос… – возразила Кэтрин.

– Вам показалось, мисс. Вы устали, перенервничали. Может, чай с мятой успокоит вас? Принести?

Кэтрин ещё раз посмотрела в зеркало. Всё нормально. Никаких признаков потустороннего присутствия.

– Да, спасибо. От чая я не откажусь.

– Всегда рада помочь, мисс, – кивнула служанка, закрывая за собой дверь.

Завернувшись в полотенце, Кэтрин поспешила выйти из ванной, возвращаясь в спальню. На кровати лежала чистая одежда, аккуратно сложенная поверх покрывала. Очевидно, её заботливо приготовила та самая служанка – Сара.

Переодевшись в пижаму, Кэтрин подошла к окну. Ночь уже успела опуститься, превращая разросшийся парк в дикий лес, отрезающий её от цивилизации. В этом особняке она как на острове.

Тёмные силуэты ветвей едва различимы в свете луны. Тихий ветер шевелил верхушки деревьев, заставляя их таинственно шелестеть. Где-то вдалеке ухала сова. Ни огонька, ни звука машин, ни человеческих голосов – ничего!

Старый особняк был капсулой времени, проглотивший Кэтрин, как пророка Иону кашалот.

– Ваш чай, мисс, – снова возникла в дверях Сара, напоминая лучик света и надежды в этом беспроглядном царстве тьмы.

– О, как хорошо! Поставьте на стол. Не составите мне компанию, Сара? Здесь так одиноко.

– Простите, мисс, но моя смена закончилась. Если угодно, принесу завтрак завтра утром. Спокойной ночи.

Поставив чашку с дымящимся горячим чаем на ночной столик, Сара немедленно исчезла из комнаты.

Оставшись вновь одна, Кэтрин присела на кровать и медленно отпила глоток горячего напитка. Мята приятно согревала горло, помогая немного расслабиться, но от ощущения, что кто-то наблюдает за ней сквозь окна тёмной спальни, отделаться никак не получалось.

Решительно откинув одеяло, Кэтрин стала готовиться ко сну. Чего ещё ждать от старого особняка, как не порождение жутких фантазий? Хотелось думать о том, что Сара права, и всё дело в старении дома и привычных шумах.

Или вообще ни о чём не думать.

Кровать была удобной. Простыни, слава богу, не пахли плесенью. И, в общем-то, было комфортно. Но Кэтрин никак не могла уснуть, чувствуя себя маленькой мушкой на огромном стадионе, которую невидимые зрители разглядывают через лупу. Каждый скрип половицы заставлял сердце пропускать удар. Каждый шелест ветра казался шёпотом невидимый существ.

Наконец, устав бороться с бессонницей, Кэтрин начала медленно погружаться в тревожный полусон, полный неясных образов и смутных видений.

Коридоры дома оставались пустынными и тёмными. Полными таинственных звуков. Занавески покачивались на окнах от лёгкого ветерка.

Она спускалась по широкой лестнице туда, где горел свет.

Светом оказался огонёк в камине. Вновь раздался тихий шёпот, похожий на тот, что Кэтрин слышала ранее. Голос звучал мягко, едва различимый среди треска дров в камине. В комнате вдруг появился свет – не яркий, а от десятка свечей в канделябрах.

И Кэтрин увидела двух мальчиков в старинных кружевных блузках, сидящих у горящего камина. Лица обоих показались Кэтрин знакомыми – это были молодые люди с портрета, Альберт и Винсент, только лет на десять моложе.

Перед Кэтрин были дети. Но это были странные дети. Было в них нечто порочное и жуткое, будто в детские тела вселилось взрослое сознание и отразилось на лице.

Даже сложно было определить, сколько им лет? Восемь?.. Двенадцать?..

Мальчишки, сидя на ковре перед огнём, распивали вино, наплевав на то, что по возрасту сие занятие им совсем не положено. Не замечая постороннего наблюдателя. Этот мир не принадлежал Кэтрин, а она – не принадлежала ему. Она была в нём невидимым призраком.

