ИМПЕРИЯ БЕЗ МАГИИ (трилогия «ПОСЛЕДНИЙ ДРАКОН»)

Снаружи, за окнами, ветер рассыпал обрывки старых законов, которые уже никому не нужны, и где-то далеко над городом мерцала новая звезда – слегка кривая, немного дерзкая, но безупречно живая.

К утру город проснулся не с привычным звоном колоколов, а с гулом новых слухов. По улицам шептались: «Вы слышали? Ведьма из таверны устроила художественное восстание». Газеты пытались изложить события сухо, но получалось только поэтично. Один заголовок гласил: «Вдохновение прорвалось в столицу: ущерб неизвестен, но настроение улучшилось». Империя отмалчивалась, а Министерство Порядка выдало краткое заявление: «Проверка таверны „Последний дракон“ показала повышенную концентрацию метафор. Случай взят на контроль». Контроль, правда, куда-то исчез сразу после заседания.

Лисса стояла у окна, глядя, как улица дышит переменой. Люди шли на работу с едва заметными улыбками, будто под одеждой спрятали по тайному комплименту миру. Даже скучные вывески лавок вдруг начали мигать шутками – то ли кто-то наложил чары, то ли сама реальность решила участвовать в протесте.

Фрик растянулся на подоконнике, зевнул и лениво заметил: – Кажется, утро наконец-то начало принимать себя всерьёз.

– Опасное явление, – сказала ведьма. – Скоро утро создаст профсоюз и потребует отпуск.

Рован, пришедший с рынка, поставил корзину на стол. – Слухи растут быстрее дрожжей. Пол-Империи теперь обсуждает, можно ли запретить вдохновение, не потеряв собственные мысли. Некоторые даже подали коллективную жалобу на скуку.

– А Империя что?

– Создаёт комиссию по рассмотрению жалобы, – ответил он. – Правда, каждый член комиссии тайно написал стихотворение.

Пепелок слетел с балки и уселся у камина. – Я видел, как мальчишки рисовали на стене дракона. Он шевелился, пока они смеялись, а потом замер.

Лисса улыбнулась. – Значит, вдохновение снова принимает форму игры. Это лучше любого приказа.

День шёл своим чередом, но в воздухе чувствовалось что-то странное. Магия становилась гуще, плотнее. Предметы начинали вести себя подозрительно одушевлённо. Вилы на стене спорили с метлой, кто из них важнее в борьбе с хаосом. Бочка с элем вздыхала от поэзии, а зеркала начали отражать настроение, а не лица.

– Что-то происходит, – сказала ведьма. – Мир стал отзывчивым, как человек после сна.

Фрик приподнял ухо. – Надеюсь, у него не будет похмелья.

К вечеру у дверей таверны появилась женщина в плаще цвета ржавого золота. Она держала в руках дипломат, из которого выглядывал перо и крошечный дракончик с чернильными лапками.

– Ведьма Лисса? – спросила она. – Меня зовут Ильма, я художественный аудитор Империи.

Фрик усмехнулся. – Прекрасно. Теперь ещё и вдохновенных проверяют на профпригодность.

Женщина присела к столу и разложила документы. – Ваша деятельность признана культурно взрывоопасной. Но, учитывая обстоятельства, Империя предлагает компромисс.

– Компромисс с вдохновением? – переспросила ведьма. – Это как договор с ветром: подпишешь – и улетишь.

– Мы не запрещаем вам творить, – сказала Ильма. – Мы предлагаем лицензировать вдохновение. Раз в месяц вы будете подавать отчёт о количестве чудес.

Лисса рассмеялась, но тихо, почти ласково. – И как вы планируете измерять чудеса? В литрах смеха или граммах надежды?

– В условных единицах пользы, – серьёзно ответила Ильма. – Мы должны понимать, что вдохновение не дестабилизирует общество.

– Поверьте, – вмешался Рован, – общество дестабилизируется само, если его лишить смысла.

Пепелок спустился на стол и ткнулся носом в бумаги. От его прикосновения буквы начали шевелиться, выстраиваясь в строки: «Вдохновение не подлежит учёту. Подлежит только жизни». Ильма вскрикнула, уронив перо.

– Вот видите, – сказала Лисса, – у нас даже чернила против регламента.

Женщина вздохнула, но в её глазах мелькнула усталость человека, который давно хотел верить в другое. – Знаете, ведьма, я пришла не для того, чтобы наказать. Я хотела увидеть, почему все эти люди идут к вам. Почему Империя теряет власть, а вы – нет.

