Искушение, или Зачем человеку адреналин

Я очень люблю яблоки. Это у меня зов предков?

Нина, 3 класс

или Зачем человеку адреналин

ИСКУСИТЕЛЬНИЦА

Когда я впервые прочитал подборку коротких рассказов Ольги Саварец, присланных два года назад в редакцию альманаха «Огни столицы», мне ничего не было известно об авторе, и я попытался себе ее представить. Судя по прозе Ольги, жизнерадостной и роман- тичной, она выглядела в моем воображении так: не старше тридцати, полненькая невысокая хохотушка, еще не побывавшая под венцом. В действительности же Оля оказалась совсем другой: уверенной в себе высокой стройной красавицей в зрелом возрасте, с многолет- ним опытом семейной жизни и двумя взрослыми детьми…

В прозу Ольги я влюбился сразу же и по уши. Внешность автора подборки и впрямь оказалась обманчивой: под личиной строгой дамы скрывалась та самая девчонка, которую я себе представлял, – веселая, немного легкомысленная и проказливая. Оказалось, что ее отношение к жизни во многом сродни моему: к примеру, в малосим- патичных ей людях она сразу подмечает черты, раздражающие и меня: глупость, спесивость, амбициозность. При этом Ольга изобра- жает этих своих героев вполне добродушно, никогда не переходя от мягкого юмора, тонкой иронии к сарказму.

Далеко не все персонажи рассказов Ольги Саварец соответству- ют ее представлению о хороших людях, зато на высоте оказываются изображаемые ею животные – собаки, кошки и другие наши «мень- шие братья». Любовь к ним – еще одна ниточка, связавшая меня с Олей.

Первая книга писательницы, прозу которой я полюбил, выходит в свет только сейчас, да и, насколько мне известно, публикаций в раз- ных изданиях у нее было негусто. Однако перед вами, читатель, зрелый, сложившийся мастер, работающий в достаточно редком и сложном жанре прозаической миниатюры, хотя и не ограничиваю- щийся им. Великолепно удаются ей диалоги: живые, неожиданные, но всегда точные и убедительные. Еще одно важное ее достоинство – наблюдательность, острое писательское зрение, подмечающее ха- рактерные мелочи, окружающие нас.

Прочитав название этой книги Ольги Саварец, я подумал, что оно, как ни странно, относится ко мне самому, хотя ничем запрет- ным она меня как читателя не соблазняла, а зачем мне адреналин, я догадываюсь. Просто я, во всеоружии своего многолетнего чита- тельского опыта, не смог преодолеть искушение, влюбившись на склоне лет в ее молодую, веселую и талантливую прозу.

Борис Камянов

алиса хочет замуж

Алиса хочет замуж. Вот хочет и все. К тому же возраст уже сильно подпирает. Рыночная стоимость женщины, как известно, с годами неуклонно падает. А бурная молодость Алисы уже плавно перетекла в судорожную зрелость. К тому же, что тоже известно, лучшим украшением женщины является наличие мужчины рядом. Возле Алисы этот антураж отсутствовал уже давно. И Алиса стра- стно захотела замуж. Именно теперь, когда молодость вильнула легкомысленным хвостом и зеркало стало отражать красивую соро- калетнюю Алису, у которой вместо семьи – большой кукиш.

Но оказалось, что Алиса замуж хочет, а вот подходящие муж- чины жениться не торопятся. Даже если они и уверяли ее, что у них, вот прямо немедленно, исключительно серьезные намерения и они готовы это доказать, если Алиса позволит им остаться на ночь.

И решила Алиса расширить зону поиска и поискать себе мужа в Интернете, на сайте знакомств. Тем более что пример был перед глазами: закадычная подруга только что вышла замуж за жениха из компьютера.

И вступила Алиса на зыбкий виртуальный путь.

Первый предполагаемый жених оказался нахрапистым, скупым и вообще женатым. Но это потом выяснилось. После горячей ночи любви. Правда, сначала они в ресторан пошли, куда он ее пригласил для более красивого дальнейшего знакомства. Но, как оказалось, зря. Потому что после шести вечера есть нельзя. Это он сказал Алисе сразу же, как только она взяла в руки меню. А было уже шесть пятнадцать. В результате они заказали: она чай, он воду. Официант поднял бровь. Алиса почувствовала себя виноватой.

