Переживи заново

Вика вздрогнула и очнулась – теплый солнечный зайчик щекотно пробегал по ее щеке. Она открыла глаза и резко села, хотя, как выяснилось, спала она тоже сидя – откинувшись в глубоком старинном кресле шоколадного цвета, обтянутом тканью наподобие бархата. Девушка быстро встала и огляделась, сердце то быстро стучало, то трепетало, замирая от непонимания и испуга. Она находилась в незнакомой зале, для комнаты помещение было слишком просторным, создавалось ощущение, словно это гостиная старинного замка – мебель, расставленная у стен, из темно-коричневого дерева, была декорирована бронзой, на потолке висела огромная люстра, полуовальные витражные окна в обрамлении тяжелых темно-зеленых штор, подвязанных по краям толстыми витыми веревками с массивными кистями на краях, едва пропускали свет заходящего солнца, которое, словно прощаясь до утра, освещало комнату разноцветными лучами.

– Что это? – Прошептала девушка срывающимся голосом. – Я где? И как здесь оказалась? Ничего не помню… Я жива? – Она ущипнула себя за руку и вмиг почувствовала щипок. – Хм… Сплю что ли? Есть здесь кто-нибудь?

Но ответа не последовало. Она подошла к окну – за прозрачными стеклышками, составляющими картину витража, можно было разглядеть прекрасный вид вечереющего летнего луга, на котором вдали виднелись позолоченные солнцем кроны деревьев. Вика, покачав головой, отошла от окна и направилась исследовать комнату.

– Да, если я выйду наружу, – вздохнув, проговорила она, – идти мне некуда, на этом красивом лугу я вряд ли кого-то встречу. Но что я здесь делаю и главное – зачем я тут?

На одной из стен она увидела огромное зеркало, обрамленное темным витым деревом, так же украшенным бронзой, и быстро направилась к нему. Из глубины комнаты на нее смотрела усталая тридцатипятилетняя девушка с немного разлохмаченными светлыми волосами длиной ниже плеч и темными синяками под большими карими глазами. На ее стройной фигурке было простое будничное зеленое платье до колен, в котором она обычно ходила на работу.

– Хоть и оказалась в замке, но в принцессу я не превратилась… – Вика впервые улыбнулась. Но, если отражаюсь, то наверное по крайней мере жива.

Она провела рукой по волосам, чтобы немного пригладить непослушные пряди (неизвестно же, что ее ждет, хотя для встречи с прекрасным принцем она выглядит более чем неважно) и направилась вглубь комнаты. Напротив камина, над которым располагалась картина «Явление Христа народу» такой величины, что можно было предположить, что это подлинник, возвышался массивный круглый стол с витыми ножками и бежево-кофейного цвета скатертью из плотной ткани, напоминающей парчу, отороченной бахромой. Взглянув на картину, Вика перекрестилась: «Господи, помоги!» и шагнула к столу. На большой поверхности лежала карта из необычного материала, похожего на ткань, но с плотной бумажной фактурой, расчерченная длинными цветными линиями, разукрашенная множеством рисунков, в основном плоская, но местами рельефная, будто трехмерная.

– Похоже на настольную игру-бродилку. – Тихо произнесла Вика с улыбкой легкой ностальгии – в детстве она могла часами увлеченно просиживать над такими картонными играми с подружками, ведь берешь фишку – и будто проходишь вместе с ней все ее приключения.

С самого края листа лежали несколько карандашей и большой ластик.

– А игра-то не дорисована?! – Задумчиво спросила Вика неизвестно у кого и вновь пригляделась – у самого края стола располагались фишки… но нет… она наклонилась, чтобы разглядеть… как будто это были маленькие куклы… На большой словно игрушечной кухне напротив друг друга стояли два стола, за одним из них на высокой табуретке сидела крошечная девочка с огромными карими глазами и короткими светлыми кудряшками. К ней подошла худенькая бабушка в очках с короткими седыми волосами, присела рядом и, поставив напротив малышки тарелку с кашей, принялась кормить. Вика услышала тихий, но по-детски звонкий голос пожилой женщины:

– Кушай, милка. Смотри, как папа едет на машине? Во-от так… – И, проведя ложкой по краям тарелки, она отправила собранную кашу в раскрытый ротик девочки. – Сейчас мы весь снег расчистим, и папе будет легко проехать. – Теперь она провела ложкой через центр тарелки, прокладывая прямую дорогу.

