Отражение

Путешествия, как рок.

Приключение в Париже

Я всегда мечтала о Париже, как о городе романтики и приключений. Мечтала страстно, всем сердцем и отчаянно, потому что не надеялась когда-нибудь его увидеть. Поэтому первое, что я сделала, когда у меня появилась такая возможность, – я отправилась в Париж.

Да, я страстно мечтала о Париже, но французского языка я, естественно, не только не знала, но и не надеялась когда-нибудь узнать.

Дело в том, что у меня наблюдается редкий кретинизм в изучении иностранных языков. И не надо мне говорить, что надо стараться, память моя категорически отказывается стараться в эту сторону.

И вот в связи с этим весьма огорчительным обстоятельством, когда моя заветная мечта всё-таки сбылась, случилось со мной вот что.

Есть в Париже суперсовременный деловой квартал Дефанс – чудесное место, где среди грандиозных архитектурных строений расположились соблазнительные для туристов супермаркеты. Вот туда, после осмотра самого Дефанса, и посоветовал отправиться своим нетерпеливым туристам наш экскурсовод Алекс.

Естественно, вся группа с энтузиазмом нырнула в эти полные всевозможных соблазнов грандиозные дворцы. Но очень скоро меня постигло разочарование: товары, которые я в них увидела, ни качеством, ни ассортиментом практически не отличались от израильских, и вскоре я потеряла к ним всякий интерес.

Я уже намеревалась выйти «на волю», когда случайно забрела в зал, в котором, забыв о времени, в упоении застряла надолго. Как волшебная пещера из сказок «Тысячи и одной ночи», это помещение переливалось тысячами выставленных сокровищ. В зале были лавочки с дорогой бижутерией и ювелирными украшениями. Лавочек было много, несколько длинных рядов, и прошло не менее часа, когда я вдруг почувствовала необходимость оторваться от захватившего меня занятия и посетить, извините, туалет.

Казалось, нет ничего проще, чем осуществить это намерение, тем более что и надпись, указывающая нужное направление, висела прямо над моей головой.

Согласно направлению стрелки я легкомысленно и пошла. Пошла и оказалась на улице. В полном недоумении я вернулась под стрелку. «Так, – соображала я, стоя под ней. – Справа – лифт, слева – аптека, прямо (а именно туда указывала стрелка с надписью по-французски “TOILETTE”) – выход на улицу. Что за чёрт!»

Желание посетить указанное на стрелке место моментально стало страстным. Ну, нет, так просто я не сдамся! И, подавив охватившую меня лёгкую панику, я, подобно Шерлоку Холмсу, стала рассуждать логически. «Итак, – подумала я, – если есть стрелка, то просто обязано быть и место, куда она указывает. И уж конечно оно где-то рядом». Вполне довольная собой на этом этапе размышлений, я решительно взялась за поиски. Сначала я направилась к аптеке, благо аптекарша была свободна и при моём появлении выразила прямо-таки абсолютную готовность помочь мне всем, что было в её силах. Наивная! Ну как она могла догадаться, что я в это время мучительно ищу в своей памяти перевод слова «туалет» на французский!

– Мадам, – решилась я наконец, – ани мехапесет ширутим.¹

Недоуменный взгляд и последовавший за ним ответ мне стали ясны без всякого перевода: она меня не понимала. Произнеся беспомощно-родное «слиха», я позорно ретировалась на исходную позицию, попутно, правда, завернув к лифту. Увы, его беглое исследование мне тоже ничего не дало. Зато интерес аптекарши ко мне не погас: сделав несколько шагов за мной, она остановилась на пороге своей аптеки, решив, видимо, что сейчас будет интересно. Но происходящее заинтересовало, увы, не только её одну. Как оказалось, я привлекла к себе внимание ещё двух пожилых французов, которые, о чём-то пошептавшись друг с другом, решительно направились в мою сторону.

– Мадам, нужна помощь? – обратился ко мне один из них.

¹ Я ищу туалет (иврит)

Только не спрашивайте меня, как я поняла вопрос. Ну, во-первых, жесты, а во-вторых, о чём ещё может спросить воспитанный месье растерявшуюся мадам?