Голоса мальчишек звучали приглушённо, будто из другого измерения, но каждое слово доходило до Кэтрин ясно и чётко.

– Нужно заканчивать нашу забаву, – проговорил светловолосый, тот, кого звали Альбертом. – Уже поздно. Как бы сюда кто не нагрянул? – он посмотрел на просвет в бокал с золотистым напитком.

– Не беспокойся, не нагрянут. Взрослые заняты своими забавами, после которых им неинтересно разбирать наши. Мы договорились сыграть в карты, помнишь? Проигравший выполняет любое желание? Правило, которое нельзя нарушать, – заявил Винсент.

– Что интересного в картах? – отмахнулся Альберт. – Я в них играть не люблю.

– Хотя бы кон?

– Не хочу. Мне не интересно.

– Ладно. Всё равно это был лишь повод. Обойдёмся тогда без них.

– Ты о чём? – удивлённо посмотрел на него Альберт.

– Хочу кое-что что тебе показать, – на лице Винсента выступило выражение превосходства и властности. – Я совсем недавно открыл для себя новое развлечение. Поинтереснее азартных игр, фехтования и алкоголя.

– И что же это за развлечение? – скучающим голосом протянул Альберт, делая ещё глоток из бокала.

– Уверен, такого ты ещё не видел, – проговорил Винсент, наклоняясь ближе к брату.

Его взгляд сделался не по-детски зловещим и хищным. Он как-то плотоядно облизнул губы.

– Я хочу тебе показать…

– Что?.. – всё тем же скучающим тоном отозвался Альберт. – Говори уже.

Взгляд Винсента сделался хитрым и одновременно опасным, как у опытного охотника, выслеживающего добычу. Его руки дрожали от возбуждения, когда он вытащил из-за спины небольшой предмет.

– Видишь это? – прошептал он, демонстрируя небольшую коробочку с замысловатыми узорами.

Внутри мерцал тусклым острым лезвием старинный кинжал.

– Стилет. Ну, и что? У нас такой ценности полная оружейная. В чем веселье? – Альберт нахмурился, не понимая, куда клонит собеседник.

– Сейчас покажу, – глаза Винсента засияли фанатичным блеском. – Я покажу тебе, что мы такое…

– Ты опять за своё? – с лёгким отвращением поморщился светловолосый мальчик. – Типа, мы не люди и всё такое?..

– Мы и не люди, потому, что люди так не умеют, – голос Винсента звучал холоднее и твёрже, лишённый детских ноток, превращаясь в суровую угрозу. – Сейчас увидишь, почему я прав. Люди такие слабые, беспомощные существа. А мы – особенные.

Светловолосый Альберт инстинктивно напрягся. Лицо его вытянулось от страха и недоверия:

– Что ты задумал сделать?! – воскликнул он, поднимаясь с пола.

– Я открою тебе секрет нашего происхождения. Смотри внимательно…

Развернув острое лезвие в свою сторону, Винсент с размаха вонзил его в своё тело. Кровь струёй брызнула на белую кружевную блузку. Альберт широко распахнутыми глазами смотрел на острый клинок, вошедший ему в живот.

Прежде, чем он успел отойти от шока, Винсент вытащил лезвие и погрузил его в собственную плоть ещё раз. И – ещё. Стальной клинок входил глубоко, на всю длинную рассекаю кожу и мышцы, словно ткань. Кровь тёмным ручьём заливала и блузку, и ковёр.

Очнувшись от шока, Альберт стремительным и решительным движением оказался рядом с братом и с силой взрослого мужчины выбил клинок у того из рук:

– Ты что творишь?.. Совсем рехнулся?!

Резко схватив за запястье брата, Винсент прижался губами к его губам и на несколько ужасных минут Кэтрин показалась, что они целуются. Но – нет. Это было что-то другое. Гораздо хуже. Когда Альберт с силой отпихнул от себя темноволосого дьяволёнка, с его губ стекала струя крови. Он закашлялся, сгибаясь пополам и хватаясь за живот.