Потом они гуляли вокруг мусорного бака какого-то строящегося дома и упоительно целовались. Было вкусно. Наверное, от голода и жажды. До конца насытиться не удавалось. Вообще-то, Алиса не собиралась вести малознакомого жениха в первый же вечер к себе домой, но тут уж пришлось. Очень хотелось. Известно – охота пуще неволи.

Утром ночной гость признался, что женат и вот только сейчас об этом вспомнил. И исчез в дверном проеме, «как сон, как утренний туман».

А ведь Алиса к нему уже привязалась. Ей ночью показалась, что у них сердца бились в унисон.

Потом появился «Ах, Какой»! Он врачом оказался. И вообще, тем самым. Ну, которые – «самые-самые». А тут у Алисы как раз и болезнь образовалась: она ногу подвернула. Было больно, но не страшно – есть кому ножку лечить, гладить и целовать. Она прямо светилась от предвкушения.

Так все и было… бы. Если бы замечательный доктор срочно не сделался ужасно занятым. Ну, вот настолько, что «даже пописать некогда».

А Алиса на него еще целую неделю надеялась. Ждала, когда он освободится, пописает и полечит. Голодная, между прочим. В холо- дильнике все продукты кончились, а ковылять на больной ноге… Зато похудела. Попа там, талия. Только нога пока подводила.

Третий претендент не понравился. Он пришел с бутылкой вина и музыкальным диском и сразу же принялся рассказывать, какая у него сука возлюбленная, что его бросила. Проговорили под его вино, Алисину курицу и любимую музыку суки до четырех утра. Потом Алиса нечаянно уснула, брошенный обиделся на невнимание и ушел. Диск забрал с собой.

Четвертый кандидат был стройным, рыжим и сильным. Мастер спорта по восточным единоборствам. В постели оказался учеником. Прилежным и терпеливым. Он стоически пролежал на спине весь долгий сеанс любви, не проронив ни слова, ни звука. Только глаза сильно зажмурил, и все. Иногда, правда, сквозь стиснутые зубы прорывалось его мученическое «а-а-а…», но Алисе эти звуки ка- зались музыкой. А музыка вдохновляет. Утром Алиса его одела и нежно выставила. На прощание он сказал: «Ужас». С оттенком восхищения, между прочим.

Алиса не возражала, возможно, она его изнасиловала. Уж больно был красив.

Потом был ученый физик. Весь вечер он рассказывал Алисе о своих профессиональных успехах с выкладками каких-то сложных формул и требовал от нее соответствия его высоким запросам. В постели плакал и жаловался на непонимание женщин. Просил по- жалеть. Алиса жалела, а физик нюнил: «Пощади». Смылся ночью.

То есть пошел в туалет и не вернулся. А Алиса, между прочим, собиралась еще его пожалеть.

Следующий, программист, пригласил Алису в кафе, где заказал ей стакан сока, который в запале выпил сам. Зато он читал ей стихи! Говорил, свои, но врал. Стихи были Пастернака. Сославшись на нездоровье, в гости не зашел. Обещал «как-нибудь в другой раз». Потом по телефону объяснил, что у него сердце и ему нельзя. Алиса очень хвалила его за стихи. Обещал почитать еще. Как напишет.

Потом был темпераментный водитель автобуса. Он держал Алису за руки, целовал ей пальчики, стонал от страсти и торопил «в кро- ватку». В кроватке он продержался недолго. Почти сразу уснул. Потом признался, что с женой разошелся недавно и еще не отвык моментально засыпать рядом с уютным женским телом. Утром плот- но позавтракал и ушел. Обещал вернуться.

Возвращался еще два раза. С таким же результатом.

За этим был поэт. Огромного роста, могучего телосложения, с кудрявой черной шевелюрой, робким взглядом и огромными пугли- выми руками. Такой большой плюшевый медведь со смущенной детской улыбкой. В стихах – чистый мачо. Алиса, когда его увидела, прямо затрепетала. И потянулась в его руки, закрыв глаза от пред- вкушаемого блаженства. И напрасно. Прикосновение великана на- поминало дуновение ветерка от пролетающего мимо воздушного шарика. Поцелуй его тоже оказался эфемерным, как… ничто. У ве- ликана были дети, но размножался он, должно быть, воздушно- капельным путем, потому что представить себе его более активным и осязаемым у Алисы не получилось. На том и расстались. Она даже стихи его слушать не стала. То есть он пытался, конечно, воспол- нить материальное духовным, но Алиса сказала: «Не хочу!» И вы- ставила поэта вон. Уж очень он ее разочаровал!