Но тут, вспомнив свою полную беспомощность при объяснении с аптекаршей, я просто отчаянно замотала головой и пустилась в бегство. Правда, не слишком далёкое, всего лишь в соседний зал.

Каково же было моё отчаяние, когда, пробежавшись по нему и ещё по нескольким другим, я ни в одном из них не нашла не только туалета, но даже стрелки, указывающей на него! Потратив минут пятнадцать на бесполезные поиски, я обречённо поплелась обратно.

– Бонжур, мадам, – вдруг услышала я слегка насмешливое приветствие молодого продавца ближайшей ювелирной лавки.

– Бонжур, – вздрогнув, растерянно ответила я.

Но по мере того как я шла к своему лобному месту под стрелкой, меня сопровождали всё новые весёлые и вежливые «бонжур» молодых шутников. И, как это ни странно, именно эти приветливо-доброжелательные «бонжур» не только подняли моё настроение, но и утвердили во мне решимость довести начатое до конца. Было совершенно ясно: публика болела за меня, и обмануть её ожидания я не имела права.

Решительно заняв ставший мне уже почти родным пост, я решила оглядеться и наконец решить этот дурацкий ребус-кроссворд. И тут случилось Чудо (впрочем, вполне объяснимое, ведь я была в Париже!) – ко мне направлялся Принц из самой красивой сказки на свете: молодой и красивый, стройный и элегантный мужчина моей мечты. Он решительно подошёл ко мне, приветливо улыбнулся и молча, взяв меня за руку, повёл за собой. Я пошла за ним безропотно, с таким же растерянным и счастливым выражением лица, с каким, я уверена, Ассоль шла навстречу алым парусам, когда они замаячили на горизонте. Мы подошли к лифту. Он нажал кнопку вызова, и только когда мы очутились внутри, я увидела рядом с кнопкой «-1» знакомую надпись «TOILETTE».

«Господи! – ахнула я. – Долго бы мне пришлось ещё искать это место!» Ведь на лифте снаружи не было никаких указаний на то, что только этот вид транспорта может доставить жаждущих к их заветной цели. Француз, положив палец на надпись, вопросительно посмотрел на меня, я кивнула, и мы поехали. И тут до меня дошло! Вернее, сошло затмение с моего бедного замороченного мозга. Слово «туалет» по-французски звучит «туалет»! Ведь слово это французское! Я чуть не описалась на месте, но теперь уже от безудержного смеха, когда поняла всю нелепость и комизм ситуации. Одно было ясно: с появлением Грея я стала умнеть на глазах.

Увы! Мне это только показалось. Поскольку на тот момент я по-прежнему была озабочена своим, пока не исполненным желанием, видимо, мозги мои были затуманены. Иначе чем ещё можно объяснить тот образец полного тупоумия, который я с таким блеском продемонстрировала своему спасителю буквально через пару минут! И если именно жалость к моим недоразвитым умственным способностям подвигла его стать моим провожатым, то он не был обманут в своём ожидании!

Из дверей туалета вышла француженка и, подойдя ко мне, попросила разменять ей франк по полфранка, и я, окрылённая близостью цели и романтическим флёром происходящего (ведь француз в лифте уже успел поцеловать мне ручку), не задумываясь, сделала это. Каково же было моё изумление, когда, оказавшись у двери кабинки, я не смогла её открыть. В ней было отверстие, и она ни за что не хотела впускать меня внутрь, пока я не брошу в него именно полфранка. Но у меня его больше не было! Весьма смущённая этим обстоятельством, но уже твёрдо уверенная в том, что мне есть теперь на кого положиться, я вернулась к своему рыцарю. Он понял меня без слов. И всё повторилось. Он опять взял меня за руку и повёл за собой, но теперь уже до самой двери с прорезью. И, не полагаясь больше на мою сообразительность, сам бросил монету в щёлку, открыл дверь и, впустив меня в кабинку, остался ждать возле неё.

С тех пор я объездила много стран, всякое случалось со мной в моих путешествиях, но этот случай в Париже запомнился мне более других. Именно благодаря ему я поняла, что никогда нельзя знать наверняка, где, как именно и отчего спасёт тебя твой герой. Главное только, чтобы он появился вовремя.

