ИМПЕРИЯ БЕЗ МАГИИ (трилогия «ПОСЛЕДНИЙ ДРАКОН»)

Командир взглянул на неё – и замер. Ведьма стояла в луче рассвета, и от неё исходил свет, не магический, а человеческий. В её глазах отражались все огни долины, и даже самый дисциплинированный из стражей вдруг вспомнил что-то – запах весеннего хлеба, смех сестры, первое падение с велосипеда. Воспоминания возвращались, как птицы, летящие домой.

– Кто ты? – прошептал он.

– Просто память, которая не согласилась забыться.

В этот момент над башней профессора раздался гром. Не грозовой, а скорее театральный – как аплодисменты, которые долго сдерживали. И из облаков выпорхнули существа, похожие на светящиеся бумажные дракончики. Они танцевали в воздухе, оставляя за собой следы из букв, складывавшихся в смешные фразы: «Смех заразен», «Проверено на людях», «Империя, расслабься!»

Толпа взорвалась смехом, и даже броня стражников начала трещать. Одна из масок упала, под ней оказалось лицо совсем юного солдата. Он смущённо рассмеялся – тихо, потом громче. И смех пошёл цепной реакцией. Люди, которых пришли арестовывать, заразили своих надзирателей радостью.

Фрик подпрыгнул на подоконнике. – Вот это я понимаю – дипломатия. Без бумаг, без печатей, зато с огоньком!

Лисса подняла руку, и над долиной зазвучала мелодия. Она не знала, откуда взялись эти ноты – может, их принёс ветер, может, выдохнуло само небо, но звук напоминал одновременно смех, песню и обещание. Мир будто слушал её и соглашался.

– Это же безумие, – пробормотал Мейран. – Полное, безграничное безумие.

– А ты когда-нибудь видел, чтобы порядок спасал души? – ответила ведьма.

Когда всё стихло, Империя уже не была прежней. По всей стране ходили истории о смехе, что победил молчание. Газеты пытались объяснить это «аномалией эмоционального резонанса», бюрократы создавали комиссии, но народ называл это просто: «тот день, когда мы вспомнили, как дышать».

Дом Смешных Историй стал центром движения. Люди приносили туда свои шутки, сказки, детские воспоминания – как пожертвования храму. Лисса не любила слова «лидер», но постепенно её имя стало символом. Не потому, что она хотела власти, а потому, что людям нужно было слово, в котором можно улыбнуться.

Рован остался рядом, молчаливый как всегда, но его молчание теперь было тёплым, как чай после дождя. Фрик возглавил отдел по снабжению абсурдом, утверждая, что без него революция быстро скатится в здравый смысл. Тия открыла «Лавку неудачных заклинаний», где каждое фиаско продавалось с гарантией вдохновения. Случайность получил официальный статус «Домашнего хранителя настроения» и гордо носил медаль в форме чайного пятна.

Однажды, сидя на крыльце, Лисса написала на доске: «Империя без магии закончилась там, где начался смех». Она не знала, кто это прочитает, но знала – прочтут. Потому что смех не умирает, он просто прячется до подходящего повода.

Вечером, когда солнце садилось за холмы, и ветер приносил запах яблок и дыма, профессор Ломарь подошёл к ней. – Вы знаете, ведьма, вы сделали невозможное.

– Нет, – ответила она. – Я просто позволила возможному вспомнить, что оно существует.

Он кивнул, улыбаясь. – И что теперь?

– Теперь, профессор, мы будем учить Империю шутить.

С неба тихо упала искра – последняя, запоздалая. Она приземлилась на чашку с чаем и зашипела, выпуская аромат смеха и мятных снов. Лисса подняла чашку, посмотрела на друзей и сказала: – За память. За чудеса. И за то, чтобы даже бюрократы когда-нибудь научились смеяться.

Они чокнулись. А вдалеке, на старой дороге, ветер шептал чью-то песню. Может, её пела сама Империя – впервые не из страха, а из радости, что всё ещё может меняться.

Глава 20. В которой бюрократия решает, что у чудес тоже должны быть правила, а ведьма спорит с формуляром

Империя, как выяснилось, не умеет проигрывать. Особенно – с юмором. Когда после смеховой эпидемии весь аппарат власти три дня не мог составить ни одного официального отчёта без слова «ха-ха», Верховный канцлер собрал чрезвычайное заседание. Оно длилось восемь часов и закончилось появлением нового указа – Постановление №47 о Временном Регламенте на Проявление Чудес. Теперь любое чудо требовало регистрации, лицензии и двух свидетелей, подтверждающих, что чудо действительно имело место.