Недавно у Алисы высветился новый жених. Снова доктор. Он так и написал о себе в анкете: «Я доктор, и поэтому прошу всяких тут губу не раскатывать». Но ей он первый написал. А уж позвонил только после семьдесят пятого письма. По ее просьбе. Но чувство- валось, что был еще не готов. А у нее как раз зуб разболелся. Тут уж она испугалась. И ни словом. Терпела и лечилась молча. Боялась и этого доктора нездоровьем спугнуть.

Каждый вечер они разговаривали по телефону не менее двух ча- сов. О его недомоганиях и проблемах. Две недели так запойно общались. Чувствовалось, что ему нравится. А тут праздники на носу.

Не захотелось быть одной. Вот Алиса и намекнула робко: «Может, встретимся?» Доктор немедленно обиделся. Решил, что она на него нагло давит. И исчез. Совсем. Даже страницу свою с сайта удалил от обиды и возмущения. Алиса огорчилась. Но не слишком. Тем более что вслед за этим появился следующий медицинский работник. У этого анкета была – загляденье! «Я для женщины – все на свете, женщина для меня – все на свете. Ищу, жду, заранее лю- блю и обожаю. Готов поддержать, помочь, увлечь…» И т.д., и т. п. И Алиса повелась опять. Ну просто невозможно было не повестись! На фото – красавец. Анкета – блеск. Короче, Алиса телефон

Кавалер позвонил через день. И с первой минуты – с места в карьер: «Вам поможет гербалайф!» Алиса чуть дара речи не лиши- лась. Минуты две в шоке пребывала. А потом в себя пришла и как начала ему про «Интру» рассказывать! У нее перед глазами как раз брошюрка подходящая оказалась, так Алиса прямо с нее все подряд и зачитывала. И все. Больше гербалайфщику ничего сказать не уда- лось. Молчал и слушал. Как цуцик. Минут двадцать. Расстались мирно. Но противно было ужасно. Пришлось даже душ принять.

Теперь вот новые анкеты мелькают. Алиса их еще рассматривает. Но на душе уже как-то не так светло, как было вначале. Свет надеж- ды потускнел, и страх появился.

Мужики, вы чего?!

11

важный день

У меня сегодня по гороскопу важный день – счастливая встреча с человеком моей судьбы. Так, задача обозначена: три, четыре, пять – я иду искать. Вообще-то я не сильно верю всяким там оракулам и астрологам, но это когда они что-нибудь так себе предсказывают или уж совсем какую-нибудь неудачу сулят, а тут – «счастливая встреча с человеком вашей судьбы!» При таком предсказании хло- пать ушами – последнее дело, тут глаза пошире открыть (в смысле – тени, тушь, карандаш) – и вперед, навстречу судьбе, потому как все- таки шанс предсказан. Когда еще такое случится!

Оделась, перышки тщательно привела в порядок и пошла дефи- лировать по улицам, благо предсказание с выходным днем совпало. Спина, голова, шея, глаза, уши и даже губы – все в сверхчувстви- тельный локатор превратилось: иду, как томограф, всех прохожих мужиков сканирую, а напряжение такое, что даже львица в засаде по сравнению со мной – так, мелочь пузатая. Только львица от на- пряжения хвостом об землю колотит, а я вся – притронься – взрыв. Только вот что-то добычи не видно. Иду как модель, ноги одна в одну кладу, точно на подиуме, а бедрами раскачиваю так, что не всякое суденышко в шторм так качает, и все напрасно – ни одного стόящего кадра. Но я не отчаиваюсь и бодрость духа не теряю и только взглядом с загадочной поволокой продолжаю прохожих сканировать.

И тут – бац! Идет! Весь такой… НУ ТАКОЙ! – что пропустить нельзя, потому как сразу понятно стало: это он и есть. Судьба. Видно, и ему что-то такое в этот день предсказано было. Открытый, красивый такой, что просто сил нет, и тоже себя несет, в смысле демонстрирует – вот я какой: профиль, фас, зубы, ноздри, как у жеребца, туда-сюда волнуются, и улыбка на пол-лица или даже больше. И прямо на меня идет.

– Здрасьте, – говорит, – ах, походка, ах, глаза, ах, красавица! И погода хорошая.

