Темные века европейской истории. От падения Рима до эпохи Ренессанса

Глава 1

Одоакр и Теодорих, 476–493 годы

Важность 476 года. – Император Зенон признает Одоакра патрицием в Италии. – Положение Одоакра. – Разделения Европы в 476 году. – Вандалы в Африке и король Гейзерих. – Правление Одоакра в Италии. – Его война с Теодорихом и падение

Летом 477 года группа послов, заявивших, что выражают волю мертвого тела, все еще называвшего себя римским сенатом, предстала перед императором Зеноном, правителем Константинополя и Восточной империи. Они явились объявить ему о том, что армия убила патриция Ореста и свергла с императорского трона его сына – малолетнего императора Ромула. Но после этого послы не сообщили Зенону, что должным образом избран новый цезарь. Подобные посольства были обычными в последние годы, но эта депутация, в отличие от всех других, ранее прибывавших на Босфор, проинформировала восточного императора, что его могущества достаточно для защиты и востока, и запада. Они положили к его ногам диадему и платье Ромула и заявили о своем уважении и преданности его августейшей персоне. Затем, как будто в качестве дополнения, они сообщили Зенону, что выбрали своим правителем Флавия Одоакра и рассчитывают, что августейший хозяин одобрит их выбор и дарует Одоакру титул патриция.

В прежние времена часто звучало утверждение, что эта дата – 476 год – не является значительной вехой в мировой истории и в этом году произошла всего лишь передача верховной власти над западным миром от бессильного цезаря, жившего в Равенне, к бессильному цезарю, жившему в Константинополе. Нам напоминают, что патриций Одоакр и представители римского сената заверили восточного императора в своей верности императорскому имени, но Италии больше не нужен отдельный август, и один властитель может снова править востоком и западом, как это было в дни Константина и Феодосия. И если представители западной части империи рекомендовали Зенону назначить своим наместником среди них Одоакра, могущественного военачальника и человека, искусного в политических вопросах, которого они выбрали для защиты своих интересов, это не было чем-то из ряда вон выходящим. На самом деле аналогичные посольства довольно часто прибывали в Константинополь, чтобы объявить не о выборе обычного патриция, а об избрании независимого императора.

Формально все вышесказанное – правда, и мы не можем не согласиться, что водворение и укрепление тевтонского правителя в Италии было всего лишь очередным примером того, что уже случилось в Испании и Африке. Пока еще никто в этих странах не утверждал, что Западная Римская империя окончательно умерла и ее сменило Тевтонское королевство. На документах и монетах того времени оставалось имя римского императора – и в Испании, и в Италии, и в Африке. После 476 года подданные и вестгота Эйриха, и скира Одоакра изображали на своих деньгах портрет Зенона, так же как несколькими годами ранее изображали на них портрет Валентиниана III. Им, похоже, было все равно, что один жил к востоку от Адриатики, а другой – к западу.

Но если историки прошлого были слишком невнимательны к конституционному и теоретическому аспекту событий, без обиняков утверждая, что Римская империя на западе прекратила существование в 476 году, существует опасность, что наше поколение излишне проникнется формальной стороной вещей, не осознавая реальных перемен, имевших место в том далеком году. Исчезновение Римской империи на западе на самом деле было длительным процессом, начавшимся в 411 году, когда Британия, первая из западных диоцезов, была оставлена варварам, и завершившимся, когда Франц II Австрийский сложил с себя титул императора в 1806 году. И все же если мы должны выбрать момент разрыва между старым и новым, если нам необходимо выбрать год, ставший линией раздела между древней историей и Средневековьем, то лучшую дату, чем 476 год, выбрать невозможно.