Лисса узнала об этом от Фрика, который с гордостью принёс свежую газету, сверкая глазами. – Представь, ведьма: теперь, если хочешь воскресить цветок – заполни форму. Если превратил дождь в музыку – подпиши расписку. А если случайно вдохнул в чай философский смысл – заплати налог.

– Значит, Империя решила приручить чудеса, – тихо сказала Лисса, заваривая чай. – Как будто их можно посадить на цепь.

Рован фыркнул. – Приручить – не значит понять. Они, наверное, думают, что чудеса – это просто ещё одна порода собак.

Тия, листая регламент, хмурилась. – Тут написано, что все ведьмы должны пройти переаттестацию в Главном управлении магической сертификации. Без этого – штраф или общественные работы.

Фрик ухмыльнулся. – Представляю, как они проверяют: «Ведьма, продемонстрируйте базовые навыки: проклятие мелкого раздражения, зелье от тоски и сарказм средней мощности».

– Не смешно, – заметил Рован. – Они хотят, чтобы мы признали их правила.

Лисса подняла глаза. – А значит, придётся идти и сыграть по их правилам. Но на своих условиях.

Здание Главного управления располагалось в сердце столицы – массивный серый куб, напоминающий одновременно архив, мавзолей и скучную булку. На входе – охранник с лицом, которое давно утратило интерес к человеческому выражению. Он протянул ей планшет. – Цель визита?

– Магическая переаттестация, – ответила ведьма.

– Категория?

– Саркастический гуманизм с элементами бытового абсурда.

Охранник моргнул, не найдя такого пункта, и машинально поставил галочку в графе «Прочее».

Фрик, сидящий на плече, шепнул: – Видишь, система гибкая. Она просто не знает, куда нас отнести.

Коридоры пахли чернилами, скукой и чуть-чуть сгоревшей бумагой. Вдоль стен стояли очереди – маги, алхимики, заклинатели стихий, все с одинаково усталыми лицами. У каждого в руках – толстая папка, словно они несут собственную биографию на перерасчёт.

Ведьму направили в зал 12. Там за длинным столом сидела комиссия – трое чиновников и один хрустальный шар, который, судя по надписи, «временно исполнял обязанности эксперта». Старший из них – сухощавый мужчина с усами и голосом, как у занудного колокола – начал:

– Ведьма Лисса из Таверны «Последний дракон», верно? Обвиняетесь в незаконном распространении чудес, массовом заражении населения смехом и разрушении общественного порядка посредством юмора. Признаёте?

– Смеялась, да, – спокойно ответила она. – Но исключительно в целях терапевтического воздействия.

– Всё равно, – чиновник закашлялся, – придётся подтвердить квалификацию. Демонстрация разрешена только в рамках регламента. Начнём с категории «Магия низкого риска».

Лисса щёлкнула пальцами – и на столе появилась чашка чая, из которой поднимался пар в форме вопросительного знака.

– Это что? – спросил второй член комиссии.

– Демонстрация сомнения как естественной формы мышления, – пояснила ведьма.

Хрустальный шар мигнул одобрительно. Первый чиновник нахмурился. – Ладно. Следующее задание: примените магию умеренного уровня.

Она взмахнула рукой – и потолок покрылся отражениями лиц комиссии, но все они смеялись. Настоящие же чиновники испуганно оглянулись.

– Это… это галлюцинация! – вскрикнула женщина в очках.

– Нет, – ответила Лисса. – Это перспектива.

Фрик не выдержал и прыснул. – Похоже, тест провален. Мы слишком человечны.

Но неожиданно хрустальный шар засветился золотым. На его поверхности вспыхнули слова: «Квалификация подтверждена. Эмпатический уровень – выше нормы. Рекомендуется к немедленному трудоустройству в отдел вдохновляющих катастроф».

Комиссия замолчала. Старший чиновник встал, откашлялся и произнёс: – Мы вас не принимали.

– А чудеса не спрашивали, – ответила ведьма и, взяв свою чашку, вышла.

-–

На улице столица уже жила новыми слухами. Кто-то говорил, что ведьма подменила протоколы, кто-то – что сама бюрократия засмеялась впервые за столетие. Но главное – документы из управления почему-то начали вести себя странно. При каждой попытке стереть имя Лиссы из отчёта, перо писало его обратно, добавляя: «Причина: неотменяемая память».

