Золотая рыбка

Вот история, которую мне когда-то подарило море. Она пахнет солью, старым деревом и тёплой рыбьей чешуёй. Если читать её ночью, при свете керосиновой лампы, слышно, как вокруг скрипят канаты, как дышит в темноте вода. А днём в ней видно золото – не то, которое кладут в сундуки, а то, которым вода освещает ладони, когда ты впервые берёшь в них маленькое чудо и боишься сжать слишком сильно.Я расскажу её так, как умею: просто. Потому что всё сложное в ней и так будет понятно. Море не любит многословия, оно говорит короткими волнами и долгими паузами. А паузы – это тоже слова.

Я опустился на песок вынужденно: старый мотор моего самолёта закашлял, как простуженный старик, и замолчал. Небо было чистым, но ветер вдруг стал капризным, как ребёнок на лестнице: то тянул за рукав, то отталкивал. Я выровнял крылья, потрогал взглядом берег и, не споря, сел. В таких вещах не нужно быть героем. Нужно просто тихо выполнить то, что просит пространство.

Песок был золотистым, но не тем чистым золотом, что сверкает на открытках. Здесь в каждом зерне жил запах водорослей и соли. На берегу – хижина. Как будто ребёнок сложил её из обломков корабля и ладонью разгладил крышу. У двери сидел старик. Он курил что-то горькое и не удивился самолёту. Люди, у которых над головами каждую ночь ходят звёзды, редко удивляются железным птицам.

– Добрый вечер, – сказал я, отряхивая рукава. – Мне пришлось сесть. Можно попросить воды?Старик кивнул. Его глаза были светло-серые, как море, когда облака закрывают солнце. Он дал мне кружку. Вода была холодной, чистой – в ней жили отражения лодок и маленькая медуза, устроившаяся в стеклянном животе кружки, как в новом доме.

– Мотор? – спросил старик. Я кивнул.

– Да. Немного отдохнёт и снова заговорит. Вы здесь один?

Старик снова кивнул.

– Почти. У меня была жена. Она все ещё… – он замолчал и посмотрел в сторону моря. – А впрочем, об этом ты сам услышишь, если умеешь слушать.

Он говорил «ты», как говорят те, кто не умеет и не хочет прятаться за вежливость. Я улыбнулся. Я люблю, когда со мной так разговаривают. Это означает: ты не чужой. Это означает: от тебя не ждут виньеток и шляпок на словах.Мы сидели у хижины. Рядом лежала старенькая кадушка – корыто, местами выбеленное, местами чёрное от времени. В углах шёл мышиный шелест: они тоже готовились к ночи. Море дышало. Я наклонился и увидел на песке следы: лёгкие, будто их оставили не ноги, а ветер. Сначала подумал, что это вода уносила вверх струйки песка. Потом догадался: это были шаги ребёнка.

– У вас есть внук? – спросил я.

Старик улыбнулся, как улыбаются те, у кого внутри хранятся сразу и радость, и боль.

– Иногда у меня есть мальчик. Иногда его нет. Он приходит, когда я перестаю обижаться на воду. Тогда он садится у моих ног и спрашивает одно и то же: «Дедушка, почему рыбы молчат?»

– И что вы отвечаете?

– Что они молчат только для тех, кто слушает ушами. Рыбы разговаривают кожей, бликами, тенью. Если научиться разговаривать так – можно подружиться даже с золотой.Я подумал, что он шутит. Но старики у моря шутят только тогда, когда хотят научить.

Ночью я чинил мотор. Железо слушается руки, когда рука не торопится. Я разобрал карбюратор, вытер его сухой тряпкой, вдохнул запах горелого масла, в котором иногда живут ответы, и ненадолго забылся. Проснулся от шороха волны. Она пришла ближе, чем днём, и что-то тихо рассказывала песку. Я встал и пошёл к воде. Там, где пена касалась ног, было тепло, как рука.И я увидел её. Она была маленькой, как детская ладонь, но в её чешуе жило столько света, что я невольно прикрыл глазами – как прикрываешь глаза, когда в комнате включают внезапно лампу. Золото на её спине было не монетным – оно было солнечным. В нём не было тяжести. Оно летало.

Рыба подплыла ближе. И остановилась. И, если бы я был только человеком из города, я бы сказал, что она глядела на меня. Но глаза рыбы устроены иначе: они смотрят сразу в две стороны мира. Значит, она смотрела на меня и на звёзды. И это было справедливо.