До того самого дня, как Флавий Одоакр сверг Августула, в Риме или Равенне всегда был принц, ведущий свой род от Октавиана, Траяна или Константина. Пусть его корона была непрочной, жизнь постоянно подвергалась опасности, а его слово было не таким могущественным, как слово какого-нибудь варвара, вроде Рицимера или Гундобада, стоявшего за его троном. Тем не менее он находился в постоянном контакте с подданными и являлся видимым осязаемым персонажем, воля и характер которого имели некоторое значение в управлении государством. Даже самые слабые Глицерий или Олибрий никогда не превращались в обычных марионеток, как король франков VIII века или микадо XVII века. Кроме того, всегда существовала возможность, даже более того – вероятность, что появится некий сильный император, который сумеет освободиться от власти германского премьер-министра. Майориану это едва не удалось, а истории падения готов, Гайнаса и Аспара, на востоке показывают, что подобная попытка – не такое уж безнадежное предприятие.

Но когда Одоакр отнял трон у мальчика Августула и стал с согласия, если не по доброй воле константинопольского цезаря, единственным представителем имперской системы на западе, во всем статусе империи произошли серьезные перемены. Флавий Одоакр был не просто патрицием, правившим как представитель законного императора. Он был не только преемником Рицимера, но также предшественником Теодориха и Альбоина. И он был не просто римским чиновником, но германским королем, впитавшим военный дух с материнским молоком и провозглашенным военным вождем народа – thiudans – тевтонскими воинами, теперь представлявшими старые легионы запада. Если он никогда не имел титула «король Италии», то лишь потому, что такого рода территориальные термины еще не были известны. Его современники Эйрих и Гейзерих называли себя королями вестготов и вандалов, а не Испании и Африки. Таким образом, Одоакр, будучи королем земли и армии, а не нации, возможно, не знал, как заявить о своих королевских претензиях. Он не назвал себя «королем итальянцев», а назвать себя королем скиров или туркилингов – и те и другие составляли часть его армии – значило принять ненадлежащее имя. Недоумевающие современные ему хронисты иногда называли Одоакра королем готов, хотя сам он этого титула не употреблял.

И все же он был королем, который имел свою территорию и организованное войско; не кочующим оккупантом Италии, как Аларих, а постоянным правителем земли. В этом аспекте он, несомненно, являлся предшественником остготов и лангобардов, которые заняли его место. Хотя титул ему самому показался бы странным, мы можем по праву назвать его королем Италии, поскольку именно так называем Теодориха, Беренгара или Виктора-Эммануила. Ведь именно воле Одоакра подчинялись в этой стране, а не воле его титулованного «начальника» в Константинополе. Одоакр устанавливал налоги, выбирал чиновников, вмешивался в выборы епископов Рима и объявлял войны ругам и вандалам. В немногочисленных сохранившихся документах того времени имя Зенона упоминается крайне редко. Одоакр подписывал официальные акты Odovacar Rex, а не Odovacar Patricius, как было принято у римлян. Соответственно итальянский чиновник признает его regia largitas – королевскую щедрость, а не patricia magnitude – значительность патриция. Поэтому во всех отношениях правильно – и удобно – именовать Одоакра первым германским королем Италии и считать его правление началом новой эры. Если мы по какой-то причине этого не сделаем, то будет логично отказаться признавать вестготских или франкских королей Испании и Галлии как независимых суверенов – до середины VI века – и продлить время существования Римской империи запада до Леовигильда и Теудеберта, официально сложившего с себя императорские полномочия (540–570).

В году 476-м большие части земель, прежде составлявшие Западную Римскую империю, приняли новые формы в виде шести крупных тевтонских королевств. Италия и Норик стали королевством Одоакра, Северная Африка – владениями вандала Гейзериха. Вестготское королевство Эйриха протянулось от Луары до Гибралтарского пролива. Король Гундобад Бургундский занял долины рек Роны и Соны до их верховий. Принцы франков правили на Маасе, Мозеле и Нижнем Рейне. Последним и самым маленьким из тевтонских государств стало королевство свевов, расположившееся на севере современной Португалии и в Галиции. Между этими германскими королевствами находились уцелевшие остатки древней Римской империи, которые еще не захлестнула поднимающаяся волна тевтонизма, но они были обречены в самом ближайшем будущем исчезнуть под ней. Провинция Британия стала группой маленьких неблагополучных кельтских королевств, на границы которых англы и саксы еще всерьез не покушались. Арморика, современная Бретань, была также примитивной конфедерацией кельтских государств. Долина Сены и среднее течение Луары составили римско-галльское королевство, где правил Сиагрий, последний правитель, признававший главенство империи, расположенной за Альпами. Кантабрийцы и баски, жившие в горах над Бискайским заливом, сохранили независимость от вестготов, так же как их предки пятью веками ранее устояли против римских завоевателей Испании. Наконец, был еще один фрагмент территории на Адриатике, который претендовал на принадлежность к законной Западной Римской империи. Император Юлий Непот, когда его вытеснили из Рима и Равенны, бежал в Далмацию, где ухитрился создать небольшое королевство вокруг своей столицы – Салоны. Из разбросанных остатков римских территорий, которые еще не попали в руки германцев, два – королевства Сиагра и Непота – были обречены на скорое падение; остальным была предназначена более непростая судьба.