Тем временем в таверне «Последний дракон» Рован чинил крышу, а Случайность полировал свою медаль, уверяя всех, что теперь он «официально признанное чудо». Тия раскладывала новые письма от жителей Империи: просьбы, благодарности, рецепты – целые тома человеческой тоски и радости.

– Они начинают писать снова, – сказала она, улыбаясь. – Даже те, кто раньше боялся слов.

Лисса кивнула. – Значит, бумага снова дышит.

– А бюрократы? – спросил Фрик.

– Пусть тоже дышат, – ответила ведьма. – Им пригодится.

К вечеру пришло письмо. На конверте – герб Империи и печать, но текст внутри был написан от руки. «Ведьме Лиссе. По решению совета, вы назначаетесь советником по делам чудес. Ваша задача – регулировать то, что не поддаётся регулированию».

Фрик взвыл от смеха. – Они сами пригласили лису охранять курятник!

Лисса рассмеялась тихо. – Или просто устали от страха перед невозможным.

Она посмотрела в окно, где над городом вновь поднимались огни – кто-то запускал фонари, кто-то зажигал свечи. Магия возвращалась в быт, не как оружие, а как дыхание.

Рован подошёл ближе, его голос был хриплым от ветра. – И что теперь?

– Теперь, – сказала она, – я пойду в канцелярию и объясню, что чудеса не работают по расписанию.

Он усмехнулся. – Надеюсь, ты возьмёшь с собой чай.

– Обязательно. Без чая ни одна революция не завершается достойно.

Она подняла чашку, и над её поверхностью, как всегда, закружился пар в форме вопросительного знака. Вопрос – не враг. Он просто начало следующего смеха.

В столице было шумно, как в перекипевшем супе: сверху пласты парадных речей и героических лозунгов, снизу тихое бульканье базаров, где народ обсуждал свежие слухи о ведьме, ставшей государственным советником. Газеты печатали её портреты, где Лисса выглядела то угрожающе, то вдохновляюще, в зависимости от того, кто платил за полосу. Она, между тем, сидела за длинным столом в новеньком кабинете, окружённая кипами бумаг и трёхлитровым чайником, потому что знала: бюрократию нельзя победить мечом, но можно медленно размягчить кипятком и сарказмом.

Первым, кто пришёл к ней «по чудесному делу», оказался юный чиновник с глазами, полными уважительного ужаса. – Госпожа советник, к вам поступила жалоба. Отдел лицензирования метаморфоз утверждает, что один из граждан превращает своих соседей в кактусы без разрешения.

Лисса вздохнула. – А есть доказательства?

– В качестве доказательства заявитель приложил три кактуса. С подписями.

Фрик, удобно устроившийся на шкафу, прокомментировал: – Зато порядок, кактусы не шумят и почти не жалуются.

– Ладно, – сказала ведьма. – Передайте отделу, что природная оборона от глупости не подлежит лицензированию. Пусть живут.

После этого пошёл поток посетителей – кто с просьбой о разрешении на полёт во сне, кто с жалобой, что домашний чайник начал цитировать философов. Лисса отвечала всем одинаково спокойно, но с лёгким поддёвом. «Если чайник думает, значит, в доме появился собеседник», – писала она в постановлении, подписывая его ароматным пятном от заварки.

Однако истинное испытание началось, когда в кабинет вошла Делия – инспектор по контролю над чудесами и ревностная служительница порядка. Её шаги звенели, как колокольчики на похоронах дисциплины, а папка в руках была толще целого тома мифов.

– Ведьма Лисса, – произнесла она тоном, будто выговаривала диагноз, – Совет обеспокоен вашим свободным толкованием указов. Вы приравняли магические аномалии к проявлениям человеческой души. Это опасный прецедент.

– А разве душа не самая древняя аномалия? – спокойно спросила ведьма.

Делия поджала губы. – Мы говорим о фактах, не о метафорах.

– Но разве факт – не просто метафора, на которую выдана печать?

В комнате повисло молчание. Фрик тихо зааплодировал. Инспектор проигнорировала его и достала форму. – Я обязана провести проверку вашей компетенции.

– Снова? – удивилась Лисса. – Я же прошла это испытание на прошлой неделе.

– По новой редакции регламента чудеса теперь подлежат ежемесячной ревизии.