Вика наклонилась еще ниже, разглядывая девочку и бабушку размером с шахматные фигуры… По спине пробежали мурашки, кончики пальцев похолодели:

– Бабушка Поля?!! Я-а-а?!1 – Она не заметила, что закричала.

– Да, это ты и любимая прабабушка. – Раздался тихий насыщенный бас из-за спины. Вика вздрогнула, выпрямилась. Перед ней стоял высокий седовласый Старец с белой бородой в длинном серебристом одеянии, напоминающем одежду священников в храме. Вике почему-то стало спокойно и показалось, что он не причинит ей зла.

– Где я? Я жива? Что все это значит? – Она обернулась на карту. – Я помню всю свою прошлую жизнь, кроме предыдущего дня…

– Ты жива. А это – карта твоей судьбы. Ты же любишь настольные игры. Вот и сыграй еще раз, пройди заново игру собственной жизни, а где ошиблась, повернула не туда – сотри и нарисуй другой сюжет. Ты же хорошо рисуешь! – Старец слегка улыбнулся, его голубые глаза озарил внутренний свет, вмиг заигравший в многочисленных морщинках.

– А Вы кто? – Робко спросила Вика.

– Кто я и где ты находишься, я скажу потом. Приступим или ты голодна?

– Немного, если честно.

На раскрытой ладони Старца вмиг возникло небольшое блюдо с воздушным комком зеленого цвета и десертной серебряной ложечкой.

– Что это? – Поинтересовалась девушка.

– Нектар.

– Потрясающе вкусно!

– А это – роса с цветов. – Протянул он ей металлический кубок с выгравированными на нем райскими птицами.

Вика быстро утолила голод и жажду.

– Один, но наверное самый главный вопрос – кто тебе дорог в твоей жизни? Ведь, если ты будешь менять свою судьбу, то должна понимать – надо править ее очень аккуратно, чтобы оставить рядом самых дорогих людей.

– Мама, сын! – Быстро ответила Вика. – Был папа, его не стало в моем детстве. Еще я очень любила маминого мужа, он был мне как отец, но его тоже не стало весной… Вика отвернулась, пряча слезы.

– То есть надо сделать так, чтобы в итоговой версии твоей судьбы остались мама и сын.

– Да, обязательно!

– С отцами разберемся по ситуации.

– Что-о?! – Переспросила Вика. Но Старец словно не расслышал ее вопроса.

– А если меня вернуть в тот момент, из которого меня забрали сюда, и мне продолжить реальную жизнь?

– Не советую… – Вздохнул Старец.

– Почему?

– Ты задаешь слишком много вопросов.

– Но это моя жизнь!

– Ты здесь, чтобы я мог тебе помочь… – Грустно выдохнул он. – Хорошо, у нас ведь всего лишь игра, и если на каком-то этапе ты пожелаешь вернуться в начало и в свою реальность, которая есть на данный момент, то я помогу тебе. Только это не имеет никакого смысла. Поэтому ты тут – чтобы исправить все, пока не поздно.

– А Вам какой интерес от этого?

– Ты слишком любопытна. Я обо всем расскажу со временем. А теперь давай начнем. Вспоминай события в своей жизни, которые ты хотела бы изменить, ищи их на карте, стирай и изображай заново. Но до того, как перерисуешь, тебе нужно будет их прожить по-иному.

– Как это? – Недоверчиво спросила Вика.

– Сейчас увидишь. Вспоминай неприятное событие, начиная с раннего детства.

– Вот там же… – Вика указала на карту, там, где бабушка кормит меня кашей, в просторной коммуналке на Проспекте Мира, где два красных дома стоят напротив друг друга, образуя уютный двор, – Вика улыбнулась, просветлев лицом, – я дружила с соседской девочкой, Олей. Я старше на два года, и общаться мы стали совсем маленькими, наверное, когда ее только начали выводить во двор гулять. Она неплохая девчонка, но всегда поступала, как хотела. Однажды зимой она гуляла с папой, а я одна. Мне было четыре или пять, ей – соответственно меньше. Мы полезли на горку, она, а я следом. И вдруг она поворачивается с верхней площадки горки и со всего размаха бьет мне сапогом по лицу. Боль была невероятная! Я слышала, как Олин папа ругал дочь, но это было неважно – я опрометью бросилась в свой подъезд и там разрыдалась, глядя на висящее на стене устройство с кодом. Будучи ребенком, я старалась скрывать слезы и эмоции – негоже хорошей девочке, которой меня растили, как и многих в те времена, показывать свои чувства. Это уже став взрослой, я научилась разрешать себе в моменте быть собой. Так вот, я плакала и всей душой мечтала, чтобы у меня были слуги, которые прилетят и защитят меня. Не знаю, почему так, может в сказке какой вычитала – я к тому возрасту уже много читала…

– Я знаю. – Вырвалось у Старца.