Обширную территорию земли, некогда составлявшую Западную Римскую империю, окружали германские племена, которые продвигались вперед с севера и востока, занимая покинутые обиталища народов, некогда живших в римских границах. Фризы жили вокруг устьев Ваала и Леха, на землях, впоследствии захваченных франками. Алеманны – конфедерация свевских племен – владели долинами Майна и Некара, Черным лесом – Шварцвальдом – и берегами верховьев Дуная. К востоку от них жили тюринги и руги (ругии) – на территориях современной Баварии и Богемии. Лангобарды (ломбарды) обитали в Моравии и на севере Венгрии, а герулы и гепиды – в среднем течении Думая и Тисы. Все эти племена, как и те, что были до них, проявляли общую тенденцию к движению на запад и юг, желая поживиться тем, что осталось от империи.

История тевтонских королевств конца V – начала VI века подразделяется на две половины. Одна – история деяний франков, вестготов, бургундов и свевов на западе. Другая – лишь отдаленно с ней связанная – история правления Одоакра в Италии и королей вандалов в Африке, которые больше интересовались Восточной империей, чем трансальпийскими королевствами. Мы рассмотрим сначала первые два государства, оставив обсуждение дел тевтонов в Галлии и Испании на потом.

Гейзерих – римляне иногда называли его Гензерихом – первый король Африки из вандалов, уже правил в Карфагене в том году, когда Одоакр стал правителем Италии. Сорок восемь лет этот первый из тевтонских морских королей господствовал на земле, которую завоевал, и удерживал морское превосходство в центральной части Средиземного моря. Создание королевства вандалов было одним из самых необычайных деяний века великих миграций; его следует приписать исключительно личной энергии этого короля-долгожителя. Во время вторжения в Африку его племя было одним из самых малочисленных из всех странствующих орд, вторгшихся в пределы империи, – не более 80 000 душ (мужчин, женщин и детей). Тот факт, что столь небольшая армия сумела захватить огромную провинцию и впоследствии стать кошмаром всего побережья Западной Римской империи, говорит о безграничных способностях Гейзериха. Он не принадлежал к числу упорных, отчаянно смелых, здоровенных, но безмозглых вождей, которые по большей части возглавляли германские племена. Он не обладал крупным телосложением и всю жизнь прихрамывал, поскольку в детстве его лягнула лошадь. Зато его отличали умственные способности. Гейзерих был не только умелым военачальником, но и хитрым политиком. Он был человеком непостоянным, но обладал не легкомысленной изменчивостью дикаря, а умышленным злобным вероломством профессионального интригана. Он был одним из весьма распространенных примеров тевтона, который, оказавшись в контакте с империей, усвоил все пороки деградирующей цивилизации, не утратив своих собственных, свойственных варварству. Не без оснований деяния Гейзериха оставили след в истории языка в виде современного слова «вандализм». Страдания жителей Италии и Африки в его руках были куда глубже, чем передряги, в которые они попадали при других завоевателях, поскольку за всеми деяниями Гейзериха стояли злоба и вероломство. В сравнении с Гейзерихом гот Аларих представляется образцом рыцарской любезности, а гунн Аттила – прямым, хотя и жестким противником. Особой слабостью короля вандалов было заключение договоров и перемирий, которые он не намеревался выполнять. К тому же он не испытывал необходимости в поисках повода или хотя бы обоснования для своих рейдов, за исключением разве что одного: город или регион, на который он нападал, должен быть в момент атаки плохо защищен.