Лисса рассмеялась. – Тогда нам всем придётся стать бессмертными, чтобы всё это успеть.

Делия, не моргнув, поставила перед ней лист с тестом: «Отметьте верное. А) Чудо – это нарушение физического закона. Б) Чудо – это форма неучтённого ресурса. В) Чудо – это то, что происходит без разрешения начальства».

– Вы же понимаете, что вариант В самый честный, – сказала ведьма, ставя галочку.

Инспектор сжала губы в тонкую линию. – Вы превращаете бюрократию в театр.

– Нет, – ответила Лисса. – Театр уже здесь, я просто вышла на сцену без грима.

Когда Делия ушла, оставив после себя запах чернил и обиды, ведьма наконец позволила себе вдохнуть поглубже. За окном город гудел, как огромный улей, где пчёлы перепутали мёд и бумагу. На площади шли слушания по «Закону о стабильности чудес». Лисса смотрела, как чиновники спорят, пытаясь определить норму для вдохновения. Один предлагал «до трёх озарений в месяц», другой – «не больше одного озарения на семью».

Она невольно улыбнулась. Империя снова пыталась измерить непомерное.

Вечером пришёл Рован, как всегда – без стука. – Ты выглядишь усталой.

– Я спорила с формуляром. Он победил по очкам, но я оставила за собой моральное превосходство.

Он сел напротив и налил себе чай. – Люди за пределами столицы начали меняться. Говорят, по деревням ходят учителя смеха. Они называют себя учениками ведьмы.

– Я никого не учила, – сказала она.

– Но кто-то запомнил, как ты смеёшься. Этого достаточно.

Фрик, жующий печенье, добавил: – Слухи – лучшая реклама. Особенно если они правдивее правды.

Позже ночью Лисса вышла на крышу. Над городом висел тонкий лунный полумесяц – как обломок старого зеркала. Внизу горели тысячи окон, и казалось, будто Империя дышит в такт её сердцу: уставшему, но живому.

Она думала о том, как странно всё устроено. Сначала они боролись за право смеяться, теперь – за право верить в невозможное. Мир не меняется мгновенно, но иногда достаточно одного абзаца в бюрократическом кодексе, чтобы в нём проросло зерно безумия.

Сзади послышался тихий топот – Тия принесла одеяло. – Если уж собираешься философствовать на крыше, хоть не мёрзни.

– Спасибо, – сказала Лисса. – А как там Случайность?

– Пишет мемуары. Заголовок: «Как я выжил среди людей и не сошёл с ума».

Они обе засмеялись.

На следующий день Империя вновь пыталась навести порядок, но что-то изменилось. Люди стали приносить цветы к зданию управления чудесами. На лепестках писали свои желания – не просьбы, а смешные абсурды: «Пусть кошки научатся печь пироги», «Хочу, чтобы облака подписывали свои формы», «Мечтаю, чтобы у тишины был аккордеон». Чиновники не знали, что с этим делать. Они пробовали сжечь цветы, но те отказывались гореть, наполняя воздух запахом карамели и смеха.

Делия прибежала в кабинет к Лиссе, отчаянно размахивая отчётом. – Это подрыв устоев!

– Это весна, – спокойно ответила ведьма.

– Вы не понимаете, – почти крикнула инспектор. – Если позволить чудесам быть свободными, никто больше не поверит в инструкции!

– А разве вы когда-нибудь в них верили? – спросила Лисса. – Или просто боялись признаться себе, что смысл давно потерялся между пунктами и сносками?

Делия дрогнула. На миг её глаза смягчились, словно в них мелькнуло воспоминание о детстве – о запахе сирени, о сказках, которые ей рассказывали до сна. Но потом она резко подняла подбородок и вышла, хлопнув дверью.

Фрик посмотрел ей вслед. – Ушла спасать мир от улыбок.

Лисса наливала чай и тихо произнесла: – Пусть попробует. Иногда спасение начинается именно там, где перестаёшь его планировать.

-–

Вечером она снова взяла перо и написала короткое письмо канцлеру:

«Ваше превосходительство, чудеса нельзя регулировать, как налоги. Они приходят, когда в людях остаётся хоть капля веры, что мир способен на большее. Если хотите, чтобы Империя выжила – разрешите ей быть смешной».

Письмо не нуждалось в подписи – почерк ведьмы уже знали даже в подземельях архивов.