– Всё просто, – ответила Лисса. – Я им не обещаю ничего, кроме права быть смешными.

Ильма поднялась. – Тогда я не видела ничего подозрительного. Пусть этот разговор останется неофициальным.

– Благодарю, – сказала ведьма. – А если что, заглядывайте на чай. У нас сегодня десерт из парадоксов.

Когда дверь за аудитором закрылась, Фрик довольно фыркнул. – Кажется, даже чиновники начинают заражаться человечностью.

– Осторожнее, – усмехнулась Лисса. – Это может перерасти в эпидемию здравого смысла.

Ночь снова принесла дождь, но теперь он звучал как аплодисменты. Вода стекала по крышам, барабанила по окнам, и казалось, что сам город празднует победу над скукой. Ведьма вышла на улицу. В небе вспыхивали редкие молнии – не угрожающие, а праздничные.

Рован подошёл, укрыл её плащом. – Думаешь, они отступят?

– Нет, – ответила она. – Империя не умеет проигрывать. Но теперь ей придётся учиться жить с тем, что чудеса нельзя поставить на паузу.

– Тогда что дальше?

– Дальше – искусство выживания с чувством юмора.

Они стояли под дождём, а за спиной из таверны доносились звуки вечернего хора. Тия, Пепелок и Фрик сочинили новую песню – «Гимн недозволенной радости». Её припев был прост: «Если мир решил стать серым – добавь немного абсурда».

Лисса слушала и думала, что, возможно, именно так начинается новое время – не с восстаний и проклятий, а с глупой песни, которую поют те, кто всё ещё верит.

Поздней ночью, когда все уснули, ведьма подошла к двери и зажгла свечу. На полке лежали старые книги – пророчества, списки, формулы. Она открыла одну и на чистой странице написала: «Никакая Империя не вечна, пока жив хоть один смех».

Снаружи ветер поднял клочок бумаги, унёс его в небо. Там, где он исчез, вспыхнула новая звезда. Она мигала, будто подмигивала. Лисса тихо сказала в пустоту: – Значит, слышишь. Ну и хорошо. Тогда продолжим.

И в ту ночь Империя снова не смогла уснуть – не от страха, а от звука, похожего на смех, который разносился над городом, как песня без автора, но с бесконечным эхом.

Глава 14. В которой драконы возвращаются на почтовых голубях, а таверна становится посольством абсурда

Утро началось с голубей. Они влетали в окна, садились на стойку, на люстру, даже на Фрика, который возмущённо шипел, но не двигался – любопытство всегда побеждало раздражение. Каждый голубь нёс в клюве маленький конверт с печатью в виде пламени. Письма были адресованы ведьме Лиссе, таверне «Последний дракон», а некоторые просто – «Кому нужно».

Лисса с трудом пробиралась между пернатыми посланниками, собирая конверты в поднос. Тия стояла у печи и хохотала: – Кажется, почта решила объявить о себе.

Фрик выдернул одно письмо когтями, разорвал и прочёл. – «Сердечно просим восстановить дипломатические отношения с драконами. Они выразили желание вернуть себе часть мира, желательно с хорошей кухней».

– Великолепно, – сказала ведьма. – Осталось выяснить, сколько порций им нужно и есть ли у них аллергия на бюрократию.

Пепелок, сидящий на подоконнике, насторожился. – Значит, драконы живы?

– Скорее, они прятались, – ответила Лисса. – Ждали, пока люди перестанут считать чудеса угрозой.

Рован вошёл, всё ещё пахнущий дорогой и дождём. В руках у него был большой конверт, запечатанный красным воском. – Империя, – сказал он. – Срочное уведомление.

Фрик фыркнул. – Ставлю хвост, они решили национализировать вдохновение.

– Почти, – мрачно сказал Рован. – Они объявили, что драконы – вымышленные существа и подлежат списанию из реальности как «недостоверные данные».

Тия прыснула: – И кто их будет списывать? Канцелярия реальности?

Лисса вздохнула. – Прекрасно. Значит, теперь мы не просто преступники, а хранители того, чего, по их мнению, не существует. Придётся стать ещё реальнее.

Она разложила письма на столе. Среди них было одно, написанное старинным почерком – тонким, как пепел на ветру. «Ведьме, хранящей последнего. Мы ждём, когда мир вспомнит нас. Огонь не угас, он просто стал осторожнее». Подписи не было, только отпечаток когтя, как символ обещания.