– Какого чёрта?.. Какого чёрта вообще происходит, Винс?! Я не понимаю…

Винсент засмеялся, поднимая руку вверх, выставляя напоказ красную кровь, стекающую по кончикам его пальцев:

– Вот оно! То, что отличает нас от людей, брат. Наша кровь. Не голубая. Такая же красная, как у них – но другая.

– Другая?.. Чем она другая? – Альберт попятился от брата, глядя на него почти с ужасом.

– В ней наша сила – в ней наша слабость. И все наши пороки тоже в ней, – ответил Винсент, устрашающе улыбаясь. – Мы способны делать вещи, не доступные никому другому. Мы можем чувствовать запах опасности раньше всех. Мы выносливее, быстрее, сильнее…

Винсент провёл рукой по ранам, образовавшемся на его теле от стилета. Они затягивались на глазах, оставляя лишь небольшие рубцы на его фарфоровой коже.

Альберт замер, потрясённый происходящим. Его светлые глаза потемнели от ужаса и непонимания.

– Невероятно… – выдохнул он, глядя на брата, улыбающегося кровавым оскалом.

– Вот именно. Мы – бессмертные, – торжественно провозгласил Винсент, облизывая окровавленные губы. – Совершенные. Особенные. Поэтому Элленджайты и живут здесь, вдалеке от всех, допуская к себе лишь избранных. Потому и женятся только на родствкеницах, чтобы не утратить наш дар и не раскрывать наши тайны.

– Хочешь сказать, что родители знают об этом?

Винсент весело и заразительно расхохотался:

– Боже, Альберт. Ты уморителен! Конечно, они знают. Как они могут не знать?

– Но зачем ты устроил этот спектакль?! Зачем это сделал? – взгляд Альберта метнулся к окровавленному кинжалу, продолжавшему тускло мерцать в полумраке в алых языках пламени, зажатый в руке Винсента. – Зачем мучить себя ради доказательства семейного безумия?

– Безумия?.. Ты так называешь фамильный дар? – голос Винсента стал глухим и жёстким. – Хочешь проверим, насколько безумен ты сам? Устроим эксперимент?

Винсент придвинулся к Альберту, держа стилет горизонтально острием вперёд.

– Давай посмотрим, как долго ты сможешь выдержать боль, мой дорогой Альберт? Сколько раз сможешь выдержать острый нож в своей груди? Весьма любопытно.

– И у тебя хватит храбрости вонзить его в меня? – усмехнулся блондин и не думая отступать перед угрозой.

Глаза мальчиков встретились в напряжённом молчании.

– Ну? – изогнул бровь Альберт. – Чего ты ждёшь? Давай. Мне и самому становится интересно, на что же я способен? Таких экспериментов мы с тобой ещё не проводили… Мы чувствуем боль также, как другие люди?

– Совершенно также, как и все. Иногда мне даже кажется, что немного острее. Всегда хотелось посмотреть на то, как это сможешь терпеть ты.

– Смотри.

Какое-то время мальчишки играли в гляделки. Потом Винсент опустил нож.

– В чём дело?.. – нахмурился Альберт.

– Я… я не могу.

– Что?! – засмеялся Альберт. – Ты же не колебался, когда всадил его в свою грудь?

– Это другое, – острый клинок переливался, блестя отражением от огня, подрагивая в руке мальчика.

– Давай! Посвяти меня в ваш кровавый круг… неужели струсишь? – провоцировал Альберт.

Винсент застыл на месте, тяжело дыша. Рука его слегка подрагивала.

– Нет. Не смогу, – выдохнул он и резко отбросил оружие в сторону, заставляя его скользить по полу. – Дальше сам.

– Ах, вот оно как, значит? – презрительно бросил Альберт. – Проверял, испытывал? А теперь трусливо останавливаешься? Если я один из вас, моя реакция окажется достойной твоих ожиданий.