– Вы многое про меня знаете. Кто же Вы?!

– Продолжай.

– И, вспоминая потом этот момент, я думала, почему взрослые не сказали мне, закованной в навязанные ими цепи «хорошести», что давать сдачи можно, а защищаться нужно… Не понимаю…

– Ищем горку?

– Да. – Улыбнулась Вика.

– Пусть все идет своим чередом, просто наблюдай. Мы не можем прыгать по карте, жизнь ведь идет вперед.

– Не согласна! – Парировала Вика, хитро усмехнувшись, в играх-бродилках иногда откидывает на несколько шагов назад.

– Тем не менее – фишки двигаются от старта к финишу, проходя все препятствия на своем пути.

– Хорошо.

– Приступим.

Он подвинул высокие резные стулья, Вика присела, не отрывая взгляда от карты, Старец опустился на стул рядом и они склонились над столом.

– Смотри, вот так, движением пальцами вширь можно увеличить масштаб, приблизить изображение, а сближая пальцы – уменьшить и отдалить. Как в любых сенсорных гаджетах.

– Обстановка этой старинной комнаты совершенно не вяжется с современными технологиями.

– Ты тридцапятилетняя тоже не должна быть в одной зале с тобой-малышкой. Просто доверься тому, что есть здесь и сейчас и смотри на карту – ведь удивительно интересно видеть свою собственную жизнь со стороны, когда ты – всего лишь фигурка на карте и ты же – главный игрок.

Вика посмотрела на него серьезно и вопросительно, но было видно невооруженным глазом, что седовласый мужчина не желает ей зла. И как-то само собой Вика проникалась к нему доверием.

А на карте происходили разные события – Вике около четырех лет, вот приехала мама, такая молодая, совсем девочка, потом отец… Мама осталась дома, а они с папой пошли гулять. Во дворе играл мальчик Левка – рыжий, кудрявый, с веселыми конопушками, Вика была влюблена в него, но они даже не были знакомы, зато дружили с двоюродным братом Левки – Сашей, тому Вика как раз была очень симпатична. Однажды Саша сказал, что его брат упал с огромной березы, растущей во дворе, и сломал позвоночник. Вика написала письмо крупными печатными буквами и отдала прабабушке, чтобы она бросила Левке в ящик. Потом уже взрослая Вика с удивлением обнаружила это письмо в документах – его заботливо сохранил отец… А сейчас маленькая кудрявая девочка возвращается с прогулки по заснеженной улице, держа за руку своего высокого, кажущегося огромным, папу, тот видит у подъезда рыжего, конопатого паренька и смеется: «Этот что ли твой Левка-бандюга?». Мальчик вскидывает на незнакомого дяденьку удивленный взгляд зеленых глаз.

– Папа… – Я бы сейчас прошлась с ним так же, за руку… – С чувством и даже некоторой завистью к девочке на карте произнесла Вика.

– Здесь мы ничего менять не будем, значит это излишне. Но у тебя будет такая возможность.

– Правда?! – Воскликнула Вика, радостно блеснув глазами.

– Ищи горку. – Кажется, старцу по какой-то причине нельзя было раздражаться. Но видимо иногда хотелось и он сдерживался изо всех сил.

Карта сменила белый цвет на коричневый, потом на зеленый – наступило лето. Вот Вика с прабабушкой едут на трамвае в парк, вот девочка, смеясь, кружится на аттракционах, крепко ухватив лошадку за шею, потом они споласкивают руки в пруду и идут в кафе «Василек».

– А ты говоришь, плохое у тебя детство было… У многих – гораздо хуже.

Вика вскинула на старца вмиг погрустневший взгляд;

– Это пока… Стоп, откуда Вы знаете, что я так говорю?

Старец улыбнулся и пожал плечами. Вика лишь покачала головой – было ясно, что сейчас четкого ответа на свои вопросы она не дождется.

