ИМПЕРИЯ БЕЗ МАГИИ (трилогия «ПОСЛЕДНИЙ ДРАКОН»)

– Странно, – сказала ведьма в темноту. – Мы создали отдел, который занимается непредсказуемостью, и вдруг всё стало спокойно. Может, хаос просто решил взять отпуск.

Фрик не открыл глаз. – Хаос, дорогая, никогда не отдыхает. Он просто делает вид, что спит, чтобы люди начали творить глупости добровольно.

Лисса усмехнулась. – Тогда завтра начнётся новая эра. Мы же с утра планируем провести реформу случайностей.

– Какой ужас, – сонно сказал кот. – Империя не переживёт структурированный абсурд.

Она посмотрела на звёзды – те сверкали лениво, словно наблюдали за экспериментом, исход которого им уже известен. Ветер нёс запахи ночного города: свежеиспечённый хлеб, мокрую брусчатку, немного магической пыли и – где-то вдалеке – догорающий факел у ворот дворца. Всё казалось зыбким, но живым.

Утро началось с визита Рована. Он вошёл, как обычно, не постучав, и принес с собой запах холодного железа и мокрого плаща. На его лице было выражение человека, который ночью пережил три засады и один внутренний конфликт.

– Доброе утро, – сказала Лисса. – Или плохое, если судить по выражению твоих бровей.

– Скорее бюрократическое, – ответил он. – Совет прислал нам проверяющего.

– Они только вчера нас утвердили, – вздохнула ведьма. – Быстро же они начали сомневаться в собственных решениях.

– Это Империя, – сказал Фрик, потягиваясь. – Здесь сомнение – форма государственного культа.

Проверяющего звали господин Омер. Маленький, опрятный, с глазами цвета протокола и походкой, будто каждое движение нужно было утвердить в трёх экземплярах. Он вошёл, осмотрел зал и произнёс с видом, что делает одолжение самой вселенной: – Проверка спонтанности. Неожиданная.

– Замечательно, – сказала Лисса. – Тогда мы не будем готовиться.

Он кивнул, не уловив иронии. – Ваша задача – доказать, что Министерство приносит пользу Империи.

– Мы уже это сделали, – ответила ведьма. – Сегодня в городе никто не сгорел от скуки.

– Это неофициальный критерий, – нахмурился Омер. – Я должен видеть отчёты.

Фрик шепнул: – Отчёты по случайностям – как дневник ветра. Хотите, я напишу «дуть» на каждой странице?

Омер проигнорировал кота и разложил бумаги. – Согласно данным, количество непредсказуемых происшествий выросло на сорок семь процентов.

– Прекрасно, – сказала Лисса. – Значит, мы успешно стимулируем жизнь.

– Это нарушение стабильности! – возмутился чиновник.

– А кто сказал, что стабильность – благо? – спросила она. – Иногда мир нужно встряхнуть, чтобы осадок опустился на дно.

Омер замолчал, глядя на ведьму так, будто впервые встретил логическую конструкцию с чувством юмора.

Днём в Министерство ввалился мальчишка лет десяти. В руках он держал коробку, из которой доносилось журчание. – Простите, мадам ведьма, – сказал он запыхавшись, – у меня случайность сбежала из дома.

Лисса опустилась на колено. – Что за случайность?

Он открыл крышку. Оттуда выпорхнули три прозрачные рыбки, каждая пела на своём языке и оставляла за собой след из серебристых букв.

– Они из моей ванны, – признался мальчик. – Я просто пожелал, чтобы вода перестала быть грустной.

Фрик фыркнул. – Гениально. Вот теперь у нас есть певчие стихи в аквариумной форме.

– Не ругайся, – сказала ведьма. – Пусть остаются. Может, в этом и есть смысл – дать миру немного поющей воды.

Омер едва не уронил свою папку. – Это нарушение санитарных норм!

– А вдохновение – нарушение гигиены ума? – спокойно спросила Лисса.

Он ничего не ответил, только вздохнул и, кажется, впервые задумался, стоит ли всё измерять.

Когда вечер снова накрыл город, в таверне «Последний дракон» собрались все, кто имел к Министерству хоть какое-то отношение. В воздухе пахло элем, дымом и корицей; над стойкой парила табличка «Случайности оплачиваются смехом».

Рован сидел у камина, слушая, как Тия рассказывает байки про драконье яйцо, которое до сих пор тихо светится в подвале. Лисса разливала чай и наблюдала, как люди за соседними столами смеются, спорят, живут. Магия возвращалась в их лица, не как сила, а как способность быть удивлёнными.

– Знаешь, – сказал Рован, – раньше я думал, что порядок – это щит. А теперь понимаю, что он скорее клетка.

– Порядок нужен, – ответила ведьма. – Но только чтобы не заблудиться в хаосе. А хаос нужен, чтобы не застрять в порядке. Они друг без друга скучны.