А ночью, когда город заснул, над управлением чудес поднялись лёгкие огни. Они складывались в слова, которые видели все, кто просыпался:

«Чудеса не поддаются ревизии. И слава звёздам за это».

Фрик усмехнулся, глядя в окно. – Кажется, ты только что подписала самый красивый указ в истории Империи.

Лисса пожала плечами. – Я просто дала бумаге возможность мечтать.

И в её чашке чай вдруг засверкал крошечными искрами, как будто мир в ответ подмигнул.

Глава 21. В которой появляется Министерство Случайностей, а здравый смысл увольняется по собственному желанию

Империя, кажется, окончательно устала делать вид, что понимает происходящее. После того как письмо Лиссы разошлось по каналам и фонарным плакатам, Совет собрался на внеочередное заседание, чтобы решить, «что делать с ведьмой, которая работает честнее закона». Итог был блестящ по своей глупости: создать Министерство Случайностей – чтобы «контролировать неконтролируемое».

Лисса узнала об этом утром, когда на пороге таверны появился курьер в форме цвета скучного облака. Он протянул ей конверт, на котором стояла печать с надписью «Не вскрывать без вдохновения». Ведьма рассмеялась и, не медля, вскрыла. Внутри лежало официальное приглашение возглавить новое ведомство.

– Министерство Случайностей, – прочитала она вслух. – Звучит как попытка упорядочить непредсказуемость.

Фрик хохотнул, сверкая глазами. – Это как завести кошку, чтобы она ловила свои собственные тени.

– А я думала, хуже, чем Департамент предсказуемых катастроф, ничего быть не может, – вставила Тия, протирая кружки. – Что они вообще будут делать?

– Докладывать, что не знают, что происходит, – сухо ответила Лисса. – Впрочем, этим занимается пол-Империи.

-–

Здание Министерства Случайностей располагалось в бывшем театре. Видимо, сочли, что сцена уже готова, осталось лишь добавить актёров. Кресла в зале так и оставили – «для заседаний в духе вдохновения». На входе висела табличка: «Регистрация чудес по принципу: кто успел – тот и прав».

Лисса вошла, не удержавшись от улыбки. Фойе пахло пылью, старыми афишами и кофе, который, кажется, варили по законам хаоса. В коридоре сидели клерки – маги, поэты, провалившиеся алхимики и один старый философ, который утверждал, что служит здесь по ошибке, но «ошибка – это и есть суть бытия».

Первым делом Лисса распорядилась убрать папки. – Все отчёты – в корзину. Если кому-то от этого станет плохо, разрешаю плакать в пределах рабочего времени.

Фрик, получив должность «заместителя по вопросам абсурда», развалился на столе и объявил: – Министерство открыто. Приём чудес начнётся, как только мы поймём, что уже случилось.

Поток посетителей не заставил себя ждать. Пришёл сапожник, уверявший, что его обувь теперь разговаривает и жалуется на усталость. Пришла бабушка, утверждавшая, что её чайник каждое утро поёт гимн свободе. Пришёл юный студент, уверенный, что изобрёл способ хранить воспоминания в пуговицах.

– И все эти случаи вы хотите зарегистрировать? – спросила Тия, обводя взглядом кипу заявлений.

– Не зарегистрировать, а выслушать, – ответила Лисса. – Иногда чуду достаточно того, что его просто не перебивают.

На третий день существования Министерства Империя столкнулась с первым кризисом. Где-то в центре города внезапно взорвался фонарь – но вместо огня из него посыпались искры, которые превращали людей в их детские версии. Вскоре по улицам бегали генералы с деревянными мечами и бюрократы, строящие песочные замки.

Лиссу вызвали срочно. Делия – та самая инспекторша, теперь пониженая до должности «наблюдателя за последствиями» – встретила её на месте происшествия.

– Это катастрофа! – кричала она, показывая на толпу детей в слишком больших мундирах. – Они разрушили весь протокол заседаний!

– Наоборот, – сказала ведьма, наблюдая, как крошечный канцлер с восторгом запускает бумажный самолётик. – Впервые заседание прошло с энтузиазмом.

Фрик, сидя на её плече, лениво заметил: – Если бы все министры вспомнили, каково это – верить в чудо, бюрократия бы обанкротилась от счастья.

Делия вспыхнула. – Ведьма, вы обязаны всё это прекратить!

Лисса подняла ладонь. – Я и пытаюсь. Только не остановить, а закончить правильно.