– Здравствуй, – сказала она. Не губами – бликом. Не голосом – тёплым кругом вокруг хвоста. – Ты странный: железная птица, а в кармане у тебя пахнет хлебом.

Я засмеялся. У меня действительно оставалась корка.

– Здравствуй. У тебя красивое имя – я слышу, как его шепчет вода. Но если хочешь, я дам тебе другое. Ты не против?

– Люди любят давать имена, – сказала рыба. – Это их способ перестать бояться. Зови меня так, как сможешь не забыть.

Я подумал: как назвать свет, который никогда не бывает одинаковым? И сказал:

– Искра.

– Пусть будет так, – ответила она. – А как зовёшься ты?

Я назвался. Рыба сделала круг. В тени она казалась простой серой рыбкой. В свете – золото возвращалось.

– Дед говорил о тебе, – сказал я, подумав о старике. – Он сказал, что ты разговариваешь кожей.

– Деды многое помнят, – улыбнулась Искра. – Они старше морей, хотя и живут меньше. Ты почему здесь?

– Я сел. Мой мотор устал. Я жду утра.

– Утро всегда приходит, – сказала рыба. – Даже если его никто не ждёт. Но люди любят ждать. Это делает утро вкуснее.

Она покружила вокруг моих ног, не касаясь. Я подумал, что рыбе нельзя касаться людей, если она любит их: мы слишком тяжёлые, мы можем поранить её просто своим существованием. Так же и с людьми, которых любишь: их тоже лучше не касаться, когда они хрупкие.

– Хочешь, я расскажу тебе сказку? – спросила рыба. – О том, как я однажды чуть не стала короной, и как меня вовремя отпустили.

Я сел прямо на мокрый песок. Море так и просит сидеть, не вытирая рук.

– Расскажи.

И рыба рассказала.

– Я родилась в тех же волнах, где родилась сейчас. Вода помнит свои колыбели. Тогда я была ещё не золотой, обычной – как солнечная пылинка. И однажды меня поймал старик. Он был беден, как необходимость, и чист, как чистят ножку раковины, когда хотят услышать её песню. Он держал меня бережно – пальцы у него были шершавыми, но тёплыми. Это было важно: холодные пальцы всегда торопятся.

– «Отпусти меня», – сказала я ему, как умеют говорить рыбы. Он не удивился. Встретиться с чудом – это одно. Удивиться – другое. Удивляются те, кто считает, что мир должен быть понятен до конца. Этот старик считал, что мир – это путь, и потому он отводил дорогу всем, кто шёл по нему рядом.

– «Зачем?» – спросил он. «Потому что я вернусь», – ответила я. Он не поверил. Но не потому, что я была рыбой, а потому что он был человеком. Люди не верят в то, что возвращается, потому что они слишком сильно любят то, что уходит.

– Он отпустил меня. Я пообещала, что если ему станет нечем дышать, я приду. Это была ошибка: нельзя обещать того, чего не понимаешь. Но я была молодой. Молодые рыбы думают, что океан – это то, что перед их носом.

– Прошло немного волнами. И я вернулась. Потому что обещания – это ниточки, на которых держатся существа. Я принесла ему новую кадушку, чтобы его жена могла стирать бельё и не ранить об воду руки. Он очень благодарил меня. Но благодарность – это не дом, в котором можно жить. Он отнёс кадушку, а его жена посмотрела на неё и заплакала. Она была как ракушка, в которой слишком громко звучит море: всё, что в неё входило, превращалось в шум.

– «Скажи твоей рыбе, – сказала она, – что мне стыдно жить на берегу, где другие строят из досок дома с клумбами, а у нас щели в стенах поют». Старик пошёл к воде. Он шёл так, как идут к исповеди. И попросил дом. Я была молода и сильна. Я дала им дом. С окнами, в которые смотрит не только ветер, но и солнце.

– У них появилась кровать с высокими столбиками, шкаф, который пах корой, и лампа, которая освещала углы не хуже луны. И всё это действительно было нужно. Но в мире есть такая беда: нужное очень легко превращается в ненасытное, если его хранят без любви.

– Женщина сидела у окна и думала не о том, как в нём красиво дождь рисует дорожки, а о том, как у соседки рамка шире. Когда человек смотрит не глазами, а сравнениями, он перестаёт видеть. Старик молчал. Он любил, и поэтому не умел спорить.