Фрик хмыкнул. – То есть мы с тобой – идеальная команда: ты порядок, я хаос.

– Ты – воплощённая бесполезность с претензией на философию, – сказала она.

– Вот именно, – гордо ответил кот. – Моё существование – доказательство, что смысл необязателен.

Все засмеялись.

Поздно ночью, когда таверна опустела, Лисса поднялась наверх, в маленькую комнату под самой крышей. На столе лежали чернила, свеча и письмо – на этот раз не от Империи, а от неизвестного отправителя. Бумага пахла дождём.

«Ты не изменила мир. Ты просто напомнила ему, как это делается. Не останавливайся. Даже чудесам нужно руководство пользователя».

Подписи не было. Но на углу листа осталась крошечная отпечатанная лапка.

Лисса улыбнулась. – Значит, у нас появился анонимный поклонник среди богов.

Фрик мурлыкнул: – Или просто кот, который умеет писать.

Она задул свечу. За окном вспыхнуло зарево – кто-то запускал огненных мотыльков в небо. Они складывались в фразу: «Империя снова дышит».

И ведьма подумала, что, может быть, именно так выглядит настоящее чудо – не громко, не героично, а просто как город, который впервые за сто лет смеётся без разрешения.

Глава 22. В которой дракон наконец решает высказать своё мнение, а ведьма с трудом остаётся дипломатом

Всё началось с грохота из подвала. В Таверне «Последний дракон» это не было чем-то удивительным – бочки с элем вели себя порой шумнее местных завсегдатаев. Но в тот день грохот сопровождался вибрацией, запахом озона и мелодичным стуком, словно кто-то снизу выбивал ритм новой эпохи.

Лисса спустилась, прихватив лампу и недопитую чашку чая – потому что без чая даже апокалипсис не воспринимается серьёзно. В подвале воздух дрожал. Яйцо, которое когда-то оставил таинственный заказчик, пульсировало мягким золотым светом. С каждым ударом слышался едва различимый звук – не скрип, не треск, а скорее вздох.

Фрик, появившийся следом, фыркнул. – Прелестно. Оно решило вылупиться именно сегодня, когда у нас в Министерстве заседание комиссии по классификации аномалий.

– Возможно, драконы не следят за расписанием, – заметила Лисса.

Тия влетела в подвал в муке и панике, держа в руках половник. – Оно дышит! Я видела, как пар вышел из трещины!

– Отлично, – ведьма поставила чашку на бочку. – Значит, кто-то всё-таки решил вернуть чуду право голоса.

Яйцо треснуло. Сначала осторожно, будто пробуя границы, потом решительно. Свет вырвался наружу, ослепительно-золотой, с запахом дождя и горящего сахара. Изнутри показалась морда – крошечная, блестящая, как монета. Драконёнок чихнул, и из ноздрей вылетела искра, подожгшая кусок старого пергамента.

Фрик рявкнул: – Превосходно! Мы только что получили огнедышащую проблему.

Дракон посмотрел на него, склонил голову и попытался повторить рык, но вышло нечто вроде икоты с дымком.

– Не кричи, – сказала Лисса. – Он чувствует настроение.

Тия присела рядом. – Как его назвать?

– Подожди, пусть сам решит, – ответила ведьма.

Малыш ткнулся носом в её ладонь и вдруг произнёс – не словами, но мыслью, ясной и тёплой: Имя? Зачем имя, если я – дыхание?

Фрик моргнул. – Великолепно. Теперь у нас в доме философ.

К обеду о случившемся уже знал весь квартал. Слухи разносились быстрее запаха свежего хлеба: «Ведьма высиживает дракона», «Империя готовится к конфискации», «Министерство случайностей потеряло дар речи».

Рован прибежал первым, как всегда – запоздало, но с мрачной решимостью спасать всех от последствий. – Ты хоть понимаешь, что это? – спросил он, глядя на свернувшегося клубком драконёнка. – Это стратегический ресурс!

– Нет, – сказала Лисса. – Это живое существо.

– Империя не видит разницы.

Фрик, устроившийся на полке, лениво зевнул. – Империя не видит даже собственных шнурков, пока не споткнётся.

Дракон приподнял голову и с интересом посмотрел на инспектора. От его взгляда у Рована чуть дрогнули ресницы – словно внутри заговорил кто-то древний, но не злой, просто слишком старый для мелочей.

– Он… чувствует мысли?

– Скорее – чувствует правду, – ответила ведьма. – С ним не получится лгать.

– Прекрасно, – буркнул Рован. – Ещё один аудит.

В Министерстве Случайностей заседание шло как обычно – то есть непредсказуемо. Делия, назначенная теперь заместителем по вопросам рациональности, требовала составить акт о незаконном хранении драконьего потомства.