Фрик прищурился. – Ну вот, теперь у нас официальная переписка с мифами. Осталось только открыть филиал для фольклорных беженцев.

– Таверна уже им является, – сказала Лисса. – Только без вывески.

В тот же вечер она развесила по залу фонари, наполненные тёплым светом, который не подчинялся законам физики. Тия приготовила ужин, от которого пахло приключением: тушёное мясо с намёком на пророчество, пирог с сюжетом и компот из старых снов. Рован молча расставлял столы, а Фрик наблюдал с видом начальника по организации абсурда.

– Думаешь, придут? – спросила Тия.

– Придут, – ответила ведьма. – Драконы всегда приходят, когда люди наконец перестают бояться тепла.

И действительно – ближе к полуночи воздух над таверной начал мерцать. Сначала лёгкий запах озона, потом – едва слышное гудение, будто само небо настраивало голос. Огонь в камине дрогнул, выпрямился и превратился в силуэт. Из него шагнула фигура, высокая, с глазами цвета расплавленного золота. Крыльев не было, но от движений исходила сила – древняя, как утро.

Фрик спрыгнул на пол и произнёс почти торжественно: – Позвольте представить: миф вернулся из отпуска.

Лисса кивнула пришедшему. – Добро пожаловать в место, где чудеса не требуют документов.

Дракон в человеческом обличье улыбнулся. – Тогда мы по адресу. Нас слишком долго заставляли молчать.

Он сел за стол. Тия подала ему еду, а Пепелок – напиток, осторожно держа кувшин обеими лапами. Дракон попробовал и рассмеялся. – Вкус напоминает первую весну после войны.

– Секрет в том, что мы не экономим на надежде, – ответила Лисса.

Рован сел рядом, наблюдая. – Империя объявила вас вымышленными.

– Мы и были вымыслом, – сказал дракон. – Пока люди помнили нас, мы существовали. Когда забыли – ушли в легенды. Но вы, ведьма, оставили дверь открытой.

Фрик повёл усом. – Неужели весь ваш род сидел в ожидании приглашения на ужин?

– Почти. Нам нужно было место, где смех не вызывает подозрений.

Разговор тёк, как вино, густой и тёплый. Они говорили о мире, о том, как люди пытались измерить огонь, как законы вытесняли чувства, и как даже чудеса начали заполнять отчёты. Лисса слушала и понимала: всё возвращается – не силой, а верой в абсурд как форму истины.

Под утро, когда за окнами рассвело, дракон поднялся. – Я передам своим. Пусть знают, что мир снова дышит.

– И что ты им скажешь? – спросила ведьма.

– Что у людей осталась искра, – ответил он. – А у ведьм – чувство юмора.

Он исчез в дымке света, оставив на столе перо – золотое, тёплое, будто живое. Фрик осторожно ткнул его лапой. – Великолепно. Теперь у нас есть артефакт, который не впишешь ни в один акт.

– Пусть будет символом, – сказала Лисса. – Напоминанием, что даже сказка может быть официальной версией событий.

Таверна снова наполнилась утренним светом, запахом кофе и новой надеждой. На улице люди шли мимо и улыбались, не зная почему. Где-то высоко в небе промелькнула тень, похожая на крыло. И хотя никто не говорил об этом вслух, каждый чувствовал – мир снова стал немного шире. Фрик потянулся и зевнул. – Вот что я называю дипломатией. Ни одного протокола, только чай и здравый смысл.

Лисса усмехнулась. – А ведь именно так и решаются настоящие войны – за столом, где все смеются.

Она посмотрела на золотое перо, лежавшее в луче солнца, и подумала, что, возможно, чудеса возвращаются не потому, что кто-то их вызывает, а потому, что кто-то их ждёт.

Ведь всё начинается с ожидания – даже смех.

Фонари в таверне догорали, оставляя на стенах золотистые пятна, похожие на следы дыхания тех, кто приходил ночью. Лисса сидела за стойкой, облокотившись на старую книгу, в которую ещё не решилась заглянуть. Книга появилась утром на пороге вместе с кувшином молока и запиской «от благодарного клиента с крыльями». На переплёте – отпечаток когтя и запах озона. Фрик, развалившийся на полке, зевал и потягивался, делая вид, что не замечает, как ведьма то и дело косится на находку.

– Если откроешь, – лениво протянул он, – можешь либо узнать судьбу, либо рецепт идеального рагу. Обе опции опасны.