Полёт в Германию

Путешествие в Скандинавию из Израиля – недешёвое удовольствие. А из Германии вполне доступное. В прошлом году я сделала попытку, но оказалось, что сентябрь, мой любимый месяц для путешествий, уже не сезон для посещения суровой страны викингов.

Учитывая прошлогоднюю неудачу, в этом году я вылетела в Дюссельдорф уже 18 августа с тем, чтобы 20-го отправиться к норманнам.

Погрузившись в родном Бен-Гурионе в самолёт и, заняв своё место в немецком «Боинге», я с привычным лёгким волнением стала осматриваться по сторонам. Через проход от меня, у иллюминатора, сидела симпатичная брюнетка. Мы приветливо улыбнулись друг другу, и я пожалела, что моё место не рядом с ней. Но тут стали появляться новые пассажиры, и моё внимание немедленно переключилось на них.

Дело в том, что в салон авиалайнера с напором нехилого цыганского табора хлынуло несколько многодетных израильских семей. Громко переговариваясь и ничуть не смущаясь присутствием не столь уверенных в себе пассажиров, они стали шумно устраиваться на своих местах со всем возможным в таких условиях комфортом. Одна из семей, к моему ужасу, стала размещаться рядом со мной. Но тут оказалось, что я своим присутствием нарушаю целостность её рядов, и меня попросили пересесть именно туда, где я и хотела оказаться с самого начала – к брюнетке. Я упорхнула к ней быстрее, чем глава семьи закончил произносить свою просьбу.

Мои же несостоявшиеся соседи заняли шесть оставшихся мест в нашем ряду и четыре в соседнем. Впереди меня, не без проблем, размещалась крупная женщина с огромной задницей и столь же огромным, на сносях, животом. К моему удивлению, каким-то образом устроившись на ручке своего кресла, как на хрупком насесте и плотно перекрыв собой проход между кресел, она рассаживала своё неугомонное семейство на нескольких соседних рядах. Мы с брюнеткой почувствовали себя в окружении. Но хуже нас, без сомнения, было мужчине рядом ниже, для которого почти голый зад (с него всё время сползали штаны) беременной женщины являлся единственным доступным пейзажем почти всё время пути. Тем более что и справа ему тоже не повезло: соседние с ним места оккупировали шумные разновозрастные отпрыски моих несбывшихся соседей.

Я несколько раз за полёт, едва сдерживая смех, наблюдала, как он деликатно пытался достучаться до бесцеремонной кормы соседки, прося выпустить его в туалет.

Моя брюнетка, видимо, не менее меня оценившая нашу общую удачу, что-то радостно сказала мне по-немецки, и я с прискорбием поняла, что мы обречены на молчание: у нас не было общего языка общения. Этот факт очень огорчил нас обеих.

Как только самолёт взлетел, жизнь на борту немедленно превратилась в подобие большой коммуналки. Моя робкая надежда, что дети уснут во время полёта, осталась несбыточной. Визг, плач, смех, крик сменяли друг друга без перерыва все четыре часа полёта. Малыши лазали через кресла, бегали, ходили и ползали по проходу самолёта и вообще делали, что хотели. Мамаши со спокойствием, вызывавшим у меня зависть и раздражение одновременно, снисходительно взирали на своих чад и время от времени обменивались ленивыми репликами друг с другом. Отцы вели себя на удивление тихо, скорее всего просто потому, что, давно привыкнув к своему громкоголосому семейству, научились его не замечать и сейчас в полном кайфе спали в своих креслах.

Вскоре в самолёте заметно потяжелел воздух. Казалось, дети безостановочно делают свои «пипи» и «каки». У толстозадой мамаши, бегающей в туалет с очередным ребёнком чаще, чем я видела её в кресле, памперсы закончились примерно через час полёта, и она громко сообщила об этом всем, имеющим уши. И сразу же со всех сторон к ней дружно поплыли пакеты с заветными прокладками. Ну не трогательно ли?! Впрочем, сама она восприняла этот жест солидарности как нечто само собой разумеющееся.