– Согласно статье шестой «О контроле за чудесами повышенной опасности»…

– Согласно статье первой, – перебила Лисса, – «чудо не несёт ответственности за своё существование».

– Это не статья, – возмутилась Делия.

– Уже да, – спокойно ответила ведьма, ставя на стол новый документ. На нём действительно красовалась печать Министерства.

– Ты что, сама его напечатала? – прошептал Фрик.

– Разумеется. Законопроект о здравом смысле давно ждал своего часа.

Рован не сдержал улыбку. – Тебя посадят.

– Возможно. Но сначала заставят объяснить, как им удалось дышать без разрешения.

Дракон рос быстро. Уже через неделю он мог свободно летать по таверне, оставляя за собой след из золотой пыли и смеха. Посетители приходили не только ради эля – они хотели увидеть чудо, которое, вопреки всему, осталось свободным.

Имя всё-таки появилось – его предложила Тия, тихо, почти шёпотом: «Сол». Дракон одобрил, ткнувшись ей в щёку и оставив на коже лёгкое тепло, как от летнего солнца.

Но вместе с теплом росло и беспокойство. Империя готовила комиссию. Говорили, что Верховный Канцлер намерен лично осмотреть «опасный экземпляр».

– Они не оставят его нам, – сказал Рован. – Им нужны символы. Дракон – это власть.

– Нет, – ответила ведьма. – Дракон – это память. А память нельзя отобрать, если ты не забыл, кто ты.

Фрик задумчиво мыл лапу. – Но если они придут с орденом на конфискацию?

– Тогда, – Лисса улыбнулась, – пусть попробуют поймать дыхание.

В ночь перед визитом комиссии в таверне стояла тишина. Лисса сидела у очага, где Сол спал, свернувшись кольцом. Его дыхание светилось, и в этом мягком сиянии стены казались живыми. Она гладила его по тёплым чешуйкам и думала, что, может быть, все эти годы без магии были нужны лишь для того, чтобы люди наконец соскучились по чудесам по-настоящему.

Фрик подошёл ближе, уселся рядом. – Знаешь, ведьма, я думал, что драконы – это сказки.

– А сказки – это просто правда, пережившая бюрократию, – сказала она.

Он хмыкнул. – Тогда, выходит, мы с тобой теперь хранители архивов вселенной.

– Не мы, – ответила она, глядя, как Сол во сне раскрывает крылья. – Он. Мы просто держим дверь открытой.

Утром, когда на пороге появились чиновники в чёрных мантиях, Лисса уже ждала их. В руках – чай, на лице – улыбка, в глазах – упрямая усталость человека, который давно понял: бороться с глупостью бессмысленно, но дразнить её – святое удовольствие.

Сол сидел рядом, спокойно, словно понимал, что сейчас решается не его судьба, а судьба самого понятия «чудо».

– Мы пришли изъять объект, – объявил главный ревизор.

– Объект? – переспросила Лисса. – Вы уверены, что это слово подходит существу, которое умеет смотреть в душу?

– Он представляет угрозу общественному порядку.

– Нет, – ответила ведьма. – Он представляет угрозу вашему пониманию порядка.

Фрик зевнул. – Разница тонкая, но принципиальная.

Чиновники замерли. Дракон поднялся и сделал шаг вперёд. Ни рыка, ни огня – только свет. В этом свете бумага на руках ревизора рассыпалась в пепел.

– Он… он уничтожил документы! – завопил тот.

– Наоборот, – тихо сказала Лисса. – Он их освободил.

И впервые за долгие годы столица услышала шум крыльев, который не был военным маршем.

Когда дракон расправил крылья, воздух в таверне будто изменил плотность. Всё вокруг стало прозрачнее, тише, настороженнее – как перед грозой, которая не несёт разрушения, а только напоминание, что живое должно дышать. Сол посмотрел на людей с тем спокойствием, которое бывает только у существ, не нуждающихся в доказательствах своего существования. Его глаза отражали не пламя, а память: в них мерцали горы, где снег разговаривает с ветром, и древние города, которых никто не строил, а только вспоминал.

Лисса шагнула вперёд. В её руке всё ещё дымилась кружка чая. Она говорила просто, без пафоса, будто рассуждала о погоде. – Вы хотели увидеть угрозу. Вот она. Угроза вашей уверенности, что мир укладывается в ведомственные папки.

Слова звучали мягко, но за ними чувствовалась сила. Ревизоры отступили, растерянно оглядываясь. Старший из них, седой, с глазами усталыми от лишней власти, спросил: – Что вы хотите этим доказать, ведьма?

– Ничего, – ответила она. – Я просто показываю. Когда смотришь слишком долго в закон, перестаёшь видеть жизнь.

Фрик, сидевший на бочке, добавил лениво: – И наоборот. Когда смотришь слишком долго на жизнь, начинаешь писать стихи вместо отчётов.