Родители купили домик в деревне и вот они едут в дальние дали на оранжевой «трешке» и хорошенькая кудрявая девочка показывает язык в заднее стекло всем машинам, кого они обогнали. Зачем? Она не знает. Самое удивительное – мама с папой не ругают ее за это. А в деревне раздолье – просторы и поля до горизонтов во все стороны, по центральной улице пастух гоняет стадо коров, в небольшом пруду у колодца плавают белые гуси, похожие на статуэтки, рядом пасутся кудрявые овечки.

– Пруд этот высох давно… – С грустью прокомментировала Вика. – Вот здесь, – она показала на центральную улицу, – бурьян выше головы. Коров давно нет ни в нашей деревне, ни в соседних…

Старец, конечно же, это знал, но понимающе кивал. Он призвал эту девушку пройти судьбу заново и не мешал ей это делать.

– Родители, наконец, получили отдельную квартиру и съехали из комнатушки, где ютились. Теперь они забрали меня к себе. – Вика указала на ставший местами желтым, а где-то багряным от осенней листвы кусок карты. Меня отдали в детский сад. Но я много болела, папа работал дома, мама работала, печатала, готовила, убиралась, шила… В общем, отдали меня обратно – прабабушка ведь на пенсии да и бабушка тоже. Соседка по коммуналке… лет до шести я была уверена, что она – моя третья бабушка… печет грибы и орехи и обязательно угостит меня. А я таскаю ей тянучки из бабушкиного шкафа… – Вика улыбалась с просветленной улыбкой. У нее в комнате паркет, по которому можно кататься, как по льду – такой он блестящий и скользкий. Еще в серванте фарфоровая девочка в платье – ее тронешь, а она качается. И башня под стеклянным куполом, потрясешь – и идет снег – блестящие снежинки летят на фоне темно-синего неба. А на новогодней елке у соседки кусочки пенопласта в форме снежных комочков – белые и голубые… Вот и елка… Зима.

События перед их глазами шли своим чередом, словно и не в ускоренном темпе, но все равно казались стремительными – Вика будто смотрела подробный спектакль о своей жизни, разворачивающийся на карте, где главная роль отведена была ей самой.

– Горка! – Воскликнула она.

– Замечательно. Смотри, ты можешь стереть часть событий заранее, но тогда ты будешь обязана создать новую реальность, а потом заново нарисовать ее, а можешь отправиться в существующий момент и подумать, хочешь ли ты его менять…

– А я могу не захотеть?! – Рассмеялась Вика.

– Вполне. И по разным причинам. Не все так однозначно, как тебе кажется. В любом случае, чтобы сохранить изменения, тебе нужно сказать: «Выход есть. Назад» и ты окажешься здесь. Если хочешь, чтобы новые события стали частью твоей жизни, нужно стереть старые и нарисовать новые со словами «Это моя судьба».

– Боюсь, я не настолько хорошо рисую.

– Достаточно того, что ты начертишь «палку, палку, огуречик» в новой событийной линии.

– Хорошо, попробую. Сейчас мне что нужно делать?

– Ставь указательный палец на горку и говори: «Иду менять судьбу».

– Безо всяких «тибидохов»? Все так просто? – Вика заметно развеселилась.

– Тебе так идет, когда ты смеешься… – Покачал головой старец. – Ты так давно этого не делала…

– Что?

– Отправляйся. С Богом!

Вика прижала палец к заветной горке и вот через миг она – маленькая, немного неуклюжая, в коричневой шубке из искусственного меха и валенках залезает наверх, скатывается, маленькая Олька съезжает за ней следом, громко хохоча, ее черные тугие кудряшки выбились из-под белой шапочки, ярко-розовые щеки пылают на морозе, темно-карие глаза горят весельем и озорством. Они скатываются еще раз. Теперь Оля первая залезает на горку, оборачивается и… у Вики сыплются искры из глаз, она пытается открыть и закрыть рот, из разбитой губы сочится струйка крови. Вике хочется убежать в подъезд, разрыдаться, позвать слуг, чтобы они отомстили, ей ведь нельзя плакать при людях – хорошие девочки не плачут. Но слезы сами стекают по лицу, капают на шубку, теряясь в ее плюшевом ворсе, и Вика чувствует, что не стала хуже оттого, что проявила эмоции. Папа кричит на Олю, что нельзя так делать, но, кажется, ту не очень впечатляет ругань отца, и, уже скатившись, она с хитроватым видом вновь лезет на горку. Но теперь наверху Вика – она не спустилась, не побежала рыдать в подъезд, а стояла и ждала. И вот Олино личико с выражением детской ехидцы рядом, Юля размахивается ногой, что есть силы, видит ужас в глазах маленькой соседки и… «Выход есть. Назад.».