Из своих контактов с империей Гейзерих почерпнул и впоследствии усилил черты двух самых одиозных личностей того времени – сборщика налогов и религиозного фанатика. В Африке существовал более сильный финансовый гнет, чем в других новых германских государствах, и более активно велись гонения на религиозных противников.

Система, на которой вандалы основали свое королевство, была отнюдь не сравнительно милосердным «предоставлением третьей части земли», которое Одоакр и Теодорих внедрили в Италии. Он конфисковал все большие поместья крупных африканских землевладельцев, сделав их королевской собственностью, которой управляли его бейлифы. Небольшие поместья, которыми владели жители провинции, он разделил на две части. Те, что находились непосредственно в границах провинции Африка, и лучшие из тех, что были за ее пределами, были им присвоены и стали военными феодами для его тевтонских последователей. Эти так называемые sortes Vandalorum – наделы варваров – были наследственными и освобождались от всех видов налогов. Королевские доходы росли за счет более удаленных небогатых провинциальных собственников, владения которых не были экспроприированы. Именно от них Гейзерих, безжалостно обложив их налогами, получал большие доходы.

Но еще больше, чем за финансовый гнет, Гейзериха ненавидели за религиозные преследования. Вандалы, как и большинство тевтонов, приняли арианство, и Гейзерих решил насильно заставить своих подданных принять религию хозяев. Он конфисковал все католические церкви в Африке и либо передал их арианам, либо уничтожил. Он запретил посвящение в сан новых католических епископов и изгнал или бросил в тюрьму тех, которые еще оставались в его владениях. Время от времени он предавал смерти, часто бросал в тюрьмы или продавал, как рабов, видных сторонников ортодоксальной веры. «Драгонад» было много, и своей систематической жестокостью король вандалов и его люди оставили после себя в истории недобрую память.

Отвратительное угнетение жителей провинции сделало власть вандалов в Африке рискованной. Вандалов было слишком мало для уверенного владения могучей землей, которую они захватили, даже когда Гейзерих призвал всякого рода авантюристов под свои знамена и даже свирепых мавров Атласа – чтобы служить на флоте. Фанатичные африканцы, раса, породившая беспокойных сектантов-донатистов и диких циркумцеллионов, вовсе не собирались покорно подчиняться новым хозяевам. Они только ждали человека, способного возглавить их в борьбе с вандалами. Дважды во время правления Гейзериха создавалось впечатление, что соответствующий человек уже появился. И всякий раз вандалу удавалось добиться успеха благодаря своей хитрости и оперативности, когда все шансы были против него. В 460 году император Майориан собрал большой флот в Карфагене и уже приступил к сбору армии, которую этот флот должен был перевезти. Но вовремя предупрежденный Гейзерих напал на корабли раньше, чем они были оснащены и укомплектованы, и увел их, а те, что не смог увести, – сжег. В 468 году над вандалами нависла еще более серьезная опасность. Императоры востока и запада, Лев и Антемий, объединили силы, чтобы сокрушить логово пиратов в Карфагене. Они отправили в Африку стотысячную армию, которая наводнила всю территорию от Триполи до ворот Карфагена. В час опасности и смелость, и вероломство Гейзериха становились особенно заметными. Сбив с толку слабоумного римского военачальника Василиска – он попросил и получил пятидневное перемирие для урегулирования условий капитуляции, – Гейзерих ночью выслал против римского флота брандеры. И пока римские солдаты пытались спасти корабли, напал на их оставшийся без охраны лагерь. Потерпев поражение, трусливый Василиск поспешно удалился, и вандалы, спасенные чудом, смогли перевести дух.