Один из чиновников, молодой, с тонкими пальцами, шепнул почти себе: – Он красивый. Живой.

Сол повернул к нему голову, выдохнул крошечное облако золотого света – и в нём вспыхнула маленькая бабочка из искр. Она села парню на рукав и растаяла. Тот не шелохнулся. Только тихо сказал: – Простите, но я не могу это арестовать.

Седой ревизор закрыл глаза, тяжело вздохнул и бросил на ведьму долгий взгляд. – Мы ничего не видели.

Лисса кивнула. – Спасибо. Иногда «незрение» – единственная форма прозрения.

Когда они ушли, в таверне остались только свои. Тия принесла хлеб и молоко, Фрик улёгся у очага, а Сол свернулся у ног Лиссы, обвив хвостом ножку стула. За окном город шумел как обычно, но в этом шуме теперь было что-то иное – лёгкий оттенок ожидания, как у людей, которые впервые осознали: чудеса не отменили, просто спрятали в очередях.

– Мы не можем его держать здесь вечно, – сказала Тия, глядя на дракона. – Империя рано или поздно вспомнит, что у неё в реестре пропал источник магии.

– Знаю, – тихо ответила Лисса. – Но пока он здесь, город спит спокойнее.

Фрик открыл один глаз. – А ты уверена, что он останется? У драконов странное чувство долга. Они всегда улетают туда, где их ещё не поняли.

– Если улетит, значит, должен, – сказала ведьма. – Всё, что приходит в этот мир, приходит на время. Даже чудо.

Рован вошёл поздно. На его лице отражались улицы, наполненные слухами. Он бросил плащ, сел напротив Лиссы и долго молчал, слушая дыхание дракона. – Сегодня я видел, как дети запускали бумажных змеев. Они рисовали их золотой краской и говорили, что это «маленькие Солы». Никто их не учил. Они просто верят.

Лисса улыбнулась. – Значит, мы не зря мешаем Империи жить спокойно.

Он кивнул. – Но знаешь, что странно? Чем больше в городе чудес, тем меньше доносов. Люди начинают разговаривать, а не жаловаться.

Фрик довольно потянулся. – Общение – самая опасная форма магии. Никогда не знаешь, во что выльется.

Ночью Лисса снова не спала. Она стояла у окна, наблюдая, как дракон дышит во сне. Каждое его дыхание превращалось в мерцающую волну, которая мягко касалась стен, книг, её лица. В этом свете время казалось замедленным, и ведьме вдруг вспомнился один вечер детства – когда она впервые увидела падающую звезду и загадала не желание, а вопрос: «Почему нельзя просто быть?»

Теперь она знала ответ. Можно. Только трудно.

Фрик поднялся, сел рядом. – Ты понимаешь, что теперь начнётся? Они попытаются приручить саму идею непредсказуемости.

– Пусть попробуют, – сказала она. – Чем больше власти тянется к чуду, тем быстрее оно выскальзывает сквозь пальцы.

– А если не выскользнет?

– Тогда мы напомним ему, что свобода заразна.

Фрик прижался к её плечу и замурлыкал. – Вот почему с тобой невозможно скучать, ведьма. Ты превращаешь даже пепел в сценарий.

Она тихо рассмеялась. – А ты – в сноску.

Утро принесло туман. Город будто стёрли и нарисовали заново. Из этого белого безмолвия медленно выплыл силуэт дракона. Сол взмахнул крыльями – впервые по-настоящему. Свет, сорвавшийся с них, отразился на мокрой брусчатке и превратил каждую лужу в маленькое солнце.

Тия выбежала наружу, прикрывая глаза ладонью. – Он улетает?

– Нет, – сказала Лисса, чувствуя, как в груди сжимается и расширяется то же самое сияние. – Он показывает, что может.

Дракон поднялся выше, и с ним поднялся ветер. Люди выглядывали из окон, кто-то аплодировал, кто-то крестился, кто-то просто стоял с открытым ртом.

Сол сделал круг над площадью, затем опустился прямо перед зданием Министерства Случайностей. Сел на крышу, изогнулся и начал мурлыкать – да, именно мурлыкать, на драконьем, глубоком, вибрирующем языке. От этого звука стекло в окнах не трескалось – оно начинало светиться.

Рован подошёл к Лиссе. – Ты понимаешь, что это значит?

– Что Империя только что получила бесплатный сеанс терапевтической магии.

– Нет. Что теперь уже никто не сможет сделать вид, будто чудес не существует.

Она посмотрела на небо. – Тогда, возможно, впервые за долгое время мы живём честно.

К вечеру Сол вернулся в таверну. Он был уставшим и довольным, как ребёнок после ярмарки. Лисса принесла ему миску молока с дымящейся пенкой. Дракон фыркнул, но выпил, а потом, положив голову ей на колени, уснул.