– Уф… – В платье все-таки приятнее, чем в этой дубовой шубе…

– Почему ты ее не ударила, ты же так хотела?

– Я поняла, что мой удар и ее удар несоизмеримы. Побоялась сбросить ее с горки. Отец стоял в нескольких шагах и не успел бы. Просто жалко стало… Еще убила бы ненароком, а мы ведь потом дружили все детство и почти не ссорились. Не знаю… Не захотела и все. Но я поняла – если позволяешь себе быть собой, в частности в такой мелочи, как не прятать слезы, не терпеть, рыдая где-то в уголке, а выбирать самой, как поступать, это меняет твой взгляд на ситуацию, выбор становится твоим решением, не продиктованным навязанным родней желанием быть для всех хорошим, а идущим из сердца голосом твоей воли.

– Хм, довольно серьезные последствия столь незначительного на первый взгляд события, как катание с горки. Боюсь, как бы твой поступок не отразился на будущем. – Старец передвинул карту подтянув ее центр ближе к себе.

– Они не упадут? – Вика машинально подставила руки, готовясь ловить фигурки.

– Нет, они крепко держатся. – Рассмеялся тот.

– Куда Вы смотрите?

– Сюда и сюда. – Указал он пальцем две точки на карте. В одной из них в красивом зале худенький темноволосый парнишка и рыжая девушка с короткой стрижкой надевали друг другу кольца на пальцы, в другой – в белой палате врач взяла на руки младенца, шлепнула его и, услышав звонкий крик, отдала его матери. – Вот это – данность, которая меняться не должна. После твоего участия в текущих событиях, вмешательства в них будущее может измениться. Мы должны очень строго следить за этими двумя точками. Сейчас перемены незначительные и они не окажут серьезного влияния на будущее. Но если что-то изменится, перерисовывать нельзя. Хотя окончательный выбор за тобой. Возможно новая жизнь тебе понравится больше… А пока можешь изобразить горку.

– Честно говоря, не хочу. Перемены произошли в моей душе, а не в действиях, поэтому не вижу смысла. Только зря лишний раз по физиономии получила…

– Лентяйка!

– Ну, а зачем?

– Но имей в виду, что и перемены в душе могут повлиять на твой характер, а он, в свою очередь, – на будущее… Продолжаем. Следующее событие?

– Однажды я в деревне гуляла с мальчишками, своим лучшим другом детства Костиком и его братом Кириллом, по краю поля. На горизонте собирались грозовые тучи… Неожиданно я предложила им добежать до речки – это метров 700 наверное. Они согласились при условии, что я дождусь их возращения, и побежали.

– А ты ушла.

– Да, сама не знаю, почему. По пути домой наступила в глубокую лужу и промочила кед насквозь. И словно почувствовала, что так мне и надо. Мальчишки тогда немного пообижались да и простили. А вот мне стыдно до сих пор.

– Если хочешь, можешь отправиться туда, но это никак не повлияет на твою дальнейшую судьбу. Если только хочешь увидеться с Костиком…

Вика вздохнула и заговорила с просветленным выражением лица:

– Это была даже не детская дружба, а какая-то безусловная привязанность. Мы не могли долго не общаться, а если и ссорились, он быстро приходил мириться. Я, слишком высокая для своего возраста девочка, и он, светловолосый мальчишка на полтора года младше и на голову ниже, с серыми глазами, разрезом, как у лани, мы всегда были вместе. Общие друзья в деревне до сих пор говорят, что, если бы его родители не развелись и его не перестали привозить на лето, мы бы поженились и никогда не расстались… – Вика вздохнула.

– Тебе хочется побередить душу? Мы не сможем изменить его судьбу и сделать так, чтобы его семья осталась полной, потому что это – жизни его и родителей. А на карте – только твоя. Если только ради времени, проведенного вместе, или для избавлений от угрызений совести, то можешь, конечно, встретиться с ним. Но имей в виду – минуты, проведенные там, – Старец указал на карту, вычитаются из твоей будущей реальной жизни.

– Как это? – Не поняла Вика.

– Ну, тебе дано определенное количество лет на этой Земле, предположим 80, ты проживаешь год в измененной реальности и тебе остается 79. То же самое с днями.