Жалко было стюардесс. Бедняжки были не так уж молоды. Одна из них вообще казалась пенсионеркой на подработке, а тут такое: шум, гам, дети под ногами. Не обошлось без наездов. Передвигая тележку с едой или напитками и при этом часто пятясь задом, какая-нибудь из них то и дело наезжала или наступала на ползущего малыша. И тогда самолёт оглашался таким воплем, что, не помня себя от ужаса, неловкая воздушная фея во всю прыть неслась за шоколадкой для ревущего страдальца. Правда, через какое-то время сообразительные малыши поняли, откуда берутся шоколадки, и стали реветь уже просто, завидев тележку.

И вдруг мы попали в грозу. Уже почти над Дюссельдорфом. Самолёт затрясся так, что у меня подпрыгнул желудок. В салоне от общего страха стало на мгновение тихо. И тут моя соседка, зажмурив глаза и вжав голову в плечи, отчаянно произнесла:

– Ужас!

Я не поверила своим ушам:

– Вы говорите по-русски?

– Да.

– Ничего себе!

Надо ли объяснять, что до самого приземления мы уже говорили без пауз. Но времени всё равно категорически не хватило. Приземляясь, мы договорились непременно как-нибудь встретиться и попить вместе кофе. Но, к сожалению, не встретились.

Когда лайнер сел, все дети в салоне крепко спали, а их утомившиеся мамаши молчали, как изваяния. Зато отдохнувшие папы, деловито суетясь, ловко собирали своё потомство.

Спящие дети были прекрасны. Их так жаль было будить.

Человек без паспорта

Прошло уже достаточно времени со дня моего путешествия в Скандинавию, а я ещё ни одному человеку не призналась в том, что со мной там приключилось. Более того, я и сама о своём приключении забыла. Вот просто вычеркнула из памяти и всё. А вчера, как нарыв прорвало, вдруг вспомнила и чувствую – можно уже рассказать. Тем более, что теперь эта история стала казаться мне даже смешной, хотя таковой точно не была.

В этот раз я отправлялась в путешествие из Германии, от дяди, давно там проживающего. Собираясь в дорогу, я вдруг решила не брать с собою даркон. Опыт показывал, что ни разу ни в одной из предыдущих поездок он мне не понадобился. Вот я и подумала, чего его таскать без толку, тем более что у меня копия есть. Дома-то он сохраннее будет. Выложила документ из сумочки и поехала с лёгким сердцем за впечатлениями.

И вот мы в Стокгольме. Всё просто прекрасно и даже великолепно. Гуляем, любуемся, радуемся. А вечером едем в порт, чтобы отправиться в суточный морской круиз на шикарном двенадцатипалубном судне. Я в предвкушении, потому как это моё первое морское путешествие на столь солидном плавсредстве. И вдруг в автобусе наш экскурсовод Ирина объявляет:

«Приготовьте паспорта, они вам понадобятся при прохождении пограничного контроля».

У меня сердце прямо ухнуло.

«Ира, – лепечу, – а у меня паспорта нет».

У Иры глаза на лоб поползли:

«Почему?!»

«Я его дома забыла».

«Как?!»

«Не знаю, – вру я, – но у меня копия есть».

А у самой от ужаса даже голова закружилась. Ира помолчала несколько минут, а потом и говорит:

«Хорошо. Постарайтесь пройти в середине группы, между людей, авось пронесёт».

И отвернулась. А я как-то сразу успокоилась. Ну, думаю, если она так спокойна, значит, ничего страшного, прорвусь. Тем более что у меня уже друзья образовались: бабушка, её взрослый внук Вилли и пара студентов-лингвистов – Полинка и Себастьян. Мы как-то все сразу понравились друг другу и подружились. Решили, что пойдём толпой, и они меня собой как-нибудь прикроют. Представляли, как это будет, и всю оставшуюся дорогу безмятежно веселились.

Но обстановка в порту не показалась нам столь же весёлой, потому что никакой толпой мимо таможенника, проверяющего паспорта, никто не проходил. Всех пропускали по очереди и строго по одному.

Тут я немного струхнула, но, придав себе беззаботный вид, решительно двинулась в сторону пограничника. Полицейский вежливо поздоровался, протянул руку, и я вложила в неё мой жалкий листочек.

«Что это?» – спросил он.

– Паспорт.

– Паспорт?!