Последние десять лет правления Гейзериха были заполнены бесчисленными пиратскими набегами на Италию и Сицилию, которые не встречали сопротивления со стороны пяти императоров-марионеток, правивших в те дни. Гейзерих пережил падения Ромула Августула и заключил договор с Одоакром. По этому соглашению вандал, всегда имевший больше пристрастия к деньгам, чем к земле, отказался от своих отнюдь не незначительных владений на Сицилии в обмен на ежегодную дань от нового короля Италии.

Гейзерих умер в 477 году, а с ним пало и величие вандалов, хотя королевство просуществовало еще пятьдесят лет. Он оставил после себя хороший флот, полную казну и дворец, набитый сокровищами после великого разграбления Рима в 455 году. Однако господство горстки вандалов в Африке оставалось непрочным. Их собственная безопасность обеспечивалась храбростью и ловкостью престарелого короля, и после его смерти больше ничто не могло удержать власть вандалов от падения при первой же атаке. Опасаясь восстаний жителей провинции, Гейзерих велел разрушить стены и ворота всех африканских городов, за исключением Карфагена. Достаточно было одного проигранного сражения, чтобы вся территория оказалась в руках нападающего, и такой человек не мог не появиться, чтобы наконец отомстить за страдания трех поколений жителей провинции под властью вандалов.

Гейзериха сменил его сын Гунерих, человек весьма преклонных лет, арианин, как отец, ярый гонитель представителей других религий. Он был женат на Евдокии, дочери императора Валентиниана III, пленнице после разграбления Рима в 455 году. Но супруга не имела на него большого влияния. От нее он не перенял вкус к римской цивилизации, да и ее приверженность ортодоксальной вере не сумела отвлечь его от арианства. Евдокия прожила с Гунерихом шестнадцать несчастливых лет, родила ему двух сыновей и лишь после этого смогла бежать из Карфагена в Иерусалим, где снова оказалась в окружении своих собратьев по вере, которого была так долго лишена.

Гунерих был тираном худшего типа из всех возможных. Его отношение к семье – яркий тому пример. Гейзерих перед смертью предписал, чтобы каждому королю вандалов наследовал не ближайший родственник, а старший родственник мужского пола. Такой порядок наследования был обычным для тевтонских племен, но никогда ранее не был возведен в ранг закона. У Гунериха был взрослый сын Хильдерик, который должен был стать наследником отца. Принц был младше, чем братья короля. Вместо того чтобы отменить закон отца, Гунерих решил уничтожить своих братьев и убил их всех вместе с женами и детьми. В живых остались только два мальчика, сыновья его брата Генцо, которые спаслись благодаря своевременному бегству.

На протяжении семи лет своего правления (477–484) Гунерих не вел войн. Его флот больше не мог рыскать вокруг обглоданного трупа Западной Римской империи. Два грозных королевства – вестгота Эйриха и скира Одоакра – нельзя было безнаказанно грабить, как владения Максима или Глицерия. Поэтому Гунерих оставил их в покое, обратив свою энергию на преследование католиков в своем королевстве. По утверждению церкви, его жертвами стало 40 000 человек – это явное преувеличение, заставляющее нас усомниться в реальности того, что на самом деле было очень жестоким и безжалостным преследованием. Гунерих предпочитал калечить людей – отрубать руки, выкалывать глаза, отрезать язык, а не предавать их смерти с помощью меча и веревки; тем не менее нет сомнений в том, что во множестве случаев он карал католиков с крайней жестокостью.

Неудивительно, что королевство Гунериха постоянно сотрясали восстания. Мавры Атласских гор поднялись против него и, к немалой радости латинян, живших в провинции, вторглись в королевство вандалов с юга и добрались до гор Орес в Нумидии. Готовясь напасть на них, король умер, если верить католическим хронистам, от той же болезни, которая сразила Ирода Агриппу[1]. Его старший и единственный сын умер раньше чем отец, и вандалы возвели на трон Гунтамунда, старшего из двух уцелевших племянников короля, принца, выказавшего большую сдержанность, – учитывая обстоятельства. Он бросил в тюрьму, а не убил двух малолетних детей Гунериха.