– Судьбу я уже проживаю, – ответила Лисса, – а с рагу я справлюсь без подсказок. Она всё же открыла книгу. Первая страница была пуста, но слова начали проступать изнутри, как чернила из дыхания: «Каждая история должна быть рассказана, иначе она превращается в миф. А мифы, как известно, любят возвращаться».

Тия вошла с корзиной хлеба. – Это что, новое меню?

– Почти, – ответила ведьма. – Руководство по возвращению невозможного.

Пока они говорили, с улицы донёсся гул. Рован, стоящий у двери, распахнул створку и шагнул на порог. Площадь перед таверной кипела – люди собрались, кто с вёдрами, кто с мётлами, кто просто с любопытством. В воздухе плавали огненные буквы: «Драконы существуют!»

– Вот и пошло, – сказал он. – Газеты переполошились, философы требуют доказательств, а чиновники – налог на чудеса.

– Главное, чтобы не решили ввести квоты на вдохновение, – пробормотала Лисса.

Толпа гудела. Кто-то требовал показать дракона, кто-то – внести его в реестр полезных ископаемых. И вдруг над ними раздался низкий рокочущий смех – воздух задрожал, небо потемнело. Из облаков, как из занавеса, выглянул глаз, огромный, янтарный, спокойный. Люди замерли, а потом, вопреки здравому смыслу, зааплодировали.

– Неплохой PR-ход, – заметил Фрик. – Может, теперь нас признают министерством межвидового общения.

– Только без бюрократии, – попросила Лисса. – У нас и так драконов кормить нечем.

Глаз исчез, оставив после себя лёгкий запах грозы. Толпа начала расходиться, одни крестились, другие улыбались. Рован смотрел на небо с задумчивостью человека, которому только что напомнили, что вера – не роскошь.

Позже, когда в таверне снова стало тихо, Лисса достала из книги новое письмо. Оно появилось само собой, как если бы бумага выдохнула его: «Мир просыпается. Но осторожнее – не все рады свету. В тени шевелятся те, кто привык управлять страхом».

– Кто бы это ни был, пишет красиво, – сказал Фрик.

– И правдиво, – ответила ведьма. – Где свет, там всегда найдётся кто-то, кому он мешает считать монеты.

В дверь постучали. На пороге стоял посыльный в мундире имперской курьерской службы. Вид у него был такой, будто его заставили нести проклятие в подарок. – Лисса из таверны «Последний дракон»?

– Смотря кто спрашивает, – сказала она.

– Орден Рационалистов. Требуют вашу явку для допроса о «незаконном воскрешении вымышленных существ».

Тия прыснула, Фрик фыркнул. Ведьма же улыбнулась почти нежно. – Передай Ордену, что их представление о вымысле сильно запоздало. Мы уже на этапе десерта.

Посыльный сбежал, спотыкаясь. Лисса, глядя ему вслед, только покачала головой. – Началось.

Рован подошёл к ней ближе. – Может, стоит уехать?

– Куда? – спросила она. – Мир теперь везде одинаково удивлён.

Ночь опустилась быстро. Ветер приносил с холмов запах дыма и грозы, но над таверной пламя фонарей не гасло. Лисса сидела у окна, писала что-то в книге – ответы на письма, которых никто не отправлял. «Дорогие драконы, если вас снова сочтут ошибкой, приходите. Здесь всегда есть место для тех, кто умеет дышать».

Фрик тихо урчал у её ног. Тия засыпала на кухне, уронив голову на мешок муки. Рован стоял у двери, словно сторож сна.

А потом случилось странное: снаружи послышался стук копыт, звон металла и шаги. Имперская стража. Их было десятки – с факелами, с эмблемами Сдерживания. Командир поднял руку: – По приказу Совета, таверна «Последний дракон» подлежит проверке на предмет магических нарушений.

Лисса вышла на порог. Ветер разметал её волосы, а в глазах плясали отблески фонарей. – Проверяйте, только аккуратнее. У нас посуда обидчивая.

Солдаты шагнули внутрь, но едва они пересекли порог, фонари вспыхнули, посуда зазвенела, а в камине выдохнулось пламя. Воздух стал плотным, как ожидание. В центре зала из огня поднялся силуэт – тот самый дракон, что приходил ночью.

– Здесь нет нарушений, – сказал он, голосом, который звучал как раскаты грома. – Здесь дом.

Солдаты попятились. Командир открыл рот, но не смог вымолвить ни слова. Огонь в его факеле погас сам собой.

Лисса подняла голову. – Передайте вашему Совету: чудеса не требуют разрешения. Они просто случаются.