Усмехнувшись, Альберт решительно рванул рубашку, обнажая тонкую детскую грудь. Схватив брата за руку, и прижал его ладонь к своей груди:

– Сделай это, Винсент. Проверь, достаточно ли мы похожи? Чего ты боишься?

Винсент поморщился:

– Дело не в страхе. Может, в другой раз?..

– Ну, раз так, я сделаю всё сам! Посмотрим, насколько силён мой дух? – Альберт наклонился за кинжалом и, подняв его, направил в собственное сердце.

Но тут резкий звук шагов, раздавшихся в коридоре, заставил детей насторожиться.

Дверь отворилась, впуская в комнату пожилого слугу. Мужчина выглядел встревоженным и испуганным.

– Молодые господа, что здесь происходит? Почему вы в таком состоянии? – вскричал слуга, увидев следы насилия и оружие в руках Альберта.

– Ничего страшного, Гарольд, – ответил тот. – Всё в порядке.

Взгляд слуги заметался между кровоточащей раной, не до конца затянувшейся на груди Винсента и разбитой мебелью:

– Разве можно допускать подобное среди благородных господ? Вы же знаете правила?..

– Да-да, конечно, – поспешил согласиться Альберт. – Больше такого не повторится…

– Убирайся вон, – холодно взглянув на старика, произнёс Винсент.

–Я?…

– Ты! Знай своё место, старик. Твоё дело – служить нам, а не указывать. И, в следующий раз, если помешаешь нам играть, сам станешь мишенью. Понял?

Гарольд заметно побледнел и попятился к выходу:

– Простите великодушно. Больше не буду мешать вашим… развлечениям, господа.

Дверь затворилась. Винсент зло засмеялся:

– Старый пень, вообще-то, пришёл весьма кстати1

– Зачем ты с ним так? – бросил Альберт на брата мрачный взгляд.

– Ты заметил, как он меня испугался?

– А тебя это радует? Что старый слуга, верой и правдой прослуживший в этом доме всю жизнь, боится тебя?

Винсент, подойдя, обнял Альберта, прижимая к себе и ероша ему волосы:

– Ты такой наивный, такой милый. Совсем ничего не понимаешь? Он боится не меня – он боится моей силы. Они все нас боятся, хотим мы того или нет, потому, что мы от них отличаемся. Боятся, завидуют, ненавидят и вожделеют. Рано или поздно так происходит с каждым из них. Они видят в нас монстров и демонов, но готовы служить даже демонам, если те хорошо платят. Не жалей его, кузен. Старик того не стоит.

Дверь вновь распахнулась, на сей раз пропуская в комнату взрослого красивого мужчину, с чёрными, как вороное крыло, волосами.

– Что вы здесь делаете?!

Он быстрыми шагами приблизился к мальчишкам и оттолкнул их друг от друга. Потом его взгляд остановился на окровавленном кинжале, лежащем на полу.

– Что это у вас?.. Откуда?..

– Просто играли, отец, – с дерзкой, чуть вызывающей улыбкой, проговорил Винсент.

Отец мрачно взглянул на сына:

– Ты в курсе, что мой брат, твой дядя Ральф, умер во время таких вот игр? – он говорил тихо, но его голос был полон ледяной ярости. – Оба – спать. Немедленно. И больше никаких игр с опасными предметами. Вам понятно?

Альберт кивнул.

Винсент ответил кривой усмешкой, способной вывести из себя и святого.

Дверь закрылась и Кэтрин поняла, что осталась в комнате одна.

12. Кэтрин. Призрачная симфония

Чувство одиночества охватила Кэтрин среди хаоса последствий недавно бушевавшей стихии – разбросанные подушки, перевёрнутый стол, следы крови… Сердце бешено стучало в груди, ладони покрылись липким потом. Девушка осторожно осматривалась, стараясь осознать происходящее. Каждой деталью комната источала угрозу. Капли крови на стенах и полу свидетельствовали о событии, ставшем частью её реальности помимо желания.