Если мы отвлечемся от королевства вандалов в Африке и обратим внимание на владения Одоакра в Италии, то сразу увидим контраст между методами управления в этих двух странах. Если Гейзерих и Гунерих правили, как обычные варвары, отбросив древний римский механизм администрации, король Одоакр сохранил всю систему в том виде, в каком она к нему попала. Он назначил преторианских префектов и военных магистров – magistri militum, а также комитов священных щедрот – comes sacrarum largi-tionum, как это делали императоры до него. Сенат продолжал заседать в Риме и принимать бесполезные декреты, а консулы все так же присваивали свои имена годам. Но его великий план экспроприации, по которому одна треть земли каждого богатого собственника Италии конфисковывалась для наемных войск, должно быть, вызвал немало возмущения. Любопытно, но у историков того времени мы почти не находим жалоб на него. Не исключено, что мудрость Одоакра, оставившего в покое мелких собственников, защитила его имя от поруганий и оскорблений, которые до сих пор сопровождают имена многих тевтонских завоевателей.

В целом жители итальянской провинции ощутили сравнительно немного перемен, когда ими стал править король из варваров вместо патриция из варваров, коими были Рицимер или Гундобад. Одоакр, судя по всему, был одним из тех мудрых людей, которые от добра добра не ищут. Он сам придерживался арианской веры, но воздерживался от всех религиозных гонений. И хотя он сохранил за собой право утверждать избранных римских епископов, мы не находим никаких упоминаний о том, что он когда-нибудь позволял себе навязывать своих кандидатов священнослужителям и народу. Напротив, он сдерживал отчуждение церковных земель и симонию.

Внешняя политика Одоакра, по-видимому, была направлена в основном на сохранение прежнего «итальянского диоцеза», то есть полуострова с материковыми приложениями Норика и северной части Иллирии. Он уступил вестготу Эйриху побережье Прованса, которое было еще в руках римлян, и даже не пытался поддерживать отношения с римско-галльским правителем Сиагрием, который удерживал среднюю часть Галлии, зажатую между вестготами и франками. С другой стороны, он проводил твердую политику на северо-восточной границе. Когда мятежники в 480 году убили Юлия Непота, Одоакр сразу вторгся в Далматинское королевство, которое бывший император до последнего старался удержать, и покорил его. Дальше на север – в Норике – руги много лет держали в страхе жителей римской провинции и притесняли их из-за Дуная. Одоакр выслал против них войска под предводительством своего брата Гунвульфа, который отбросил ругов за реку и взял в плен их короля Феву (он же Фелетей). Но, освободившись от ругов, жители провинции воспользовались возможностью не отстроить свои разрушенные города, а массово мигрировать в Италию. Под защитой армии Гунвульфа население Норика, неся все свои пожитки и даже извлеченные из мест захоронения тела святых, хлынуло на юг через Альпы и получило разрешение Одоакра поселиться на пустующих территориях, разоренных вандалами. Только в долинах Реции еще оставалось латинское население. Поэтому на юге Баварии и в Австрии сегодня говорят не на романском языке, как в Энгадине, а на немецком языке ругов и герулов, которые поселились в опустевшей провинции Норик, покинутой армиями Одоакра.

В течение тринадцати лет, с 476 по 489 год, скирский король с большим успехом правил Италией, Нориком и Далмацией. Годы шли без потрясений, армия оставалась спокойной, а итальянцы – довольными избавлением от набегов вандалов и готов. И Одоакр, вероятно, поверил, что создал королевство столь же прочное и надежное, как его соседи – бургунды и вестготы. Но в его положении была одна слабость: он зависел от преданности не одного компактного племени, а от верности чисто наемной армии, созданной из остатков дюжин разрозненных тевтонских кланов. Воины считали его военачальником и казначеем, а не законным наследственным правителем, ведущим свой род от богов и героев. Полки федератов – Foederati, объявившие его королем, не были единым народом. Должны были пройти поколения, чтобы эти люди стали таковым. И ткань нового королевства подверглась испытанию величайшему из шоков, когда она еще не успела окрепнуть.