– Да.

– У вас в стране такие паспорта?

– Ну, не совсем, это копия.

– Копия?! Почему копия?

– Для безопасности.

– Какой?

– Паспорт могут украсть.

– Кто?

– Откуда мне знать. Его ещё потерять можно.

– Мадам, у вас есть паспорт?

– Вы держите его в руках.

– Нет, это не документ, это просто бумажка. Я не могу вас пропустить!

И тут мне стало страшно. Я поняла, что перспектива остаться одной в Стокгольме, буквально на улице, без языка и лишних денег, реальна до ужаса. Вся моя группа поддержки, одновременно со мной осознав эту перспективу, бросилась к нам и от страха заверещала одновременно. Вера стала уверять пограничника, что она отвечает за меня головой, а её голова очень даже заслуженная: у неё рабочего медицинского стажа целых сорок лет, и внук Вилли, который вот он, один из десяти лучших студентов Германии. Вилли согласно кивал головой, стоя рядом со своей бабушкой.

Но страж порядка был суров и неумолим. Он стоял с отсутствующим выражением лица и смотрел поверх наших голов. Полинка бросилась за Ирой и через пару минут вернулась вместе с ней. Между нашим экскурсоводом и полицейским начался долгий и нудный спор, прерываемый время от времени вопросами ко мне:

– У кого вы остановились в Германии?

– У дяди.

– Его адрес?

– Мёнхенгладбах.

– Улица, дом?

– Не знаю.

– Телефон?

– Не помню.

– Отойдите, пожалуйста, в сторону, вы мешаете.

Я была даже не в отчаянии, я просто была убита.

И вдруг из служебных дверей таможни вышел могучий афрошвед (надеюсь, это политкорректно?), явно более высокого чина, чем офицер на пропускном пункте. И я бросилась к нему, как к спасителю. Не знаю почему, но тогда мне показалось, что именно он спаситель и есть. Несколько минут офицер меня внимательно слушал, потом кивнул и, взяв мою копию, удалился.

Прошло минут десять, когда дверь снова открылась, и чернокожий гигант появился в сопровождении ещё двух военных. Все они, минуя меня, подошли к Ире, задали ей несколько вопросов и, взяв у неё её паспорт, разрешили мне пройти на корабль. Я на ватных ногах прошла в зал, разумеется, забыв свои вещи за пограничным ограждением. Когда через несколько минут, опомнившись, я бросилась за ними вниз по эскалатору, идущему вверх, полицейский, только что не пускавший меня на корабль, приветливо улыбаясь, нажал кнопку и остановил проклятую лестницу.

Наш лайнер оказался размером с большую улицу. Нарядную и даже роскошную. И всё там внутри и снаружи было почти сказочно. Мы носились по кораблю с энтузиазмом шкодливых котят, везде суя свой нос и стараясь не пропустить ничего интересного. А посмотреть там было на что! Впечатления росли, как снежный ком. Мы удивлялись всему, попутно восхищаясь многим.

Самым особенным сюрпризом оказались шведки. Их было шестеро или семеро, точно уже не помню. Дамам было далеко за шестьдесят, а может, и больше. Худенькие, в коротеньких юбочках, оголяющих худые узловатые коленки, с двумя тощими хвостиками на голове, перетянутыми копеечными резинками с пластмассовыми бусинками (такие украшают головы первоклассниц в России), они, в сопровождении своих элегантно одетых спутников, входили в танцевальный зал, весело смеясь, и тут начиналось нечто!

Никогда я не видела ничего подобного. Пожилые леди и джентльмены бесподобно красиво и легко, явно наслаждаясь, выделывали на танцполе такие па, какие и молодых профессионалов могли бы заставить облизнуться от зависти. Я же только замирала в восхищении. Они танцевали всё! И всё безупречно. При всей моей любви к танцам я ни разу не решилась потанцевать рядом с ними. Жалкое бы это было зрелище! С прискорбием в этом признаюсь.

Ещё почему-то запомнился один немолодой швед у игрального автомата. Он как заступил на вахту перед «одноруким бандитом» в первый час путешествия, так и не отлип от него до его окончания. Бледный, даже синий, он едва передвигал ноги, спускаясь по трапу после окончания путешествия. А ведь входил на корабль вполне симпатичным и бодреньким мужичком.