Она подошла к фонарю, тихо приложила к стеклу ладонь и прошептала: – Верни их к возрасту, где страх снова меньше любви.

И фонарь послушался. Искры погасли, а чиновники, постепенно возвращаясь к своим взрослым телам, всё ещё смеялись. Некоторые плакали, не понимая, почему внутри стало так светло.

– Что это было? – спросила Делия дрогнувшим голосом.

– Воспоминание о детстве. Оно тоже магия, просто не запатентованная.

К вечеру в Министерстве стояла суета. Стол ломился от писем благодарности, а вместе с ними пришёл новый приказ: «Признать Министерство Случайностей временно эффективным, пока непредсказуемость не выйдет из-под контроля».

– Они не поняли, что написали, – засмеялся Фрик. – Ведь непредсказуемость всегда вне контроля!

– Тем лучше, – ответила ведьма. – Пусть сами себя загонят в логический парадокс.

Тия, принесшая чай, спросила: – А если они всё-таки попробуют нас закрыть?

– Тогда устроим праздник, – сказала Лисса. – День случайного освобождения.

– Звучит, как план, – улыбнулся Рован, появившись в дверях. Его пальто было запорошено пеплом – он только что вернулся из рейда. – В городе говорят, будто чудеса теперь подписывают контракты с добрыми людьми.

Лисса усмехнулась. – Значит, слухи всё ещё работают лучше законов.

Он подошёл ближе, в его взгляде было усталое тепло. – Я привёз новости: Имперский Сенат требует отчёта о нашей деятельности. Говорят, если не предоставим доказательств пользы, министерство расформируют.

Фрик хитро ухмыльнулся. – А что, если доказать пользу тем, что нельзя доказать?

– Ты предлагаешь парадокс? – спросила ведьма.

– Я предлагаю жизнь, – ответил кот. – Она сама по себе противоречие.

На следующее утро в зале заседаний стояли стулья в форме вопросительных знаков, а вместо документов Лисса разложила детские рисунки, письма и фотографии. Когда комиссия вошла, во главе с седым канцлером, она спокойно сказала:

– Вот результаты нашей работы.

– Где отчёты, таблицы, графики? – спросил один из членов совета.

– Перед вами, – ответила она. – Это лица людей, которые перестали бояться невозможного.

– Но как измерить эффективность смеха? – раздражённо уточнил канцлер.

– А вы попробуйте не смеяться, когда всё рушится, – сказала ведьма. – Вот и будет вам метрика устойчивости.

Молчание повисло в зале. Кто-то кашлянул, кто-то уронил ручку. А потом канцлер вдруг улыбнулся. Старо, неловко, как человек, разучившийся радоваться.

– Оставьте себе ваше министерство, ведьма. Похоже, Империи наконец нужно место, где можно быть немного живой.

Когда заседание закончилось, Лисса вышла на улицу. Ветер трепал афиши на стенах, на которых крупными буквами было написано: «Министерство Случайностей – ваш надёжный источник непредсказуемости».

Она засмеялась. Рован стоял рядом, держал две чашки. Одна – с кофе, другая – с чем-то, что вспыхивало золотом.

– Что это? – спросила она.

– Новый сорт напитка. Бариста уверял, что он «меняет вкус в зависимости от настроения».

Лисса отпила и тихо произнесла: – Тогда сейчас на вкус он как победа с привкусом глупости.

Фрик хмыкнул. – Идеальное сочетание для Империи.

Они смотрели, как солнце медленно опускается за крыши, и город сияет мягким светом. Где-то далеко мальчишка запускал бумажный змея, и тот вдруг вспыхнул голубым пламенем, не сгорая. Лисса улыбнулась:

– Видишь? Случайности теперь летают свободно.

– И кто-то же их будет регулировать, – заметил Рован.

– Конечно, – ответила ведьма. – Мы. Но очень небрежно.

Ночь после заседания выдалась странно тихой. Для столицы – почти кощунственно. Даже фонари, казалось, дышали осторожнее, словно боялись спугнуть этот хрупкий покой. Лисса сидела на ступеньках Министерства Случайностей, укутавшись в плащ и наблюдая, как город отливает янтарным светом, как будто кто-то пролил на каменные улицы старое вино. В руках она держала кружку с остатками чая – тот остывал, но всё ещё пах корицей и дымом. Фрик дремал у неё на коленях, изредка подёргивая хвостом, как будто видел во сне философский диспут между рыбами.