– А зачем мне год жить в другой реальности? – Удивилась Вика. – Если все можно исправить за один день.

– Не торопи события, увидишь. Идешь на поле к своим друзьям?

– Не буду разбрасывать минуты будущей жизни, они мне еще понадобятся. К тому же… я скучала и я нашла его потом, уже в свои лет двадцать, позвонила. Он только пришел из армии, хотел встретиться, а потом узнал, что у меня ребенок, и не стал… – Вика невесело улыбнулась.

– Тогда продолжаем путь.

На карте вновь замелькали деревенские пейзажи.

– Вот-вот! – Неожиданно быстро воскликнула Вика так звонко, что Старец вздрогнул.

– Что такое?

На высоких насыпях земли, громоздящихся по краям небольшой квадратной ямы, стояли четыре девочки: довольно взрослая, темноволосая, стриженная под «карэ» с умным лицом и проницательным взглядом глаз темно-вишневого цвета; полноватая, круглолицая, с веснушками на носу, длинной толстой косой рыжеватых волос и седой прядью надо лбом; красивая светловолосая девочка мальчукового вида – если бы не женская нежность, смягчающая черты лица, и длинные локоны, по клетчатой рубашке и широким джинсам можно было бы предположить, что это парнишка, и самая младшая – с темными кудряшками, выбивающимися из-под голубой сетчатой панамки. «Торжественно клянусь никогда не дружить с этими мальчишками!» – произнесла упитанная грудным голосом. – «Повторяйте!». Девочки по очереди произнесли эту фразу.

Вика покачала головой. – Я была самая младшая, даже маленькая и, конечно, меня постоянно обижали. Я дружила с Костиком, а Костик общался с мальчишками с другого края деревни. И мы все вместе играли в «казаки-разбойники», но не в обычные – наша игра продолжалась годами. Нас было две команды: мальчики и девочки. Мы шили флаги и рисовали карты, делали мелкие пакости, например девчонки таскали рыбу из верш мальчишек, стоявших на пруду, а мальчишки бросали в девочек репейником… Когда я сильно ссорилась с девочками, мой лучший друг перетаскивал меня в свой лагерь, а когда он редко обижался на парнишек, то я приводила его к подругам. А вот здесь, – она указала на карту, я поклялась никогда не дружить с мальчишками. Смотрите! – Вика еще сильнее наклонилась к карте – там по дороге, накатанной средь высокой травы, шла девочка в синей панамке и размазывала слезы по щекам. Навстречу ей ехал невысокий светловолосый мальчик на таком огромном велосипеде, что было удивительно, как парнишка справляется со своим «стальным конем».

– Дорогая Гюльджан, я тебя везде ищу! А что случилось? – Раздался его звонкий голос.

– Девчонки опять обидели. Ленка…

– Ну, ты же знаешь, какая она вредная.

«Дорогая Гюльджан…» – рассмеялся Старец. Вика перевела на него свой сияющий взгляд;

– Выяснилось, что мы одновременно читаем книгу «Ходжа Насреддин» Леонида Соловьева. Потом, уже во взрослом возрасте, я с удивлением узнала, что он писал это прекрасное, изумительно мудрое и в то же время легкое и веселое произведение в тюрьме. Это непостижимо! А тогда, читая об одном и том же и сверяя, кто до какой главы дошел, мы примерили роли героев на себя и стали Костик – Ходжой Насреддином, а я – его возлюбленной, прекрасной Гюльджан.

Тем временем дети на карте уже ехали по пыльной дороге на велосипедах. Внезапно мальчик остановился:

– Дорогая Гюльджан, помоги, пожалуйста! Штанина снова попала в цепь… – Брюки, видимо, тоже были куплены «на вырост», как и велосипед, вот только Костик никак до них не дорастал.

Девочка подбежала, присела на корточки, аккуратно вытаскивая ткань из велосипедной цепи.

– Давай до ребят доедем? – Предложил мальчик.

– Я не могу. – Подняла голову та.

– Почему?

– Я поклялась не дружить с мальчишками.

– А я – кто? – Рассмеялся Костик.

– Я думала – ты не считаешься… – Растерянно произнесла та.

– Спасибо, конечно…

– Ну, я думала, что с теми. – Девочка кивнула головой в направлении домов других пареньков.

– Все равно девчонки тебя обидели, сами виноваты! – Горячо произнес Костик.

– Наверное, ты прав.