А я ему:

– Ой, я так спешу, так спешу, просто опаздываю. А он:

– Можно я с вами спешить буду? А я:

– Ой, не знаю, я, знаете ли, прямо не знаю… А он:

– Вы для меня… Я для вас… И еще у меня собака есть, мама и двое детей от трех бывших жен.

А я:

– Ой, правда? А он:

– Правда-правда. А еще я мясо люблю, чтобы на костре или, в крайнем случае, в гриле, пиво чешское и компьютер.

А я:

– Ой! А… А он:

– И чтобы, когда я у компьютера сидел, меня не трогать, ну вот просто совсем…

– Ой, а можно… А он:

– Нет! Нельзя. Я там почти живу. А я:

– Ой, а я? А он:

– Что вы? Вы-то тут при чем? А я:

– Ой, а я думала любовь… судьба… А он:

– Что? Где? Ах, ну да… Только без детей, я этого не люблю. А я:

– Ой, а если… А он:

– Я-то тут при чем? И вообще, с чего вдруг столько претензий?!

Идет навстречу: ноги, губы, глазки… Ишь какая!

А я:

– Ой, я хотела… А он:

– Хотела! Без мамы и собаки хоть не выходи! Сразу оп! – и

смотрят на тебя из-под ресниц.

А я: – Ой, ну я пойду. А он:

– Куда это?

А я: – А от вас подальше. А он:

– А я как же?

Во какой.

Но тут я как побегу! Только ветер в ушах. Так быстро даже гепар- ды не бегают. А когда в себя пришла, смотрю – а я уже дома. И по- ка одна. Странно. Но ничего, вот сейчас передохну и снова пойду, только теперь в другую сторону.

Я упрямая.

14

голос

Одна писклявая дама очень хотела устроить свою личную жизнь. И все бы ничего, да только ее голос сильно диссонировал с нервной системой ее избранников. Внешне она вроде ничего была – такая интересная дама, с глазами, носом, ногами. Но вот голос! Как она свой ротик откроет, так сразу все оглядываться начинают: откуда эта трель колоратурная раздается? Уж очень высоко ее голос взлетал, прямо до самых соловьиных высот. Конечно, когда это птичье щебетание, то это ничего и даже вполне, но когда такие высокие ноты в банальной беседе берут, то тут уж хочется немедленно уши свои чем-то запаклевать, дабы уберечь свою нервную систему от неожиданной Сирены.

И, отчаявшись окончательно, решила однажды несчастная женщина обратиться к врачу. Вошла, волнуясь, в кабинет и молчит. Доктор здоровается, присесть предлагает и первый вопрос задает – с чем, мол, пришли, слушаю. Ну, и услышал. Аж подпрыгнул от неожиданности, когда услышал. Хотя, казалось бы, чего врачу-то подпрыгивать? Дама в слезы. Врач облезлую макушку чесать. А потом вдруг и говорит: «А не приходилось ли вам, дорогая, петь?» Дама скромно отвечает: «Да, дома пою. Потихоньку, чтобы никто не слышал. Стесняюсь». «Что вы говорите?! А нельзя ли послушать?» – обрадовался доктор. «А петь-то чего»? – спрашивает дама. «Да что хотите, то и пойте», – отвечает. И дама как запела… «Вальс-бостон» Розенбаума почему-то. И тут – о, Чудо! Голос несчастной зазвучал вдруг не сопрано там каким-нибудь, а самым что ни на есть сильным и чистым контральто. Врач даже застонал от неожиданности, с места соскочил и закружил вокруг дамы в экстазе: «Вот видите!! Видите! Я был прав! Я так и думал!!!» И чуть ли не целоваться полез.

А вскоре, между прочим, на даме и женился. И очень был этим доволен. И многие ему завидовали, замечая с удовольствием, как чудесно его жена, разговаривая, слова тянет, как бы пропевая их слегка. И так это мило у нее получалось, что все безоговорочно при-

знавали особую сексуальность этого низкого чудесного голоса, да и всей избранницы счастливого доктора в целом.

Так к чему это я? Знакомый у меня один есть. Бас, между про- чим, оперный. А в жизни я всегда его голос по телефону за голос охрипшей девушки принимаю. Всякий раз боюсь не признать и обидеть. Только и ориентируюсь на ужасно противный визгливый тембр. По нему и узнаю пока. Вот я и думаю: может быть, этому басу тоже лучше петь всегда и везде? А что? Голос у него сильный, тембра превосходного, густого, насыщенного – когда поет, конечно.