Страх, перемешенный с недоумением, сковывал мысли:

– Что это было? – мучилась вопросом Кэтрин, крепко сжимая руки, борясь с внутренней дрожью.

Перед мысленным взором возникали образы ребят, смеющихся над своей болью, превращающих ужас в игру – это страшнее любых фантазий, зловеще описывающих тени ночи.

– Сон, всего лишь сон, – убеждала себя Кэтрин, решительно делая шаг вперёд.

Осознавая иллюзорность ситуации, она пыталась вырваться из наваждения, но вместо этого лишь глубже погружалась в пучину кошмарных видений.

Тишину прорезала дивная мелодия. Нежные звуки фортепиано наполнили комнату, рассеивая тревожные картины.

Следуя за музыкой, Кэтрин переступила порог музыкальной гостиной. Просторная, чистая, залитая солнечными лучами комната была совершенно иной, нежели хаос прошлых видений. Из открытых окон дул ветер, наполненный запахом цветов.

Перед Кэтрин стояла прелестная девушка примерно её лет, с белокурыми волосами, аккуратно завитыми в мягкие локоны и собранные сзади красивым розовым бантом. Девушка была одета в элегантное белое платье – кружевные манжеты и воротник с изящными оборочками подчёркивали её утончённую красоту. Лёгкий узор белых точек выделялся на длинных рукавах.

Подойдя к роялю, девушка остановилась напротив музыканта, пристально наблюдая за исполнителем.

– Это твоё произведение, Альберт?

– Увы, милая, – ответил он, отрываясь от игры лишь на секунду, чтобы небрежно пригладить выбившуюся прядь волос, – это творение великого Моцарта.

Его руки вновь плавно побежали по клавишам, извлекая чарующие звуки. Но девушка решительно закрыла крышку рояля, вынуждая юношу остановиться.

– Замечательная пьеса, конечно, – проговорила она, присаживаясь рядом, – но куда дороже слышать музыку, родившуюся из твоей фантазии. Создай её специально для меня.

Альберт поглядел на неё, выразительно изогнув бровь:

– Попробовать-то могу, если так хочешь…Хотя сомневаюсь, что тебе действительно интересна музыка. Скажи честно, чего ты добиваешься, Синтия?

– Хочется, чтобы ты меня поцеловал.

– Ты точно уверена в своих желаниях? – едва заметная усмешка скользнула по краешкам его рта.

– Предложения делаю исключительно осознанно, – бросила она коротко, наклоняя голову на бок.

Синтия продолжала смотреть в глаза Альберта и взгляд её не обещал ни тепла, ни искреннего желания. Скорее воспринимался как провокационный вызов.

Изысканно-плавным движением Альберт приблизился к девушке, похожей на хрупкого ангела. Она встретила его спокойно и уверено, как опытная артистка на сцене.

Их губы встретились. Золотистые локоны рассыпались нимбом вокруг её кукольного лица.

Однако следующие движения Синтии были резкими и властными. Девушка притянула к себе юношу, демонстрируя совсем не небесную нежность.

– Целуй меня страстно, – зашипела Синтия, крепко обнимая Альберта, прижимаясь к нему всем телом. – Я не фарфоровая кукла! Терпеть не могу церемонии. Я знаю, какой ты. Рядом со мной можешь не притворяться.

– И какой я?

– Порочный. Как и я.

– Ты ведь совсем ещё ребёнок…

Синтия рассмеялась, легко и звонко:

– А кем ты считаешь себя? Я, вообще-то, тебя старше.

– Сомневаюсь, что подобные отношения допустимы. Лучше воздержимся.

– Воздержимся? Да что течёт в твоих венах, Альберт?! Кислое молоко? Или ты не мужчина? Или не любишь женщин?..

– Решила проверить мою мужественность? Хорошо, будь, по-твоему. Сама напросилась.

Сжав руки на предплечьях Синтии, Альберт почти грубо притянул её к себе. Его глаза вспыхнули азартом.