Когда стражники исчезли в темноте, таверна снова задышала спокойно. Фрик фыркнул. – Кажется, теперь мы официально посольство невозможного.

– И неплохо справляемся с обязанностями, – сказала ведьма.

Она посмотрела на огонь – тот на миг обернулся драконом, который подмигнул и растворился. И Лисса поняла: мир меняется не по приказу, а по вдоху. Стоит лишь кому-то засмеяться там, где бояться привычнее – и новая эпоха начинается.

А утром в окно залетела стая голубей. Каждый нёс письмо. На всех стояла печать: «Департамент веры и сомнений. Классификация: возвращённые». Лисса улыбнулась. – Ну вот, – сказала она, – теперь мы даже в реестре.

И впервые за долгое время за окном рассвело по-настоящему.

Глава 15. В которой ведьма устраивает заседание с привидениями, а здравый смысл сбегает в окно

С того утра, когда имперские стражи сбежали, таверна «Последний дракон» окончательно перестала притворяться обычным заведением. В углу сам собой играл лютнист без тела, на потолке поселилось облако, периодически проливавшее лёгкий дождь исключительно на тех, кто пытался жаловаться на цены, а из подвала доносились звуки, напоминающие обсуждение бюджета между гномами и духами вина. Лисса, устроившись за стойкой, пила кофе и с философским спокойствием наблюдала, как здравый смысл, усталый и взъерошенный, вылезает в окно, махнув на всё рукой.

Фрик, раскачиваясь на люстре, наблюдал за происходящим сверху. – Нам бы ввести новую должность – хрониста хаоса. Может, даже форму придумаем.

– Нет, – ответила ведьма, – формы – это первый шаг к бюрократии. А мы и так уже на грани.

Тия принесла поднос с пирогами и объявила, что завела тетрадь заказов, куда записывает всё, что клиенты мечтают, но не решаются попросить. Вчера туда кто-то внёс пункт «обнять детство» и «вернуть запах грозы из прошлого». Ведьма похвалила. Мир нуждался в тетрадях, где мечты хотя бы числятся на складе.

Рован стоял у двери, проверяя меч, на котором снова проступили руны. – Это не к добру, – сказал он. – Меч не любит, когда вокруг слишком спокойно.

– Тогда ему тут скучать не придётся, – ответила Лисса. – У нас каждый день новая глава вселенского безумия.

И как в подтверждение её слов, в дверь постучали – так деликатно, будто сам воздух извинился заранее. На пороге стояли трое в полупрозрачных плащах. Привидения. Одно выглядело солидно и слегка туманно, второе – нервно подрагивало, третье – сияло синим светом и держало перо.

– Добро пожаловать, – сказала ведьма. – Столы у нас не дискриминируют по состоянию материи.

Главное привидение поклонилось. – Мы из Гильдии Незаконченных Историй. Услышали, что здесь принимают всех. У нас, понимаете, собрание – кто-то должен подвести итоги вечности.

Фрик заурчал. – Ещё немного, и у нас будет собственный парламент.

Привидения заняли стол у окна. Они обсуждали, кто виноват, что их повествования так и не завершились, спорили о кульминациях и характерах, пока не начали кидаться полупрозрачными чернильницами. Лисса развела руками – мир явно решил превратить её таверну в кросс-жанровый центр восстановления сюжета.

Тия подошла к ней шёпотом. – Мы ведь не справимся, если сюда потянутся все забытые легенды.

– Справимся, – ответила ведьма. – Мы же не чиним чудеса, мы просто их слушаем.

Снаружи начался дождь. Он шёл косо, лениво, будто сам не верил в необходимость происходящего. С каждым капельным ударом в воздухе что-то менялось: деревья становились чуть выше, трава – чуть ярче, а запахи – глубже. Люди, проходящие мимо, останавливались, не понимая, почему вдруг стало теплее, чем должно быть.

Вечером, когда дождь стих, в таверну вошёл посланник Имперского Совета – тонкий, нервный человек в очках и со стопкой бумаг. Он был настолько напуган, что держался за свой портфель, как за спасательный круг. – Ведьма Лисса? Вам поручено явиться для беседы с Верховным Логистом Реальности.

– Прямо сейчас? – спросила она.

– Чем раньше, тем лучше. Мир требует отчёта. Слишком много несогласованных чудес.

Фрик шепнул: – Отчёта за чудеса! Они, кажется, решили сертифицировать вдохновение.