– «Попроси у своей рыбы другое платье», – сказала она однажды. «Зачем, ведь это хорошее?» – «Потому что оно хуже». Мне стало холодно в воде. Я впервые почувствовала, что золотая чешуя – это не только радость, но и долг. Я снова вернулась. Я принесла ей платье, в котором цветы на груди казались живыми. Она улыбнулась. «Ты добра», – сказала она. Доброе слово от человека – это как гладкий камень в воде: он ложится на дно и делает реку спокойнее. Но на следующий день камень сдвинули.

– «Попроси лодку», – «Зачем?» – «Чтобы все видели». И я дала лодку. Они стали плавать вдоль берега – не по делам, а чтобы их видели. Видеть – это тоже работа. У некоторых людей она главная.

– Так было долго – дольше, чем растёт на камне мох. Я приносила. Они брали. С каждой новой вещью они становились тяжелее, и дом становился им тесен, как тесен становится костюм ребёнку. Внутри меньше места. Это закон вещей: чем больше их снаружи, тем меньше внутри.

– И однажды женщина сказала: «Я хочу, чтобы море склонялось перед моим именем». Слова её были острыми, как крючки. Я обожглась. Старик стоял рядом. В его плечах жила усталость – та усталость, которая приходит не от работы, а от чужих желаний. Он ничего не сказал. И это было страшнее любого «нет».

– Я подумала тогда, что ошиблась. Я поняла, что зря учила людей просить, пока они ещё не научились благодарить. И я ушла.

– Я ушла так далеко, где вода сереет и живут тихие рыбы без имён, которые любят тишину. Там я пряталась от своих золотоволосых обещаний. Но обещания – это не одежда, их не снимают. Они растут вместе с тобой. И однажды ко мне приплыл мальчик. Он был худой, как палка, и глаза у него были большие, как у луна-рыбки. «Ты золотая?» – спросил он. «Нет», – сказала я. Я устала. «А почему ты светишься?» – «Потому что кто-то на меня смотрит», – ответила я. Это было правдой. Мы отражаемся только в глазах тех, кто нас видит.

– Мальчик сел на камень. «Моя мама плачет, – сказал он. – Она хотела, чтобы мы были выше всех на этом берегу. А теперь у нас нет даже того, что было. Скажи мне, как сделать, чтобы она перестала сравнивать?» Он был маленьким, но спрашивал о самом трудном. «Назови её по имени», – сказала я. «Я и так зову». «Нет, – сказала я, – зовут по имени тогда, когда слышат ответ». Он задумался.

– На следующий день он пришёл с дедушкой. Ты видел его: он сидит у своей хижины. Он принёс с собой молчание. Я люблю такой дар.

Рыба замолчала. Море сделало длинную паузу – такую, после которой всё слышно яснее.

– Что было дальше? – спросил я.

– Он отпустил меня, – ответила Искра совсем тихо. – Я вернулась домой. А море сделало вид, что ничего и не было. Но внутри у меня осталось ощущение, как у птицы, которая однажды держала в лапах слишком тонкую ветку и с тех пор боится садиться на такие ветки. Я стала осторожнее.

– А сегодня?

– Сегодня я увидела железную птицу и человека, у которого в кармане пахнет хлебом. И мне захотелось снова поверить, что люди умеют слушать не только ушами.

На следующий день я проснулся рано, как просыпаются в дороге. Старик уже был на берегу. Он сидел у самой воды. Рядом с ним – корыто. Оно опять было старым, с трещинами. Я заметил, что трещины похожи на карты: по ним можно было путешествовать взглядом, как по неизвестной стране.

– Ты видел её, – сказал старик, не поворачивая головы.

– Да.

– И что она сказала?

– Что её зовут Искра. И что она умеет уходить, когда ей больно.

Старик кивнул. Он тоже умел уходить, когда ему было больно. Просто его уходы были короткими: на пару шагов к морю и обратно.

– Ты знаешь, – сказал он после паузы, – большая беда не в том, что мы просим. Большая беда в том, что мы перестаём уметь просить у тех, кого любим. Это почти одно и то же, но там, в крошечной щели между одно и тем же, проходит целая жизнь.

Я молчал. Иногда нужно молчать, чтобы слова не рассыпались.

– А хочешь увидеть, как просьба становится домом? – спросил старик. – Это красиво.

Мы пошли к хижине. Там была женщина. Она стояла у окна. Её лицо было тонким, как лезвие. Но в глазах жила усталость, похожая на мокрый песок. Старик поставил корыто посередине комнаты.

– Помнишь его? – спросил он.

Женщина упрямо подняла подбородок.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.