Одна беда – никто ему правду сказать не решается, а он себя со стороны не слышит и потому весьма собой доволен. Так что про- блема тут…

16

один поэт

Один приятной наружности поэт любил фотографироваться, но что странно, никогда не нравился себе на фотографиях. Вот такой парадокс. Он считал, что в жизни он значительно умнее и красивее, чем на фото. В зеркале, например. И все бы ничего, но доставал он всех своей привередливостью до невозможности. «Алѐ, – звонил он приятелю, имевшему несчастье его запечатлеть, – ты тут фотографии выставил, так ты мою фотку убери. Я на ней сущим уродом вышел». «Как? Где?» – пугался хозяин снимка и начинал судорожно листать свой фотоальбом. «Ты что? Отличная фотография. Ты пре- красно получился». «А я говорю, убери. Мои друзья посмотрели – все в ужасе». «Но ты же на ней не один, здесь вас вон четверо, и все довольны». «Сотри, говорю. Иначе – всѐ!»

Далее, как правило, следовал горячий спор, в результате которого хозяин снимка малодушно сдавался. «А, черт с ним, – думал он, – пусть подавится. А то и правда – всѐ».

Но однажды нашлась все-таки одна дамочка, которая воспротивилась наглому требованию зарвавшегося поэта. «Еще чего!» – заявила она, пылая от возмущения и обиды. Возмущение ее тем более было понятно, что он ее своим требованием как мужчина разочаровал. А это, знаете ли, свинство! Дело в том, что они недавно вместе в одной компании оказались и весьма приятно провели вечер, который и зафиксировали на фото. Отсылая снимки поэту, дама надеялась услышать от своего героя как минимум благодарность, как максимум – предложение продолжить приятное знакомство. А тут вдруг такой облом! Дама была не просто изумлена, она была оскорблена! Еще бы, такое неожиданное г… вместо «спасибо, жду, надеюсь». Он уж и по-хорошему ее просил, и плакался, и на друзей ссылался, и папу-маму вспоминал, а она – ни в какую. Мало того, фотографии эти злосчастные дама взяла да и выставила всюду, где только можно было выставлять. А они на этих фото вдвоем – и в профиль, и анфас, и за столом, и в танце, и в обнимку, и даже пьют

на брудершафт. И каждый из этих снимков – как нож в страдающее сердце поэта: ну не нравится он себе ни на одном из них, и все тут! То нос слишком длинный, то ямочка на подбородке не видна, а то и вообще лысина на затылке светится. В общем, ужас.

Позвонил брат страдальца, умолял понять, простить и сжалиться, но она и его просьбам не вняла. «Не понимаю, – говорит, – почему я не могу распоряжаться своими фотографиями, как мне нравится. Компромата в них никакого нет, оба мы свободны. А то, что он не нравится себе на них, так пусть не ищет свои фото, как маньяк, на всех сайтах. Зачем смотреть на то, что тебе противно?»

С тех пор война. На стороне дамы все пострадавшие и множество веселящегося народа. На стороне поэта – мифические друзья, сочув- ствующие родственники и он сам.

Недавно слух прошел, что поэт готов даже на даме жениться, если она эти снимки снимет. Да только дама, по тем же слухам, на компромисс пока не идет. «Это что же, – говорит она, – и свадебных фотографий выставить будет нельзя?! Да на фиг мне такая свадьба с таким ненормальным женихом!» Теперь думает.

Да, вот еще что. Другие-то фотографы тоже осмелели. Стали потихоньку и свои фотографии с мнительным Нарциссом выстав- лять. А что? Имеют право. Раньше они просто связываться не хо- тели. А сейчас… авось не заметит.

Вот такая странная история, совершенно пока без счастливого конца.

Но с надеждой на него. А как же!

18

свидание

– У вас есть хобби?

– Хобби? Ммм… Да… Ну, конечно. Много.

– Да? Ну, и какие?

– Ээээ… Ну, я люблю это… стихи люблю!

– Да? А еще?

– Еще? Читать люблю.

– А еще?

– Гулять люблю, море люблю…

– А еще?

– Еще?

– Ага.

– Поесть люблю!

– Что?! Поесть?!

– Да. Очень.

– Ну какое же это хобби?

– Нормальное хобби. Вкусное. А вы что, совсем к еде равноду- шны?