Через сутки мы возвратились в порт. И вдруг на выходе из здания порта я увидела своего чернокожего спасителя! Преисполненная благодарности, я бросилась к нему:

– Миленький! Спасибо! Ты самый лучший полицейский на свете!! Я тебя обожаю!

Таможенник поднял брови. Меня мимоходом удивило, что он встретил меня без малейших положительных эмоций, а даже, напротив, как-то напрягся, но я не стала заморачиваться этим мимолётным впечатлением. Передо мной стоял мой герой, и я, встав на цыпочки, от души звонко чмокнула его в прохладную чёрную щёку. В глазах огромного полицейского отразилась паника.

И тут раздался крик:

– Это не тот!!! Ольга! Это не тот!!!

Я оглянулась. Кричал Вилли. Я с изумлением уставилась на пограничника – неужели не тот? Не может быть! Но чернокожий парень, стоявший передо мной, был точной копией моего спасителя!.. Только значительно моложе! Тот же рост, лицо, цвет кожи, наконец…

– Слиха, – пролепетала я и почему-то погладила его по плечу.

Офицер протянул ко мне руку, возможно, чтобы наконец ответить на мой дружеский жест или, наоборот, схватить нахалку и разобраться, в чём дело. Но было поздно – я бросилась обратно к своим, пылая лицом и боясь оглянуться. Компания встретила меня дружным, переходящим в истерику, хохотом. Через несколько минут и я, ещё смущённая, неуверенно поддержала общее веселье. Хотя, если честно, конфуз от этого ляпа ещё долго лежал на моём сердце острым камешком. Хотя, думаю, зря.

На следующий день наш путь лежал в Осло. Я всю дорогу безмятежно любовалась красотами природы, мелькающими за окном автобуса, и была совершенно счастлива. Так было до границы с Норвегией, пока наш автобус не остановили пограничники. Оказалось, что в связи с делом Брейвика теперь выборочно осматривались даже туристические автобусы, чего раньше никогда не было. Ира, не глядя на меня, тихо произнесла:

«Приготовьте паспорта», – и мне резко поплохело.

Природа Норвегии в этот момент показалась мне слишком суровой и мрачной. Когда в салон автобуса заглянула огромных размеров женщина-полицейский и стала сканировать взглядом салон, я почувствовала накатывание обморока. Но вдруг стражи границы передумали. Перекинувшись с нашим водителем парой фраз, они удовлетворённо кивнули и, пожелав нам счастливого пути, медленно направились к следующей за нами машине. Как потом объяснила Ира, наш автобус уже досматривали накануне, и этого оказалось достаточно, чтобы с богом пропустить нас сейчас.

Вы представляете?! В тот день я поверила в свою сказочную везучесть. Понятно, что после такого сюрприза судьбы градус настроения у меня немедленно повысился до эйфории, и весь следующий путь я уже воспринимала как абсолютно чудесный.

Больше эксцессов не было. Но стресс от этих двух оказался настолько сильным, что я почти немедленно о них забыла. Память, видимо, блокировала эти воспоминания как сильно травмирующие психику.

Собираясь в следующую поездку, я первым делом положила в сумку паспорт. Разумеется, он мне не пригодился.

Потеряшка

Потеряться легко, если у тебя к этому есть призвание и талант. А у меня, к сожалению, присутствует и то, и другое. И потому я теряюсь почти в каждом своём путешествии. Рим, увы, не стал исключением. Это случилось возле Римского Пантеона. Вышли мы с группой из этой исторической святыни и, как водится, перевариваем впечатление. А снаружи – свет яркий, воздух свежий, фонтан достаёт небо высокой струёй, и всюду шум и гам живой жизни. Ну, всё, как я люблю.

Сердце моё немедленно переключилось на ликование, и я, ведомая вышеописанным неотвратимым инстинктом, решила сделать круг вокруг фонтана. Сделала – и потерялась. Вернулась на исходную точку, а там никого из своих. Одни чужие. Ужас! Языка не знаю, названия гостиницы не помню, гида знаю только по имени. Сделала два круга вокруг фонтана – никого из своих.