Лисса рассмеялась, взяла плащ и тихо сказала: – Ладно. Если мир зовёт на отчёт, придётся рассказать ему правду.

Рован пошёл с ней, как всегда, не говоря лишнего. Тия осталась, прижимая к груди пирог – на случай дипломатических переговоров. Привидения пожелали удачи, а лютнист, словно чувствуя настроение, перешёл на минор.

Имперский Совет заседал в здании из белого камня, холодного и гладкого, как вычищенная память. Лиссу провели в зал, где под сводами висели часовые механизмы, отсчитывающие секунды до конца чудес. Верховный Логист сидел на троне, похожем на письменный стол, и перелистывал отчёты.

– Ведьма, – произнёс он без эмоций, – вы обвиняетесь в нарушении баланса вымысла. По вашим действиям мир снова начал порождать невероятное.

– А разве это преступление? – спросила она.

– Это сбой. Реальность должна быть предсказуемой.

Она улыбнулась. – Предсказуемая реальность – это просто скучная версия хаоса.

Зал загудел. Вокруг зашевелились архивариусы, споря о допустимых пределах вдохновения. Лисса шагнула ближе и открыла принесённую книгу – ту самую, что подарили драконы. Страницы вспыхнули мягким светом, и по залу пронёсся аромат костра и дождя.

– Вот мой отчёт, – сказала ведьма. – Мир жив, потому что ещё способен удивляться. Уберите чудеса – и он умрёт от тоски.

Верховный Логист поднялся. На мгновение его строгий взгляд дрогнул, в нём мелькнуло воспоминание – детство, пламя, звёзды. Он тяжело вздохнул. – Может быть, вы и правы. Но порядок требует оправдания.

– Пусть оправданием будет смех, – ответила она. – Это самое честное из чудес.

В зале стало тихо. А потом где-то под потолком щёлкнул один из механизмов, и на циферблате высветилась новая надпись: «Вдохновение разрешено с 9 до 21 без выходных».

Фрик потом сказал, что это лучшее, на что способна бюрократия. Лисса лишь улыбнулась – значит, мир ещё держится.

Когда они вернулись в таверну, дождь снова начинался, но теперь он звучал мягче. Тия встретила их пирогом, Рован – тенью улыбки, а привидения аплодировали, как актёрам после премьеры. Лисса сняла плащ, села у камина и тихо сказала: – Пожалуй, пора добавить в меню пункт «Пирожки с реальностью».

Фрик ухмыльнулся. – И чаевые в виде смыслов.

Ведьма подняла чашку, глядя в огонь, где снова дрогнул силуэт дракона. Мир жил, шумел, путался, спорил, но не сдавался. И где-то в этом шуме, среди смеха и дождя, она услышала – лёгкий шорох страниц, будто сама жизнь перелистывает очередную главу.

В тот вечер таверна дышала мягко, будто сама устала после всех чудесных переговоров. На улице стоял дождь, который не хотел заканчиваться, но уже не был холодным – он шёл с ощущением, будто промывает мир от ненужных сомнений. Внутри же пахло корицей, мокрой шерстью и свежей бумагой: кто-то, вероятно, из призрачных клиентов, снова писал продолжение своей неокончившейся истории. Лисса сидела у окна, наблюдая, как по стеклу скользят капли, и думала о том, что иногда хаос – единственное доказательство того, что жизнь идёт как надо.

Тия, растянувшись на подоконнике, переписывала список запасов. В нём значились пункты вроде «вдохновение (1 бочка, непроверенное)», «ирония (2 кг, осадок допустим)» и «чудеса (в дефиците, не подлежат возврату)». Фрик наблюдал за ней, медленно перебирая хвостом, и ворчал, что пора бы уже открыть курсы бухгалтерии для существ с неопределённым онтологическим статусом. Рован сидел у камина, чистил меч, но мысли его были далеко – в тех местах, где война с логикой всё ещё продолжается.

Лисса наконец встала, налила себе травяного чая и сказала: – Знаете, мне кажется, мы на пороге чего-то очень большого.

Фрик фыркнул. – Обычно после таких слов вселенная решает проверить, насколько крепко у нас посуда.

– Пусть проверяет, – ответила ведьма. – Мы давно живём без страховки.

За дверью снова послышались шаги. На этот раз это был старик в плаще, настолько потрёпанном, что он мог быть одновременно магом, бродягой и философом. Он снял капюшон, и в зале стало на мгновение светлее – не от магии, а от ощущения, что этот человек несёт в себе старый огонь.