– Я? Эээ… Ну… Нет… Я… Но это же не хобби!!!

– Почему? По-моему, это очень хорошее хобби. Редкое.

– Редкое?! Что вы такое говорите?

– Конечно! Вот вам когда-нибудь кто-нибудь признавался в та- ком хобби?

– Мне? Нет.

– Ну вот, видите! Нас единицы. А среди женщин я практически единственный экземпляр. Ах, знаете, это самое мое любимое хобби, я могу говорить о нем бесконечно, особенно когда голодна.

– Ээ… Мм… Правда?

– Правда-правда!

– Ну, я об этом не думал… Хотя, если подумать…

– То что?

– То я тоже, то есть у меня тоже… Ну, в общем, я люблю поесть.

– Правда?

– Да. Очень. Я и сам прекрасно готовлю.

– А что вы особенно любите?

– О! Форель, жаренная в соусе из грецких орехов с пармезаном, приправленная ягодами брусники… Мммм…!!!! Я готовлю это – супер.

– Прекрасно! Хочу!!!

– А свинину в грибном соусе и белом вине, зажаренную на ело- вых шишках, вы пробовали?

– Нет! Хочу!!!

– Тут я просто ас! А что бы вы сказали о мороженом со взби- тыми сливками, арахисом и печеньем «карамболь»?

– Обожаю! Только я никогда это не пробовала.

– Ну, что вы! Вот еще один свеженький рецептик…

– Хватит! Умоляю! У меня уже слюнки текут.

– Да подождите вы! Я сейчас вам подробненько расскажу. Я обо- жаю это готовить. Значит так: берем филе…

– Нет! Хватит! Не хочу!

– …индейки и мелко нарезанный чеснок…

– Молчите!

– …кинзу…

– Пустите!!!

– …и зеленое яблоко.

– Вы маньяк (рыдает).

– Что?

– Хобби, хобби!!! А сам маньяк и садист.

– Я?! Вы с ума сошли! С чего вы это взяли?

– Вы ТАК говорите о еде…

– Кхм… Да? Правда. Увлекся. Но вы сами виноваты, вы первая начали….

– Я только сказала, что люблю поесть, а вы завелись. От ваших рецептов я едва жива, желудок свело, слюну уже сглатывать не успеваю.

– А… Вот в чем дело…

– Вот именно (плачет).

– Ну, раз так (вздыхает) – пойдемте, перекусим что-нибудь… Вы не против хот-дога?

20

звуки леса

Я поставила CD с записью звуков леса и легла отдохнуть. Моя кошка Соня уже с полчаса мирно дремала в кресле. Внезапно комната наполнилась разноголосым щебетанием птиц. Кошка подняла голову и с интересом прислушалась. Уловив, где находится источник волнующих звуков, Соня мягко прыгнула на пол, осторожно приблизилась к проигрывателю и замерла. Сначала в охотничьей позе, полной напряженного ожидания, но как только общий птичий гвалт сменился одиночным криком какой-то неизвестной птицы, Соня села, и только самый кончик ее хвоста продолжал тихонько подрагивать. Но вот и этот звук внезапно сменился стрекотанием кузнечиков и цикад. Соня недоуменно глянула на меня: «Что это?» Я прикрыла глаза. Но Соня, коротко мяукнув, настаивала на ответе. И тут диск разразился изумительным проливным дождем. Слышно было, как тяжелые капли дождя смачно хлестали тугие листья деревьев и с шумом падали вниз. Кошка пару минут внимательно послушала и этот восхитительный звук, а потом, широко зевнув и лениво развернувшись, прыгнула ко мне на диван и уютно улеглась рядом. Я утопила руку в мягкой шерстке и, поглаживая ее, закрыла глаза. Мы обе с наслаждением отдались приятной истоме, которая длилась минут семь-восемь, а потом… завыли волки. Тело кошки под моей рукой мгновенно напряглось, она резко подняла голову и, требовательно мяукнув, призвала меня к ответу. «Не обращай внимания, – попыталась я успокоить свою любимицу, – сейчас опять появятся птички». Но Соня, возмущенно зашипев, соскочила на пол и, прижав ушки к затылку и припав к полу брюшком, приготовилась к встрече с пока еще невидимым врагом. Но тут, в подтверждение моих слов, лес на диске снова огласился многоголосьем его пернатых обитателей. «Вот видишь!» – торжествующе улыбнулась я.